4
«Жалоба» Федора показалась Степанцову чистой фантастикой. Это чтоб Кулагин, с его-то связями и возможностями, с его мощной пробивной силой, не мог решить такую незначительную проблему?! Невероятно! Либо действительно, как утверждает молва, тамбовский волк в лесу сдох, либо пожарник родился…
Они приехали в Новотроицкое незадолго до захода солнца. Федор уговорил, он очень хотел, чтобы Кирилл успел до темноты осмотреть и оценить окружающую небольшой коттеджный поселок на берегу водохранилища природную красоту. Ну, и те замечательные удобства, которые успели соорудить здесь люди, поселившиеся в заповедных местах. Нет, ни о какой порче ландшафта тут и речи идти не могло — свое же кругом! Не варвары! Правда, кое-кому очень хочется поставить вопрос именно так: мол, понаехали тут, скупили колхозные угодья, на которых возвели себе замки, отгородились крепостными стенами, установили собственные законы, охрану, а бедным аборигенам последний проход к воде перекрыли! Такие, понимаешь, мерзавцы, олигархи проклятые! И кто б еще говорил! Не крестьяне бывшие, которых здесь давно и близко не осталось, а дачники-неудачники, что вселились за гроши в их почерневшие избы. Они главным образом и мутят воду.
Кстати, по поводу воды. Вот же прекрасная асфальтовая дорога, прямо на пляж. Ходи, никто тебе не запрещает, и злых собак на прохожих тоже никто не спускает, хотя иной раз и следовало бы. Так ты ходи, купайся, загорай, да только не гадь вокруг себя, не порть того, что построено другими, не ломай скамеек, не скручивай шеи зонтам, не бей на пляже пустые бутылки, ведь битые стекла другим потом собирать, — словом, веди себя как нормальный человек!
Нет, так мы не можем. И вот уже целое министерство подключили к разборкам. Экологов организовали, местных правозащитников. Никто не живет спокойно, все ходят и проверяют, зачем и насколько ты залез в природоохранную зону и какой урон природе намерен нанести и водным ресурсам. Ну, и пуще всякой услады — весть о том, что всех, кто подошел к воде ближе там каких-то метров, будут безоговорочно сносить! Кому-то очистные сооружения не нравятся либо баньки возле уреза воды, кому-то высокие заборы, а кому-то фонтаны за ними либо площадки для гольфа. Ломать, значит, надо, крушить — со всей большевистской ненавистью к толстосумам и мироедам. Вон и бульдозеры с кранами уже пригнали!
А ты не базарь, не создавай ненужной волны и не угрожай своей техникой, а покажи конкретно, что надо еще сделать и как улучшить, — никто ж возражать не станет. Люди сюда жить навсегда приехали, детей растить, внуков, а не гадить под себя.
Конечно, проще всего заткнуть крикунам глотки — дать взятки тому, другому. Но ведь эти замолчат, так другие захотят халявы. Уже до Госдумы дошли, суровых законов требуют. Но пуще всего — наказания.
Понял наконец Степанцов, что надо Федору. Толковое лобби в лице Кирилла требовалось Кулагину. И не ему одному, все они тут, оказывается, рассчитывают на помощь Степанцова, который в ближайшие недели должен занять пост Председателя Высшего арбитражного суда. А то, что арбитраж к их делу никакого отношения не имеет, их, видно, не волновало — судьи, они везде судьи и знают друг друга, а значит, если один попросит другого, тот так и решит.
Но самое смешное в этой ситуации заключалось в том, что Кирилл Валентинович мог сейчас, в данный момент, сулить им любую свою помощь. Он ведь ни за что не отвечал, да и как сложится в дальнейшем, тоже пока весьма проблематично, но исполнять роль сказочного дедушки было приятно. Нет, не дедушки все-таки, а толкового такого мужика, которому решение любой проблемы по плечу. Любой! Особенно на глазах у двух премилых девушек, которые всю дорогу так и льнули к веселым, подвыпившим мужчинам. Правда, Кирилл Валентинович был осторожен, излишне напряжен, и ему даже не было нужды делать озабоченного лица, но эти чертовки кого хочешь развеселят. Да и Федор старался вовсю.
