3. На грани отчаяния
Федору Полетаеву не удалось съездить в райцентр.
Ранним утром скончался Юрий Королев, и Кузьмин, позвонив Феде домой по внутреннему телефону, попросил его присутствовать для засвидетельствования смерти, подписаться под актом.
В свидетельстве о смерти значилось, что Королев скончался от сепсиса, заражения крови. Травм или повреждений на теле не обнаружено, кроме маленького пореза на щиколотке ноги.
Федя хотел взбунтоваться против подобной липы, но, рассудив, что безопасность Турецкого, Найденова и полковника Васина важнее его праведного гнева, поставил свою подпись.
Турецкого куда-то увезли, и Федор Полетаев страшно беспокоился по этому поводу. Контролеры сказали, что приезжала за больным Ивановым черная «Волга», которая и увезла его в неизвестном направлении. А ночью зачем-то приезжал генерал Ваганов, фактический хозяин Ильинского.
Полетаев подумал, что Турецкий, скорее всего, находится у него, у генерала. Но не ехать же ему в воинскую часть разыскивать похищенного следователя! Оставалось только молить Всевышнего и ждать. Кроме того, следователь требовал пистолет, нужно его раздобыть!
«Как бы пистолет мне самому не понадобился, — думал Федя Полетаев, шагая в рассеянности по коридору и, словно случайно, поглядывая в открытую дверь комнаты контролеров, где, как он знал, в углу металлического ящика с ключами висели дубликаты ключей от сейфа начальника охраны Зарецкого. — Надо их как-то выкурить отсюда», — думал Полетаев, глядя на контролеров, которые пили чай с бутербродами с маслом и колбасой.
Некоторые из контролеров брезговали есть то, что готовили для психов. Но не брезговали таскать мясо и прочие продукты. Эти двое были из тех, что брезговали.
Федя Полетаев пошел в свое третье отделение и пообещал Сеньке Камышину, который когда-то «съехал» на почве ревности и поджег свой дом в деревне и колхозную ферму, что отменит ему галоперидол, если Сенька устроит сейчас небольшое буйство, чтобы прибежали контролеры и надели на него смирительную рубашку. Полетаев последний раз вколет ему галоперидол, а потом отменит.
Сенька Камышин согласился.
И как только Полетаев услышал вопли и крики Сеньки, он побежал за контролерами. Контролеры, оставив бутерброды, помчались в палату, а Федор Полетаев немного отстал. Он повернул обратно, влетел в комнату контролеров, взял из железного ящика, висящего на стене, ключи и побежал вслед за контролерами.
Сеньку Камышина быстро скрутили, завязали на спине рукава смирительной рубашки, подоспел Полетаев со шприцем, и через несколько минут Сенька Камышин уже вяло мычал нечто нечленораздельное.
Сеньке все это было не впервой, ничего, через пару суток очухается. Главное, ключи были уже у Полетаева.
Потом Федя направился в крошечный кабинет Зарецкого, который, как и всегда в дневное время, был открыт; сам Зарецкий ходил и проверял, правильно ли тянут провода сигнализации, которую решили недавно поставить на стекла окон.
В кабинете начальника охраны нечего было красть. В нем стоял только огромный сейф в углу, пара сломанных стульев и допотопный круглый стол. Да висело на стенах несколько плакатов и с десяток акварельных рисунков, где были изображены сцены войны. Танки, взрывы, самолеты в небе. Все это были акварели когда-то находившегося здесь, в Ильинском, одного художника-диссидента, в недавние перестроечные времена срочно признанного здоровым.
Федя Полетаев быстро открыл сейф и почти сразу обнаружил в нем то, что искал. В коробке из-под обуви, завернутый в чистую тряпицу, лежал «стечкин», вычищенный и блестящий маслом. Полетаев подумал, что в присутствии генерала Зарецкий, пожалуй, должен иметь пистолет в кобуре. Значит, скоро может хватиться пропажи. Но раздумывать было уже некогда.
