Глава 5
Люди меди и люди бронзы
Войдя в свои высокие, наполненные воздухом покои, Андромаха поздоровалась с двумя молодыми прислужницами, сидевшими во внешней комнате и вышивавшими по тяжелой ткани. Обе они были Женщинами Коня и носили пояса из бронзовых дисков, нанизанных на золотую проволоку.
Андромаха вспомнила тот день, когда впервые увидела такой пояс. Тогда она была беременна и шла с Гектором по улице Ювелиров. Юная женщина с заплетенными в косу светлыми волосами стояла у прилавка, ее длинный белый хитон был перехвачен свисавшим на бедра поясом из дисков.
— Мне бы хотелось иметь такой, — сказала Андромаха.
Гектор с любопытством посмотрел на нее.
— Думаю, ты не знаешь, что означает этот пояс, — мягко проговорил он.
— Нет, не знаю.
— Если когда-нибудь у тебя появится такой пояс, это будет означать, что я мертв.
Так Андромаха узнала о Женщинах Коня, женах и дочерях убитых воинов Троянской конницы. Их пояса были сделаны из дисков нагрудных доспехов павших.
Прислужницы Андромахи с волосами цвета воронова крыла были сестрами, дочерьми воина по имени Урсос, который погиб в битве за Дарданию. Они будут работать во дворце до тех пор, пока среди воинов конницы для них не найдется подходящих супругов.
Старшая сестра, Пенфиселея, была высокой, с глубоко посаженными глазами и сильными подбородком. Ее сестра Анио, более беспокойная, была легкого сложения и хорошенькая.
— Мы можем чем-нибудь услужить тебе, госпожа? — спросила Пенфиселея.
— Нет. Вы поели?
— Да, госпожа, — ответила Анио. — На кухне есть свежевыпеченный хлеб. Принести тебе хлеба?
Андромаха улыбнулась ей. Девушке было пятнадцать лет, и она отчаянно старалась быть полезной.
— Сейчас мне ничего не нужно, — сказала ей Андромаха. — Почему бы тебе и твоей сестре не пойти прогуляться, познакомиться с дворцом?
— Мы твои прислужницы, — проговорила строгая Пенфиселея. — Мы должны прислуживать тебе.
Андромаха улыбнулась.
— Да, вы мои прислужницы, а еще вы будете моими подругами. Вы не рабыни. Вы дочери героя. Если вы мне понадобитесь, я вас позову.
— Да, госпожа, — ответила Анио. — В твоих покоях ожидает гостья. Царевна Кассандра.
Служанка, казалось, внезапно занервничала.
— Она… — Анио понизила голос, — говорит сама с собой.
— Она часто так делает, — ответила Андромаха. — Пусть тебя это не тревожит.
Направляясь во внутренние комнаты, Андромаха услышала голос Кассандры:
— Я не вижу этого, Диос. Я ничего не вижу, — в смятении говорила та.
Войдя в комнату, Андромаха увидела, что Кассандра сидит в одиночестве, уставившись в стену. Как обычно, она была одета в черное, ее волосы, сильно зачесанные назад, удерживал гребень.
Андромаха глубоко вздохнула и приблизилась к девушке.
— Я так рада тебя видеть, Кассандра, — сказала она, опускаясь рядом на кушетку. — Я скучала по тебе все последние месяцы.
Голова Кассандры поникла, девушка вздохнула.
— Ты знаешь, что Вора умерла? — спросила она.
— Кто такая Вора?
Глаза Кассандры словно смотрели на что-то вдалеке.
— Вора была дельфином. Она была очень старой. Кавала, ее супруг, воспел ее. Он проведет весь год, путешествуя по Зеленому морю, распевая посвященную ей песню во всех местах, которые она любила, а потом последует за ней в океан Южного Ветра, и они снова будут вместе.
Андромаха улыбнулась.
— Может, он вместе с нами поплывет на Теру.
— Нет. Он боится Теры. Он не поплывет туда. Я тоже ее боюсь. Я никогда не ожидала, что буду ее бояться.
Кассандра вздохнула и наклонилась вперед, сложив руки на коленях и снова сделавшись похожей на маленького ребенка.
Андромаха обвила ее рукой за плечи.
— Не нужно бояться. Тера — место красоты и безмятежности. Тебе там понравится.
— Тера — это место, где наступит конец света, — прошептала Кассандра. — Я поднимусь в небо, как орел, и три царя умрут вместе со мной…
Ее голос прервался.
Андромаха поцеловала ее в щеку.