Так что небольшая экскурсия к воде, а также решение на ходу государственных проблем, которые обсуждали Кулагин со Степанцовым, их, вероятно, забавляли.
Кулагин с усмешкой наблюдал за молодящимся Кириллом и думал о том, как тяжела, должно быть, семейная жизнь с человеком, который тебе в принципе надоел.
Еще когда они сидели в ресторане, где негромко играла музыка — живой маленький оркестр — и несколько пар в зале, возле бара, танцевали, у Степанцова заработал сотовый телефон. Как понял Федор, звонила Анна Карловна. Ему показалось, что он даже голос ее пронзительный, словно звук полковой трубы, услышал. Видимо, она интересовалась, когда супруг появится дома. Тот ответил в совершенно непривычном для него стиле:
— Анна, ты была невнимательна. Я же сказал тебе, что занят с делегацией, неужели надо без конца повторять очевидные вещи?! — Раздражение его нарастало. — Да, играет музыка, черт побери! А почему в ресторане, — он понизил голос, — музыка должна молчать?.. Перестань, в конце концов, ты меня компрометируешь своей ненужной подозрительностью!.. Да, когда освобожусь, и ни минутой раньше! — Он сложил аппарат и сердито сунул его в карман, пробормотав: — Черт знает что…
Федор посмотрел тогда сочувственно, а Кирилл, увидев, что приятель все понял, снисходительно развел руками: мол, ну что с них, с этих женщин, взять!
А у тебя разве иначе? — спросил Кирилл.
— Разумеется, — усмехнулся Федор. — У меня, брат, по-военному: ать-два, слушай команду! Кому не нравится, свободен.
— Счастливый, — завистливо вздохнул Степанцов.
— Каждому свое, как говорят немцы…
На том у них и закончился в ресторане обмен мнениями по поводу семейной жизни. Вот и здесь, когда приехали и зашли в дом, чтобы разгрузиться от пакетов, привезенных из ресторана, Кирилл огляделся, прислушался к тишине и спросил негромко, чтобы не привлекать внимания девушек:
— А твои где?
— Я ж говорил: ать-два, сидеть дома и без команды не возникать! Кира, у меня железный порядок, можешь не сомневаться и ничего не бояться. Дом, как видишь, большой, я тебе потом покажу комнату, и она может быть до утра полностью в твоем распоряжении. Делай что хочешь. А перед сном очень рекомендую посидеть в сауне, я ж вижу, Катька на тебя явно запала. Она тебе там и чудный массаж спроворит, и общий стресс снимет, и частный, и все остальное, что у тебя есть. И ты мне еще искреннее спасибо скажешь, хе-хе!
Федор говорил со знанием дела, и Кирилл подумал, что эти девицы наверняка здесь не впервой, да и ведут они себя раскованно. И в другой раз, в иной ситуации, он бы, вполне возможно, охотно воспользовался услугами массажистки. Но сейчас перед его глазами постоянно возникал отчеркнутый абзац в тексте статьи, где живописались его мифические «похождения» с женщинами легкого поведения. Для подтверждения этого факта как раз и не хватало очередной порции грязи. А если Федор каким-то боком причастен к той статье, то на этот раз у него ничего не выйдет. Хотя вряд ли, почему-то казалось, что три десятка лет знакомства и былого сотрудничества — достаточная гарантия того, что предательством тут и не пахнет. Скорее всего. Но… береженого, как известно, Бог бережет…
— Или, может, ты на Клавку глаз положил? Так она, скажу тебе по собственному опыту, тоже большая специалистка! Поэтому не стесняйся, хочешь — эту, хочешь — ту! А желаешь, можем потом обменяться, им это и самим нравится. Или ты так уже не любишь?
