4
— Э-э… Можно мне водички? В горле что-то пересохло.
Турецкий подал Алмазову стакан с водой. Тот медленно, подрагивая кадыком, выпил всю воду, поставил стакан на стол и блаженно облизнулся:
— Ну вот. Теперь я могу продолжать.
Турецкий сделал рукой останавливающий жест:
— Павел Маратович, вы начали свой рассказ слишком издалека. Прямо как казахский акын!
Актер удивленно приподнял брови:
— Но вы же сами просили, чтобы я вспомнил все подробности.
— Просил, — согласился Александр Борисович. — Но когда вы начинаете описывать костюм Катарины, в котором ваша сестра впервые вышла на сцену, это уже чересчур.
— Я артист. У меня живое воображение и отличная память. Но если вы хотите, чтобы я опустил детали…
— Я хочу, чтобы вы опустили незначительные детали. Согласитесь, я мог спокойно обойтись без информации о ваших душевных муках по поводу того, что Вика променяла сцену на подиум.
Глаза актера блеснули:
— Но ведь это важно! Как вы не понимаете?
— Понимаю. И все-таки давайте ближе к делу.
— Я не умею ближе!
Турецкий нахмурился:
— Тогда давайте поступим проще. Я буду спрашивать, а вы — отвечать. Идет?
— Давайте, — пожал плечами Алмазов.
— Итак, ваша сестра и брат вашей подруги Никита Глебович Подгорный попросили вас разнести конверты по ящикам. Так?
Алмазов горестно вздохнул и кивнул:
— Да.
— Они же расправились и с генералом Мамотюком. Так?
Турецкий задал этот вопрос почти машинально, ожидая от актера простого подтверждения и собираясь сразу перейти к деталям убийства, но Алмазов вместо ответа изумленно посмотрел на Александра Борисовича.
— Да вы что? — пробормотал он, бледнея. — С ума, что ли, сошли? Да Вика даже знакома с ним не была!
Теперь настал черед Турецкого удивляться.
— То есть вы хотите сказать, что она непричастна к смерти Мамотюка? — недоверчиво переспросил он.
— Конечно нет!
— Тогда о чем вы тут собирались мне рассказывать своим «методом акына»?
— Как — о чем? О том, как мы рассылали фотографии!
— И это все?
Алмазов кивнул:
— Все.
Турецкий не мог скрыть досады.
— И вы полчаса изводили меня рассказом о юношеских годах, чтобы подвести к этому?
— Ну да. А вы о чем подумали?
Александр Борисович был почти в бешенстве. Заметив его состояние, Алмазов не удержался от издевательской усмешки.
— Вы что, и правда думали, что я помогу вам повесить на Вику убийство генерала? — весело спросил он.
И покачал головой: — Александр Борисович, да у вас воображение богаче моего! Кстати, мне продолжать рассказ? Я еще долго могу рассказывать, поверьте.
Турецкому пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы не дать волю гневу.
— Нет уж, — спокойно сказал он. — С меня на сегодня хватит. Да и с вас, я думаю, тоже. Идите в камеру и набирайтесь сил для продолжения.
— Как скажете, — сказал Алмазов и дерзко улыбнулся Турецкому.
«Совсем как Лариса Подгорная, — подумал Турецкий и передернул плечами. — Гаденыш!»
После того как Алмазов покинул кабинет, Александр Борисович закрыл окно и, злясь на себя и на целый свет, сделал себе кофе. Настроение было поганое. Турецкий рассчитывал на признательные показания, но расчет оказался неверным. Мальчишка оказался настоящим артистом и с легкостью обвел его вокруг пальца! Придется все начинать с начала.
Беда в том, что теперь Алмазов расскажет обо всех подозрениях своей сестре. А, как говорили древние, «предупрежден — значит спасен». Или что-то вроде этого. Значит, нужно подлюбым предлогом запретить посещения. В интересах следствия. И проконтролировать исполнение запрета с особой тщательностью!
В дверь постучали.
— Входите, — отозвался Турецкий.
В кабинет вошла Света Перова. Вид у нее был загадочный. Она села на стул и поправила пальцем очки.
— Кофе будешь?
Света кивнула:
— Угу.
Турецкий разлил кофе по чашкам и поставил на стол.
— Ну как наш артист? — поинтересовалась Света, помешивая ложечкой кофе.
— Никак. Сознался только в том, что вместе с сестрой и подполковником Подгорным распихивал фотографии по ящикам.
— Негусто.
— И не говори. А у вас как?
— По протекции Грязнова мы с Галей переговорили с подчиненными подполковника Подгорного. И выяснили кое-что интересное.
— Я заинтригован.
Света оставила ложку в покое и вся подалась вперед.
— Оказывается, подполковник Подгорный часто выходил на официальные стрельбища с оружием, которое брал в сейфе вещдоков! — Света откинулась на спинку стула и взглянула на Турецкого с видом победительницы. — Улавливаете мою мысль, Александр Борисович?
— Не совсем.
Света иронично вздохнула:
— Ох, Александр Борисович, какой же вы тугодум.
— Спасибо.
— Не за что. Итак, объясняю на пальцах. Мы проверили табельное оружие наших подозреваемых и установили, что эти стволы не имеют никакого отношения к убийствам. Так? — Поскольку Турецкий молчал, Света ответил сама себе: — Так! И тут мне в голову пришла мысль. Что, если подозреваемые использовали не свое оружие, а вещдоки? То есть пистолеты, изъятые у преступников и хранящиеся в сейфе?
— Гм… — Турецкий задумчиво почесал ложкой подбородок. — Хорошая мысль.
— Рада, что вы оценили. Так что, отправим пистолеты из сейфа на экспертизу?
— Да. И немедленно. Я отдам необходимые распоряжения.
Света кивнула и с чувством выполненного долга принялась за кофе.
Оружие из сейфа изъяли на следующий день — в присутствии понятых и чинов из главка МВД. Турецкий собственноручно вскрыл сейф и извлек стволы. Их тут же отправили на баллистическую экспертизу.
