Проснувшись спустя час, Пташка тяжело поднялся на ноги. Несколько секунд он в изумлении смотрел на спящего Али, пытаясь припомнить, что это за парень и как он сюда попал. Память возвращалась неохотно. Тогда Пташка Божья взял со стола бутыль, вылил в рот остатки самогона, занюхал горбушкой хлеба и снова посмотрел на Али. В голове его раздался щелчок – он все вспомнил. Стараясь не скрипеть половицами, Пташка на цыпочках выбрался из кухни и прошел в прихожую. Там он, опасливо косясь на дверь кухни, снял трубку телефона и набрал номер своего старого знакомого– генерала Грязнова.

– Слушаю! – грозно сказал Грязнов.

Пташка Божья поежился.

– Алло, Вячеслав Иваныч?

– Он самый.

– Вячеслав Иваныч, это Пташка Божья!

– Что? Какая к черту пта... Ах, Пташка. Ну, здравствуй, Пташка. Чего звонишь?

– Соскучился. Голос ваш давно не слышал.

– Теперь услышал?

– Да.

– Ну, прощай.

– Подождите! – Пташка Божья осекся, испуганно покосился на дверь и повторил, понизив голос почти до шепота: – Подождите, Вячеслав Иваныч. Вы ведь знаете, я попусту вас никогда не тревожу. Раз звоню, значит, есть повод.

– Продолжай.

– Нам бы встретиться. Лично.

– Что, трубы горят? Хочешь пивка на халяву попить?

– Вячеслав Иваныч, как вам не стыдно? Речь идет не о моем материальном благополучии, а о жизни десятков... нет, сотен людей! Неужели вы так равнодушны к чужой беде?

– Ладно, демагог. Где ты хочешь встретиться?

– В «Бочке».

– Ближний свет! А почему именно в «Бочке»?

– А там пиво дешевле.

– Что-о?

– Гражданин начальник, я ведь о вашем кармане забочусь. Мой карман пуст и дыряв, и забота ему не нужна. Да и место тихое, никто нам там не помешает.

Грязнов помолчал, потом сказал:

– «Бочка» отменяется. Встретимся на явочной квартире.

– Но Вячеслав Иванович...

– Обсуждению не подлежит. Я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел тебя с ментом. Если тебе потом отрежут уши, я никогда себе этого не прощу.

– Ох и любите вы нагнетать! – вздохнул Пташка Божья. – Воля ваша. Диктуйте адрес.

– Адрес ты знаешь. Серый дом на улице Удальцова. Будешь там через час. Успеешь добраться?

– Попробую.

– Ну, бывай.

Честно говоря, конура была так себе, даром что явочная квартира. Мебель старая, «совдеповская»: два убитых кресла, такой же диван, сервант с допотопными мраморными слониками, скрипучая тахта. На стене – репродукция «Трех богатырей» Васнецова, до того выцветшая, что от Алеши Поповича остались только шлем да дико вытаращенный глаз, а все остальное было окутано дымкой.

– Я смотрю, здесь ничего не изменилось, – сказал Пташка Божья, с усмешкой оглядывая комнату. – Мило и со вкусом. Как, бишь, это называется?.. Минимализм?

– О своих эстетических пристрастиях ты мне потом расскажешь, – строго осадил его Грязнов. – А теперь давай о деле.

– Как скажете.

Пташка развалился в кресле и закинул ногу на ногу. Несмотря на то что квартирка была ветхая, здесь он себя чувствовал важной персоной.

– Сигаретку позволите?

– Бери.

Пташка вытянул из пачки «Мальборо» сигарету, поднес ее к носу, понюхал, сладко жмуря глаза, и только потом закурил.

– В общем, так, – начал, вальяжно пуская дым. – Сижу я, значит, у себя дома, думаю о жизни, ковыряю в носу, как вдруг – звонок. Открываю – Гусь. Это один пропойца с Казанского вокзала. А рядом с ним – незнакомец...

Пташка Божья подробно рассказал Грязнову о своем новом жильце и о речах, которые тот вел. Не забыл ни про то, что скоро в Москве все «затрясется и заволнуется», ни про «братьев-славян», которые по приказу «чернозадых» эти «волнения-потрясения» устроят. А вдобавок сообщил:

– Когда Али колес своих наглотался, то бредить стал. Вроде как бубнить сквозь сон.

– И что он говорил? – спросил Грязнов.

Пташка Божья сделал скорбное лицо и вздохнул:

– Там много не по-русски было. Но кое-что я разобрал. Что-то насчет подкопа под Москвой.

– Подкоп под Москвой? – Грязнов недоверчиво вгляделся в лицо Пташки и сказал: – Под рекой, что ли?

Пташка помотал головой:

– Этого я не знаю. Но про какой-то подкоп он бубнил точно.

Грязнов задумчиво наморщил лоб:

– Бред какой-то.

– Ну вот, – обиженно поджал губы Пташка, – не для того я вам все это сообщал, чтобы оскорбления услышать, гражданин начальник. Я человек маленький, и обидеть меня легко, но если я обижусь по-настоящему, то уже никогда...

– Ладно, ладно, не ворчи, – оборвал его причитания Грязнов. – Что сообщил – молодец. Объявляю тебе благодарность от лица МВД.

Пташка Божья улыбнулся:

– Благодарность – вещь хорошая, товарищ генерал, а как насчет гонорара? Я, конечно, патриот и страну свою люблю, но задарма работать не привык. Любой труд на благо страны должен достойно оплачиваться, так ведь?

– Так. – Вячеслав Иванович достал из кармана конверт и протянул его Пташке. – Вот, возьми.

Пташка взял конверт и с полным достоинства видом, не глядя, запихнул его в карман. Потом все-таки не выдержал и уточнил:

– Много там?

– Обижен не будешь, – заверил его генерал Грязнов. – Если информация насчет готовящейся операции и о подкопе подтвердится, получишь премиальные. Идет?

– Заметано!

– Живешь там же?

– Угу.

– Жильцу своему о пьяном разговоре не напоминай. Про «волнения и потрясения» не заикайся. Мы сами с ним разберемся. Все понял?

– Так точно.

– Ну бывай.