— Почему бы тебе не пойти со мной в сад? Мы можем пострелять там из луков. Тебе всегда очень нравилось стрелять. Это подбодрит тебя.
Кассандра выпрямилась и внезапно тоже улыбнулась.
— Конечно! Мы должны их подготовить. Можно начать прямо сейчас. Мне бы этого хотелось. Это очень важно!
Она побежала к дальней стене и взяла с полки два лука и два колчана. Потом ринулась во внешнюю комнату. Андромаха последовала за ней.
Кассандра подбежала к сестрам.
— Положите вышивку, — приказала она и сунула им в руки по луку. — Вы должны научиться стрелять! Женщины Коня с луком и стрелами!
Она снова резко повернулась к Андромахе.
— Понимаешь? Ты понимаешь, Андромаха?
Дернув головой, она отвернулась.
— Что? Да… — сказала она стене. Потом кивнула, вздохнула и, глядя Андромахе в глаза, печально улыбнулась. — Слишком рано. Но ты не забудешь, Андромаха? Женщины Коня? Ты научишь их стрелять из лука?
— Успокойся, маленькая сестренка, — мягко проговорила Андромаха.
Две девушки не двигались; глаза их были настороженными.
Андромаха обхватила Кассандру за худенькие плечи.
— Давай возьмем наши луки и отправимся в сад, — сказала она, забирая оружие у сестер.
— Ты не забудешь? — крикнула Кассандра.
— Я не забуду. Обещаю. Я научу их стрелять.
Повернувшись к сестрам, Андромаха сказала:
— Вы бы хотели научиться стрелять из лука?
— Я немножко умею стрелять, — ответила Пенфиселея. — Отец меня научил. И мне бы очень хотелось опять взять в руки лук.
Андромаха почувствовала, как напряжение покидает Кассандру. Юная царевна посмотрела на Пенфиселею и улыбнулась.
— Ты станешь женщиной-воительницей Трои, и о твоей храбрости будут петь великие песни.
Отодвинувшись от Андромахи, Кассандра сказала:
— Сейчас нам не понадобятся луки.
Андромаха вернула оружие во внутреннюю комнату и повела Кассандру по дворцу. Потом они вышли в сад; тени там стали длинней.
При виде Андромахи и Кассандры Гектор подошел к ним со спящим Астианаксом на руках. Андромаха улыбнулась мужу, а тот наклонился и поцеловал ее.
— Прости, что обидела тебя сегодня, — сказала он.
Гектор кивнул:
— Все забыто.
Она знала, что это ложь, но то была ложь во благо.
Кассандра шагнула к Гектору, взяла его руку, поцеловала и прижала к своей щеке.
— Я не увижу тебя после завтрашнего дня. Ты будешь вспоминать обо мне по-доброму, ведь правда? Не как о маленькой сумасшедшей.
По щекам ее вдруг потекли слезы.
Гектор немедленно передал спящего мальчика Андромахе и обнял Кассандру.
— Я буду скучать по тебе, — он поцеловал ее в лоб. — Я люблю тебя и всегда любил. Ты моя младшая сестра и очень мне дорога.
— Я не сумасшедшая, Гектор. Мне просто мерещится разное.
— Знаю.
Наступило молчание, и тут через ворота во двор ворвался воин и побежал через сад.
— Гектор! Повелитель Гектор!
Воин остановился, заколебался, словно внезапно осознав, какой удар нанесут вести, которые он принес.
— Ну? — сказал Гектор, выпустив Кассандру и повернувшись к нему. — Говори, Местариос, друг мой. Никто не отрежет тебе язык.
— Диос, повелитель… Он убит. Убит в нижнем городе.
Мгновение царила тишина. Потом Андромаха поняла, что слышит, как бьется ее сердце. Ее друг Диос мертв? Это казалось невозможным.
— Его убил микенский торговец Плотей, — объяснил Местариос. — Он и его сыновья. Они напали на Диоса на рыночной площади. Плотея убил кто-то из толпы. Один из его сыновей убежал. Второй схвачен. Парис был там, он знает о случившемся больше, чем я.
— Парис? Он ранен?
— Нет, повелитель.
В сад вышла служанка и поспешила к ним.
— Повелитель Гектор! — крикнула она. — За вами послал царь.
Лицо Гектора стало пепельно-серым. Он покинул сад, не сказав ни слова на прощание Андромахе и Кассандре.
Служанка подошла к Андромахе и негромко спросила:
— Я возьму мальчика, госпожа?
Андромаха, кивнув, передала ей ребенка. Астианакс слегка захныкал, потом пристроил голову на плече девушки. Когда служанка пошла прочь, холодный ветер прошелестел по саду, взъерошив сухие листья на дорожке.
