Утром Турецкий прибыл в Матросскую Тишину для допроса Доронина.

– Все свои вопросы, гражданин следователь, сначала запишите в протокол, – прохрипел Дон после выполнения всех формальностей, кивнув на диктофон. С похмелья его губы были синими, с белым налетом. – Мы ученые. Сначала прочитаю в письменном виде, после думать буду: отвечать или нет. Иль сначала адвоката позову. Хотя не верю я им.

– Обязательно. Я буду вести протокол, а в ходе допроса будет проводиться аудиозапись ваших показаний. – Турецкий кивнул на стол, где лежал небольшой японский диктофон. – Итак, согласно статьям сорок шестой и сто девяностой УПК вы допрашиваетесь в качестве подозреваемого...

– Не верю я им... – повторил Дон. – Можете спрашивать без адвоката.

– Это вы уже говорили...

– И адвокатам и технике этой... Вы что угодно можете переиначить. А мы к бумажному протоколу привычнее, он нам больше доверия внушает.

– Согласно статье сто девяностой УПК ход и результаты допроса отражаются в протоколе, – терпеливо ответил Турецкий. – Если сейчас записывать каждое ваше слово, это займет гораздо больше времени. А магнитную запись мы дадим вам прослушать после допроса, потом расшифруем и занесем в протокол, и вы прочитаете и распишетесь...

– А мне спешить некуда, – ухмыльнулся Дон. – Я долго буду рассказывать... Нет, лучше вы свои вопросы все-таки записывайте.

Турецкий пожал плечами, стал заполнять бланк протокола допроса подозреваемого.

– Вас подозревают виновным в убийстве вашего конкурента Тенгиза Чугаева. Вы это признаете?

– Никогда... – покачал головой Дон. – Я Тенгиза не убивал. Спорили мы часто, матом ругались, ну а как иначе, раз наши участки граничат? Но чтоб убивать... Зачем? Мы ж в тот день договорились с ним обо всем по мобильнику. Мол, встречаемся, и по рукам. Я в «Мессалине» сидел и его ждал. Думаю, куда он пропал? А тут вдруг Анисим заявляется. И сразу вязать... А за что?

– Кто может подтвердить ваше алиби?

– Да там, в «Мессалине», полно народу было. Бармены, халдеи... Там меня знают как облупленного. Любого спросите, когда я пришел и сколько там сидел и ждал Тенгиза.

– Возможно, таким образом вы обеспечивали себе алиби? – заметил Турецкий. – Но мы уточним время смерти Чугаева и когда вы появились в этом кафе.

– Уточняйте, – пожал плечами Дон. – Мне скрывать нечего. Я ж говорю: мне Тенгиз живым был нужен, он же согласился мне рынок уступить! А сейчас как я его куплю?

– После того как вам удалось сбежать во время доставки к нам в Генпрокуратуру, было совершено покушение на убийство банкира Цивилло, и там нашли пистолет марки «стечкин»... – Турецкий открыл нужный протокол. – Вот его заводской номер, а это протокол экспертизы идентификации отпечатков пальцев. Они полностью совпадают с вашими. У вас есть этому объяснение?

– Вон, значит, как!.. – растерянно ответил Доронин и поскреб в затылке. – Вон где он объявился?..

– Вы его потеряли?

– Нет... Выбросил его давно уже, когда меня последний раз арестовывали, чтоб лишнюю статью не пришили. Я уж о нем и думать забыл.

– Разрешение на него у вас было?

– Ну, а кто мне его даст, сами подумайте? – хмыкнул Дон. – Опять же и без него никак, если торговым бизнесом занялся.

– Как он к вам попал?

– Обычно. Купил на рынке у азеров, у кого не помню.

– Где вы были позавчера в шестнадцать ноль семь?

– А, понял, это когда Цивилло убивали? И его хотите мне пришить? Где, где... да везде! Что я, помню? Возле вашей Генпрокуратуры пасся. По кабакам, вокруг да около. Все собирался явиться с сознанкой. А чтоб набраться храбрости, пил до посинения. Пока, думал, все бабки не пропью – близко не подойду! Ну вы ж меня видели, когда я к вам на бровях приполз, правильно?

– Каким образом вам удалось сбежать из-под стражи во время доставки в Генпрокуратуру?

