Книга: Ящик Пандоры
Назад: 39
Дальше: 41

40

Прокурор Москвы Зимарин говорил с супругой очень спокойным тоном, Ирина слышала каждое слово, но не могла взять в толк, о чем идет речь. Она знала одно: надо убегать отсюда, надо разыскать телефон-автомат — она боялась поднять трубку стоящего рядом телефона - и сообщить Романовой, что Кешу отвезли в Подлипки, в строение номер восемнадцать, что расположено вдоль непонятной жестянки. Прошло десять минут, пятнадцать...
Надо было использовать момент и бежать. Нет, магнитофон и нотную папку она с собой не возьмет, вот только сумку — там деньги, без которых она не может даже позвонить в Москву. Она боялась, что охранник остановит ее — ведь у него остался паспорт, черт и с ним, с паспортом.
Ирина бросилась к выходу, но парадная дверь была закрыта на ключ. Она пробежала через кухню к заднему выходу, но и тот оказался запертым. Она все еще безуспешно дергала щеколду, когда кто-то больно сдавил локоть.
— А ты куда, проститутка? Я вот Эдику сейчас все расскажу, чем ты тут с Валькой занималась. Он и тебе наподдаст.
От страха, что ее сейчас остановят, не дадут уйти, Ирина неподдельно заплакала, заговорила срывающимся от слез голосом:
— Манечка, дорогая, я не проститутка, я учительница, помогите мне, Манечка, откройте дверь, я вас очень прошу. Я ее очень боюсь, вашу Вальку...
— Зачем приехала тогда?
— Музыке ее учить, а она стала ко мне приставать, заставляла раздеться догола...
Ирина понемногу вошла в роль, старалась разжалобить Маню.
— А чего целовались? — продолжала допрос Маня.— И не «Манечка» я тебе, а Мария Антоновна.
— Ой, Мария Антоновна, вы сестра товарища Зимарина! А Валька сказала, что вы прислуга.
— Сука она лагерная. Не размечтается ей о Прислуге. За девок взялась, мужиков уже всех перепробовала. Эдик такой сотрудник, а она... Ты, вроде, на проститутку и вправду не похожа. Куда ж ты в темноту-то пойдешь? — неожиданно сменила гнев на милость Маня.— На-ка я тебе фонарчик дам. Ворота-то закрыты, Эдик как въехал, их закрыли до утра. Идем, я тебе покажу одну лазейку, только об этом Вальке ни гу-гу.
— Ну что вы, ни в коем случае.
— Она эту лазейку сама изобрела, снаружи ни за что не углядишь. Пойдешь леском вдоль речки, как дойдешь да шоссейки, поверни направо и топай до станции.
* * *
Меркулов огляделся. Возле телефонных будок в вестибюле метро никого и ничего подозрительного не заметил, прикрыл трубку куском газеты и, растянув губы, сказал квакающим голосом:
— Привет, Андрюха. Вава сказал — могу свои кровные сто пятьдесят получить, за спиннинг. Извини, что поздно трезвоню. Но башли нужны дозарезу.
На другом конце провода помолчали и интеллигентный голос ответил:
— Хорошо, заходи.
Меркулов знал от генерала Кирина, что заходить никуда не надо, надо ехать на Белорусский вокзал, и на второй платформе его будет ждать человек с аккуратным пробором. Меркулов ему сказал — «башли нужны дозарезу», значит, время не терпит, Борко его понял и, несмотря на поздний час, двинет сразу на вокзал.
«Засиделся я за бумажками, раньше времени состарился,— думал он, глядя на свое отражение в оконном стекле полночного поезда метро.— Вот и выпил порядочно, и накурился, а сердце бьется как часы, и никаких тебе перебоев. Хоть какое-то живое дело, как в старые времена, когда мы с Сашей Турецким устраивали маскарады и погони. Ну, погони мне сейчас не по плечу, а вот небольшой спектакль еще сыграть могу».