В коридоре слышались чьи-то голоса, кажется, Нины, медсестры, и кого-то из больных. Полетаев сунул пистолет себе в карман, запахнул края халата, быстро закрыл сейф и осторожно выглянул в коридор.
Невдалеке действительно стояла Нина, уговаривавшая больного укутать горло полотенцем, — тот шел зачем-то на улицу. К счастью, Нина стояла к нему спиной.
Полетаев незамеченным выскочил из кабинета Зарецкого, прошел по коридору, вежливо улыбнувшись Нине, и прямым ходом направился в отделение, где была палата Турецкого.
У нужной двери он на всякий случай оглянулся, не видит ли кто, и открыл дверное окошечко. Волна холодного страха обдала Полетаева с ног до головы: палата Турецкого была пуста.
«А что, если его вообще не привезут?» — с ужасом подумал Полетаев.
…Турецкого привезли под вечер.
Оказавшись в своей камере, он с удивлением обнаружил висящий на стене цветной портрет улыбающегося Президента страны.
«Это зачем еще повесили? — подумал Турецкий. — Чтобы я не перепутал, не обознался? Может быть, это юмор? Или психологическая обработка? Чтобы я, глядя на Ельцина круглые сутки, наливался праведным гневом?»
Турецкий отказался есть принесенную кашу и, когда контролер ушел, лег на одеяло в своем выглаженном костюме.
В голове был кавардак. Нужно принимать решение, хотя, видимо, времени уже нет. Либо он доводит свое «расследование» до Москвы, может быть, даже вплоть до обещанного заговорщиками совещания. Либо — если Полетаев уже сообщил Меркулову и Грязнову — ждет, когда ребята вместе со следственной группой и милиционерами из Смоленска самолично здесь объявятся…
Предположим, Меркулов и Слава появятся в Ильинском и окажется, что меня уже здесь нет! Я сижу в бункере на аэродроме, а ребята ищут меня здесь. Вот ведь какая штука может получиться. И потом, Федя Полетаев, полковник Васин… Да, сложную задачу я задал ребятам с Петровки телеграммой или телефонным звонком Полетаева. Однако его все нет и нет. Как бы чего с ним не случилось, с этим доброхотом врачом…
Эх, Турецкий, снова ты слишком рискуешь!
А Полетаева по-прежнему не было.
Турецкий не находил себе места от беспокойства за Федю, он уже хотел стучать в дверь, чтобы привлечь внимание контролеров и как-то у них выяснить, куда запропастился Федя, но передумал.
Снова упал на кровать и не заметил, как провалился в тяжелый и беспокойный сон.
Вечером к Ваганову привезли Васю Найденова. Ваганов выглядел уставшим, глаза его возбужденно блестели. Он встретил «Волгу» с Василием Найденовым у КПП и предложил ему прогуляться на свежем морозном воздухе, пройтись возле взлетной полосы, освещенной яркими прожекторами.
Найденов после стольких дней заточения в своей одиночке был рад прогулке, несмотря на то, что приходилось идти с ненавидимым и презираемым им человеком, Андреем Викторовичем Вагановым.
Дежурно поинтересовавшись здоровьем и содержанием в Ильинском, Ваганов перешел к делу:
— Надеюсь, уже все готово? Оговоренные сроки давно прошли, ты обещал закончить свою работу к Новому году. Вася, я бы не хотел, чтобы ты меня огорчил, скажи мне, что все уже готово, что мы можем завтра провести предварительные испытания по наводке ракет! Я уже распорядился, чтобы пропахали в снегу, в чистом поле, траншеи в соответствии с планом улиц столицы, соорудили макеты домов… Так что дело за тобой.
— Нет, у меня не готово. Ничего не готово! Я еще не сделал поправки на географическое и геомагнитное положение объектов, — хмуро отвечал Найденов, с наслаждением вдыхая холодный, морозный воздух.
— Я могу дать подмогу, своих ребят-ракетчиков. В твоем распоряжении будут самые мощные компьютеры! Ну что тебе еще надо, почему не готово?! — вскричал Ваганов.
