2
Рано утром в кабинете прокурора города, советника юстиции второго класса Гавриила Михайловича Афонина было тесно, накурено и, несмотря на большое количество собравшихся здесь мужчин, тихо. За все время совещания, которое в данный момент подходило к концу, до зареванной секретарши прокурора, понуро сидевшей в приемной за выключенным монитором компьютера, не донеслось из-за двери начальника ни звука…
Гавриил Михайлович в очередной раз оглядел бледные и хмурые после тяжелой ночи лица мужчин, заполнивших его кабинет. Один из них, оперуполномоченный МУРа Олег Гнедич, выезжавший со своими коллегами на место трагедии, только что завершил свой доклад и теперь, расслабленно ссутулившись, молча, как и остальные, сидел на стуле прямо напротив Афонина. Гнедич докладывался последним, и, после того как он умолк, всем присутствующим стало окончательно ясно, что раскрыть убийство коллеги по горячим следам вряд ли удастся. Ясно это было и прокурору.
Взяв паузу, он мысленно привычно подвел итоги совещания, как делал всегда, прежде чем озвучить перед подчиненными свои выводы.
Единственное, что удалось установить с абсолютной достоверностью выехавшим на место экспертам, был факт для опытного следователя и без того почти очевидный: в тот момент, когда Познеев открыл металлическую дверь своего подъезда, в тамбуре, отделявшем ее от следующей, деревянной двери, было приведено в действие самодельное радиоуправляемое взрывное устройство, мощностью приблизительно пятьсот граммов в тротиловом эквиваленте, убившее Николая Петровича.
Исходя из показаний не слишком надежного на взгляд прокурора, но, увы, вновь единственного свидетеля — шестнадцатилетнего подростка Мишина, можно было предположить, что киллеры подъехали к дому примерно за полчаса до появления Познеева на иномарке цвета «металлик». «Адская машина» была доставлена в подъезд одним из них в обычном пластиковом пакете и приведена в действие убийцами из салона машины.
Еще один из свидетелей, жильцов подъезда, возвращавшийся в этот момент с работы, но, к счастью, не успевший подойти к дому близко, не слишком уверенно утверждал, что вроде бы тоже видел «какую-то серебристую иномарку», сорвавшуюся с места и скрывшуюся за противоположным углом дома, как ему показалось, в момент взрыва. Или почти в момент взрыва… Полной уверенности у него, однако, не было по вполне понятным причинам — внимание мужчины тут же переключилось на сам взрыв. О машине он и вовсе не вспомнил бы, если б не вопрос, заданный ему Олегом Гнедичем.
Опрос остальных соседей и продавцов ближайшего к дому супермаркета, в котором, как выяснилось, успел побывать Познеев, прежде чем направиться домой, ничего существенного для следствия не дал вообще. Жена Николая Марина, с которой Аркадий Лайнер после визита к Мишиным провел остаток ночи, по его словам, и по сей момент разговаривать о случившемся более-менее осмысленно была не в состоянии. В прокуратуру Лайнер приехал утром, предварительно вызвав к Марине ее мать и отведя к соседке трехлетнего сынишку Познеевых Андрейку…
— Кроме того, Гавриил Михайлович, — вздохнул Аркадий, — я почти уверен, что опрос Маринки нам ничего не даст. Коля ее в свои рабочие дела не посвящал принципиально… У них было что-то вроде семейного правила — дома о работе ни слова… И уж точно она не знала об угрозах Николаю Башкира и его шайки. С какой стати он стал бы волновать жену? Колька ее берег…
Пауза в кабинете прокурора затянулась. Афонин вздохнул и еще раз оглядел усталые лица оперативников.
— К сожалению, — заговорил он наконец, — несмотря на то что все оперативно-следственные мероприятия на месте происшествия проведены вами грамотно, похвастаться нам на данный момент нечем… Аркадий Ильич, насколько можно доверять мальчику?
— Я бы сказал — можно, — коротко ответил Лайнер.
— Каковы перспективы составить с его помощью фоторобот киллера?
Аркадий на секунду заколебался:
— Во всяком случае, я намерен попытаться это сделать: парень утверждает, что сумеет его узнать, если увидит еще раз. Возможно, интересующая нас физиономия имеется в архиве. Нет — значит, только фоторобот и останется… Гнедич на всякий случай договорился в экспертно-криминалистическом отделе у себя в ГУВД.
