Книга: Глаза зверя
Назад: 3
Дальше: 5

4

 

Сулейман сошел на перрон последним. Поставил сумку на асфальт и огляделся. Со стороны здания вокзала к нему неспешной походкой приближались двое мужчин. Один из них тот, что пониже и покряжистей, помахал Сулейману рукой. Сулейман помахал в ответ.
Через минуту они подошли к вагону. Остановились перед Сулейманом и внимательно его оглядели.
— Табеев? — спросил один из мужчин — тот, что пониже и покряжистей.
— Он самый, — кивнул Сулейман.
— Ну здравствуй! — кряжистый протянул Табееву-младшему руку. Рука была широкая и сильная, под стать хозяину. — Меня зови Муса. А вот его… — он кивнул на своего спутника, угрюмого и молчаливого кавказца, — Али. Али немой. Он все понимает, но не говорит.
Сулейман пожал руку сперва Мусе, потом угрюмому Али.
— Как доехал? — спросил Муса.
— Нормально, — ответил Сулейман. — Вагон старый, но полка мягкая. Почти всю дорогу проспал.
— Это хорошо, — кивнул Муса. — Когда спишь, дорога кажется короче. Сейчас будем долго-долго ехать на моем мустанге. А потом потопаем пешком. Алмаз сказал, что у тебя крепкие ноги, так что не устанешь. Бери сумку и пошли.
«Мустанг» оказался старой, обшарпанной «Нивой».
— Катался когда-нибудь на джипе? — с ухмылкой спросил Муса.
— Приходилось, — ответил Сулейман. — Но на таком шикарном — никогда.
— Ничего, сейчас покатаешься. С виду он старик, но бегает как молодой.
Сулейман забросил сумку на заднее сиденье, затем забрался сам. Угрюмый Али сел рядом с Сулейманом, Муса — за руль.
— Про Адыгею что-нибудь знаешь? — спросил Муса, глядя на Сулеймана в зеркальце заднего обзора.
— Только то, что здесь делают адыгейский сыр.
— Негусто, — констатировал Муса. — Но ты еще ничего, некоторые и этого не знают. Ладно, поехали.
«Нива» тронулась с места. Долго ехали молча. На выезде из города Муса сказал, обращаясь к Сулейману:
— Извини, брат, но сейчас Али закроет тебе глаза. Это необходимая предосторожность. Не в обиде?
— Да нет, — пожал плечами Сулейман.
Угрюмый Али достал из кармана черную лыжную шапочку и протянул ее Сулейману. Сулейман взял шапочку и надел ее на голову.
— Закрой лицо, — приказал Муса.
Сулейман покорно надвинул шапочку на глаза.
— Вот так хорошо, — одобрил Муса. — Теперь лучше поспи, а то скучно будет ехать в темноте. Когда приедем, мы тебя разбудим.
Некоторое время Сулейман бодрствовал, но, как и предсказывал Муса, ехать в темноте оказалось скучным занятием. Тогда Сулейман попробовал заснуть. В поезде он почти не спал, часами обдумывая все, что с ним происходит, поэтому это оказалось нетрудно.
Когда через десять минут Муса окликнул Сулеймана, тот не откликнулся.
— Спит, — удовлетворенно констатировал Муса. Подумал немного и добавил: — Это хорошо. Дорога у нас дальняя, времени много, пусть спит.

 

Муса растолкал его через полтора часа.
— Вставай, Сулейман! Вставай, дорогой! Приехали!
Сулейман снял лыжную шапочку и отдал ее угрюмому Али. Потом выбрался из машины и огляделся. Вокруг были горы.
— Нам туда, — сказал Муса и показал в сторону синеющей неподалеку горы. — Пройдем через ущелье,
там будет горная речка. Потом перейдем через нее и снова поднимемся.
— А долго идти? — спросил Сулейман.
— Порядочно, — ответил Муса. — Час точно, если в хорошем темпе. Если устанешь, то дольше. Бери сумку, и айда. Нужно дойти до темноты.
