— Здравствуйте, Олег Иванович! — услышал он знакомый миллионам надтреснутый голос знаменитого театрального режиссера и заядлого курильщика Полынцева.

— Еще раз здравствуйте… — с нажимом сказал Олег Иванович, — Петр Андреевич.

— Разве мы сегодня уже виделись? — озабоченно спросил мэтр.

Ну никуда не спешит, подумал про себя Олег Иванович. Впрочем, это его проблемы. Ему платить.

— Разве нет? — спросил он вслух. — Тогда извините.:. Я под таким впечатлением от нашего последнего разговора, что мне кажется, будто мы расстались совсем недавно.

— Ну что вы, это вам спасибо, вы мне преподали настоящий урок современной этики в шоу-бизнесе и масскультуре… — вежливо сказал мэтр. — Извините, если отнимаю у вас время. Но как только я представил себе перспективу доказывать каждому читателю вашей уважаемой газеты, что я не верблюд и что я знать ничего не знал о теневой стороне бизнеса моего спонсора…

— А по-моему, это я вам надоел уже своими нравоучениями… — продолжал расшаркиваться Олег Иванович. — Вам, такому мудрому и талантливому. Но мне кажется, мы уже обо всем договорились?

Ишь как извивается, удовлетворенно подумал он про себя.

— Не совсем, — продолжал мэтр, который явно никуда не торопился. — Я только что объяснил вашему Давидику, что вы чересчур много с меня запрашиваете за такой пустячок, как снятие этой лживой статьи. И по-моему, сумел убедить.

— Еще раз, если позволите… — терпеливо сказал Олег Иванович. — Выбросить вашу фамилию из статьи завтрашнего номера, стоящую в списке приглашенных на банкет криминального авторитета Таиландчика, будет очень непросто… Никому ведь не объяснишь, что вы ничего не знали о его прошлом. И не все, кстати, поверят… К тому же вы слишком известны, а в верстке в редакции ее многие видели. Пойдут разговоры. Напомню еще раз, там будет стоять фотография, где вы лично его встречаете в Шереметьеве-два с букетом цветов. Чтобы убрать, придется переверстать всю полосу, а это существенно задержит ее выход. Типография нас оштрафует. Согласитесь, речь идет не только о вашем реноме, но и репутации нашего солидного, консервативного издания. Знаете, сколько стоит у нас полоса?

— Теперь выслушайте мое предложение… — терпеливо сказал мэтр. — На место этой фотографии вы поставите рекламу моего нового спонсора, одной английской компании, чей генеральный директор Кевин Фостер, мой давний друг, узнал о моей проблеме и готов заплатить, только из уважения ко мне, столько, сколько в вашей уважаемой газете стоят целых три полосы. Необходимый материал готовы переправить вам в любую минуту электронной почтой, как только вы дадите согласие. Вы же понимаете, Олег Иванович, любая другая газета ее охотно разместит. И за большую сумму.

— С этого бы и начали, Петр Андреевич, — помедлил с ответом Олег Иванович. — Все, что я смогу сделать для вас, я сделаю. А сейчас передайте трубку Да-видику.

— Это еще не все… — сказал мэтр. — Теперь, как честный человек, вы расскажете мне, кто заказал эту статью?

Ну уж это вряд ли, подумал Олег Иванович.

— Мы никому не раскрываем источники своей информации, — сказал он официальным голосом. — Таково наше правило. Разве Дюдик, прошу прощения, Давидик вам об этом не говорил? Кстати, времени у нас все меньше. Поэтому соблаговолите, Петр Андреевич, сперва передать трубку моему сотруднику, а сами поторопите вашего спонсора с отправкой выходных данных его фирмы, гарантийного письма с его подписью и текста рекламы, И мы быстро рассмотрим. Если успеем. Обычно мы требуем оплаты вперед, но вам, если договоримся, готовы пойти навстречу.

— Да… — проблеял Дюдик в предчувствии предстоявшей порки.

— Я тебе уши надеру, козел… Предупреждать надо о том, что предлагается взамен! Сколько тебе объяснять, как работать с подобной клиентурой? Скажи ему, что перезвоню через несколько минут…

И отключил сотовый.

Дюдик, он же Давидик, стройный, длинноволосый и смазливый, как поп-звезда, отключил свой и взглянул на седовласого мэтра, в чей кабинет уже пару раз заглянули крашеные девицы в пышных платьях барышень прошлого века, бросали короткие взгляды на импозантного гостя, почему-то фыркали и тут же снова закрывали дверь, прежде чем хозяин кабинета успевал у них спросить о цели прихода.