Андромаха увидела, что Кассандра стоит неподвижно; ее большие голубовато-серые глаза были полны слез.
— Ты знала, что он мертв, так ведь? — спросила Андромаха. — Ты разговаривала с его духом.
Кассандра кивнула.
— Толстый торговец плохо видел. Он принял Диоса за Геликаона.
Андромаха вспомнила, что сегодня утром видела Диоса — на нем была белая туника, похожая на тунику Геликаона. Одиссей однажды заметил, что эти двое похожи.
— Они выглядят одинаково, — сказал он, — но они такие разные. Они как медь и бронза. И то и другое имеет свою цену.
Глаза его озорно заблестели.
— В борделе мужчине нужны медные кольца, чтобы заплатить за удовольствие. Но в битве человеку нужна острая бронза в руках. Геликаон — бронза. Диос — медь.
Голос Кассандры ворвался в мысли Андромахи.
— Диоса будут почитать после смерти. Его кости останутся лежать в городе, который он любил. Это важно, ты знаешь.
— Да, — ответила Андромаха. — Я уверена, что это важно.
Кассандра наклонилась поближе.
— Каллиопа хочет, чтобы ты отвезла ее домой. Ты можешь отнести ее обратно в тамарисковую рощу, где она была счастливее всего. Где она сидела с тобой той летней ночью. Помнишь?
Андромаха не смогла ответить, но кивнула, слезы струились по ее лицу.
— Ты можешь поговорить с ней там, — сказала Кассандра. — Ты почувствуешь ее в своем сердце.
Андромаха покачала головой.
— Нет. Я не могу забрать ее домой. Я не допущу, чтобы ее душа была скована.
Бледный предзакатный свет сочился сквозь высокие окна, когда Андромаха поцеловала спящего сына и позволила себе несколько мгновений насладиться теплом его щеки, прижавшись к ней лицом. Потом встала и вышла из своих покоев.
Одетая в желтый шерстяной хитон, она завернулась в тяжелый серо-зеленый плащ и, пройдя по тихому дворцу, вышла в ночь.
Кассандра уже ожидала в портике, ее худенькая фигурка тоже была закутана в темный плащ. Неподалеку слуги держали факелы, освещавшие четырехместную колесницу. Лошади в мерцающем свете нервно переступали с ноги на ногу и тихо ржали.
Из полумрака вдруг появился Гектор, в полном снаряжении, готовый к путешествию. Он поднял Кассандру и завертел в воздухе, как ребенка, прежде чем осторожно поставить в колесницу. Кассандра выглядела взволнованной и довольной.
Потом Гектор поцеловал Андромаху и поставил ее рядом с Кассандрой. Андромаха улыбнулась, глядя на мужа сверху вниз, и коснулась его щеки.
Они с Гектором проговорили далеко за полночь. Сегодня он поскачет на юг, чтобы защищать земли ее отца, в то время как Андромаха морем отправится на остров Тера.
— Может, боги сберегут тебя и вернут мне, — сказал Гектор.
Колесничий легонько тронул вожжами спины лошадей, и колесница, в окружении группы верховых поехала по каменной дороге к бухте.
Две женщины крепко держались, пока колесница, подпрыгивая, катилась по просыпающимся улицам. У Скейских ворот она помедлила, ожидая, пока откроют огромные створки, и скрип деревянных колес, поскрипывание сбруи и фырканье лошадей на время затихли.
Печаль охватила Андромаху, когда она снова подумала о Диосе. Она сожалела о том, что пропустит завтрашний ритуал прощания, но пообещала себе, что, когда бы «Ксантос» ни вытащили нынче ночью на берег, она скажет собственные прощальные слова душе Диоса.
Колесница дернулась вперед, и Андромаха схватилась за поручень, когда экипаж загрохотал, направляясь к берегу.
Вдали она увидела громадину «Ксантоса». Вдвое больше любого другого корабля у Царского Берега, «Ксантос» был наполовину вытащен из воды и слегка наклонился набок. Несмотря на огромный корпус, военный корабль обладал изяществом и красотой.
Когда колесница, стуча колесами, съехала на берег и приблизилась к «Ксантосу», из-за горизонта показались первые лучи восходящего солнца, превратившие полированный дуб обшивки в золото.
«Ксантос», тихий и мирный, был окружен людьми: члены экипажа карабкались по канатам на верхнюю палубу; береговые мастера и их рабочие загружали судно, рано вставшие рыбаки и шлюхи по вызову задержались, чтобы посмотреть на спуск корабля.