– Я ведь знаю порядки, гражданин следователь. Меня должны были доставить конвойные с Петровки. А повезли почему-то родные менты, из нашего муниципалитета. Да я их всех знаю как облупленных, во главе с Демидом... извиняюсь, с подполковником Демидовым. Они ж у нас на рынке пасутся... И мне, если честно, это сразу не глянулось. – Он вздохнул, покосился на диктофон. – Значит, как дело было. Передали меня Демидову и его шакалам... Извиняюсь, ментам. До Белорусского довезли, и Демид... Виноват, подполковник Демидов отослал их пить пиво, типа, вы там разомнитесь, расслабьтесь, а сам мне говорит... Это ничего, что я со всеми подробностями?

– Рассказывайте все, ничего не пропуская.

– Беги мол, говорит. А я для близиру пальну раз-другой в воздух...

– Хотите сказать, что сопровождавший вас подполковник Демидов предлагал вам бежать из-под стражи?

– Ну а как иначе? Я, говорит, Слава, тебя знаю, и ты меня знаешь. Я, мол, всегда за справедливость, и ребятам, которые, типа, одумались, стали на путь исправления, всегда помогал. Попал ты, говорит, Слава, ни за что. Этот Анисимов арестовывал тебя без санкции прокурора... А я все равно ему не поверил. Типа, мягко стелет, как говорят... Я побегу, а он мне в спину, сами знаете, как это бывает. При попытке к бегству называется...

– Но вы же все-таки сбежали?

– Ну да... – и Доронин продолжил свой рассказ о том, как ему удалось перехитрить Демида, куда он убежал, где деньги достал и как потом пьянствовал буквально на глазах у ментов. А тем, лопухам, и в голову не приходило, что в ресторане на их глазах гулял тот, кого они все усиленно разыскивали...

– Теперь расскажите поподробнее о том, как и при каких обстоятельствах вас арестовывал капитан Анисимов. И какое постановление об аресте он вам предъявил?..

В конце допроса Турецкий спросил у Дона, как его здесь содержат. Удовлетворенно кивнул, когда узнал, что его содержат в одиночной камере, никого не подсаживают. А кормят, как везде.

...Над делом Доронина Турецкий работал до позднего вечера. Потом набрал домашний номер телефона Вячеслава Ивановича Грязнова.

– Слава, это я. Извини, что поздно.

– Саш, а я не сплю, – сипло вздохнул Вячеслав Иванович. Говорил он замедленным тоном, похоже, язык был ему не совсем послушен. – Где тут уснешь... Сегодня поработал на полставки в должности Геракла: весь день чистил в составе комиссии МВД наши авгиевы конюшни, представляешь? До сих пор в носу шибает... И работы еще ого-го! Я им говорю: конца не будет такой чистке, пока не вернем к нам на Петровку тех, кто ушел от нас. Да не от работы, а от такой-то зарплаты! Ведь заполняем вакуум черт-те кем! Они только и смотрят, с кого бы содрать или кого бы поиметь... Ну, не мне тебе, Саня, рассказывать. На энтузиазме, говорю, как на чужой шее, далеко не уедешь. Большевики пытались, и где они теперь? А они мне: ты-то не ушел? А куда я уйду перед пенсией? Генеральские лампасы– хуже вериг... Ладно, чем хоть ты порадуешь? Племяш мой как, справляется? Не путается под ногами?

– Нормально, – сказал Турецкий. – Слава, ты сейчас лежишь или стоишь?

– Стою. С трубкой в руке. А что?

– А в другой руке что? Стакан?

– Так он уже пустой...

– А ты его наполни. Только водичкой и валерьянки накапай. И присядь, чтоб не упасть.

...Услышав о том, как именно Доронин сбежал от Демидова, Грязнов-старший выматерился и сказал, что Демидов не в его подчинении. А то он бы указал этому любимцу публики на дверь.

– И позвони моему помощнику Колошину. Я поручил ему разобраться в этой истории... сейчас номер его домашнего телефона найду... Он в это время никогда не спит. А то пока я целыми днями в комиссии торчу... Вот, записывай...

Турецкий набрал номер Колошина.

– Аркадий Иванович? Добрый вечер.

– Он самый. А кто это?

Турецкий усмехнулся. Если позвонить Колошину на работу, он узнает сразу по голосу. А дома отключается полностью: все и всех забывает.

– Извините за беспокойство, Турецкий вас беспокоит...

– Слушаю вас, Александр Борисович, – недовольно сказал Колошин.

– Есть одно срочное дело. Не могли бы подъехать ко мне, скажем, завтра, чтобы ознакомиться с показаниями известного вам задержанного, по поводу которого я вчера вам звонил?

