Вопреки ожиданиям старшего лейтенанта милиции Гали Романовой, мать красавицы Инги Лавровой, Лидия Михайловна, оказалась женщиной толстой и некрасивой. Выщипанные брови, скверно и жирно накрашенные губы — одним словом, эта женщина была настоящим и стопроцентным воплощением пошлости. Да еще и это одутловатое лицо… Галя поморщилась, но тут же заставила себя приветливо улыбнуться. Слава богу, Лаврова-старшая не заметила этого мимолетного демарша.

— Инга была хорошей девочкой, — продолжала она свой рассказ, — пока не связалась с этими подонками.

— Кого вы имеете в виду?

— Да всех этих… которые конкурсы делают.

— Вы имеете в виду конкурсы красоты?

— «Красоты», — презрительно повторила Лаврова-старшая. — Знаем мы их красоту! Спереди — хороша, а сзади — ни шиша. Одни твари там продажные…

— Зря вы так. Конкурсы красоты есть во всем цивилизованном мире.

— Это точно. Там, где бабы передком работать умеют и где мужики до этого охочи, там и конкурсов не счесть.,

— Послушать вас, так мы не о конкурсах красоты, а о борделях говорим.

— Вот-вот, бордели и есть! Где еще голых девок напоказ перед мужиками выставляют? Да еще и номерочки к их задницам пришпиливают. Чтобы, значит, мужики не ошиблись, когда выбирать станут.

— Если фигура у девушки красивая, то почему бы ее не показать? Что ей, паранджу на голову натягивать, что ли? Мы ведь с вами не в мусульманской стране живем.

— Вот и зря, что не в мусульманской. Там бы Инге и в голову не пришло сиськи наружу прилюдно выставлять. Господи, стыд-то какой… И чем все кончилось, спрашиваю? Тюрьмой! Потому что от греха до греха один шаг. Стоит только начать, а продолжение само тебя найдет.

— Хорошо, — примирительно произнесла Галя. — У вас есть доказательства того, что на конкурсах красоты происходит…

— Разврат? — Женщина едко засмеялась. — А то как же! Мое доказательство второй день у тебя в тюрьме сидит. Дочка моя, Инга! Как в конкурсах участвовать начала, так дома перестала ночевать. А к утру подвозили ее к подъезду машины всякие. Все больше «мерседесы» и джипы. Денежные, значит, мужички ее телом баловались.

Галя начала злиться.

— Зачем вы так говорите о родной дочери? — резко спросила она.

— А как мне о ней говорить? — подняла выщипанные брови Лаврова-старшая. — Ты ведь хочешь, чтобы я тебе правду рассказывала, так? Ну так и не указывай. Думаешь, чем она в гостях у этих мужиков по ночам занималась? В шашки с ними играла? — Женщина покачала головой: — Не-ет, милая. Эта игра с одной фигуркой. Той самой, что на статуях листком закрывают. Вот с этой клятой фигуркой Инга и играла. И доигралась, дуреха!

— То, что вы мне рассказали, это не доказательства, а лишь ваши домыслы, — сказала Галина. — Хотя, не спорю, у вас были некоторые основания подозревать Ингу в нечистоплотности отношений. Но мне^-этого мало. Вспомните, может, Инга рассказывала вам о ком-нибудь из своих… любовников? Может, кто-нибудь из них принуждал ее к сожительству? Возможно, она ревновала кого-то из них?

Лаврова-старшая сдвинула толстые надбровные дуги и задумалась. Думала она полминуты, затем сказала:

— Да, кое-что припоминаю… Однажды я не выдержала и назвала ее шлюхой. А Инга в ответ усмехнулась и сказала: «Будешь тут шлюхой, когда вокруг одни педики!»

— Так и сказала?

Лидия Михайловна кивнула:

— Так и сказала. А потом еще добавила: «Мужики как зайцы. Подергаются пару минут, потом натягивают штаны — и в кусты. Только вы их и видели».

— Гм… — Галя откинула со лба прядь волос и задумчиво потерла пальцем высокий лоб. — Получается, Инга была недовольна своими ухажерами.

— Конечно, недовольна! — поддакнула Лаврова-старшая. — А ты своими, что ли, довольна? Перевелись мужики, это Инга точно подметила. Были мужики, а стали тряпки. На один раз их кое-как хватает, а во второй раз им уже чего-нибудь новенького подавай. Иначе у них механизм не работает. Вот и скачут от девки к девке. А мы — рыдай! Ох, была б моя воля, я бы сама по их яйцам с косой прошлась!

— Ну это вы тоже преувеличиваете… — смущенно проговорила Галина.

— Да не бойся, шучу я, — усмехнулась Лидия Михайловна. — Хватит на них и одной Инги. — Женщина вздохнула. — Сидеть ей теперь, моей доченьке, в тюрьме… Много, поди, дадут, а?

— Немало, — ответила Галина. — Но Лисину больше досталось.

— Да уж, — вновь усмехнулась Лаврова-старшая. — У него за эти годы новый хрен не отрастет. И то хорошо. Хоть какая-то справедливость в мире есть.

Она тонко захихикала, потирая пухлые ладони.