— Добро, — сдержанно кивнул Афонин. — Пока все свободны, идите отдыхайте, а ты, Аркадий, останься…
Пережидая, когда все выезжавшие нынешней ночью на место гибели его друга и коллеги покинут кабинет прокурора, Лайнер в очередной раз почувствовал навалившуюся на него усталость. Кофейку бы сейчас…
И словно услышав мысли своего подчиненного, Гавриил Михайлович нажал клавишу селектора:
— Оля, сваргань две чашки кофе, покрепче…
Лайнер на мгновение прикрыл глаза, которые резало так, словно кто-то швырнул ему в лицо пригоршню песка, и тут же открыл их, слегка вздрогнув: не получалось у него отвлечься ни от чего, а прежде всего — отогнать от себя маячившее перед мысленным взором Колькино развороченное тело, его неправдоподобно спокойное лицо, чудом не тронутое взрывом… Не получалось!
— Что, Маринка очень плоха?.. — Голос Афонина заставил его снова еле заметно вздрогнуть, но отреагировал на вопрос прокурора сразу, молча кивнув. И больше они не обменялись ни с ловом, пока притихшая Ольга, секретарь Гавриила Михайловича, не принесла кофе и не исчезла вновь за дверью кабинета.
— Надеюсь, ты понимаешь, что дело придется вести тебе? — Прокурор слегка отхлебнул из своей чашки и поставил ее на место: напиток показался ему слишком горячим.
Лайнер понимал совсем другое: разговор, который начал с ним сейчас шеф, предстоит тяжелый. Куда более тяжелый, чем тот думает… Он тоже сделал пару глотков кофе, не почувствовав его обжигающей горечи, и только после этого заговорил:
— Гавриил Михайлович, я… не могу! — И, стараясь не смотреть в вытянувшееся от изумления лицо прокурора, торопливо продолжил: — Я всю ночь и все утро думал, поскольку предполагал, что вы примете такое решение, и понял, что не могу!
— Ты что же — предлагаешь отдать ТАКОЕ расследование кому-то из наших «младенцев»?! Да ты ж его лучшим другом был, кому, как не тебе… Или я ошибаюсь — насчет друга?
— Именно потому, что не ошибаетесь! — упрямо повторил Лайнер. — И я сейчас все поясню… Гавриил Михайлович, я возьмусь за расследование, только если вы заберете у меня по крайней мере те три дела, которые на контроле в Администрации Президента… Вы ведь их не заберете, верно?.. Там еще работы — море, сами знаете…
Афонин знал. И точно так же знал о том, что после гибели Познеева передавать упомянутые Аркадием дела просто-напросто некому… Гибель его пришлась на момент, тяжелый для прокуратуры — момент, который «старички» называли сменой состава. Собственно говоря, упомянутых «старичков» до вчерашней ночи у Гавриила Михайловича и было-то всего двое: погибший Николай и сидевший сейчас перед ним с вымороченной от усталости и потрясения физиономией Аркадий. Отсюда и их немыслимая с профессиональной точки зрения перегруженность «особо важными».
И прокурор, и Лайнер понимали, что дела Познеева по преимуществу тоже достанутся и без того перегруженному Лайнеру…
— И что же ты мне предлагаешь? — автоматически повторил Афонин, мысленно перебирая в памяти остальных своих «важняков». Все сплошь — молодые, опыта с гулькин нос, один и вовсе только что после института… Надолго ли осел у них, при нынешних-то зарплатах? Вряд ли проработает дольше, чем его предшественники!..
— Наши вряд ли потянут, — озвучил мысль шефа Лайнер. — А жить спокойно, если мы этих сук, убивших Кольку, не изловим, лично я…
— Так что ты предлагаешь? — повторил вопрос Афонин, начиная раздражаться и уже догадываясь, что именно сейчас скажет Аркадий.
— Генпрокуратуру, — произнес тот. И, не дав шефу возразить, торопливо добавил: — Да знаю я, что по «протоколу» дело это наше, но вы же, Гавриил Михайлович, дружите с Меркуловым! Поговорите с ним, объясните…
— Щас!.. — сердито уставился на Лайнера прокурор. — А то у Генеральной своих дел мало! И откуда это ты узнал, что я с Костей… Константином Дмитриевичем дружу?!
Аркадий пожал плечами и слабо улыбнулся:
— Так ведь правда же… Поговорите с ним, Гавриил Михайлович, в конце концов, попытка — не пытка. А если уж откажут — тогда и будем думать, кому мои те три дела передать…
— И думать не моги! — рявкнул Афонин. — Я это насчет «передать»!.. Ты что — надумал меня должности лишить?!
— Боже упаси, — мотнул головой Аркадий, и прокурор посмотрел на своего лучшего, а теперь и вовсе единственного, лучшего из лучших «важняка» с подозрением: не издевается ли? С него станется!.. Но Лайнер смотрел в глаза шефа с абсолютно серьезным и честным видом.