Борко он увидел сразу, хотя на работника госбезопасности тот был похож очень мало, его скорее можно было принять за молодого ученого, какими их было принято изображать в наших кинофильмах шестидесятых годов. Меркулов подошел к нему, спросил:
— Вы не знаете, эта электричка идет до Дорохова?
Ни о каких условных фразах они с Борко не договаривались, да и не обязательно было осторожничать — на перроне, поодаль от Борко, стояло несколько припозднившихся пассажиров. И вопрос был лишним: на табло светилась надпись «Можайск». Но Меркулову захотелось продлить игру, вернуться лет на десять назад.
Борко окинул его небрежным взглядом из под модных очков в тонкой оправе:
— Идет, идет. И пора садиться, через две минуты отправление.
Меркулов с нескрываемым удовлетворением влез на высокие ступеньки вагона и занял место рядом с гебешником. Он был доволен, что Борко принял игру.
— Билеты у меня на двоих, до Голицыно и обратно,— сказал Борко, когда поезд тронулся, но, по правде говоря, Меркулов о билетах как-то не подумал, то есть он просто не предполагал, что придется куда-то ехать.— В зависимости длины разговора можно будет изменить станцию назначения. Во всяком случае у нас есть час с небольшим. Кто вы?
— Начальник следственной части прокуратуры РСФСР Меркулов. Константин Дмитриевич. Но моя должность не имеет ни. малейшего отношения к тем вопросам, которые я вам бы хотел задать.
— Я слушаю вас.
* * *
В зале ожидания сидели двое — почтенный старичок и парень в очках, ожидали поезда. Она нашла телефон-автомат — на нем отсутствовал диск.
— На улице, девушка, исправный. Был, по крайней мере, десять минут назад,— сказал почтенный старичок,— я внучке звонил, хотел сказать, чтобы дверь не запирала, а ее дома нет, и где шастает...
Ирина вошла в будку и услышала гудок электрички, протяжный и тоскливый, как звук маяка в тумане моря. Она открыла расписание, но в будке было совершенно темно, она вспомнила о Манином «фрнарчике», посветила на плохо пропечатанные страницы: гудела последняя электричка на Москву. Ирина заметалась между будкой и платформой и решила все-таки ехать — боялась, что не дозвонится, а электричку пропустит.
Очкарик сел на скамейку напротив Ирины и стал изучать какую-то схему, выполненную на большом листе ватмана.
— Извините,— решилась Ирина,— можно вас спросить?..
— Пожалуйста, пожалуйста,— сказал паренек, свернул ватман в трубочку и закрепил резинкой, как будто только и ждал предлога начать разговор.
— Вы не знаете случайно, что такое в Подлипках может называться «жестянкой»? Может быть, фабрика?
— В Подлипках? Вы знаете, что это только станция так называется. А сам город — Калининград.
Вообще-то Ирке это было известно, но в данный момент интересовало очень мало.
— Пусть Калининград. Может, там есть какое-то место с таким названием?
— Жестянка? Место? А в каком контексте употреблено это слово, простите?
— Да ни в каком. Просто «жестянка» и все. Хотя нет — контекст такой: «пойдешь вдоль жестянки».
— Это вам так объяснили? — почему-то очень удивился очкарик.— Пойдешь вдоль жестянки? Но это же блатное выражение, лагерное то есть, тюремное.
Парень таращил глаза за толстыми стеклами очков, как будто говорил что-то ужасное, что не следовало слышать такой симпатичной интеллигентной девушке.
— Да, наверно. Одна лагерная женщина так говорила. Ирина с тайным удовольствием наградила Валерию Маниным эпитетом.
— Лагерная? Ну, если та-а-к,— протянул парень,— то это означает железную дорогу. «Пойдешь вдоль железной дороги».
«Вдоль железной дороги! Конечно же, можно было бы и самой догадаться! Я найду Кешу! Маленький такой мальчик, два дня его таскают по каким-то строениям! Я его найду обязательно! Сколько ехать до Подлипок минут пятнадцать-двадцать? Господи, дай мне силы - найти это строение восемнадцать, я заберу Кешу, чего бы это мне ни стоило!»
