Турецкий. 15 апреля. 13.10
Все утро Турецкий просидел над рапортом для и. о. генерального, пытаясь протокольно-литературным языком выразить, что Хмуренко есть гад и любой мало-мальски порядочный человек ни за какие деньги не согласится иметь с ним дело, а он, Турецкий, человек порядочный. А значит, все, что там Хмуренко насчет него обещал миллионам телезрителей, есть грязная инсинуация.
Литературным языком не получалось.
От этого чудовищно утомительного занятия Турецкого отвлек счастливый Позняк.
— Ну что, отмазал тебя Грязнов? — поинтересовался Турецкий.
— Не понадобилось. — Позняк плюхнулся на стул и расплылся в довольной ухмылке. — В общем, я быстренько провел кое-какие следственные мероприятия, и все подтвердилось. Действительно, примерно месяц назад в этой же самой компрессорной был неописуемый случай. Скрыпник ночью заправлял баллоны угарным газом, и сторож это дело видел. Скрыпник ему наплел с три короба, и сторож про все давно забыл, а когда начали спрашивать, вспомнил.
— А откуда сторож знает, что это угарный газ, а не кислород и не воздух?
— Щас расскажу. Я поинтересовался у дипломированных химиков, как можно получить угарный газ. Оказывается, это не так просто. В идеале надо накалять, например, мел под давлением и без воздуха, где-то после тысячи градусов попрет СО, то есть угарный газ.
— А просто из выхлопа нельзя его набрать?
— В том-то и дело, что нельзя. Там вагон всяких соединений, а как раз СО мало, если просто выхлопами травить, будет вонять и никаких баллонов не хватит, чтобы целую комнату наполнить в нужной концентрации. Но Скрыпник как раз выхлопными газами и пользовался. Только он их обогащал, представляете? Из выхлопной трубы запустил шланг в бочку с водой, а бочка, значит, с крышкой и двумя дырками. В воде углекислота растворяется, а СО собирается над водой. Он его загонял в компрессор, прессовал, в смысле сжижал, и — в баллоны. Сторож эту конструкцию с машиной и бочкой видел, а Скрыпник сказал, что проводит эксперимент для глубоководного ныряния в Черном море, где полно сероводорода.
Замигала лампочка на селекторе.
— У Константина Дмитрича следователь Соколов, — сообщила секретарша Меркулова, — и Константин Дмитрич просил вас случайно заглянуть к нему минут через десять.
Турецкий удовлетворенно хмыкнул и запустил секундомер.
— А где Ильин?
— Ловит Русю. Мне присоединяться или есть другие боевые задания?
— Присоединяйся, — позволил Турецкий.
Выкурив сигарету и на одном дыхании закончив злополучный рапорт, Турецкий «совершенно случайно» заглянул к Меркулову.
— …Ваша преступная халатность едва не стоила жизни молодому сотруднику МУРа. Я полагаю, это основание для возбуждения в отношении вас дисциплинарного расследования… А, Сан Борисыч, заходи.
Соколов сидел как оплеванный. Ничего, в следующий раз он всяких Братишко и на порог не пустит. Если его самого, конечно, не вытурят из прокуратуры.
— Александр Борисович, тут товарищ Соколов недоумевает, почему Генеральная прокуратура вдруг заинтересовалась таким рядовым преступлением, как убийство какого-то Шестова, причем совершенным где-то в далеком Веледникове. Объясните ему, пожалуйста.
Что ж ты делаешь!!! — отчаянно сигнализировал бровями Турецкий. Мол, что я ему буду объяснять?! Но Меркулов сознательно не обращал на его сигнализацию никакого внимания. Пришлось хоть что-то сказать.
— Ну… дело об убийстве Шестова связано с тем, что расследую я, — многозначительно надул щеки Турецкий. — Но разглашать этот факт не в интересах следствия…
— Вы газеты читаете, Соколов? Телевизор смотрите? — иронично поинтересовался Меркулов. — Советую почитать и посмотреть. Совершите над собой небольшое усилие и подумайте, чьи имена сегодня упоминаются в связи с фирмой, в которой трудился Шестов и его убийца Скрыпник. Все, идите.
— Какие газеты, Костя, какой телевизор? На фиг ты меня подставлял? — возмутился Турецкий, когда Соколов поспешно удалился.
— Я тебя не подставлял, — усмехнулся Меркулов, — просто хотел, чтобы ты тоже почувствовал, как оно бывает, когда все вокруг всё знают, а ты один сидишь как болван…
— Опустился до мелких пакостей?
— Нет, доставил себе маленькое удовольствие. А насчет газет и телевизора я не зря его носом тыкал. Вечером разразится.
— Опять Хмуренко? Добрался-таки и до «Данко»?
— Не Хмуренко. Влезь в Интернет, там, на polit.ru новый скандал: через «Данко» и Резервный банк Оласаевых Ильичев якобы отмывал деньги от продажи оружия террористам, а Замятин их всех отмазывал.
— И кто это раскопал?
— Неуловимые мстители, — хмыкнул Меркулов.
— Сосновский, что ли?
— По размаху и безупречности подачи информации это на него очень похоже. Там все вплоть до номеров счетов. У меня вообще сложилось впечатление, что он это не раскопал, а сам, так или иначе, сконструировал.
— Контролировал «Данко» изнутри? — предположил Турецкий. — Точно, а шпионом был Скрыпник, который не только наблюдал, но и приворовывал. Как мы, однако, вовремя Лидочку оттуда выдернули, я прямо себя зауважал.
— Ну-ну, — буркнул Меркулов. — Дай бог, чтобы для нее эта эпопея действительно закончилась.
— А Хмуренко прижучили насчет свидетеля? — поинтересовался Турецкий.
— Нет. Руководство канала за него горой стоит. Упирают на то, что мы с ФСБ должны разбираться, а не с журналистами. Они, мол, не виноваты, что в стране силовики не могут друг с другом договориться.