— Ладно, катись спать, — буркнул Гавриил Михайлович. — Я позвоню, когда приму решение…
— Спасибо, — негромко поблагодарил Аркадий и, поднявшись, направился к дверям кабинета. Но на пороге обернулся:
— Вы скажите Константину Дмитриевичу, что в любом случае я в его распоряжении по любому вопросу, который возникнет в ходе расследования… И в любой момент…
— Я еще ничего не решил! — сердито произнес Афонин, но Лайнера в кабинете уже не было.
В первое за весь ноябрь ясное и прохладное утро Константин Дмитриевич Меркулов, заместитель Генерального прокурора России по следствию, пребывал в одном из самых благостных своих настроений: во-первых, только что было передано в суд дело о покушении на главу «Россвияжэнерго» — точнее, та его часть, которой занималась Генпрокуратура. Во-вторых, наиболее неприятная, вторая половина расследования, связанная уже с гибелью Мансурова, благополучно — с его точки зрения — отправилась к следователям ФСБ: туда, где ей и полагалось находиться в соответствии с юрисдикцией. Единственное, что несколько омрачало состояние духа Меркулова, было то обстоятельство, что Саша Турецкий, его старый друг и подчиненный, занимавшийся покушениями и гибелью Мансурова вплоть до недавнего времени, его радости явно не разделял.
— Ну чего ты киснешь? — поинтересовался Костя, бросив взгляд на хмурую физиономию Турецкого. — Баба с возу — кобыле легче… У тебя что — работы мало?
— Дело не в работе, а в самой кобыле, — огрызнулся Александр Борисович, сидевший в расслабленной позе на небольшом кожаном диване, украшавшем кабинет Меркулова. — Какой смысл облегчать ей воз после того, как она уже успела втащить его на гору?
— Предлагаю, Саня, перейти с эзопова языка на нормальный русский, — хмыкнул Меркулов.
— Это на родной матерок, что ли? С удовольствием!.. — впервые за весь разговор оживился Турецкий. Но осуществить пришедшуюся кстати идею не успел: на столе Константина Дмитриевича зазвонил городской телефон, номер которого знали не так уж много людей — в основном их коллеги.
Меркулов поднял трубку, одновременно погрозив Турецкому пальцем, и сосредоточился на звонке.
— Костя? Привет, Афонин беспокоит…
Константин Дмитриевич моментально посерьезнел, словно кто-то смахнул с его лица улыбку вместе со спокойствием. Свой рабочий день заместитель Генпрокурора уже много лет подряд начинал с чтения сводок — как по России, так и по Москве. И о несчастье, постигшем горпрокуратуру, уже знал.
— Здравствуй, прими мои соболезнования, — произнес он. — Я немного знал Познеева, отличный был сыщик и, насколько слышал, уникально честный мужик…
— За то и угробили, — вздохнул Афонин. — И звоню я тебе тоже поэтому… Мне нужна помощь.
— Все, что в моих силах… Погоди минуту. — Он прикрыл рукой микрофон и посмотрел на поднявшегося с дивана Турецкого, явно намеревавшегося покинуть кабинет шефа. — Ты куда?.. Сядь и подожди!..
Александр Борисович, отлично знающий, чем именно чаще всего завершаются звонки такого рода, сопровождающиеся со стороны Кости подобными заверениями, скорчил недовольную гримасу и вернулся на место. И сев снова на диван, завел глаза к потолку: все дальнейшее он вполне мог предсказать, не будучи ясновидящим, и теперь уныло поинтересовался мысленно у своей судьбы, за что ему такое «везение» — постоянно оказываться в ненужном месте в ненужный момент?..
К разговору Кости с его невидимым абонентом он не прислушивался, тем более что и тут догадливость его тоже не подвела: утренние московские сводки Александр Борисович тоже читал и готов был держать пари, что по ту сторону провода находится либо сам Афонин, либо его заместитель… Скорее всего все-таки Гавриил Михайлович, с которым Турецкий несколько раз сталкивался в доме Меркуловых.
— …Все, Гавриил, он тебе позвонит, — уловил завершение телефонного разговора Саша и тут же задал вопрос, в сущности, риторический:
— Кто это «он»?..
— «Он» — это ты, — спокойно ответил ему шеф. — Вижу, ты догадался, в чем дело… И правильно догадался! У Афонина действительно нет людей, способных с этим справиться. Одна молодежь…
— А Лайнер?