Последняя электричка останавливалась на каждой станции и подолгу стояла на месте. Ирина гнала время — скорее, скорее! Очкарик, потеряв надежду на продолжение беседы, дремал, прикорнув головой к деревянной обивке вагона.
А что, если...
— Простите, пожалуйста, еще раз.
Ирина легонько дотронулась до его руки. Парень встрепнулся, зачем-то пригладил волосы.
— Можете вы исполнить одно поручение? Это несложно, надо позвонить в милицию. Я не знаю телефона...
— Ноль-два.
— Да, конечно. Только...
«В дело замешаны милицейские, даже какой-то подполковник, не дай Бог, парень на него нарвется!»
— Только говорить надо лично, понимаете — лично, с Романовой...
— С начальником МУРа? — с энтузиазмом воскликнул очкарик.
— ...или с майором Грязновым. И если вы их не найдете, то больше говорить никому ничего не надо. Даже самому главному начальнику на Петровке. Можно узнать, как вас зовут? Меня — Ирина.
— Игорь.
Ирина быстро писала на листке, вырванном из расписания поездов: «Романова. Грязнов. Ирина передает, что надо срочно ехать в Подлипки, строение восемнадцать, вдоль железной дороги».
— Вот, Игорь, пожалуйста, если Романова или Грязнов спросят, кто вам дал записку, опишите меня.
— С большим удовольствием,— ответил с готовностью Игорь и окинул Ирину внимательным взглядом.— А они поймут, в чем дело?
— К сожалению, я больше ничего не знаю сама. Это уже Подлипки?! До свидания, Игорь, спасибо заранее за все!
* * *
— Константин Дмитриевич, как я понимаю, ваша забота — это разоблачить группу людей, которые учинили расправу над одним из ваших друзей, его фамилия, кажется, Бабаянц, и пытались проделать то же самое с другим — Турецким. Правильно ли я вас понял, что вы руководствуетесь сугубо личными мотивами, а государственные — в этом конкретном деле — вас не интересуют?
— Нет, не интересуют.
— Это печально, потому что нам нужны союзники. Кому «нам»? Я формально представляю Комитет государственной безопасности.— Он сделал ударение на слове «формально», Меркулов не понял — почему, но взял на заметку,— я считаю существование этой столь непопулярной организации совершенно необходимым, но только в таких границах, которые дают возможность бороться с организациями типа «Вече». Кстати, союзником моим вы уже стали, потому что ваша информация для меня чрезвычайно важна. Генералом Кириным действительно было обнаружено существование этого «Вече», но подступиться к нему у нас... у меня не было никакого шанса. У меня есть сведения, что в его составе крупные чины из Министерства внутренних дел и прокуратуры, равно как и из нашего комитета, а также многие министры и другие должностные лица. Я. должен выяснить — кто, ошибки не может быть. Ни о каком «Бесе» я также, как и Кирин, никогда не слышал.
Они уже ехали в обратном направлении. Меркулов посматривал на часы — Шура Романова ждала его звонка.
— Теперь о Биляше,— продолжал Борко.— Я веду дело о его убийстве. Вернее, мне его дали только сегодня утром. Наши компьютерщики несколько часов провели за разгадыванием кода для вхождения в компьютерную программу Биляша, на которую он установил так называемый протекшн, и в конце концов добились успеха. Однако кроме четырехзначных номеров и непонятных обозначений против каждого номера там ничего не было. Всего двадцать четыре номера. Наши шифровальщики раскроют секрет этих обозначений, вероятно, это фамилии. Я предполагаю, что это тайная группа Биляша, о которой руководству комитета ничего не известно... Вы что-то хотели сказать?
— У Биляша была обнаружена электронная карточка-пропуск с буквой «В» и четырехзначным номером — две тысячи восемьсот семьдесят четыре. Если он принадлежит Биляшу, то шифр разгадает первоклассник. Кроме того, ключ к разгадке могут дать имена, которые я могу назвать.
— Повторите, пожалуйста, номер, Константин Дмитриевич... Да. Я почти уверен, что это так.
