Через несколько дней Сулеймана ожидал сюрприз. Придя домой, он увидел сидящего в кресле голубоглазого, светловолосого парня лет двадцати пяти — тридцати. У него была короткая стрижка, квадратный, как у героя комикса, подбородок и мощная, загорелая шея.

Парень даже не поднялся навстречу Сулейману. Лишь кивнул и указал рукой на кресло, будто это он, а не Сулейман, был здесь хозяином. Судя по длинным ногам и мощному, поджарому торсу, незнакомец был высок ростом и к тому же широкоплеч. Рубашка с короткими рукавами оставляла открытыми мускулистые руки с огромными кистями рук. «Такими руками только подковы гнуть, — подумал Сулейман. — Или головы цыплятам отрывать».

— Иван сказал, что вы старые друзья, — как бы оправдываясь, сказал Табеев-старший (от него не ускользнул удивленный взгляд сына). — Вам, наверно, есть о чем поговорить и без меня. А я пока схожу в магазин.

Он повернулся и, сгорбившись, вышел из комнаты.

Незнакомец между тем внимательно разглядывал Сулеймана. Наконец улыбнулся (улыбка у него была такой же холодноватой, как и глаза) и сказал:

— Здравствуйте, Сулейман. Меня зовут Иван. Фамилия Лобов.

Не вставая с кресла, блондин протянул Табееву-младшему широкую ладонь.

— Что-то я не помню, чтобы я знал человека с таким именем, — сухо сказал Сулейман.

Блондин склонил голову набок и слегка прищурился.

— Марат просил меня передать вам привет, — сказал он. И уточнил: — Марат Исхаков.

— А, вот оно что. — Сулейман пожал руку незнакомца. — Рад с вами познакомиться. Марат намекал мне, что у него здесь есть друзья, но… Но я не думал, что вы русский.

— Русский, — кивнул Иван. — До самого мозга костей, и еще глубже. Вас это смущает?

— Нет. Просто не ожидал. — Сулейман сел в кресло и закинул ногу на ногу. Посмотрел на блондина и вежливо осведомился: — Вы мусульманин?

Лобов подумал и кивнул:

— Да, пожалуй.

— Что значит — пожалуй? — удивился Сулейман.

— Скажем так, я еще до конца не определился со своей верой. Однако это нисколько не мешает мне наказывать врагов веры.

Сулейман нахмурился. Он терпеть не мог самоуверенных качков, уповающих лишь на свои мускулы и на пуленепробиваемую челюсть, а именно таким ему и представлялся гость.

— Что-то я не понял, — сказал Сулейман. — Врагов какой именно веры?

— Истинной! — ответил Иван Лобов и лучезарно улыбнулся. — Знаете ведь, как оно бывает в жизни: если своей веры нет, примеряешь на себя чужую. Как шкуру. И если она приходится тебе в пору, начинаешь чувствовать себя в ней уютно. Вот так и со мной. Я не знаю, правы ли вы насчет рая, гурий и прочих метафизических штуковин, но в том, что мир наводнили ублюдки и что с этими ублюдками нужно покончить, я уверен. Меня раздражает все то, что раздражает и вас. А значит — мне с вами по пути. Я понятно излагаю?

— Более чем, — кивнул Сулейман и холодно улыбнулся. «А блондинчик не так уж и прост», — пронеслось у него в голове. — Что вы ненавидите — это я понял. А что вы любите?

— Жизнь, — просто ответил Иван Лобов. — Женщин, деньги, вкусную еду, красивые машины — в общем, все то, что любит любой другой смертный. Я, конечно, не имею в виду ваших духовных учителей. Хотя подозреваю, что и они нечужды мирских развлечений.

— Забавное вступление… — Сулейман еще раз, с еще большим интересом вгляделся в лицо гостя. Однако лицо его оставалось абсолютно непроницаемым. Голубые, холодные глаза, резиновая улыбка, скупая мимика — все это напоминало не живое лицо, а мраморную голову какого-нибудь греческого бога. — А Марат знает о ваших взглядах?

— Разумеется. Как и все прочие. Видите ли, Сулейман… ваши друзья прибегают к моим услугам тогда, когда им это очень нужно. В остальное время я живу сам по себе, а они — сами по себе. Это очень удобная форма общения. Когда-нибудь вы в этом убедитесь сами.

— Вы что, наемник?

Лобов кивнул:

— Угу. А вы разве нет?

— Что вы имеете в виду?

— А то, что все люди наемники. Только работают на разных хозяев и за разную плату. Вам, например, обещана райская жизнь на том свете. Я предпочитаю иметь дело с более осязаемыми материями. Вот и вся разница.

Глаза Сулеймана яростно сверкнули. Однако он взял себя в руки и проговорил — медленно, четко:

— Знаете что, Лобов, не будь вы другом» Марата, я бы с удовольствием вышвырнул вас за дверь. Такие, как вы, хуже любых кяфиров.

Лобов усмехнулся и удовлетворенно кивнул:

— Именно это я и хотел от вас услышать. Ваши друзья просили меня присмотреться к вам. Видите ли, Сулейман, у меня есть дар — я вижу людей насквозь. Обычно мы проверяем новых людей самым тщательным образом, но вы с первого взгляда произвели на меня приятное впечатление. Горящие глаза, нервные губы, порывистость движений… У вас лицо настоящего фанатика, Сулейман! И при этом — хорошая выдержка и железная сила воли. Редкое сочетание. Уверен, что если бы мне пришлось с вами драться, вы бы — несмотря на всю вашу ярость — не бросились на меня как бешеная мартышка, а действовали холодно и расчетливо. Надеюсь, я не обидел вас своими замечаниями?

Сулейман пожал плечами:

— А какая разница? Я ведь не вышвырнул вас за дверь, значит, мы можем продолжить разговор.

— Это очень любезно с вашей стороны. Тогда так: мы с вами сейчас встанем, обуемся и отправимся в одно место. Там нас встретит один человек… Он понравится вам гораздо больше, чем я, поскольку у вас с ним одинаковые взгляды на жизнь. Но имейте в виду, Сулейман, если по вашей вине с головы этого человека упадет хоть один волос — вы пожалеете, что родились на свет.

— Убьете вы меня, что ли?

Блондин кивнул:

— Не сомневайтесь. Но перед смертью вы здорово помучаетесь.

Он легко и пружинисто, как кошка, поднялся с дивана, посмотрел на Сулеймана и улыбнулся:

— Ну чего сидите? Айда!