Сойдя с колесницы, Андромаха на мгновение остановилась в недоумении: как же они поднимутся на борт? Но, когда они приблизились к кораблю, на песок с кормы была спущена крепкая деревянная лестница.
Наверху Андромаха увидела перегнувшегося через борт Гершома и успокоилась. Тот помахал и выкрикнул приветствие.
Потом по песку подошел кудрявый Ониакус.
— Ты справишься, госпожа? Если хочешь, можешь сесть на канат.
— Чтобы меня втащили наверх, как скот, Ониакус? Мы с сестрой сможем подняться по лестнице.
Андромаха смягчила резкие слова улыбкой, вспомнив, что этот человек недавно потерял в Дардании свою семью.
— Остальные ваши пожитки уже на борту, — сказал Ониакус. — Сложены в задней части нижней палубы.
— И эбонитовый ларец? — спросила она.
Ониакус кивнул.
— В целости и сохранности, госпожа, вместе с другим твоим багажом. Твой лук тоже там, и два прекрасных колчана. Будем надеяться, что тебе не придется пользоваться ими… Кроме как для тренировки, хотел я сказать.
Андромаха увидела, что Кассандра собирается заговорить, и опередила ее.
— Спасибо тебе, Ониакус. Мы также послушались твоего совета и взяли лишнюю теплую одежду.
— Хорошо. Может быть очень холодно и сыро.
Андромаха взяла Кассандру за руку и повела к лестнице.
— Ты поднимайся первой. Я последую за тобой и поддержу твою ногу, если ты поскользнешься.
Кассандра засмеялась.
— Ты думаешь, я пускающая слюни слабоумная, которая никогда не поднималась по лестницам?
Приподняв полу темного длинного плаща, она почти взбежала наверх, приняла руку Гершома и перепрыгнула через борт. Андромаха последовала за ней.
Благополучно оказавшись на кормовой палубе, рядом с изогнутым рулевым веслом, Андромаха огляделась в поисках Геликаона. Тот еще не поднялся на борт, и она почувствовала укол разочарования.
Команда в середине корабля поднимала на борт груз — тюки вышитой материи, крепкие деревянные сундуки, сетки с хлебом и фруктами, сотни маленьких амфор, связанных вместе и проложенных соломой. Другие моряки укладывали товары под палубу.
Ониакус перепрыгнул через палубные перила и открыл люк у ног Андромахи. Спустившись вниз, на вторую дубовую палубу, он выкрикнул приветствия тем, кто находился внизу. Гул голосов продолжался, пока гребцы обменивались историями и узнавали новости у своих товарищей. Все они, казалось, радовались тому, что скоро отправятся в путь.
Андромаха тоже почувствовала радостное возбуждение, которое волной катилось по золотому кораблю. Она посмотрела на Кассандру: та с изумлением осматривалась по сторонам, глаза девушки блестели, щеки раскраснелись. Из-за ее странностей легко было забыть, что Кассандра была почти ребенком — и этому ребенку предстояло великое приключение.
— Давайте устроим вас обеих, — сказал Гершом. — Мы скоро отплываем.
Он пристально посмотрел на Кассандру, как будто знал ее. Потом сказал:
— Пошли, — и повел двух женщин по центральному проходу.
Андромаха увидела несколько боевых шрамов «Ксантоса». Некоторые почерневшие от огня доски палубного настила следовало бы обновить, а часть правого борта была наскоро зашита досками. Плотники чинили сейчас левый борт, неистово стуча молотками.
Когда Андромаха добралась до степса — коробки в центре корабля, в которую была надежно вставлена мачта, — она увидела вокруг этой толстой дубовой мачты круглое деревянное сиденье. К нему были прикреплены плетеные канаты, чтобы за них можно было держаться. По краям сиденья виднелась наполовину оконченная резьба.
— Мы ожидаем, что погода будет суровой, — объяснил Гершом. — Даже большинство опытных моряков могут испытывать тошноту во время зимних штормов. В середине корабля в бурном море качает меньше всего. Если вам станет нехорошо или если будет надвигаться шторм, приходите сюда.
Андромаха кивнула и посмотрела на Кассандру. Девушка казалась теперь слегка испуганной, лицо ее побледнело. Гершом продолжал идти вперед. Посмотрев вниз через открытые люки, Андромаха увидела гребцов, занимающих места на скамьях на нижней палубе. Они смеялись и кричали, передавая друг другу фляги с водой. Хотя они не смотрели вверх, Андромаха знала: они помнят, что над их головами идут две царевны.