— Потому что я не хочу, Андрей Викторович.
— Что ты не хочешь? — взвился Ваганов.
— Я не хочу участвовать в этом деле. Я передумал…
— Ты соображаешь, Василий, что говоришь?
— Очень даже соображаю. Я не хочу, чтобы по моей вине гибли люди.
— Только не надо демагогию разводить! — вскричал Ваганов. — А тебя не волнует, что по твоей вине будет гибнуть вся нация?!
— Нет… — равнодушно протянул Найденов и запахнул телогрейку.
По летному полю ветер нес легкую снежную поземку, закручивал ее и норовил бросить снежную крупу в лицо Василия.
— И себя тебе не жаль, как видно, — с угрозой сказал Ваганов.
— И себя не жаль, вот какие дела получаются…
— Вася, я не совсем понял… ты отказываешься работать над тем, что должен был сделать?
Найденов молчал. Он смотрел в черное, беззвездное зимнее небо и молчал, думая о своем.
— Не слышу однозначного ответа! Если отказываешься, значит…
— Нет, не отказываюсь! У меня временное затмение! Извините, Андрей Викторович, — вдруг совершенно подобострастно заговорил Василий Найденов.
Ваганов недоверчиво покосился на него:
— Что-то не нравятся мне твои затмения. Если тебе себя не жаль, так и скажи. Твою работу закончат наши классные специалисты-ракетчики, которые не хуже тебя разберутся в компьютерном перепрограммировании, но это займет больше времени, чем у тебя. А ты видишь как… Так почему не готово?
— Людей жалко, вот и не готово, — вдруг рявкнул в лицо Ваганову Василий Найденов.
— Только не ори на меня, парень, не надо со мной так! Думаешь, мне не жалко? Мне тоже жалко! Но сам подумай, что значат несколько человек, которым придется погибнуть, ради целостности всей нации, ради процветания всех народов! Всегда за свободу и демократию нужно платить, и платить жизнями, так уж устроена история, тут ничего не поделаешь… Так когда назначать испытания, когда будет готова программа? Завтра? Послезавтра?
— Нет, через три дня. Мне нужно еще три дня. Всего лишь три дня. Обещаю, испытания пройдут успешно, — нехотя, сквозь зубы бросал слова Василий Найденов.
— Ну смотри, Вася, если через три дня готово не будет или испытания пройдут неуспешно, ты очень рискуешь! Очень многим рискуешь, — зло говорил Ваганов, поворачивая обратно, по направлению к светящимся окнам двухэтажного здания на краю летного поля.
— Я прекрасно понимаю, что рискую не чем-нибудь, а жизнью. Я ведь знаю, как только будут проведены испытания, меня просто уберут за ненадобностью.
— Это кто тебе сказал?! — вскричал Ваганов. — Кто тебе такую чушь внушил?! Тебе об этом кто-нибудь говорил?..
— Нет, я сам чувствую. А что, я ошибаюсь? — Василий посмотрел в ярко освещенное лицо генерал-майора.
Ваганов недовольно мотал головой и хмурился, то ли от ветра, то ли от праведного гнева.
— Конечно, ошибаешься, дорогой мой! Дикие, глупые фантазии! Как только я буду у власти, неужели я забуду о тебе? Неужели я не выполню своего обещания?! Я все прекрасно помню, ты сразу же будешь назначен генеральным конструктором коломенского КБ, как договаривались, как я обещал! Зачем мне губить талантливые мозги собственной страны, ну подумай? Ты что, мне не веришь?
— Верю… Пожалуй… — нехотя ответил Найденов.
— Ну вот и отлично. Значит, договорились, через два дня…
— Через три!
— Хорошо, через три дня, решай сам, что будет: либо испытания пройдут успешно, либо голова с плеч. Надеюсь, ты меня правильно понял? Я не угрожаю тебе. Я пытаюсь тебя спасти…
— Спасибо за заботу, — криво усмехнулся Найденов, зябко кутаясь в телогрейку и пряча подбородок в воротник.