Сулейман взял сумку, пожал на прощание руку угрюмому Али, и они пошли: Муса — впереди, Сулейман — за ним.
Дорога оказалась не такой уж и трудной. Муса вел Сулеймана по одному ему известным тропкам. Они то карабкались вверх, то спускались во впадины. Через полчаса пути у Мусы появилась одышка, но Сулейман чувствовал себя прекрасно. Крепкие и легкие кожаные кроссовки оказались весьма кстати.
— Хорошие, — похвалил Муса обувь Сулеймана (сам он был в армейских ботинках на шнуровке). — Только непрактичные. На один переход, может, и хватит. Но если ходить туда-сюда — быстро сносятся. — Муса остановился и огляделся. — Половину пути прошли, — сказал он. — Давай передохнем.
Они сели на камни. Муса достал из кармана сигареты и закурил.
— Еда есть? — спросил он, кивнув на сумку Сулеймана.
— Да, — ответил Сулейман. — Хлеб, консервы, шоколад.
— Это хорошо, — кивнул Муса, попыхивая сигаретой. — Ешь сейчас. Потом уже пойдем без остановок.
— Да я неголоден.
— Это тебе так кажется. Шоколад-то у тебя какой, черный?
— Конечно.
— Дай попробовать.
Сулейман достал из сумки плитку шоколада и протянул Мусе. Тот отбросил окурок в сторону, сорвал с шоколадки обертку и откусил большой кусок.
— М-м! — сказал он и зажмурился от удовольствия. — Хороший шоколад. Московский?
— Угу.
— Сразу видно.
Муса доел шоколад, вытер руки об штаны и поднялся с камня.
— Пора идти, — сказал он. — Впереди речка. Дно неровное, так что будь осторожен.
И они пошли дальше. Минут через сорок, миновав ущелье и горную речку, они приблизились к лагерю. Неожиданно из-за камня показалась мужская фигура.
— Муса, это ты? — спросил незнакомец хриплым голосом.
— Да, — ответил Муса. — Вот привел вам гостя. Получайте.
К ним подошел высокий, худощавый кавказец, одетый в зеленую форму. Внимательно оглядел Табеева.
— Георгий, — сказал он и протянул руку.
— Сулейман, — представился Табеев.
Они обменялись рукопожатием.
— Пойдем, тебя уже ждут, — сказал Георгий, повернулся и направился к большому камню, за которым укрывался до сих пор. Обогнув камень, они спустились в небольшую долину, уставленную затянутыми маскировочной сеткой палатками.
— Сейчас познакомлю тебя с Султаном, — сказал Георгий. — Вон его офис. Класс люкс!
Муса и Георгий засмеялись шутке.
Начинало смеркаться. Небо стало темно-синим и стремительно темнело. Неподалеку Сулейман увидел нескольких девушек, закутанных в черные платки, бредущих к большой палатке. Одна из девушек остановилась, что-то сказала подругам и показала на Сулеймана рукой. Другие девушки посмотрели в сторону Сулеймана, но не остановились, а, наоборот, прибавили шагу. Та, что остановилась, некоторое время рассматривала гостя, потом поправила платок, так, чтобы он прикрывал нижнюю часть лица, и побежала догонять подруг. Через некоторое время они скрылись.
— Э, — сказал Сулейману Георгий, — не туда смотришь, брат. Это наши сестры. У них своя работа, у нас с тобой — своя. Пошли, Султан уже заждался.
Они прошли к палатке Бариева. Георгий откинул полог. Внутри было светло и пахло едой.
— Чего стал? — сказал Георгий. — Топай внутрь, нечего здесь отсвечивать.
Султан Бариев сидел за столом и ел макароны с тушенкой. Завидев гостей, он вытер полотенцем рот и бороду и поднялся им навстречу. Бариев оказался мужчиной низкорослым и щуплым. Он был на голову ниже Сулеймана — издали и со спины его можно было принять за девушку, таким он был хрупким.