— Говорил же я вам… — проникновенно сказал Да-видик, когда мэтр наконец подошел к двери и запер ее на ключ. — Если Олегу с вашей рекламы ничего не обломится, он и стараться не станет… А я опять буду виноват! Поэтому в нашей газете так ненавидят иностранных рекламодателей, которые не платят наличными.

— Черный нал погубит эту страну… — задумчиво вздохнул мэтр, глядя куда-то вдаль. — Так вам сколько билетов оставить на премьеру? Двух хватит?

— …Черт… черт… — бормоча себе под нос, Олег Иванович лихорадочно набирал номер. — Скорей же… Таня! Здравствуй, это Олег… Срочно соедини меня с Львом Семеновичем!

— Здравствуй, Олежек, здравствуй, дорогой, давно тебя не слышала… Левчик, это Олег, у него для тебя что-то очень уж срочное!.. — хрипло крикнула Таня, которой было уже хорошо за пятьдесят, не вынимая сигареты изо рта.

— И как всегда, не вовремя, — проворчал Лев Семенович Разумневич, коротконогий крепыш с густой, курчавой и совсем уже седой шевелюрой, ничуть не удивлявшийся такому панибратству от собственной секретарши. Он знал ее не один десяток лет, она имела от него взрослую дочь, были уже внуки, и Таня, не считая нужным этого скрывать, ни на что не претендовала.

Лев Семенович не желал менять ее на любую из отборных, длинноногих блондинок, бойко стучавших по клавиатуре компьютера всеми десятью лакированными ноготками, которых ему время от времени доставляли для пробы. Пробы он снимал у себя в кабинете, запершись на ключ, но всякий раз оставался чем-то недоволен. Таня в это время невозмутимо отвечала на звонки: мол, у шефа совещание и он просил его не беспокоить.

— Ну что там у тебя? — спросил Лев Семенович у Олега Ивановича. — Макаров согласился писать статью?

— Еще нет. Думает, — ответил Олег Иванович. — Тут только что позвонил наш мэтр. Убедительно просил снять его фамилию из статьи о Таиландчике и убрать соответствующую фотографию.

— Мало ли что он просил! — Шеф пыхнул сигарой. — Пусть с бандитами не путается, если он называет себя совестью нации и властителем дум! И кстати, он Эдю Белявского на свою премьеру позвал, а мне даже приглашение не прислал!

— Он говорит, что ничего об этом не знал… Ну что Таиландчик — криминальный авторитет.

— Незнание общеизвестного не освобождает от моральной ответственности… — буркнул Лев Семенович. — И это все? Ты только за этим мне звонил?

— Нет. Он пообещал в качестве компенсации разместить у нас рекламное объявление группы Кевина Фостера, его английского мецената и покровителя. Если так, это сработает на наш престиж, и опять же хорошие деньги, Лев Семенович, для нашей газеты, и надеюсь, вы меня тоже не забудете…

— А тебе все мало, да? — спросил тот. — Мало я вам, бездельникам, отстегиваю! Да где бы вы все были с вашей сраной газетой, если бы не я… Таня, Вадим еще здесь? — крикнул он секретарше.

— Не знаю, он шеф твоей безопасности, а не моей, я за ним не слежу! — крикнула она через дверь.

Ладно, ладно, найди его. Только быстро, и по своему сотовому, а то я не знаю, куда мой задевался… А ты подожди! — сказал он в трубку Олегу Ивановичу. — Сейчас Вадим мне подскажет, что за фрукт этот твой Кевин.

— Да он не мой… И время поджимает… — взмолился Олег Иванович. — У меня выпускающий редактор ждет. Типография штрафом грозит, если опять задержим выпуск…

— А я говорю: подождешь. И штраф всегда я оплачу, а не ты. Он хоть стоящий человек, этот как его?

— Фостер, — напомнил Олег Иванович. — Кевин Фостер, генеральный директор…

— …Вот как раз Вадим пришел, сейчас мы у него спросим…

Вадим, как обычно элегантный, вошел с ноутбуком, вежливо склонил голову с косым пробором.

— Вызывали? — спросил он.

— Садись… — кивнул Лев Семенович. — И посмотри там у себя в досье, что за фрукт этот Кевин Фостер, гендиректор английской компании и по совместительству кореш нашего театрального гения… Наряду с Та-ландчиком, представляешь? — хохотнул хозяин. — А то Олег в штаны наложил, когда наш гений ему пригрозил! — сказал он в трубку, на что Олег Иванович обиженно хмыкнул.