— Ну перестань, Федя, к чему эти разговоры? Я тебе и без того благодарен за дружеское внимание. За вкусный обед. За эту экскурсию, в конце концов. Но всему должна быть мера. Я думаю, что мне пора уже ехать домой. Твой Сеня отвезет меня?
— Не понимаю, куда ты торопишься? — забеспокоился Кулагин. — Время — детское, успеешь. А Сеня отвезет туда, куда пальцем покажешь… Ну а как же банька? Никак нельзя без баньки, Кира!
— В другой раз — с удовольствием.
— Ну хоть поужинаем!
— Да я сыт.
— Ну хорошо, уговорил. Давай так, девчата поужинают, а мы с тобой просто посидим у камина, поболтаем, не возражаешь? Я тебя таким вином угощу! Век не пил! А потом поедешь.
— Согласен, — улыбнулся Степанцов.
Действительно, куда он торопится? Да и разговор с Федором не закончен. Он так и не сказал, какие мысли у него возникли по поводу прекращения неприятного дела.
В дом они вернулись, когда совсем стемнело.
В большом холле, внизу, был накрыт стол, горел камин. На сервировочном столике, рядом, стояло несколько различных бутылок — водка, коньяк, джин, виски — на любителя и большой кавказский кувшин с вином. Даже свечи были приготовлены. Зажигай и кейфуй себе на здоровье. Ну, прямо как в лучших домах! Это шофер Сеня постарался. Сейчас он отдыхал во флигеле, который стоял у самого уреза воды, даже почти над водой, на бетонных сваях — солидный такой флигель. Там у него была своя комната на случай таких вот поездок. Да и другие комнаты — когда много гостей и кто-то из них желает засыпать под легкий шорох набегающих на песок волн, а утром наблюдать из окна обширный водный простор. Все тут было, оказывается, продумано у Кулагина.
Степанцов осматривался и усмехался: умеет Федя пыль в глаза пустить, и, главное, кому? Девочки — простые официантки, ну, молоденькие, ну, действительно довольно симпатичные, но для них-то зачем гнать эту туфту?
Вероятно, Федор понял, о чем он. думает, подошел и негромко заметил, показав на них, поправлявших у большого напольного зеркала свои незамысловатые прически:
— Я люблю устраивать им такие вечеринки. Уверяю тебя, благодарность не знает границ. Смотри, если что?
— Мы ж договорились.
— Молчу! Девчата, к столу!
«Интересно, — хмыкнул про себя Степанцов, — и часто он их подкладывает под своих гостей? И зачем, с какой целью? Ведь Федя без умысла никогда ничего не делал. Или все то осталось в прошлом? Вряд ли. Да, впрочем, что мне за дело, по какой причине Федор демонстрирует свою щедрость? Не за так же, а за конкретные ответные услуги, о которых он еще обязательно скажет… Что ж, подождем».
Понемногу потягивая отличное домашнее абхазское вино и закусывая его ломтиками острого сыра, он сидел в кресле у камина и ждал, когда можно будет наконец вернуться к своей «больной проблеме».
— Ты говорил — подумаешь, — напомнил он Федору, молчаливо взиравшему на огонь.
Девицы уже покончили с ужином, и Федор отправил их вниз, в подвал, где у него имелась сауна с небольшим бассейном.
— А я уже подумал, — ответил тот, разглядывая свой бокал с вином на просвет. — Отличная штука, да? — Он дождался ответного кивка и продолжил: — Мне его ребятки прямо оттуда доставляют, ни у кого в Москве такого нет. Персональный заказ… Даже когда война у них была, ни разу не обманули — всегда в срок и только высшего качества.
— Да ну? — подначил хвастуна Кирилл.
— Ей-богу. Зря не веришь. Сам Ардзинба указание дал.
— Значит, было за что? Помогал небось? Так, помаленьку, да? — Кирилл хитро прищурился.
— Исключительно по-соседски, Кира! — Федор захохотал, но как-то резко оборвал себя и в упор взглянул на него: — А тебе, Кирюша, сейчас нужно, чтоб все враз утихло, верно?
