Когда Турецкий подошел к серой, невзрачной пятиэтажке, начало смеркаться. Дом был крайним на этой улице, дальше следовали лишь гаражи. Настоящее захолустье. Обогнув пятиэтажку, Александр Борисович увидел прилепившуюся к ее торцу небольшую кирпичную пристройку. Железная дверь пристройки была закрыта (Турецкий для проформы подергал ее за ручку). Витрины занавешены непроницаемыми шторами. Над самой дверью, под бетонным козырьком висела неприметная маленькая табличка с надписью «Кафе «Квартал». Табличка не была освещена, и надпись можно было разобрать лишь с большим трудом.

Турецкий подошел к двери и нажал на черную кнопку звонка. Ни звука. Он нажал еще раз. В маленьком динамике послышалось тихое потрескивание, и вслед за тем грубый голос спросил:

— Вам кого?

— Я к Сергею Ивановичу. Моя фамилия Турецкий.

Последовала небольшая пауза, после которой грубый голос сказал:

— Входите. Дверь открыта.

Александр Борисович взялся за ручку двери и потянул на себя. Тяжелая железная дверь беззвучно распахнулась.

«Вот черт!» — изумленный, подумал Турецкий, не услышав характерного щелчка. Замок двери открылся совершенно беззвучно.

За дверью Турецкий обнаружил небольшой холл, освещенный двумя тусклыми настенными лампами, расположенными над обитой коричневой кожей дверью. Александр Борисович закрыл за собой дверь. На всякий случай толкнул ее — замок уже успел закрыться, так же беззвучно, как и прежде.

Дверь, обитая коричневой кожей, распахнулась, и в холл вошел высокий мужчина с непримечательным лицом. На нем был серый костюм и белая рубашка.

— Я должен вас обыскать, — сказал мужчина бесстрастным голосом. — Поднимите, пожалуйста, руки.

Турецкий повиновался, мужчина принялся за работу. Обыскивал он со знанием дела, словно всю жизнь только этим и занимался. Александр Борисович усмехнулся:

— Не трудитесь. Я пришел без оружия.

— Верю, — сказал мужчина. — Но я должен сделать свою работу.

Наконец обыск был закончен — и Турецкий опустил руки.

— Можете войти в зал. Босс ждет вас, — сказал мужчина и кивнул на коричневую дверь.

Небольшой зал был пуст и погружен в полумрак. Турецкий не сразу заметил, что за крайним столиком сидит пожилой человек. В руках у старика были вилка и нож, которыми он ловко орудовал, не обращая на вошедшего никакого внимания. Когда Александр Борисович подошел к столику, стари к оторвался от тарелки, отложил нож и небрежно протянул Турецкому руку.

— Сергей Иванович Белый, — представился он хрипловатым, негромким голосом.

— Турецкий. Александр Борисович.

Турецкий пожал протянутую руку, немного удивившись крепкому рукопожатию.

— Хотите бифштекс с кровью — по-флорентийски. Самая вкусное блюдо на свете.

Турецкий отрицательно покачал головой:

— Спасибо, я уже ужинал.

— Ну тогда присаживайтесь.

Александр Борисович сел в кресло. Старик снова взял в руку нож и вежливо осведомился:

— Вы не против, если я продолжу трапезу?

— Нет.

Старик отрезал кусок от пластика полусырой говядины, лежащего у него на тарелке, и отправил в рот.

— Ну, — спросил он, усердно работая челюстями, — и чем я заслужил визит такого уважаемого гостя?

— Я пришел поговорить о генерале Мамотюке.

Морщинистый рот старика изобразил улыбку:

— Вот как? А вы уверены, что я тот человек, с которым стоит об этом говорить?

— Я на это надеюсь, — сказал Турецкий.

— Гм… — Старик отправил в рот еще один кусок говядины. Тщательно разжевал, запил мясо вином и вновь заговорил: — Не думаю, что могу вам помочь, Александр Борисович. Но раз уж вы пришли… Может, вы расскажете мне об этом человеке и о том, что с ним случилось? Я люблю слушать разные истории, особенно за ужином. Это способствует пищеварению.

— Генерал Мамотюк крышевал кастинговое агентство «Шарм», — сказал Турецкий. — Вы, насколько я слышал, покровительствовали конкурентам «Шарма». То есть не вы лично, а ваши люди.

Белый поднял брови:

— У вас есть доказательства?

— У меня есть все, что нужно, — сказал Турецкий.

— Гм… Пожалуйста, продолжайте.

Турецкий проследил затем, как еще один кусок мяса исчез во рту старика, и сказал:

— Не думаю, что приказ о ликвидации генерала Мамотюка исходил от вас лично. Вы слишком искушенный человек и знаете, какими последствиями грозит убийство такого человека. Думаю, что генерал повздорил с кем-то из ваших молодых, горячих и неопытных друзей. За что и поплатился.