Вадим вежливо улыбнулся, раскрыв ноутбук, и его пальцы забегали по клавиатуре.

— Есть такой. «Миндроуз групп», занимаются цветными и редкими металлами. Включает в себя банк того же названия, чей уставный капитал около миллиарда долларов. Имеет интересы в России.

— У меня тоже есть интересы в России, — махнул рукой хозяин. — И еще национальная гордость великоросса, хоть я и инвалид пятой группы. Да, может, бабок поменьше… Все, Вадик, свободен. И не забывай: чтоб всегда был у меня под рукой, когда потребуешься. И еще туда вбей… — он показал пальцем на ноутбук. — Насчет нашего гения… Он не меня на премьеру позвал, а Эдю! Представляешь? Ты понял, что он хотел этим сказать?

— Он режиссер мирового уровня… — осторожно напомнил голос Олега Ивановича в трубке. — К тому же возраст. Мог по рассеянности что-то пропустить. Ему не до нас. У него сейчас на уме одни находки и озарения.

— А мне плевать на его озарения и находки, — заявил Лев Семенович. — И прочие изыски. У меня, может, с утра вся голова ими забита, однако я ни у кого на них деньги не прошу. И все равно я бы в театр к нему не пошел! Но ты меня позови! Ты меня уважь как своего спонсора, верно? Я ж не Таиландчик какой-нибудь, я покруче буду… Окажи уважение мне, отстегивающему на твои озарения, а не моему конкуренту, правильно я говорю? А уж я сам посмотрю — идти мне к тебе на премьеру или не идти.

Кивая, Вадим быстро играл на клавиатуре ноутбука.

— Так, исключи его из списка наших реципиентов! Временно. Ни копейки он у меня больше не получит, пока не извинится… Хотя… — хозяин вдруг запнулся. — Если только он откажется составить и подписать коллективное открытое письмо деятелей искусств и науки к президенту в мою защиту как честного предпринимателя и мецената от посягательств Генпрокуратуры! А? Хорошо я придумал?

— Очень здравая идея, — похвалил Олег Иванович по телефону.

Лев Семенович вскочил и забегал по кабинету.

— Черт меня дернул меценатствовать! Сколько лет уже кормлю этих дармоедов… И скольких… А отдача? Я спрашиваю: где отдача? Я уже не говорю о качестве фильмов, спектаклей и прочих шоу. И даже не о кассовых сборах. Они хоть одним призом на международных фестивалях порадовали меня, старика? Я прекрасно знаю, что искусство покупается, но не окупается. Но ведь простым людям смотреть нечего! И все равно дай им всем на фильм, дай на театральную постановку… Ну, конечно, я добрый и, как последний идиот, не в силах отказать… Так, Олежка, сегодня же составь список этих потенциальных подписантов, этих небожителей, мать их так, набросай текст, а я посмотрю, кто подпишется, а кто нет… — бормотал он, продолжая бегать по кабинету. Потом остановился, удивленно, будто впервые увидел, посмотрел на Вадима. — Ты что-то хотел?

Вадим недоуменно пожал широкими прямыми плечами:

Во-первых, это вы меня позвали. Во-вторых, мне пока непонятно…

— Что непонятно? Только быстро!

— Непонятно, как сейчас обстоит с постановлением Генпрокуратуры на ваш арест.

— Черт, чуть не вылетело! — хлопнул по столу шеф, сев на место. — Хорошо, есть кому напомнить! Вот так всегда. За других беспокоишься, а до себя руки не доходят… А потом арестуют, и выяснится, что некому передачу принести в Бутырку… Или в Матросскую Тишину? Я как узнал про это постановление, или ордер, ночи не сплю и все думаю: куда посадят предпринимателя такого ранга, как я? Неужели в Бутырку, а Лефортово не для меня? Мордой не вышел, а? Место на Новодевичьем или Троекуровском я еще могу купить, а вот камеру в Лефортове? Там, говорят, получше кормят.

— Да ерунда, — отмахнулся Вадим. — Не берите в голову. Поднимем побольше шума в прессе, подадут свой голос правозащитники и люди искусства, подключим мировую общественность… И, как всегда, это скандальное дело развалится ввиду возникновения новых обстоятельств…

— Но моя репутация! Она ведь тоже развалится? Скажи, это постановление дело рук все того же Турецкого?