– Что-то важное?

– Боюсь, даже очень. По телефону лучше не рассказывать.

– Тогда вам следует в установленном порядке подготовить письмо от имени Генпрокуратуры, – строгим, наставительным голосом начал было Колошин.

– Это обязательно будет сделано! – воскликнул Турецкий.

– Но зачем откладывать на завтра? – спросил Колошин. – Вы на службе? Тогда я приеду прямо сейчас.

– Я выпишу вам пропуск, – сказал Александр Борисович и взглянул на часы. – Нет, уже поздно. Давайте лучше все-таки завтра утром...

Приехав в Генпрокуратуру на следующее утро, Колошин внимательно прослушал аудиозапись допроса Доронина в присутствии Турецкого и Дениса, некоторые места – дважды.

– Считаете, этому можно верить? – спросил он наконец.

– Даже если здесь половина правда... – начал было Денис, но тут же замолчал, переглянувшись с Турецким.

Колошин сидел, неестественно выпрямившись, с окаменевшим лицом. Казалось, вопрос, который он только что задал, больше его не интересует.

– Это все можно проверить... – негромко сказал Денис. – Свидетель тележурналист Володина в своих показаниях все время повторяла: Доронин был в бешенстве, для него арест был полной неожиданностью. Не испуган, не растерян, а так, будто его подставили или предали... Хотя прежде его уже задерживали, и не раз.

– Четыре раза, – подсказал Турецкий. – Мы уже проверяли. И он никогда не оказывал сопротивления. И к нам он сам явился с повинной. Анисимова он, скорее всего, убивать не собирался. Будучи в состоянии аффекта и обладая огромной физической силой, он просто потащил его за собой, и поскольку они были скованы одними наручниками, Анисимов упал и несколько раз ударился головой о бетонные ступени. О чем свидетельствует судебно-медицинская экспертиза вскрытия.

– Вы это сами видели? – сухо спросил Колошин, глядя в сторону. – Или вам поведала впечатлительная журналистка Володина?

– Не только она поведала, а мы изъяли на телевидении заснятую на месте события кассету... – терпеливо продолжил Турецкий. – Оказывается, не все кадры показывали, есть слишком шокирующие, но у нас они имеются... Хотите взглянуть?

Колошин смотрел на происходившее возле кафе «Мессалина», не говоря ни слова. Упавшая камера сняла чьи-то ноги и волочившееся по асфальту тело капитана Анисимова.

– ...К тому же меня очень занимает эта непонятная история о том, что Доронина в Генпрокуратуру на допрос доставлял из СИЗО не конвой, а подполковник Демидов со своими оперативниками... – сказал Турецкий после паузы, когда показ закончился. – Что противоречит инструкциям. Дело о вторичном побеге уже возбуждено в ГУВД, но я буду настаивать перед своим руководством, чтобы его передали мне.

– Должен вам сказать, подполковник Демидов мне сам позвонил, перед тем как это случилось, – сказал Колошин, ни на кого не глядя и сомкнув брови над переносицей. – Просил временно не отсылать Доронина в Генпрокуратуру, а передать в его распоряжение, чтобы допросить по горячим следам... Я, естественно, не захотел об этом даже разговаривать. Доронин содержался в изоляторе временного содержания, который теперь в ведении Минюста. Этим я не распоряжаюсь, но в любом случае Доронина обязаны были передать только вам, а не в УВД Восточного округа.

– Черт!.. Надо было мне самому приехать в СИЗО, – сказал Турецкий. – Но как вы думаете, почему все же Демидов его упустил? И каким это образом позволил отнять у себя пистолет? Говорят, он у вас спец по восточным единоборствам? И в одиночку разоружал опасных преступников.

Вопросы Турецкий задавал, но ответы на них уже знал. Его интересовала реакция Колошина.

– Вот именно, – кивнул Колошин. – Все так и было. Я тоже слышал о нем как о растущем и перспективном офицере. Но он почему-то отказывался идти к нам, в МУР. А тут позволил обезоружить себя одному-единственному преступнику, который был к тому же в наручниках. По этому делу уже начато служебное расследование.

– Как-то это не совсем вяжется, а? – негромко спросил Денис.