Степанцов кивнул.
— А также выяснить, какая сука сочинила, чтоб принять радикальные меры и избавить тебя от повторения пройденного, правильно понимаю?
— Правильно.
— Ну вот и порядок. Займусь. Дам команду по службе. Найдут и обеспечат. А вот как быть с Генеральной прокуратурой — не знаю, это уж твоя инициатива. Может, сам и остановишь? Мол, ну вас всех к чертям собачьим! Кончайте, ребята, свое расследование, от него только лишние хлопоты и вам, и мне. Да и народ косо посматривает. А трясти журналистов — последнее дело, они ведь со зла еще худшие гадости навыдумывают. Собака лает, ветер носит…
— А караван идет…
— Какой караван? — вмиг насторожился Кулагин.
— Да это я так, пословица есть такая.
— А-а, ну да…
— Все бы оно так, но ответной реакции не могу предвидеть. И как отзовется там? — Кирилл ткнул пальцем в потолок. — В моем положении, по правде говоря, всякий риск вообще должен быть исключен, понимаешь? То я попросил генерального прокурора о помощи, то сам же дал отбой, хотя причин для этого пока нет. Что наверху скажут? Ведь обязательно донесут!
— Это как пить дать, Кира… Да, понимаю… Кажется, в шахматах есть специальный термин, когда, как ни пойдешь, все равно тебе мат… Но можно и проще поступить. Аккуратно перекрыть кислород этому твоему Турецкому, если он вдруг проявит ненужное рвение. Как считаешь?
— Странный человек, — развел руками Степанцов, — зачем же я стану учить профессионала? Я умею делать свое дело, за что отвечаю собственной головой, ты — свое, а вместе мы — сила.
— Хорошо сказал. Это я буду иметь в виду. И моим передам — нет, не команде своей, а соседям, — Федор обвел взглядом стены, — просто перескажу твои слова насчет умения и ответственности, и они поймут. И правильно оценят. Кстати, и ты можешь всегда на них рассчитывать, я потом тебя сведу, познакомлю с ними.
— И все-таки я не понимаю вас, Федя… Проблема-то, гляжу, не бог весть какая, неужели вы сами, своими силами не смогли решить ее? Или ты чего-то недоговариваешь?
— Ну, если, Кира, тебе надо, как первокласснику, все растолковывать? Не могут они этим заниматься! Западло им, говоря языком твоих бывших осужденных.
— Что, и тебе тоже западло? — усмехнулся Кирилл.
— А вот мне — нет. Но мы, своим сходом, только не путай понятия, решили, что дело должно решиться исключительно по закону — раз и навсегда. И еще учти, здесь уже столкнулось так много разных интересов, что, если оттягивать дальше, результат может оказаться отрицательным. А этот вариант вообще никого из нас не устроит.
— Иначе говоря, если закон не того, ну, не соответствует, грубо говоря, определившейся ситуации, то он — плохой закон и его надо срочно поправить?
— Ну вот, видишь, а пытаешься показать, будто тебе что-то непонятно! — Федор перегнулся к кувшину и налил себе в бокал вина, вопросительно посмотрел на Кирилла, и тот протянул свой опустевший бокал. — Ах ты, хитрый волчара! Уж я-то тебе настоящую цену знаю! И круг лиц, в котором ты нынче вращаешься, нам тоже известен. Есть там один нужный человечек, которого, Кира, мы достать не можем, а ты запросто можешь. Зам он у министра природопользования, понял, о ком речь?
— А чего ж не понять? Мы с Аликом старые знакомые.
— Вот и надо бы его попросить об одолжении. Личном, понимаешь? Ты как бы просишь, а мы все за тебя кулак держим. С очень крупной суммой, Кира. Обоим вам или ему одному, как сам решишь.
— Ну, зачем ты-то меня так? Мало мне журналистских бредней?
