ГЛАВА ПЯТАЯ

Весь день после возвращения из Риги Вадим провел в пустой квартире одного из своих знакомых, который уехал в отпуск и оставил ему ключи. Перед этим он заехал домой, договорился с соседкой, что она еще немного побудет с матерью, сказал матери, что у него, кажется, скоро появится интересная и денежная работа, сел в свой «Запорожец» и укатил в Москву. На всякий случай проверил: хвоста не было. Работа, которая ему в этот день предстояла, была кропотливой и заняла много времени: нужно было расшифровать пленки, внести в документы информацию, которой не было на кассетах, и все это переписать в двух экземплярах. Можно было бы, конечно, воспользоваться платным ксероксом, но Вадим не рискнул: слишком опасной была информация.

Часам к четырем он закончил, наконец, работу, упаковал документы и кассеты в плотную оберточную бумагу. Получились две довольно увесистых папки. Теперь нужно было решить, что с ними делать. Говоря Марату о том, что его безопасность напрямую связана с этими документами, Вадим блефовал. Он не мог втягивать в это дело близких знакомых, их могли вычислить люди Марата, а доверяться малознакомым людям и вовсе было нелепо. Так что до этого дня Вадим хранил папки в хламе в своем гараже, но теперь нужно было придумать что-то более эффективное. Что? Или — кто?

И вдруг Вадима осенило: Петрович! Ну конечно же! Кому придет в голову искать документы у участкового милиционера? И довериться ему Вадим мог вполне.

Он оказался прав. Вначале Петрович принял слова Вадима за шутку, но, когда Вадим рассказал ему об убийстве Лехи-мочалки и даже сводил за гаражи и показал спрятанную и упакованную в полиэтиленовый пакет бутылку с остатками «Смирновской», отношение участкового к словам Вадима резко изменилось. Было здесь для Вадима еще одно удобство. Если с ним что-нибудь случилось бы, Петрович узнал бы об этом сразу и без всяких условных знаков.

— Что ж, давай, — сказал он, убедившись, что для Вадима все это очень важно.

Пакет, адресованный Меркулову, он принял с уважением. А вот документы, которые он должен был бы передать в посольство Израиля, вызвали большие его сомнения.

— Да ты что, израильский шпион, что ли?

Вадим засмеялся:

— Похож я на израильского шпиона? Да и что ему делать в наших краях?

Ему стоило большого труда убедить Петровича, что в этом деле, в которое он оказался втянутым случайно (и это была чистая правда), интересы России и Израиля совпадают.

— Какие интересы? — не отставал участковый.

— Этого я вам сказать не могу. Пока, — добавил Вадим. — И если вы мне верите, поверьте и на этот раз.

— Наркотики? — предположил Петрович.

— Хуже, — возразил Вадим. — Гораздо хуже.

— А что может быть хуже?

— Я вам потом скажу. Честное слово, — пообещал Вадим.

— Что ж, давай твои бумаги, — согласился наконец Петрович. — Только куда же их сунуть? Не дай Бог, моя наткнется или Наташка.

— А куда вы от жены водку прячете? — подсказал Вадим.

— Верно! — обрадовался Петрович. — Надежное место, ни разу не находила!

Он открыл верхнюю деку старого пианино, на котором последний раз играли сто лет назад и которое теперь пришло в полную негодность. В глубину инструмента он и погрузил папки Вадима. Для верности прикрыл кипой старых газет.

— Порядок!

Усмехнувшись, извлек оттуда же початую бутылку «Столичной».

— Не примешь граммулечку?

— Нет, мне еще ехать, — отказался Вадим.

— А мне еще рано, — с сожалением констатировал Петрович. — После восьми — можно. А сейчас — сразу унюхает. Ну, давай, счастливо тебе, шпион. Ехать-то куда собираешься?

— Хочу своих отвезти в деревню. На лето. Чего им здесь в пыли киснуть.

— В Перхушково, откуда ты картошку возишь? — поинтересовался Петрович.

— Да, туда, все-таки свои люди, присмотрят, помогут.

— Так ты и жену с дочерью и мать увозишь? А на что жить будут?

— Ну, немного я подкопил, хватит на пару месяцев. Да и жизнь там дешевая, не город.

— Это ты верно решил, — одобрил Петрович. — Я всегда говорил: нормальный ты парень. Вот даже развелся, а о дочери не забываешь. Ну, счастливо. Слушай, а если спрашивать про тебя будут?

— Так и скажите: увез своих в Перхушково. К вечеру вернусь…

Хотя куда-куда, а в Перхушково он ехать даже не собирался.

Так. Одно важное дело было сделано. Оставалось второе.

