— Да, Сань, подполковник Подгорный сам присутствовал на месте убийства режиссера Ханова. В этом нет ничего странного. Можно даже сказать — это часть его работы.

Вячеслав Иванович Грязнов выглядел скверно. Было видно, что он провел бессонную ночь. Сам он объяснил это простудой. Однако Турецкий догадывался об истинной причине бессонницы старого друга.

— Слав, говнюки есть везде. Так уж устроен мир. Так почему бы им не быть и в милиции? Ведь не заглянешь в душу каждому сотруднику.

— А я разве что говорю? — пожал плечами Грязнов. — У меня работа такая — отлавливать этих, как ты изящно выразился, «говнюков» и гнать их из органов поганой метлой. — Вячеслав Иванович положил руку на сердце. — Но приятного все равно мало. Представляешь, какая шумиха поднимется в прессе, если Подгорный и впрямь замешан в убийствах? Хотя меня даже не это тревожит. Люди-то что о милиции в очередной раз подумают? — вот в чем беда. Нас и сейчас каждая паршивая газетенка считает своим долгом мордой в грязь ткнуть.

— Еще неизвестно, что там на самом деле, — пожал плечами Турецкий. — Какого черта ему понадобилось убивать всех этих людей? Карьера? Ревность? Деньги? — Александр Борисович покачал головой. — Нет. Никаких видимых мотивов у Подгорного нет.

— А вывести порнографов на чистую воду? — подала голос Светлана Перова, до сих пор тихо сидевшая в углу кабинета с чашкой остывшего кофе в руке.

Грязнов и Турецкий повернули головы и посмотрели на нее. Турецкий усмехнулся:

— Нет, Свет. Подгорный работает в милиции почти столько же, сколько ты живешь на свете. Он видел такое, от чего у простого человека волосы на голове дыбом встанут. И не раз. У него холодный и практичный ум. Он не станет рыть себе могилу ради двоих подонков. Есть тысяча других способов свести с ними счеты.

— В таком случае тут что-то личное, — не сдавалась Света. — Вот вы назвали карьеру, ревность и деньги. Но вы забыли еще один великий мотив, о котором так часто пишут в детективных книжках.

— Правда?

Светлана кивнула:

— Да. Это… — Она вдруг запнулась и захлопала ресницами. — У меня появилась идея!

— В таком случае мы спасены, — съерничал Турецкий.

Света вспыхнула, а Грязнов мягко произнес:

— Какая идея, Свет?

— Ну так… не идея, а скорей предположение… — смутилась под взглядом Турецкого Светлана. — Нужно проверить табельное оружие подполковника Подгорного. Что, если все убийства совершены из него?

Александр Борисович достал сигареты и небрежно сказал:

— Я сам собирался это сделать.

— Ты бы еще три года собирался, — вступился за девушку Вячеслав Иванович. — Сегодня же этим займусь. А ты, Светлана, молодец. Если оружие окажется грязным и мы раскроем преступление, то в этом будет всецело твоя заслуга. А на Турецкого не обижайся. Он просто старый, завистливый хрыч и ворчун.

Светлана посмотрела на Турецкого и улыбнулась:

— Я знаю.

В дверь постучали.

— Да! — рявкнул Турецкий.

А кабинет вошла, нет — вбежала, запыхавшись, Галя Романова. Лицо раскраснелось. Высокая грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Белокурые волосы были слегка встрепаны.

— Хочешь сообщить, что здание горит? — поинтересовался Турецкий.

Галя отрицательно тряхнула головой.

— Уже потушили? — не унимался Александр Борисович.

Галя махнула на него рукой, подошла к столу, взяла графин и налила в стакан воды. Грязнов проследил за ее действиями и ухмыльнулся:

— Н-да, с субординацией у женщин всегда были проблемы.

Галя выпила воды, вытерла рот тыльной стороной ладони и выпалили:

— Я только что узнала настоящую фамилию Павла Алмазова! Ну то есть не совсем его!

— Как это? — не понял Вячеслав Иванович.

А Турецкий глянул на Грязнова и красноречиво крутанул пальцем у виска.

Галя нахмурила брови:

— Зря смеетесь, Александр Борисович. Крепче держитесь за стул, а не то упадете! Алмазов — фамилия отца Павла Алмазова! А у его матери фамилия другая. И фамилия эта — Филиппова!

Грязнов и Турецкий вновь переглянулись.

— И что? — спросил Александр Борисович. — Фамилия как фамилия.

Романова досадливо вздохнула: дескать, бывают же такие тупые начальники.

— Дело в том, что, родив Павла, его мать вышла замуж второй раз. И родила дочь. И зовут ее — Виктория! Победа! Вот! — И Галя выразительно подняла два пальца, сложив их буквой «V».

Турецкий сглотнул слюну и сдавленно проговорил:

— Подай сюда графин… Мне надо выпить.