В тот вечер Хасан был молчалив и угрюм. Он и Апти лежали на кроватях в своей комнатке. Апти листал журнал «Авторалли», Хасан молча смотрел в потолок. Несколько раз Апти пытался разговорить его, рассказывал анекдоты, забавные истории из жизни, но все было тщетно. Апти недоумевал – что случилось с его товарищем? Неужели он боится предстоящей операции? Сам Апти чувствовал себя великолепно. Настроение у него было нетерпеливо-приподнятым, как у коня перед скачкой, поэтому мрачность Хасана изумляла его.

– Хасан, – сказал он тогда, – скоро мы будем богаты! На что ты потратишь свои деньги?

– Отстань, – угрюмо отозвался Хасан.

– А все-таки? На что ты их потратишь?

– Куплю алмазный кляп и вставлю его тебе в рот.

Апти ухмыльнулся:

– А почему алмазный?

– Чтоб ты его сожрать не смог.

Апти был вспыльчивым человеком, но ввиду предстоящей совместной операции он решил не ссориться с братом по оружию.

– Грубишь, брат, – с тихим укором сказал он. – А ведь нам с тобой вместе идти на дело. Ты об этом не забыл?

– Забудешь о таком, – сказал Хасан и сплюнул на пол.

Апти раздражал его одним своим присутствием. Хасан никак не мог забыть тот черный мокрый лес, по которому несколько часов назад они вели Галю, и непреложность приказа, которого Хасан никогда бы не смог ослушаться.

Нож, которым он ударил Галю, лежал в тумбочке. Хасан не смотрел на тумбочку, словно боялся, что нож оживет и, извиваясь, подобно языку Апти, разболтает обо всем Айману.

О том, что нож не так глубоко вошел в грудь девушки, как того требовал приказ. О том, что в воду она падала еще живой. О том, что Хасан не добил ее, как делал это всегда. И даже о далеком всплеске, который услышал Хасан, отойдя от реки шагов на двадцать.

«Я зарезал ее, – сказал себе Хасан. – Она упала в ледяную воду. Даже если она не умерла от раны, она утонула. Так?»

Да, так. Иначе и быть не могло. Однако в глубине души Хасан надеялся, что она жива.

Неугомонный Апти между тем продолжал трепаться.

– Кстати, – снова заговорил он, – расскажи, как там прошло? Чисто сработал с этой девчонкой?

Хасан впервые за последние полчаса отвел взгляд от потолка и с мрачной сосредоточенностью посмотрел на Апти, и было в его взгляде что-то такое, от чего Апти поежился.

Наконец Хасан разлепил темные губы и медленно проговорил:

– Хорошо все прошло. Отрезал ей голову. Теперь ты от меня отстанешь?

– Голову? – растерянно повторил Апти. Он нисколько не жалел «неверных», будь то даже женщина, старик или ребенок, но он никогда не зверствовал. Убийство было для Апти работой, а не удовольствием, поэтому от кровавых проделок Хасана его зачастую мутило. Вот и сейчас он смотрел в черные, ничего не выражающие глаза товарища и не мог понять, шутит тот или говорит правду.

– Ты что, серьезно? Ты отрезал ей голову? А... зачем?

– Понравилась она мне, – глухо пророкотал Хасан. – Решил оставить себе на память. Хочешь посмотреть?

Не успел напарник ответить, как Хасан быстро нагнулся, достал что-то из-под кровати и швырнул Апти на живот. Тот с криком подскочил на месте:

– А-а! Шайтан!

И увидел, что Хасан швырнул в него старым, потрепанным футбольным мячом.

– Идиот! – зарычал Апти. – Сволочь!

Хасан глухо, гортанно рассмеялся. Смех его был похож на карканье вороны или на лай старого пса. Апти слетел с кровати и бросился на Хасана. Тот мгновенно вскочил на ноги и встретил его ударом в челюсть. Удар был очень сильным, однако Апти был дюжим парнем и удержался на ногах. Он схватил Хасана борцовским захватом за торс и швырнул на кровать. Затем перехватил его руку и попытался взять ее на болевой прием.

– А-а, шайтан! – взревел Хасан.

Жилы на его руках вздулись от напряжения. Он вцепился зубами Апти в плечо и начал рвать его, как собака рвет тряпичную куклу. Апти взвыл и изо всех сил ударил Хасана локтем в челюсть. Хасан разжал ушибленные зубы. После этого они сцепились и рухнули на пол, осыпая друг друга градом ударов.

Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге появился Гатиев. Мгновенно оценив ситуацию, он подскочил к дерущимся и принялся загонять их ударами тяжелых ботинок в разные концы комнаты, как сцепившихся псов.

– Хватит! – кричал Гатиев. – Прекратить! Убью обоих!

Хасан и Апти отвалились друг от друга, Гатиев тут же встал между ними. Противники лежали на полу, тяжело дыша и бешено вращая глазами – окровавленные, взъерошенные, в порванной одежде.

– Встать! – рявкнул на них Гатиев.

Апти и Хасан, постанывая, поднялись на ноги.

– Сволочи! – заорал Гатиев. – Посмотрите на себя! Вам завтра идти в театр а вы выглядите, как бандиты!

Апти вытер с губ кровь и прохрипел:

– Он первый начал.

Хасан выплюнул на пол выбитый зуб и молча усмехнулся. Гатиев внимательно оглядел их взмыленные физиономии, определяя степень увечий. Несмотря на жестокость схватки, увечий было немного.

– Приведите себя в порядок, – жестко сказал им Гатиев. Он мотнул тяжелой головой в сторону двери: – Это Ахмед! Он пойдет на операцию с нами. Спать он будет здесь.

Хасан и Апти оторвали друг от друга полные ненависти взгляды и посмотрели в направлении двери. Возле дверного косяка, скрестив на груди жилистые руки, стоял высокий худощавый мужчина. Лицо его было спокойно, как будто он не видел перед собой ничего необычного.

Апти заметил на шее новичка шрам и сказал:

– Я – Апти. А этот чертов ублюдок – Хасан.

Высокий разжал губы и представился:

– Ахмед Сурганов.