Он уже вывел свой «запор» из гаража и закрывал ворота, когда подкатила серая «семерка» Марата. За рулем был Николай, а рядом, с трудом умещаясь в кресле, сидел Алик в своем обычном сером костюме и с мокрым от пота лицом. Жестом Алик пригласил Вадима в машину. Когда тот оказался на заднем сиденье, Алик молча вытащил из кармана пачку долларов, завернутых в прозрачный целлофан, и протянул их Вадиму.

— Здесь двадцать пять штук. «Зеленых». Твоя доля.

— Двадцать пять — моя доля? — переспросил Вадим и вернул деньги Алику. — За такие бабки пусть Марат сам решает свои проблемы. А я за эти гроши подставляться не буду.

— Подставляться — кому? — не понял Алик.

— Не знаешь? У Николая спроси.

Николай усмехнулся.

— Я по тебе даже соскучился, — проговорил он. — По твоим фокусам.

— Хорошо, — кивнул Алик. — Это — аванс. Ты нам отдаешь груз, а когда заказчик с нами рассчитается, получишь еще столько же.

— Пулю в лоб я получу, когда отдам груз, — без обиняков заявил Вадим. — Деньги полностью на бочку — и груз ваш. Так Марату и передай.

— Ну и наглец же ты, парень, — покачал головой Николай. — Вроде и не дурак, а не понимаешь, с кем имеешь дело.

— Потому и не дурак, что понимаю. И поэтому до сих пор жив, а не валяюсь в карьере. Или еще где. С простреленной башкой, как профессор Осмоловский. А ловко ты его, — обратился Вадим к Алику. — Одним выстрелом!

— Ты что несешь?! — Сквозь пот на лице Алика проступила мертвенная бледность. — С чего ты взял, что я стрелял в Осмоловского?

— А я в это время под профессорским столом сидел, — искренне ответил Вадим. — И видел, как после выстрела ты вернулся и вырвал из принтера распечатку. Только вот дискету забыл вынуть. А это, Алик, непростительная ошибка.

Алик, казалось, лишился дара речи.

— Ну, хватит, — прервал молчание Николай. — Берешь бабки?

— Нет. Все деньги за весь груз.

— Отдай! — кивнул Николай Алику. Тот прибавил еще пачку долларов такой же толщины.

— Другое дело, — констатировал Вадим. Он не стал пересчитывать деньги, лишь пролистнул пачки, чтобы убедиться, что это не кукла.

— Груз, — напомнил Николай.

— За ним мне нужно ехать.

— Вот и поехали.

— Нет. Поеду я один.

— Интересное дело! — возмутился Николай. — Деньги сейчас, а груз вечером?

— Вот именно, — подхватил Вадим. — Если я привезу груз, где гарантии, что вы мне заплатите? А так я хоть бабки сохраню.

— Но если груза не будет, — с угрозой проговорил Николай.

— Это я понимаю не хуже тебя, — уверил его Вадим. — Куда доставить груз?

— В «Русь».

— Буду около двенадцати ночи.

— За ним так далеко нужно ехать? — спросил Алик, слегка пришедший в себя и снова начавший обильно потеть.

— Нет, — ответил Вадим. — Просто мне еще нужно заехать кое-куда. — Предупредил: — Никаких хвостов. Замечу — договор теряет силу. А замечу.

— Заметит, засранец, — подтвердил Николай. — Глаз у него — ватерпас.

— Выйди-ка из машины, — попросил Алик.

Пока Вадим занимался своим «запором», Алик, вероятно, проконсультировался с Маратом и получил добро.

— Ну что, обо всем договорились? — спросил Вадим, вернувшись в машину.

— Обо всем, — кивнул Алик. Он не сказал ему, о чем именно он договорился с Маратом.

Но и Вадим не сказал ему, что никакого груза передавать им не собирается. Так что они были квиты.

Едва выскочив на Рязанку, Вадим приметил зеленый 412-й «Москвич», который явно двигался ему вслед.

Он усмехнулся: сообразили наконец, что слежку нужно устраивать не на бросающихся в глаза «бээмвухах»! Преследование — другое, конечно, дело. Но и это Вадима не очень-то беспокоило.

Свой ушастый «запор» он купил давно, больше десяти лет назад, еще когда работал в НАМИ и заканчивал автодорожный институт на заочном. «Запор» и тогда был уже не новый, помят в аварии и поэтому достался Вадиму почти за бесценок. Кузов он привел в порядок довольно быстро, а вот с двигателем пришлось повозиться. Благо возможностей для экспериментов было в цехах НАМИ хоть отбавляй. Когда все резервы заводской конструкции были исчерпаны, «запор» уже мог давать до ста двадцати километров в час. Но и на этом Вадим не остановился. Интерес, конечно, был уже не практический, а чисто спортивный. Проблему дальнейшего форсажа решил турбонаддув. Трудней пришлось с охлаждением, но и эту задачу — всем цехом — решили. И когда «запор» на пробном испытании набрал скорость в сто километров всего за шесть секунд, Вадим закончил эксперименты.