— Нет. Вы забыли: Турецкий возбудил дело по дефолту, в котором вы проходили в качестве свидетеля. А это постановление уже с подачи зама генерального Меркулова выписал уже новый «важняк», некто Померанцев. Турецкого сплавили в Интерпол, с повышением…

— Но Меркулов-то остался! — заметил Разумневич. — Эта командировка Турецкого стоила мне много нервов и бессонных ночей, проведенных в напряженных переговорах. В том числе с Эдей Белявским, как это ни противно… Эдя божился, что он здесь ни при чем, ничего прокурорам не подкидывал, ибо прекрасно знает, что без него мне на нарах будет скучно. Один я туда не полезу. А мне всегда есть что рассказать о нем следователю. Как и ему обо мне. Вот так и существуем друг у друга в заложниках сколько лет и потому до сих пор непотопляемы… Короче, ему тоже пришлось использовать все свое влияние. С Меркуловым есть определенные подвижки… Эдя обещал во всяком случае… Ладно, не будем о грустном. Так кто такой Померанцев? Ты нашел к нему подходы?

— Извините, но у меня не сто рук и только одна голова, — ответил Вадим. — А мне приходится самому за все хвататься и брать на себя.

— Ну раз лучше тебя все равно никто не сделает… — развел руками босс.

— Давно вам говорю, — раздраженно кинул Вадим. — Нам нужны не только охранники, но и квалифицированные помощники, и эксперты по разным вопросам!

— А где их взять? — негромко заметил Разумневич. — Ну, положим, тех, кто у тебя были, ты сам предложил устранить, как только выяснилось, что некоторые работают на Эдю Белявского… Думаешь, мне легче, если, кроме тебя, Славы Понятовского и еще двухтрех человек, не на кого положиться? Кстати, у Эдика та же история… У него такой же шеф безопасности, Антон Безруков, и тоже один из немногих, кому он еще доверяет… Но ты мне не ответил. У тебя есть что-нибудь на Померанцева?

— Сейчас найдем. — Вадим снова открыл свой ноутбук. — Вот, смотрите. — Он увеличил фотографию на дисплее, на которой был виден темноволосый бровастый молодой мужчина с прямым взглядом, приплюснутым носом и раздвоенным подбородком. — Ему тридцать три, занимался боксом, как сыскарь, считается весьма перспективным. Характер нордический, но отходчивый. Любит хорошие костюмы, всегда при галстуке, но живет скромно. Любит обычную парную, но не сауну, а также хороший коньяк. В уголовном мире Питера имел кликуху Непрошибаемый.

— Уважительная кликуха, — кивнул Разумневич.

— Коллеги тоже говорят: строг, но справедлив, — подтвердил Вадим. — Здесь он работает в тандеме с Германом Шестаковым, прежним коллегой Турецкого. Кстати, они однокурсники, вместе закончили юрфак в МГУ. Второй раз женат, жена пока в Питере, ждут квартиры в Москве. Детей у них нет, и баб не водит. То есть в порочащих связях не замечен. В Питере прославился раскрытием нескольких преступлений в сфере высоких технологий и наркоторговли.

— Но слабости у него есть? — засомневался босс. — Как же без них? Все-таки второй раз женат. Запомни: у любого человека должны быть слабости… Если он человек.

— Вы уж предоставьте мне узнать, какие у кого слабости и как их использовать… — заметил Вадим. — Я же не лезу в вашу компетенцию, правильно? Полагаю, все неплохо складывается. В Генпрокуратуре Померанцев новый человек, ему нужно время, чтобы там развернуться, освоиться… Поэтому с ним будет проще, чем с Турецким. Уж как-нибудь справимся…

— Надеюсь…

Лев Семенович посмотрел на телефонную трубку, которую все еще держал в руке, вспомнил, что на ней «висит» Олег.

Олег, кстати, — сказал Разумневич в трубку, как там наш ответ Керзону, готов?

— У меня, Лев Семенович, тоже все идет своим ходом, — обнадежил Олег Иванович. — Статья выйдет завтра, и вскоре мы увидим первые результаты. Я хотел бы сказать пару слов Вадиму…

— Смотри, ничего там не упусти! — напутствовал Лев Семенович и передал трубку Вадиму.

— Вадик, как у тебя по амурной части? Помощь какая нужна?

— Вот, иду на свидание с нашей медсестрой… — Вадим взглянул на часы. — Как раз пора. Если я вам больше не нужен? — обратился Вадим к боссу.

— Иди, нехорошо к даме опаздывать, — погрозил ему пальцем босс.

…Положив трубку, Олег Иванович потер виски, потом крикнул через приоткрытую дверь секретарше:

— Соня, ни с кем меня больше не соединяй. Я уехал на деловую встречу.