Это просто возмутительно! Чтобы битый час нельзя было разыскать человека. И не просто человека, а заместителя начальника ГУВД, подполковника милиции. Нет, сам Филенков тут ни при чем. Такое впечатление, что коллеги отгораживают его от всего мира. Все время отфутболивают следователей, дают им разные телефоны. Позвонишь – либо никто не подходит, либо подсказывают другой, более точный номер. Звонили все по очереди. Застал Филенкова первейший везунчик прокуратуры Яковлев. Вот уж у кого легкая рука, так это у него.

Сказав подполковнику, что с ним хочет поговорить московский следователь по особо важным делам, Владимир передал трубку Александру Борисовичу, в номере которого они сейчас находились.

– Всеволод Николаевич, Генеральная прокуратура возобновила следствие по делу о гибели Ширинбекова и покушении на Самощенко. В связи с этим хотели бы попросить и вас ответить на некоторые вопросы.

– По телефону?

– Желательно встретиться.

– Когда?

– Чем раньше, тем лучше. Было два часа дня.

– Я сейчас выезжаю в район, ограблена инкассаторская машина. Боюсь, вернусь поздно.

Филенков сделал выжидательную паузу, словно надеясь услышать в ответ, что в ближайшие дни следователи заняты, поэтому встреча переносится на неопределенный срок, однако вместо этого Турецкий сказал:

– Можем встретиться завтра утром.

На это подполковник нехотя согласился.

– Мы сидим в помещении краевой прокуратуры, – сказал Александр Борисович. – Нам здесь выделены комнаты для работы. Вы сможете прийти к девяти ноль-ноль?

– Приду – ответил полковник.

Вечером Турецкий еще раз перечитал распечатки, сделанные с лазаревских кассет. Стараниями Светланы Перовой их арсенал у следователей пополнился. После каждого свидания с Леонардом появлялись новые. В одном месте голос Сокольского – губернатор разговаривал с неустановленным собеседником по телефону – произнес: «Кто уберет?.. Севка? Странный он человек. Выполняет работу либо очень хорошо, либо из рук вон плохо. Середины не признает. Что получится на этот раз, науке неизвестно. Ну да ладно. Все равно он чаще делает хорошо, чем плохо».

Из контекста было похоже, что речь шла об устранении неугодного человека. Севкой вполне мог оказаться Всеволод Николаевич. У Сокольского же все, кто ниже рангом, Петьки, Васьки, Макарки. Можно будет поставить Филенкову эту запись, пусть послушает.

Из своего номера позвонил Грязнов, сказал, что хочет зайти. Он появился, стоило только Александру Борисовичу положить трубку. Можно подумать, будто звонил из соседнего номера, а не через два этажа.

Вячеславу Ивановичу казалось, что следствие движется очень медленно, что для пятерых человек они за время своего пребывания в Красносибирске сделали непозволительно мало. У него ежедневно появлялись идеи, как ускорить этот процесс. Сейчас он тоже пришел с новым предложением.

– Саша, предлагаю операцию под кодовым названием «Пробный шар».

– Ну, выкладывай, – улыбнулся Турецкий в предвкушении очередной полугениальной-полубредовой идеи своего друга.

– Пустить «дурочку», так это, кажется, когда-то называлось. Мы арестовываем двух практически любых милиционеров из главка.

– Кто же разрешит?

– По договоренности с ними, без всякого разрешения. Арестовываем и потом начинаем трубить на каждом перекрестке, будто они дают признательные показания. В том числе и о должностных преступлениях начальства. Ты же понимаешь, люди связаны одной работой, они многое знают друг про друга. То есть какие-то показания те дать могут. Но какие? Об этом можно только догадываться. Начнется жуткая паника. Чтобы обелить себя и очернить соседа, к тебе выстраивается очередь, ты лишь в поте лица успеваешь записывать показания испуганных очевидцев.

Александр Борисович молча смотрел на Грязнова, и под этим взглядом генерал почувствовал себя неуверенно.

– Слава, скажи честно, ты сам это выдумал?

– Ну, что-то похожее видел давно в каком-то фильме.

– Вот именно. Кино – это одно, а жизнь – совсем другое.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Фантазии все это.

– Да? – разозлился Вячеслав Иванович. – Ты считаешь, у нас существует мало стукачей?

– Думаю, мало.

– Ладно, не очередь, – согласился Грязнов. – Все же отдельные пугливые граждане заходить будут.

– Никто не будет. Не делай из людей идиотов.

– Никто?! – опять взвился генерал. – Ты же получал анонимки. Разве это не стукачество?

– Кстати об анонимках. Там было написано, что Самощенко отравили бывшие сотрудники КГБ. На всякий случай нужно будет проверить личные дела милицейского начальства, и в первую очередь Филенкова.

– Можешь не трудиться. Вчерашнее КГБ – это ФСБ сегодня. Просто сменили вывеску. А львиная доля сотрудников осталась на прежних местах.

– Согласен. И все же насчет массового стукачества ты свои завиральные идеи брось. Не до такой уж степени пали наши люди, чтобы многие страдали отрыжкой прошлого.

Без пяти девять Романова и Турецкий пришли в комнату, выделенную прокуратурой им для работы. Обсуждая последние новости и всевозможные версии, они не заметили, как пролетели полчаса. Филенкова не было. Не явился он и в десять. На работу он тоже не пришел.

Турецкий позвонил в ГУВД и узнал, что никто вчера в районе на инкассаторские машины не нападал. Дома у Филенкова телефон не отвечал. Разыскали рабочий телефон жены Всеволода Николаевича. Та сказала, что рано утром муж уехал на задержание. В дежурной части ГУВД сказали, что утром никаких вызовов не было, все патрульные машины до одиннадцати часов оставались на своих местах. Турецкий взъерошил волосы и почесал затылок:

– Теряем ключевых свидетелей.

– Я могу идти? – спросила Романова. – У меня на сегодня две встречи со свидетелями, присутствовавшими на юбилее в «Стратосфере».

– Да, разумеется, Галочка, иди, – встрепенулся Турецкий.

– Вы остаетесь?

– Я? Я, пожалуй, тоже пойду. Наведуюсь в главк. Думаю, что в скором времени Филенков там объявится. Или, что вероятнее, появятся какие-то новости о его местопребывании.

Они вместе вышли из прокуратуры и распрощались: Галине нужно направо, в какой-то банк, Александр Борисович повернул налево, чтобы пройти пешком до главка.

На лестничной площадке возле входа в оперативно-розыскной отдел он увидел Володю Яковлева – стоял на месте для курения.

– Александр Борисович, Филенков погиб! – выпалил он. – Есть подозрения на самоубийство.