— Перегружен сверх всякой меры!.. Саня, речь идет об убийстве нашего коллеги, нашего товарища… Что это с тобой? К тому же Лайнер в любой момент будет в твоем распоряжении… Не ты ли минуту назад, сидючи на этом месте, горевал о том, что у тебя, видите ли, чуть ли не силой отняли расследование?!
— Я не об этом горевал! Почему ты нацелился именно на меня? У нас-то людей, причем высокопрофессиональных, в отличие от «города», хватает! И вообще, я в отпуске полтора года не был, моя Ирка…
— А я в отпуске не был три года! — сердито оборвал его Меркулов. — И что?..
— Один-ноль в твою пользу, — вздохнул Турецкий. — Я же не отказываюсь, просто напоминаю, что я — не единственный твой сотрудник и сейф у меня не резиновый, а в сутках всего двадцать четыре часа.
— В нынешних уже двадцать три — минус тот час, который ты провел в моем кабинете, ноя и препираясь, — усмехнулся Меркулов. — А теперь отвечу на все твои вопросы коротко и сразу: ты, конечно, не единственный мой сотрудник, зато единственный в своем роде! Познеев был лучшим «важняком» у Афонина, а у меня лучший…
— Ой, не надо, только не льсти мне, — замахал руками Сан Борисович. — Тем более после того, как вопрос решен… Учти: опергруппу буду формировать по своему усмотрению!
— Иными словами, возьмешь в полном составе предыдущую, — усмехнулся вновь расслабившийся Меркулов. — Да на здоровье!
— Нет, кое-кого поменяю.
— Не забудь заручиться поддержкой своего Славы Грязнова, я тут случайно узнал, что вашего общего любимца Володю Яковлева он намылился в командировку послать.
— Ни в коем случае! Яковлев мне точно понадобится — так же, как и Галя Романова.
— У тебя всегда было чутье на лучших оперов, — снова улыбнулся Константин Дмитриевич.
Но Сан Борисыч его уже не слушал, поспеш-но набирая номер на своем мобильном, извлеченном им откуда-то со скоростью и ловкостью фокусника.
— Ты, Славка? — Голос Турецкого был бодр и почти весел, словно и не он несколько минут назад ворчал на жизнь вообще и собственную судьбу в частности, в этом же кабинете. — Ты, надо полагать, сегодняшние городские новости уже знаешь!
Некоторое время до слуха Константина Дмитриевича доносились отдаленные раскаты грязновского баса, достигавшие не только уха Александра Борисовича, слегка отстранившегося от трубки, но и его стола. Наконец, Турецкий воспользовался паузой:
— Согласен, Слава. И, поскольку дело идет к нам, уверен, помочь в поимке этих сволочей ты не откажешься… Спасибо!.. Что именно?.. Мне, совершенно точно, понадобится Яковлев, а ты, я слышал, собираешься его куда-то услать… Кто такой Гнедич?.. Я понял: Олег Васильевич Гнедич… Нет, не слышал… Хорошо, это очень кстати, но Володя все равно понадобится… Да, и Галочка тоже…
На этот раз пауза была дольше, а попытки Турецкого вставить хотя бы слова в слитный гул его собеседника успехом увенчались не скоро.
— Согласен с тобой полностью, — произнес, наконец, Александр Борисович. — Так что насчет Володи?.. Вот и отлично? Нет, твоего Гнедича это ни в коем случае не исключает, тем более что он выезжал на место… Конечно, я тебе верю, раз он, по твоим словам, из лучших — значит, так оно и есть… В МУРе вообще ребятки хорошие в основном… Тогда до вечера, жду часам к пяти… Пока!
— Что это ты ему насчет МУРа впаривал? — поинтересовался Меркулов, едва Турецкий отключил связь.
— Откуда это ты, Костя, такие словечки знаешь? «Впаривал»… Надо же!.. — деланно изумился Сан Борисыч.
— От тебя и знаю, — спокойно парировал шеф. — Так что там насчет «хороших ребяток» из МУРа? И главное, с каких пор они у тебя вдруг похорошели?.. Помнится, еще совсем недавно ты тамошних оперов не очень-то жаловал…
— Слушай, я ведь не обо всех высказывался, верно? — отреагировал Саша. — Слава имел в виду конкретно человека, Гнедич его фамилия… Я вот сейчас позвоню Яковлеву-старшему и спрошу, что за опер этот Олег.
— Надо же! А Славке сказал, что его характеристики тебе достаточно! И где ж ты научился, Саня, так лицемерить?..
— От тебя и научился! — не преминул «вернуть должок» Турецкий. — Наслушавшись твоих разговоров с твоим же шефом вот по этому телефончику!..