Белый промокнул рот салфеткой и вежливо улыбнулся Турецкому:

— Так-так. Продолжайте, я вас внимательно слушаю.

— Вы знаете, что дело об убийстве Мамотюка не закроют до тех пор, пока убийцы не будут найдены. Это для милиции — дело чести. — Александр Борисович грустно усмехнулся. — Хотя не думаю, что самому Мамотюку это слово было так уж знакомо.

— Не слишком-то лестно вы отзываетесь о погибшем коллеге, — заметил Белый.

— Он мне не коллега, — сухо возразил Турецкий. — Но это я с вами обсуждать не стану.

Старик пожал сутулыми плечами:

— Не хотите — не надо. Может, налить вам вина, Александр Борисович? Вино хорошее, мне привозят прямо из Франции.

— Нет, спасибо.

Белый поморщился:

— Ну что вы заладили — «нет» да «нет». Вы у меня в гостях. А в гостях от угощения отказываться невежливо. — Он поднял сухую руку и тихо щелкнул пальцами.

Не прошло и десяти секунд, как перед столиком возник официант в белой рубашке и галстуке бабочкой. Турецкий даже не успел проследить, откуда он вышел. Ни слова не говоря, официант поставил перед Турецким бокал. Затем повернулся и удалился — молниеносно и беззвучно.

— Здорово они у вас натасканы, — сказал Александр Борисович, кивнув вслед удаляющемуся официанту.

— Вы находите? — Старик тоже посмотрел вслед официанту, как будто только сейчас обратил на него внимание. — Да, в самом деле, — кивнул он затем. — В наше время сервис — это все. Кто умеет услужить, тот владеет миром. Кстати, лет пятьдесят назад я и сам работал официантом. Вас тогда, должно быть, и насве-те-то еще не было. Дайте-ка я вам налью!

Белый взял бутылку и разлил вино по бокалам. Затем поставил бутылку, взял свой бокал, шевельнул седыми бровями и с пафосом произнес:

— За тех, кто уже не с нами.

Мужчины отпили не чокаясь. Старик вновь взялся за мясо. Видя, как ловко он расправляется с полусырой говядиной, Турецкий усмехнулся и сказал:

— Видимо, с пищеварением у вас проблем нет.

— Вы правы. У меня вообще нет проблем со здоровьем. Сам не пойму, почему так. Знали бы вы, через какие неприятные вещи мне пришлось пройти за мою долгую жизнь. Другому хватило бы и половины, чтобы к шестидесяти годам рассыпаться на части. А мне уже семьдесят, и я здоров как бык. Так на чем мы остановились, Александр Борисович?

— Мы говорили о генерале Мамотюке. О том, что его убили. И о том, что раскрыть это преступление для коллег генерала — вопрос профессиональной чести.

— Да-да, я понимаю, — кивнул старик. — Чего же вы от меня хотите, уважаемый? Чем я-то могу помочь?

Александр Борисович пристально посмотрел старику в глаза и сказал:

— Сдайте того, кто организовал убийство генерала. Вы поможете мне закрыть дело. Я сделаю так, чтобы вас не беспокоили.

Белый усмехнулся:

— А вы думаете, что способны доставить мне серьезное беспокойство?

— Вы даже не представляете, насколько серьезное, — усмехнулся в ответ Турецкий. — Генерал Грязное… вы наверняка о нем слышали… намерен серьезно потрепать вам нервы. Вы ведь не хотите терпеть убытки из-за того, что кто-то из подчиненных вам людей сделал глупость?

— Я вообще не люблю терпеть, убытки, — сказал Белый. — По любой причине.

— И я вас понимаю. — Турецкий выдержал паузу, сверля старика холодными глазами, затем резко произнес: — Сдайте мне убийцу. И мы разойдемся с миром.

Белый отложил нож и вилку, взял салфетку и аккуратно вытер морщинистые губы. Затем смял салфетку в руке и швырнул в пепельницу.

— Вот что я вам скажу, господин старший следователь по особо важным делам, — холодно произнес он. — Я понятия не имею, о чем вы тут мне говорили.

— Что ж, очень жаль. Я думал, мы договоримся. — Турецкий начал подниматься из кресла.

Белый сделал рукой успокаивающий жест и сказал:

— Я еще не закончил. Так вот, я понятия не имею ни о каком генерале. Но тем не менее я сознаю, что нам лучше жить с вами в мире. Иначе может пострадать мой бизнес. Поэтому я… оставаясь в недоумении по поводу причины, которая привела вас сюда… постараюсь уладить наши разногласия э-э… всеми доступными мне способами.

— Витиевато выражаетесь, — усмехнулся Александр Борисович.

— Но ведь вы меня поняли?

— Я — да.

— А это главное! На этом нашу встречу буду считать законченной. Всего вам доброго.

Белый проводил Турецкого взглядом, а как только дверь за ним закрылась, презрительно процедил сквозь зубы:

— Волчина позорный, — и смачно сплюнул.