На палубе был установлен желтый шатер, чтобы женщинам было где уединиться. Гершом объяснил, что здесь они могут спать и проводить дни во время путешествия. Андромаха привыкла к такому порядку по время прогулок с Теры и обратно, но Кассандра явно ужаснулась.
— Он такой маленький, — прошептала она Андромахе.
Андромаха собиралась ответить, что палуба «Ксантоса» просторней, чем на любом другом судне в Зеленом море, как вдруг на корабле воцарилось молчание. Она оглянулась и увидела, что на корму вскарабкался Геликаон. Его длинные темные волосы были завязаны в хвост; на нем была простая туника из полинявшей голубой ткани.
То, что моряки замолчали, говорило больше об уважении, нежели о страхе, решила Андромаха. Она ощущала в Геликаоне силу. Сила эта будила ответный отклик в ее крови, и Андромаха, покраснев, с трудом отвела взгляд.
Восемь крепких моряков, разделившись по четыре человека, отвязали от толстых опор два длинных каната. Андромаха заинтересовалась.
— Что они делают? — спросила она Гершома.
— Готовятся поднять якоря. «Ксантос» — тяжелая бестия, его трудно спустить на воду. Мы бросили якоря неподалеку от нашей швартовки; теперь, когда люди свернут канаты, будет легче столкнуть судно на воду.
Андромаха наблюдала, как со всего Царского Берега сбегаются люди. Экипажи других кораблей, рыбаки, береговые мастера, чужеземные торговцы — все они работали вместе, налегая плечами на золотистый корпус «Ксантоса», чтобы столкнуть его в бухту.
Мгновение казалось, что корабль не двигается. Потом кто-то крикнул:
— Еще раз!
Пауза, потрескивание обшивки, низкий стонущий звук — и корабль продвинулся на шаг, потом на другой и вдруг скользнул в воду и оказался в море, на плаву.
Люди свернули канаты, оставив мокрые камни на специальных укрепленных участках палубного настила.
На берегу все разразились приветственными криками, когда поднялись восемьдесят весел. Потом с нижней палубы раздался голос Ониакуса, задающий ритм гребцам:
Один был гребцом,
Плохим человеком,
Другой был певцом,
Печальным от века,
Один был пращником,
Грустным парнем,
Другой — сыном шлюхи,
Парией из парий…
«Ксантос» плавно двинулся прочь от берега. Ветер дул с севера, из Фракии, и галера некоторое время шла медленно, пока гребцы боролись с сильным встречным ветром, чтобы покинуть неглубокую Троянскую бухту. Корабль как будто полз по клею.
— Бодрей, ленивые сыны коровы! — взревел Ониакус. — На четыре такта!
Один имел медь,
Другой — длинный член,
Один умел петь,
Другой попал в плен!
Весла врезались в бурлящую воду, корабль набрал скорость, но идти было тяжело, прилив и ветер пытались отогнать огромное судно обратно, к Трое.
Две женщины стояли рука об руку и наблюдали, как Золотой город медленно уменьшается за кормой.
— Я никогда больше не увижу Трою, — сказала Кассандра.
Андромаха слышала, как она говорила об этом и раньше, поэтому ничего не ответила, а просто обхватила Кассандру за плечи и осторожно повернула ее так, чтобы они смотрели в ту сторону, куда плыли.
— Мы должны смотреть вперед, — сказала Андромаха, — а не тонуть в своей печали.
Спящее лицо сына встало перед ее мысленным взором, надрывая ей сердце.
— Корабль идет очень медленно, — проговорила Кассандра, глядя на убегающую назад мутную воду внизу. Девушка, казалось, была разочарована.
— Мы скоро дойдем до мыса. После этого ты увидишь свой дельфиний залив и Радость царя.
Мыс Приливов был самой дальней точкой, до которой они должны были добраться на севере. Потом корабль повернет к югу и долго будет идти вдоль берега.
Когда «Ксантос» выбрался из Троянской бухты, его подхватило свирепое течение пролива. Судно качнулось, потом набрало скорость. Нос начал то подниматься, то опускаться. Гребцы пустили в ход всю свою сноровку; те, что были на ближнем к земле левом борту, погрузили весла в воду и сильно на них налегли, а те, что были на правом борту, вынули весла из воды. «Ксантос» выпрямился. Гершом выкрикнул команду, и шесть моряков бросились поднимать рей.
Развернулся огромный парус, неистово хлопая на ветру, и, когда стал виден изображенный на парусе черный конь, все закричали. Гребцы убрали весла. Сильный северный ветер надул парус, и «Ксантос» рванулся вперед, устремившись на юг.