– Увы, однако предположения к делу не подошьешь, – строго сказал Колошин. – Какими бы они ни казались правдоподобными. – Он кивнул на экран телевизора. – Пока многое остается непонятным. Доронин все-таки преступник, а Демидов – наш офицер. В своем объяснении он показал, что преступник сбежал в районе Белорусского вокзала, воспользовавшись автомобильной пробкой. И ничего он Доронину не предлагал. Об этом даже и речи не было. Охрана, которая должна была доставить Доронина, замешкалась, оказалось, что нет бензина для машины. И Демидов предложил свои услуги и свой транспорт. До сих пор репутация его была безупречной... Но это все, конечно, пока косвенные улики. Которые не стали прямыми.

– Но ведь можно проверить? – спросил Турецкий. – И еще одна странность. Мы никак не можем добиться выдачи нам копии постановления о задержании Доронина по делу об убийстве Чугаева.

– В управе у Демидова вполне могут его выписать и задним числом, – заметил Денис.

– Бланки ордеров имеют порядковые номера... – возразил Колошин. – И регистрируются в журнале... Хотя сейчас, действительно, черт знает что происходит, – неожиданно закончил он.

– Есть еще два интересных момента, – сказал Денис. – Думаю, это не случайная оговорка, когда Доронин дважды назвал Демидова по-свойски Демидом.

– Это тоже ни о чем не говорит! – упрямо поджал губы Колошин. – Уголовники всегда дают клички не только своим, но и тем, кого хорошо знают.

– А как вам такой факт, что Доронин сам звонил с домашнего телефона свой сожительницы на Петровку, чтобы вызвать милицию? – спросил Денис. – Он уверяет, что его собирались убить милиционеры из местного УВД.

– Этого я не знал. А значит, тоже нужно сначала проверить... – гнул свое Колошин. – И давайте говорить только о фактах.

– Давайте, – согласился Турецкий. – Кое-что мы успели узнать и уточнить. Так вот, служба ноль-два подтвердила звонок Доронина. Он был сделан именно с номера его сожительницы. Принял капитан Звенягин. Вот здесь записаны время и номер вызова... – Он пододвинул справку. – Это один факт. Другой факт, что подполковник Демидов просил у вас передать ему арестованного Доронина для допроса. Следующий факт – он сумел настоять на конвоировании Доронина, а потом позволил ему себя разоружить.

– Позволил, не позволил... – Колошин начал и замолчал, глядя в сторону. Защита чести мундира давалась ему нелегко.

– Итак, Аркадий Иванович, к чему мы с вами пришли? – спросил Турецкий. – Вы понимаете, что я обязан сделать письменное представление вашему ведомству от имени Генпрокуратуры?

– Дело ваше, но я бы не спешил, – покачал тот головой. – Тут многое неясно. Хотя по-своему вы правы. С милицией сейчас творится черт знает что... И это слишком далеко зашло. Но если так, то как бы нам раньше времени не спугнуть птицу покрупнее.

Они какое-то время молчали. Денис по обыкновению чертил на бумаге разные загогулины. Турецкий покачивался в кресле, глядя в потолок.

– Аркадий Иванович, так вы будете выходить с докладом к своему непосредственному руководству? – спросил он наконец. – К Вячеславу Ивановичу? Мне надо знать.

Колошин тяжело вздохнул, покрутил головой.

– Для начала я хотел бы переварить все, что я здесь увидел и услышал... Поймите правильно, я ведь не розыскник. Так что вы не совсем по адресу.

– Просто я давно знаю вас как порядочного человека и честного офицера, – пожал плечами Турецкий.

– Мне надо подумать... – Колошин тяжело поднялся с кресла. – Хорошо подумать...

– Мы один момент упустили, – сказал Денис, когда Колошин уехал. – Доронин говорил о телевидении, которое чересчур оперативно оказалось возле этого кафе, где его брали.

Он перекрутил ленту на диктофоне.

– Вот это место. Послушай еще раз...

«—... да никто не мог знать, где мы соберемся! – горячо говорил Дон. – Таких забегаловок в Москве полно. Тенгиз предлагал мне их на выбор. Потому я и назвал ему „Мессалину“, что он ее не называл! На всякий случай.

– Вы не допускаете, что ваш разговор могли подслушать?

– Менты, виноват, милиция? Это вы у них спросите, а не у меня. Я свой номер и симкарту сменил за два дня до этого...

– Тоже на всякий случай?

– А то! Береженого, сами знаете, кто бережет... Постоянно меняю. Дорого, да что делать, с другой стороны? И еще, запишите себе. Выходит, эти телевизионщики нас тоже подслушали? А то больно быстро они туда примчались из своего Останкино...»

– У меня на этот счет уже есть кое-что, – сказал Турецкий, – но... думать и думать...