Книга: Падение звезды
Назад: 22
Дальше: 24

23

 

В унылом, ссутулившемся человеке, который сидел перед Турецким, никак нельзя было узнать прежнего весельчака и жизнелюба Фальстафа. Футболка на груди актера была порвана. На щеке красовалась свежая царапина, под глазом темнел кровоподтек, а опухшие губы были разбиты в кровь.
— Что произошло? — спросил Александр Борисович.
— Так, ничего, — угрюмо ответил Алмазов. — Помолчал и добавил: — Я хочу все вам рассказать.
— Правильное решение, — одобрил Турецкий. — Что же вас сподвигло на откровенность?
— Я больше не хочу отвечать за чужие ошибки. В конце концов, мы не сделали ничего дурного. — Павел поднял лицо и прямо взглянул на Турецкого. — Во-первых, я не убивал генерала Мамотюка. Это я сгоряча ляпнул.
Турецкий приподнял брови: дескать, вот как? И спросил:
— Откуда вы вообще знали, что его убили?
— Как — откуда? — удивился Павел. — Из газет. В последние недели черт-те что в Москве творится. А по телику говорилось, что убийство генерала и арест этих порнографических тварей — звенья одной цепи. И что вы объединили их в одно дело.
По лицу Александра Борисовича пробежала тень. Он знал, что информацию невозможно утаить от журналистов, и все же каждая новая статья вызывала в нем прилив досады.
— Продолжайте, я слушаю.
Актер вздохнул:
— Ну вот я и ляпнул, погорячившись. Я вообще после того дела милицию не люблю. Меня ведь тогда ни за что взяли. Хотя и алиби имел. Я даже близко у того киоска не был. До сих пор, не пойму, что это за история. — Павел машинально облизнул разбитые губы и скривился. — Скажите, а убийство генерала правда связано с теми конвертами?
— Все может быть, — уклончиво ответил Турецкий.
— Значит, правда. О господи, это ж надо так влипнуть… Вы извините, что я на вас с пистолетом, Александр Борисович. Очень вы меня разозлили. Это я потом уже понял, что вы играли. — Павел усмехнулся. — Кстати, из вас бы получился неплохой актер.
— Спасибо на добром слове.
— Я это не из лести говорю. Я ведь с детства на сцене. Сначала в театральной студии, а потом в народном театре… Вы знаете, с детства меня убеждали, что у меня «удивительно сценическая внешность». Я был хорошеньким ребенком. Этакий мордашка! В театральную студию меня взяли с радостью, а после окончания школы я уже твердо знал, что стану кинозвездой. Но, как видите, не получилось.
Александр Борисович качнул головой:
— К чему этот пессимизм. Вы молоды, у вас все еще впереди.
Однако у Алмазова слова Турецкого вызвали лишь легкую усмешку.
— Н-да… Я тоже так думал. Теперь боюсь, что нет. Вы же меня на несколько лет упрячете. Когда я выйду, мне будет уже за тридцать, да и рожа у меня будет как у этих выродков.
— Кого вы имеете в виду?
— Да тех животных, к которым вы меня бросили в камеру.
Алмазов осторожно потрогал пальцами синяк под глазом и поморщился.
— Значит, все-таки был конфликт? — спросил Турецкий, кивнув на синяк.
— Да так… — Павел искоса глянул на Александр Борисовича. — А вообще — да. Понимаете, они втроем навалились. Я человек неслабый, но тут… Если бы ваши менты не подоспели, они бы из меня отбивную сделали. А когда я уходил из камеры, пообещали, что вообще зароют.
— Поэтому вы и потребовали встречи со мной?
Алмазов пожал плечами:
— Отчасти. Я слышал, что сделали с тем мужиком… Ну с тем порнографом, которого мы засадили в тюрягу. Вы правы, я не хочу возвращаться в камеру. По крайней мере, в ту камеру. Вы сможете помочь мне?
— Думаю, это в моих силах, — ответил Турецкий.
Алмазов вновь усмехнулся разбитыми губами:
— Если буду с вами сотрудничать?
Вопрос прозвучал насмешливо, с оттенком презрения.
— Если не ошибаюсь, вы сами сюда пришли, — сухо напомнил Турецкий.
— Да, конечно, — поспешно кивнул актер. — Я ничего не имею против вас лично. Это ваша работа — ловить таких, как я. Но поймите, я не причастен ни к каким убийствам. Да, я разоблачил… помог разоблачить парочку мерзавцев. Так я же сделал за вас вашу работу! Разве не так? Ведь без меня вы бы их сроду не нашли. Ну или поймали бы через два года. Представляете, сколько детей они успели бы за это время совратить?
— Это все, о чем вы хотели со мной поговорить? — по-прежнему сухо спросил Александр Борисович.
— Нет. Нет, конечно! Я хотел назвать вам имя моего… как вы это называете? Подельника — так, что ли? — Поскольку ответа не последовало, Алмазов продолжил: — Я клеил эти конверты вместе с Ларисой Подгорной. Она студентка МГУ. И по ящикам мы их разбрасывали вместе. Она подтвердит, что больше мы ничего не делали. Правда! Если вы не верите мне, послушайте ее! Понимаете, она убедила меня, что мы… ну вроде как робин гуды, что ли! Не надо было мне ее слушать. Повелся на всю эту лабуду как ребенок.
— Лариса Подгорная, — повторил Турецкий. — Адрес и телефон помните?
— Конечно. Запишите, я продиктую.
Александр Борисович записал.
— И еще, — вновь заговорил Алмазов. — Вы только сильно ее не пугайте. Она девушка хорошая, но немножко нервная. Не сажайте ее в изолятор, просто поговорите — она и так вам все расскажет.
— Это уж как получится, — ответил Турецкий, пряча листок с адресом в карман.
— А что теперь со мной? — жалобно спросил актер.
— Что касается моего слова — я его выполню. К вашим однокамерникам вы больше не вернетесь. Подыщем для вас камеру поспокойнее. А насчет всего остального… — Турецкий пожал плечами. — Посмотрим.
Назад: 22
Дальше: 24