— А, Сулейман, — сказал Бариев и обнажил в улыбке белые, крепкие зубы. — Ждал тебя. Проходи к столу. Сейчас будешь ужинать.
— Спасибо, — сказал Сулейман и прошел к столу.
— Садись, садись! — Бариев похлопал его по плечу. — Сегодня ты гость, завтра — боец.
Сулейман сел за стол. Бариев уселся напротив. Вгляделся в лицо Сулеймана. Улыбнулся:
— Алмаз так тебя и описывал. Говорит — высокий, красивый парень. А я думаю — красивый? Это хорошо. Красивые люди не вызывают подозрения, им везде рады. Особенно когда поблизости есть женщины.
Бариев хихикнул. Георгий и Муса, расположившиеся на раскладных стульях, отозвались на его веселые слова дружным смехом. Сулейман, чтобы не выделяться, тоже улыбнулся.
— Макароны будешь? — спросил его Бариев.
— Да я вообще-то не голоден…
— Ц! — сказал Бариев. — Нельзя отказываться от угощения, Сулейман. Ты кто, татарин?
Сулейман кивнул:
— Да.
— Значит, не знаешь, что такое кавказское угощение! На Кавказе хозяин сам с голоду умрет, а гостя накормит.
«Это ты-то умрешь? — подумал Сулейман. — Скорей укокошишь гостей и сам сожрешь их с потрохами».
— Ну-ка, Георгий, — сказал Бариев, — поухаживай за нашим гостем.
Георгий подошел к столику, стоявшему в углу, набросал в алюминиевую тарелку макарон и поставил тарелку перед Сулейманом. Бариев взял вилку в руку и принялся поглощать свои макароны, поглядывая на Сулеймана. Сулейман последовал его примеру.
— Муса, а ты что же? — спросил Бариев.
— Я не хочу, — ответил Муса. — Сулейман меня шоколадом накормил.
— Опять шоколад! — Бариев покачал головой. — Смотри, Муса, выпадут у тебя все зубы, будешь одной манной кашей питаться.
— Ничего, не выпадут. А выпадут, так я новые вставлю.
Бариев хмыкнул и снова принялся за еду.
— Ну и как там Москва? — спросил он Сулеймана, причмокивая жирными губами.
Сулейман пожал плечами:
— Нормально.
— Еще стоит?
— А что ей сделается.
— Ничего, скоро рухнет, — пообещал Бариев. — Мы с тобой ей в этом поможем, да?
— Да, — кивнул Сулейман.
Съев макароны, мужчины стали чаевничать. Чай приготовил Георгий. Как понял Сулейман, он был кем-то вроде адъютанта при Бариеве.
Сулейман достал из сумки пару шоколадных плиток и положил на стол:
— Угощайтесь.
— Опять шоколад! — засмеялся Бариев. — Вы что там, в Москве, одним шоколадом питаетесь? Поди забыли, что такое настоящая мужская еда? Завтра накормлю тебя тушеной бараниной. Вот это еда! Любишь баранину?
— Люблю, — кивнул Сулейман.
— Все равно сладости никакое мясо не заменит, — сказал Муса, сдирая обертку с шоколада. — Будь моя воля, я бы одними шоколадными конфетами питался.
Обмениваясь репликами и шутками, мужчины около получаса пили чай — чашку за чашкой.
— Уф-ф, — сказал наконец Бариев, отдуваясь и вытирая все тем же полотенцем мокрое лицо. — Теперь можно и на покой.
Полог палатки открылся, и в палатку вошел заросший до глаз бородой мужчина с автоматом на плече.
— Султан, — сказал он резким и гортанным, как воронье карканье, голосом, — там этот русский опять воет. Никак пасть ему не заткну.
— Воет, говоришь? — Бариев прищурился. — Раз воет, значит, ему больно. А раз ему больно, значит, мы должны ему помочь. Правильно я говорю?
— Правильно, — кивнул бородатый. — Я давно говорю, что надо его шлепнуть. Выкупа за него все равно никакого, только хлеб и воду зазря переводим.
