7
Здание фонда «Духовный Ренессанс» находилось неподалеку от станции метро «Тимирязевская». Через полчаса блужданий по дворам Турецкий вышел к нужному дому, однако вопреки ожиданиям никакой вывески не увидел. Лишь подойдя к одному из подъездов дома вплотную, Александр Борисович увидел маленькую синюю табличку с позолоченными буквами:
БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ФОНД
«ДУХОВНЫЙ РЕНЕССАНС»
Александр Борисович нажал на кнопку звонка. Ответа не последовало. Он нажал еще раз – тот же результат. Турецкий собрался уж было проверить дверь на прочность парой хороших ударов ногой, однако это не потребовалось. За спиной у важняка раздался скрип тормозов.
Из подъехавшего серого «опеля» выбрался высокий изящный брюнет в сером пальто. Захлопнув дверцу, он поставил машину на сигнализацию, спрятал брелок в карман пальто, затем подошел к Турецкому, улыбнулся и протянул ему руку:
– Александр Борисович Козловский, я полагаю?
Мужчина говорил с акцентом, слегка грассируя.
– Здравствуйте, – ответил Турецкий, пожимая протянутую руку. – Вы Жан-Луи Селин?
Изящный кивнул:
– Да, так есть. Только не Селин, а Селън. Ударение на втором слоге. Вы приехали немного рано, чем мы договаривались.
Турецкий посмотрел на часы и сказал:
– На две минуты.
– Вот видите, – улыбнулся Селин.
Мсье Селин достал и приложил к замку магнитный ключ – и дверь с тихим писком приотворилась. Мсье Селин сделал рукой приглашающий жест и сказал:
– Прошу!
– Мерси, – ответил Турецкий и вошел в темный холл фонда.
Через пару минут мсье Селин ввел важняка в свой кабинет, на двери которого значилось:
Директор фонда Ж.-Л. Селин
Прием по понедельникам, средам и пятницам
– Мы сегодня нет работы, – сказал мсье Селин. – Я приехал специально, чтобы говорить с вами.
– Я польщен, – ответил Турецкий, усаживаясь в предложенное французом кресло.
– Кофе, чай, коньяк?
– Кофе с коньяком, если можно.
– Можно, – кивнул француз, – но вы должны чуть-чуть подождать. Секретарша сегодня выходной. Я буду иметь особую приятность обслужить вас сам.
С этими словами мсье Селин вышел из кабинета.
Вскоре он вернулся с подносом, на котором стояли две чашки кофе и вазочка с круассанами.
– Прошу к столу! – сказал мсье Селин с доброжелательной улыбкой.
Кофе оказался крепким и вкусным. Коньяку в чашке было ровно столько, сколько должно быть – ни каплей больше, ни каплей меньше.
– Славный кофе, – похвалил Александр Борисович, глядя на француза.
Лицо мсье Селина вновь осветилось улыбкой.
– О! Я вижу, вы понимаете толк в кофе! В России это редкость. – Француз с явным удовольствием отпил из своей чашки и сказал: – Вы хотели поговорить со мной, Александр Борисович. Можно я узнать о чем?
– Руководство компании «Пересвет», которую я представляю, поручило мне узнать подробнее о вашем фонде.
– Насколько я понимаю, этот интерес не праздный?
Турецкий покачал головой и сказал:
– Отнюдь. Мы постоянно принимаем участие в благотворительных проектах.
– Да-да, – кивнул француз, – я слышал о ваш компания. И то, что я слышал, – хорошо. О, пардон! Если хотите курить – курите!
Мсье Селин пододвинул к Турецкому небольшую бронзовую пепельницу, сделанную в виде обнаженной девушки, сидящей на берегу маленького озера. Поза, в которой она сидела, была весьма фривольной. «Французы!» – с усмешкой подумал Турецкий.
Заметив насмешливый взгляд Турецкого, мсье Селин иронично улыбнулся и сказал:
– Мы считаем, что даже самые серьезные вопросы нужны решаться с улыбкой. Это политика нашего фонда.
– Хороший подход, – одобрил Александр Борисович.
– До сих пор он себя оправдывал, – сказал француз.
Турецкий закурил и сказал:
– А вы хорошо говорите по-русски, мсье Селин.
– Вы находите? Может быть. Я учил русский в Сорбонне. Изучал русскую литературу. Достоевский, Толстой, Тургенев...
Француз сладко зажмурился, словно перечисление фамилий русских литераторов доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Лицо мсье Селина было худощавым и загорелым, и очень красивым. Умные темно-карие глаза француза смотрели приветливо, а немного пухлые, но четко очерченные губы делали его лицо еще более свежим и моложавым.
– Мой прадедушка по отцу был русский, – сообщил, потягивая кофе, мсье Селин. – Он уехал из Крыма, когда большевики расстреливали белый офицеры. Мой прадедушка был белый есаул.
– Поэтому вас так притягивает Россия?
Француз кивнул:
– Да. Поэтому. – Он поднял руку и посмотрел на часы: – Прошу меня извинить, но у меня всего лишь мало время. Если вы не против, Александр Борисович, начинайте задавать ваши вопросы.
– Что ж, начнем с главного. Расскажите, чем занимается ваш фонд?
Мсье Селин напустил на себя деловой вид и сказал:
– Мы занимаемся проектами, которые помогают русским людям глубже понимать свою культуру. А вместе с ней и французскую культуру. Мы выделяем гранды молодым преподавателям, которые читают лекции в университетах и институтах. Устраиваем выставки современных художников России и Франции. – Тут мсье Селин лукаво улыбнулся и заметил: – Знаете, многие русские художники сделали выгодные сделки. А некоторыми картинами заинтересовался даже Лувр.
– Приятно слышать, – вежливо сказал Турецкий. – Значит, русская живопись процветает?
– О, еще как! В России очень много талантливые художники. Так же, как и во Франции. Если хотите, я расскажу вам о наших проектах подробнее.
Турецкий затушил сигарету в пепельнице прямо между ног бронзовой девушки и сказал:
– Хочу. Расскажите.
Француз принялся за подробный рассказ. Вскоре Александру Борисовичу пришлось пожалеть о своей просьбе. Мсье Селин расписывал Турецкому работу фонда с самозабвенным восторгом, свойственным настоящим фанатикам. Лицо его стало абсолютно счастливым, голос звучал звонко и радостно.
«Похоже, парень и впрямь любит свою работу, – подумал Турецкий, без особого энтузиазма выслушивая француза. – Везет же некоторым».
– Ну вот, – закончил наконец мсье Селин. – А теперь моя очередь поинтересоваться. Ваша компания действительно хочет с нами сотрудничать?
В бархатных глазах француза светился живейший интерес, и Турецкому стало стыдно. Он в общих чертах рассказал мсье Селину о возможном участии компании «Пересвет» в проектах фонда, а затем, сославшись на неотложное дело, поспешил раскланяться, пообещав, что позвонит Селину, если руководство сочтет проекты фонда интересными.
Покидая «Духовный Ренессанс», Александр Борисович чувствовал себя как Санта-Клаус, который пообещал мальчугану уйму подарков, а пришел к нему с пустым дырявым мешком.