Так что на трассе он вполне мог потягаться если не с «порше», то уж с «мерседесами» и «бээмвухами» точно. А про старый «Москвич» и говорить нечего. Но Вадим понял, что вопрос нужно решать кардинально. Мало ли, пробка какая-нибудь на дороге — не отвяжется. Поэтому Вадим затормозил на обочине и, когда зеленый «москвичонок» поравнялся с ним, поднял руку. Машина остановилась. За рулем сидел молодой парень в простенькой футболке и курточке. Только на шее его белела полоска незагорелой кожи — от толстой золотой цепи, какие носили многие из кадров Марата.

— Мы же договорились — никаких хвостов! Не ясно было сказано? Или до тебя не дошло?

— Да ты что?! — запротестовал парень. — Я тебя знать не знаю!

Но Вадим не стал вступать в дискуссию. Он открыл капот, выдернул крышку прерывателя вместе с высоковольтными проводами и разбил ее о крыло.

— Вот теперь загорай!

Заглянул в бардачок — радиотелефона не было.

— Автомат — на посту ГАИ. Вон, за эстакадой! — показал Вадим. — Иди и звони Марату: если он еще раз нарушит наше условие, хуже будет ему, а не мне. Понял? Чего ты ждешь? Подвозить я тебя не собираюсь!

Уже тронувшись с места, он посмотрел в зеркало заднего вида: парень тормознул попутку и залез в салон. А у поста ГАИ поспешно вскочил в телефонную будку.

Можно было продолжать путь свободно. Даже если Марат вышлет другую машину или машины, они его не засекут: слишком большой город Москва.

Бывшая жена Вадима, Рита, с которой он развелся семь лет назад, работала в парикмахерской в районе Птичьего рынка. Когда подъехал Вадим, она заканчивала смену. Разговор, как и предполагал он, оказался трудным. Во всех своих женских бедах она считала виноватым Вадима, сгубившего ее молодость. Деньги, которые он мог платить, принимала едва ли не с презрением, а общение его с дочерью Аленкой старалась свести до минимума, хотя Вадим дочку любил и она его, похоже, любила тоже.

Сначала об отъезде в деревню Рита и слышать не хотела. Дочь сорвать со школы до окончания учебного года! Хотя, по мнению Вадима, три-четыре недели ничего не решали, тем более что Аленка из-за постоянных простуд сидела в основном дома.

А самой лишиться работы? Отпуск у нее только в августе. Где сейчас другую работу найдешь? Это был второй ее аргумент.

Через полчаса препирательств Вадим понял, что решить проблему можно только одним путем. Он вынул из-за пазухи один из пакетов, которые передал ему Алик, развернул и отсчитал пятнадцать стодолларовых купюр.

— Здесь — полторы тысячи баксов, — сказал он. — На первом время хватит. А потом подброшу еще.

При виде толстенной пачки «гринов» в пакете глаза Риты округлились от изумления.

— Ты нашел работу в фирме? Наконец-то! Я за тебя очень рада! — сказала она, и Вадим уловил в ее голосе нотки нежности, которые он слышал только в первые, самые счастливые годы их жизни.

— Да нет. Просто время от времени граблю банки.

— С тобой невозможно разговаривать серьезно! — возмутилась Рита, но деньги взяла и согласилась на все его условия.

Поинтересовалась:

— Поедем в Перхушково?

— Ну, примерно, — неопределенно ответил Вадим.

Они заехали домой к Рите, она жила в коммуналке неподалеку от работы, взяли Аленку и необходимые вещи, затем проскочили к Вадиму, погрузили в машину мать, а ее инвалидную каталку — на верхний багажник «Запорожца».

Мать очень обрадовалась неожиданному разнообразию жизни и встрече с дальними родственниками в Перхушкове.

Однако, выехав из своего предместья на МКАД, Вадим свернул не на Горьковское шоссе, по которому надо было ехать в Перхушково, а проскочил к Ярославке.

— Куда мы едем? — всполошилась Рита.

— Куда надо, туда и едем, — ответил Вадим, не склонный обсуждать с ней насущные проблемы своей нынешней жизни.

«Запорожец» он не гнал, по привычке экономя бензин, держал скорость в пределе 70–80 километров и через час повернул с Ярославки на бывший Загорск, а с недавнего времени — Сергиев Посад, миновал этот пыльный, знаменитый своей лаврой городишко и направился к сторону Калязина.

Весна уже вступила в свои права, березы светились зеленой нежной изморосью, дорога то входила в хвойные таинственные леса, то выливалась в неохватные полевые просторы.

— Дай порулить! — попросила Рита.

— Некогда, — попытался отказать ей Вадим.

— Ну дай! Жалко, что ли? Сто лет не каталась! — настаивала она. — Ну, Вадик! Пожалуйста!