Бариев глянул на Сулеймана:
— Пойдем, Сулейман. Пройдешь боевое крещение. Сайд, веди русского к палатке.
Бородатый кивнул и ушел. Бариев медленно и тщательно вытер руки и лицо полотенцем. Затем все четверо мужчин поднялись из-за стола и вышли на улицу.
Тут было темно, и Сулейман не сразу разглядел худого паренька в мятой камуфляжной кепке со связанными за спиной руками, которого привел бородатый Сайд.
— Эй, русский! — весело окликнул худого Бариев. — Ты что воешь, а? Ты мужчина или нет?
Пленник молчал, покачиваясь из стороны в сторону. Глаза его были полузакрыты.
— Ничего нам за тебя не дают, — сказал парню Бариев. — Зря мы тебя ловили. — Бариев повернулся к Сулейману и объяснил: — Шакал он. Оружие нам продавал с военного склада. А когда купили, оказалось, что стволы бракованные, не стреляют совсем.
— Я… не виноват… — тихо проговорил парень. Он облизнул пересохшие губы и добавил: — Я не знал.
Бариев поморщился:
— Знал не знал, какая теперь разница?
— А что с выкупом? — спросил Сулейман. — Не дают?
— Да детдомовский он. Кто за него даст? — Бариев вновь повернулся к пареньку: — Все, Иван, больше не будешь мучиться. Отпускаю я тебя.
Парень широко раскрыл глаза и уставился на Бариева, не веря своим ушам.
— Что, Иван? Не веришь? — Бариев засмеялся. — Сайд, развяжи ему руки.
Бородатый Сайд достал нож и перерезал веревки, стягивающие запястья паренька.
— Вот видишь, Иван, — сказал Бариев. — Я тебя не обманывал. А теперь иди.
— Куда? — не понял паренек.
Бариев махнул рукой в направлении гор:
— Туда иди. Там дорогу найдешь. А не найдешь — твоя вина.
— Спасибо… вам. — Паренек вытер ладонью выступившие слезы, повернулся и поплелся в направлении, указанном Бариевым.
Когда он отошел метров на пять, Бариев достал из-за пояса пистолет и протянул его Сулейману.
— Убей этого неверного, — холодно сказал он.
Сулейман посмотрел на пистолет.
— Почему я? — тихо спросил он.
— Разве сам не понимаешь? — Бариев прищурился. — Мы должны видеть, что ты наш человек.
Сулейман взял пистолет и взвесил его на ладони.
— Ну чего ждешь? — грубо сказал ему Бариев. — Стреляй, пока он не ушел!
Сулейман поднял пистолет, тщательно прицелился и выстрелил. Кепка слетела с головы освобожденного пленника, но сам он не упал, а лишь припустил еще быстрее.
— Э-э, мазила, — разочарованно протянул Бариев. — Кто так стреляет? Смотри, как надо.
Бариев снял с плеча АКМ, прицелился и дал короткую очередь. Пленник взмахнул руками и упал, словно обо что-то споткнулся. Больше он не поднимался.
— Видал? — улыбаясь, спросил Бариев. — Не то что ты. — Он похлопал Сулеймана ладонью по плечу. — Не расстраивайся, это я так шучу. Ты все равно молодец. Чуть не разбил этому шакалу башку пулей. На таком расстоянии из пистолета попасть в голову человеку трудно.
— Чего ж тогда заставлял?
— А чтобы тебя проверить. Вдруг бы ты нарочно стал мимо стрелять. Я бы это сразу заметил. А ты промазал всего на сантиметр.
Сулейман усмехнулся.
— В следующий раз попаду, — развязно сказал он.
Бариев засмеялся и похлопал Сулеймана по плечу.
— Попадешь, попадешь. Ладно, иди спать. Георгий, покажи Сулейману его палатку. Сайд, а ты убери труп, чтобы наши девочки с утра об него не споткнулись.
— Пойдем, — сказал Сулейману Георгий.