Меркулов почувствовал, что названный им номер произвел на Борко впечатление.
— Да, Константин Дмитриевич, я слушаю вас. Вы хотели назвать имена. Простите, что я вас перебил.
— Бардина. Зимарин и Валерия Зимарина. Транин. Гончаренко. Красниковский. Амелин. Чуркин. Нет-нет, я совсем не уверен, что это так, но...
— Я запомнил. Почему в протоколе осмотра захоронения девяти трупов ничего не сказано об этой карточке? Протокол составлен, кажется, Турецким и Гряз-новым?
— Они не знали, что мне посчастливиться встретиться с вами...
Борко усмехнулся и продолжал:
— Собственно говоря, выход на «Вече» стартовал с генерал-лейтенанта Сухова... Подождите, как вы сказали — Амелин? Да, Амелин. Сейчас я поясню. Кирин давно заподозрил, что этот институт работает по заказам какой-то таинственной компании или кампании и торгует модерновым оружием, как говорится, налево. Мы к нему, ну, скажем, подключили своего человека, который ничего не успел выяснить, поскольку бесследно исчез через несколько дней. Один из разложившихся трупов, обнаруженных вашими приятелями в усадьбе Подворской, вчера был идентифицирован. Вы догадываетесь, конечно, что это был труп нашего агента. Так вот, незадолго до своего исчезновения этот человек сообщил, что Сухов поддерживает теплые отношения с заместителем прокурора Москвы Амелиным.
— Но Амелин совсем не похож на подпольного торговца оружием!
— Простите, Константин Дмитриевич, а вы знаете, как должны выглядеть торговцы оружием, да к тому же подпольные?
Меркулов смутился, но Борко засмеялся:
— Если бы знать, то угрозы войны, во всяком случае, со стороны государств третьего мира, не существовало... Вы назвали еще ряд фамилий. Кто эти люди? Зимарин, как я понимаю, прокурор столицы. Валерия — его жена?
— Да. Связана... была связана с Биляшом. Транин — заключенный, незаконно пребывающий на свободе. Эта троица — Валерия, Биляш, Транин — объединена одновременным проживанием в городе Караул Архангельской области. Чуркин — доверенное лицо Амелина, следователь московской прокуратуры. Татьяна Бардина, по некоторым данным,— любовница Биляша, убитая им два года назад. Последний факт доказан материалами дела.
— Красниковский?
— Подполковник внутренней службы, первый заместитель начальника МУРа. Турецкий уверен, что Красниковский убил Бабаянца, который вел дело на институт Сухова по части неправильной выплаты премиальных, убил гадалку Бальцевич, спровоцировал арест Турецкого. Любовник Валерии Зимариной.
— Гончаренко?
— Майор милиции, связующее звено между Биляшом и Красниковским. Теперь я в свою очередь задам вам вопрос. Что вы думаете о капитане госбезопасности Бобовском?
— Я отвечу, но только если вы мне скажете, почему рн вас интересует.
— В день убийства Биляша его видели в Матвеевском. И это единственная причина, которая вызвала интерес у моих товарищей.
— Раз обещал, отвечу. Марат Бобовский был выделен комитетом для наблюдения за Биляшом. У нас были предположения о том, что Биляш приложил руку к убийству Сухова. Марат вел Биляша до стоянки такси, но неожиданно тот сел в «левака», и Бобовский потерял его. Но машина, на которой укатил Биляш, была заметной — раздолбанный американский «форд». Поиски привели его на Веерную улицу, но какие-то хулиганы ударили Марата по голове, он получил сотрясение мозга и попал в больницу. Мы его оттуда тайно изъяли, потому что думаем, это было не случайное нападение. Ведь Биляш был убит именно на Веерной, не так ли?
Борко поизучал непроницаемое лицо Меркулова и сказал:
— У меня есть предложение. Заедем -ко мне домой, у меня есть компьютер, попробуем дешифровать номера Биляша. Это в наших обоюдных интересах. Если вам не поздно...
Назад: 39
Дальше: 41