Вадим уступил. Рита очень прилично водила машину, аккуратно, как все женщины, но и не без некоторой, в пределах разумного, лихости. Права она получила давно, как только Вадим закончил доводить до ума «Запорожец», ездила охотно, они даже ссорились иногда из-за того, кому нужней машина: ей — по магазинам, или ему — на работу или в поселок к матери. Чаще Вадиму удавалось настоять на своем: больно уж долго было тащиться ему на работу на городском транспорте и — что важней — по дороге иногда удавалось подработать три-четыре рубля на бензин.

От Сергиева Посада до Калязина было около ста километров. На подъезде Вадим сменил за рулем Риту и, не заезжая в город, свернул направо.

Он знал, куда едет.

Когда-то очень давно Вадим был в гостях у своего приятеля в деревне километрах в двадцати от Калязина — города, все предместья которого были затоплены Рыбинским водохранилищем. Там еще над водой торчала колокольня, хорошо видная с шоссе и вызывавшая у Вадима смешанные чувства: от ненависти к тем, кто загубил эту землю, до щемящей нежности оттого, что она все-таки уцелела.

Он и сейчас, хотя времени было в обрез, не отказал себе в удовольствии приостановиться перед мостом на пригорке, откуда хорошо была видна звонница, и несколько минут смотрел на мутную от ветра рябь залива, на колокольню и теплоход, огибающий ее слева. Потом двинулся дальше.

Они немного поплутали по узким, но хорошо заасфальтированным дорогам, свернули на глинистый проселок и примерно через час нашли то, что было нужно. Глухая, в два десятка домов деревенька стояла на берегу небольшой речки со странным названием Жабня, по ней два раза в сутки ходил небольшой теплоход, и на нем, если бы возникла нужда, можно было быстро добраться до Калязина, не связываясь с автобусами.

Поездка заняла много больше времени, чем Вадим ожидал. Пока нашли подходящую деревеньку, пока в этой деревне нашли приличную избу, удобную для жилья, пока договаривались с хозяевами и устраивались со своим нехитрым скарбом, уже заметно стемнело, и назад Вадиму пришлось ехать гораздо медленнее, чем он рассчитывал: дорога была узкая, темная, со множеством закрытых поворотов.

Домой он вернулся около девяти вечера. На скамейке в скверике перед подъездом попыхивал своей «Примой» Петрович.

— За тобой приезжали, — без всякого вступления сообщил он, и даже в темноте чувствовалось, что он не на шутку встревожен.

— Кто? — спросил Вадим.

— Те. На «Ниве» и «семерке». Верней, не к тебе. К матери. Вроде бы какое-то лекарство ей привезли. Очень расстроились, что не застали. Расспрашивали, куда ты их увез. Я-то промолчал: не знаю. А наши бабки — сам же их знаешь, тут же все выложили: и где это Перхушково, и что там у тебя за родня. Плохо дело, Вадим! Они за ними поехали. И за Ритой твоей, и за Аленкой тоже.

— Все в порядке, Петрович, — успокоил участкового Вадим. — Я их не в Перхушково отвез.

— А куда?

— Совсем в другое место. Всю область перероют — все равно не найдут.

— А вот это ты молодец! — обрадовался Петрович. — Ну, молодец, ничего не скажу! А дело-то, я смотрю, серьезное, — заключил он. — Я как-то и верил в это, и не верил слишком-то. А теперь вижу: не шутки. Ох не шутки! Так что рассчитывай на меня, если что. Чем смогу, помогу.

— Спасибо, Петрович. Вы мне и так уже здорово помогли.

Дома Вадим сбросил куртку, вытащил из карманов и из-за пазухи баксы и пересчитал. Без полутора кусков, отданных Рите, было ровно десять пачек по пять тысяч в банковской упаковке. И купюры были новые, с защитной полоской, последних лет выпуска. Явно не фальшивые, чего Вадим слегка опасался. Следовало бы их как следует припрятать, лучше всего в гараже. Но снова тащиться в гараж не хотелось, Вадим решил: успею. Он заварил крепкого чая, перекусил чем было, потушил свет и, не раздеваясь, лег лицом вниз на диванчик и стал думать. В таком положении ему обычно думалось лучше всего.

А подумать было над чем.

Что означал приезд людей Марата с целью похитить мать, Аленку и Риту? Ежу ясно: подстраховаться — чтобы наверняка получить у Вадима груз. Значит, планы Марата изменились. Вадим представлял себе прежний ход его мыслей. Заплатить ему как бы его долю, взять груз. Баксы сразу отнять или чуть позже. Взять Вадима под колпак — узнать, где он хранит документы. Это могло занять немало времени, но спешить Марату было некуда. Теперь, значит, появилась необходимость в спешке. Причем острая. Что за это время могло измениться? Только одно: приехали люди аль-Аббаса.