— Кира, — поморщился Кулагин, — ты живешь в своем мире, придуманный он или нет — это твои заботы, а я — в реальном. И твердо знаю, что всякая услуга стоит денег. Разных. Большая — больших, а малая — уж как договоришься. Поэтому ты можешь не участвовать в этом деле лично, просто сведи и отрекомендуй — и все. И я буду считать, что мы квиты.
— И это все? — Степанцову показалось, что Федор шутит.
— Нет, есть еще в Московском областном суде, где рассматривается наше дело, такая Санаева Катерина Львовна. Не баба, а конь с яйцами. Никакого подхода. И говорят, еще ни у кого под седлом не ходила. А судебные приставы, ты и сам в курсе, с ними, если они не заинтересованы, не поспоришь. Мы готовы и ее, и их «глубоко заинтересовать», понимаешь? И тут такое дело: у нас есть несколько свободных участков, и если эта баба согласится помочь, может считать, что один участок — ее. А землица-то золотая, в буквальном смысле. Намекни, Кира. И вот еще что. Технику, которую к нам уже понагнали заботами твоего Алика, желательно тоже убрать. Как можно дальше и поскорее. Ну, бывает же, ошиблись, мол, проверяющие, и никаких нарушений на самом деле не оказалось. Зачем же бульдозеры, так? Или ты считаешь иначе?
— Я согласен с тобой! — Хмель ударил в голову, и сам Федор, и девочки, и вся эта обстановка показались Кириллу мягкими, ласковыми и достойными полного доверия. А с Аликом — почему ж не поговорить? Велика проблема — сарай не на месте! А на Санаеву можно будет завтра же попросить выйти помощника, Петра Степановича, и дать ему указание «провентилировать», как говорили еще недавно. Какие проблемы?..
Федор вдруг сверкнул глазками, или это огонь из камина так отразился.
— А не поглядеть ли нам, чем там наши девочки занимаются? — Он допил вино, наигранно по-стариковски кряхтя, стал подниматься из кресла, с хрустом потягиваться и вдруг молодцевато вскочил и воскликнул: — Вперед! Покажем нашим овечкам, на что мы еще способны!
— Нет уж, ты как хочешь, дорогой, а я все-таки поеду.
— Ну, раз ты такой упрямый. Пойдем, провожу тебя, а сам не премину, нет, не премину!
Никак не мог предвидеть Кирилл Валентинович одного обстоятельства, на которое не раз исподволь указывала ему собственная интуиция, но он фактически не обратил внимания, не вдумался, пренебрег предупреждением судьбы. И когда он уехал, а утомленные девушки после визита к ним Кулагина отправились наконец отдыхать, сам Федор поднялся в свой кабинет на втором этаже.
Там он уселся перед большим экраном «домашнего кинотеатра» и, вставив кассету из камеры, что работала в подвале, где девушкам очень активно помогал веселиться и в сауне, и в бассейне шофер Сеня, пока не был вынужден прервать свое занятие, чтобы отвезти домой гостя Кулагина, взял в руки пульт и стал быстро прокручивать пленку, останавливаясь по мере просмотра. «Кино», убыстряя и замедляя показ, длилось больше часа. И за это время Кулагин успел до такой степени вспотеть от возбуждения, что пару раз был просто вынужден прерывать просмотр, чтобы снова опускаться к спящим девушкам, будить их — то одну, то другую — и сбрасывать напряжение единственно возможным для себя способом.
Наконец «кино» закончилось.
Кулагин усмехнулся и вытер мокрый лоб. Поднялся и убрал кассету в тайный сейф, вмурованный в стену.
— Отличная съемка, — хриплым голосом констатировал он. — Пригодится…
«И что поразительно, — подумал он, — голый Сенька очень смахивает на Кирилла, ну да, если бы тот тоже разделся. Верно подмечено, что в бане все одинаковые… А цифровая камера вообще способна творить чудеса».
Потом он вспомнил факты из биографии Степанцова, приведенные в газетном материале, который читал накануне встречи с Кириллом, и удивленно хмыкнул:
— А кто ж это, интересно, оказался умней, да и шустрей меня?