Сулейман попрощался с Бариевым, Саидом и Мусой и пошел за Георгием.
Палатка, в которой предстояло ночевать Сулейману, была небольшая, но с кроватью-раскладушкой и легким плетеным ящиком для одежды. Георгий сразу же зажег свечку, стоявшую на ящике, и палатка озарилась тусклым, рыжеватым светом.
— В ящике еще несколько свечей, — сказал Георгий. — Когда кончатся — скажешь. Принесу. — Он снял с пояса фляжку и протянул ее Сулейману. — Вот вода. Днем будешь пить из бака, он стоит на улице, под тентом.
Сулейман взял фляжку и поблагодарил Георгия.
— Ничего, завтра вернешь, — сказал Георгий. — Ладно, осваивайся, а я пойду.
Георгий ушел.
Сулейман сел на кровать, положив руки на колени. Потом посмотрел на свои пальцы — пальцы мелко подрагивали. Сулейман вздохнул, взял со спинки кровати полотенце и тщательно вытер вспотевшее лицо.
— Вот ведь черт… — тихо проговорил он.
Бариев здорово бы удивился, если бы узнал, что Сулейман вовсе не целился в голову беглецу. Он нарочно взял выше головы, но, не будучи умелым стрелком, взял ниже, чем полагалось, и только поэтому — сам того не ожидая — попал в шапку. Попал и сам испугался.
— Слава Аллаху, не дал взять грех на душу, — прошептал Сулейман побелевшими от пережитых волнений губами.
Успокоившись, Сулейман разулся, разделся, задул свечу и лег на кровать. Сон никак не шел. В голове теснились неприятные и жутковатые мысли, порожденные переживаниями сегодняшнего дня. Сулейман вспомнил хищное лицо Бариева и его черные и холодные, как два автоматных дула, глаза. Вспомнил пленного паренька, скошенного автоматной очередью. До сих пор Сулейману никогда не приходилось видеть смерть так близко. «Страшно ли мне? — спрашивал себя Сулейман. И, вздыхая, признавал: — Да, очень».
Весь вечер он боялся одного — проговориться каким-нибудь неловким словом, жестом или взглядом. Бариев — бандит опытный, такие, как он, видят людей насквозь. А ну как обо всем догадался? Да нет… Если б догадался, кончил бы на месте. Хотя… Бариев не прочь был бы узнать, кто послал Сулеймана и что знают люди, отправившие его сюда. Убивать Сулеймана сразу он бы, конечно, не стал. Сперва помучил бы как следует: отрезал пальцы, уши…
«Черт, что за дурацкие мысли лезут мне в голову?» — подумал Сулейман и поежился.
Кулон с радиомаяком висел у него на груди. Значит, Поремский, Солонин и Грязнов уже в курсе. Сейчас небось фотографируют базу со своих дурацких спутников. «Эх ты, кретин, — обругал себя Сулейман. — Дернул тебя черт ввязаться в это дело. Поремский с Солониным получат медальки и благодарность от начальства, а ты — пулю в голову, как тот мальчишка-пленный. Может, сломать кулон и перекинуться на сторону бандитов? А что, жизнь интересная, приключений хоть отбавляй. Да и платят, говорят, хорошо. Вон Лобов как мясом оброс, вылитый Шварценеггер. Не от плохой ведь жизни…»
Сулейман невесело усмехнулся своим мыслям, потом перевернулся на бок и стал считать баранов. На сто двадцать пятом он сломался. Уснуть не удавалось. Тогда Сулейман вспомнил совет Солонина и представил себе свое детство. Старую пятиэтажку с обшарпанными стенами, маленький, уютный дворик, заросший зеленью, где все друг друга знали и частенько наведывались друг к другу в гости. Отец играл с мужиками в домино. Мать развешивала белье на веревках. Сулейман» носился с мальчишками по двору, играя в мушкетеров.
Постепенно Сулейману удалось расслабиться. Вскоре он уснул и проспал до утра — чистым, безмятежным сном ребенка.
Назад: 3
Дальше: 5