18
– Что вас на этот раз интересует? – поинтересовалась ШС, или Старухина, сдвигая в сторону многочисленные бумаги и тем самым демонстрируя, что для Турецкого она готова пожертвовать своим драгоценным временем.
– Защита докторской диссертации Долговой Боженой Анатольевной в девяносто седьмом году, – охотно объяснил Турецкий. – Исключительно благодаря вашим героическим усилиям ее тогда прокатили. Припоминаете?
– Вы шутите? – изумилась Старухина. – Или это у вас такой способ ухаживания? Давайте тогда уж поговорим о живописи или поэзии. Как вам, например, Колридж?
– «Кубла хан»? Отвратительно, – признался Турецкий. – А диссертация эта меня интересует не вообще, а конкретно, ваша тогдашняя позиция, расстановка сил в ученом совете и прочие незначительные подробности. Заметьте себе, пожалуйста, что это не банальное любопытство, ибо имеет непосредственное отношение к делу, которое я расследую.
– Но помилуйте, Александр Борисович, прошло столько времени. Я, к вашему сведению, раз десять в год бываю на всяких защитах. Да просто не помню я вашей Долговой, или как вы сказали?
– Правильно, Долговой. Тогда я попробую освежить вашу память. Долгова представляла так называемый «байкальский эликсир», вакцину от наркозависимости...
– Такая ретивая блондинка? – скорчила Старухина недовольно-пренебрежительную мину. – Да, вспомнила. Ничего у нее тогда не получилось. Точно, точно. Она и так и эдак напирала, однако, как и следовало ожидать, не прошло.
– Но почему не прошло? Разве это не революционная разработка?
Старухина закурила и снисходительно посмотрела на Турецкого.
– Извините за грубость, но и городскую свалку можно назвать галереей авангардного искусства. Вся работа этой девицы, насколько я помню, представляла собой нагромождение заимствований и откровенных фальсификаций.
Она говорила так убежденно, что Турецкий даже засомневался: а был ли мальчик? Может, и в самом деле не было никакой панацеи и революции?
– А эти ее вот... заимствования и фальсификации, они что, так прямо с первого взгляда заметны любому здравомыслящему человеку? – решил «важняк» зайти с другой стороны.
– Господи, конечно нет. Вы вообще хоть отдаленно представляете себе количество научных работ по химии и биологии, печатающихся во всем мире? Да их тысячи каждый месяц. Разумеется, невозможно быть полностью в курсе. Но ее иркутское начальство представило нам исчерпывающую информацию о ее деятельности. Американцы из Спрингфилда недавно опубликовали предварительные тесты использования аналогичной вакцины, правда из своего чисто американского сырья, кажется из каких-то кактусов, – честно говоря, не помню. Они там пошли еще дальше, научились полностью очищать организм под длительным глубоким наркозом, фильтруя кровь наркомана, и только потом воздействовали своей вакциной. Они обещают белковую блокировку рецепторов. И Долгова тоже. Они гарантируют полгода отвращения к наркотикам, и Долгова тоже. Ну и так далее. Кстати, хочу вам заметить, что они пока не добились устойчивых результатов, и, когда их вакцина будет запущена в производство, никто не ведает. К сожалению, на днях никакого переворота в наркологии не произойдет, могу вас заверить.
– Стоп, стоп, стоп, – Турецкий протестующе замахал рукой. – Давайте по порядку. Из Иркутска к вам пришла официальная бумага, я правильно понял?
– Да.
– Что это была за бумага, кто конкретно подписал?
– Характеристика с места работы. Подписана она начальником – кем-то из видных иркутских биохимиков.
– Насколько мне известно, она работала не в Иркутске, а в лимнологическом институте в поселке Листвянка, и ее начальник не был биохимиком. И потом, характеристики на собственных сотрудников просто так, по собственной инициативе, вам никто присылать бы не стал. Только в ответ на официальный запрос. Извините, но вы явно чего-то недоговариваете. Уж поднатужьтесь, пожалуйста.
Старухина снова недовольно поморщилась и поднатужилась:
– Ну... наверное, были сведения о ее научной нечистоплотности и чрезмерной напористости.
– И характеристика это подтвердила?
– Вы же знаете, как у нас пишут характеристики. Она была обтекаемой. Но между строк там все прекрасно читалось.
– А кто первый сообщил вам сведения, что Долгова не тот человек, который достоин ученой степени доктора наук?
– Не помню.
Как же, как же, подумал Турецкий. Содержание характеристики помнит, а кто накапал на Долгову – нет. Впрочем, и так все ясно: кто-то шепнул ей на ушко, что Божену надо зарубить, и она засуетилась, стала запросы в Иркутск отправлять, организовала себе приглашение на защиту, выступила с разгромной речью, как ее и просили, Дименштейна попросила поддержать свою линию...
А ведь вы, мадам, уже тогда были в большом фаворе. Так чьи же это просьбы вы с такой охотой выполняли, а теперь, несмотря на свое положение, предпочитаете об этом помалкивать? Уж не ФСБ ли?
Понятно, что вопросы эти были даже не риторическими. Они вообще не произносились вслух. На этом можно было и закончить, но Турецкий решил хотя бы попытаться прояснить все до последней детали.
– Вы говорите, американцы недавно опубликовали свои результаты, но они пока существенных успехов не добились. Даже человеку абсолютно непосвященному ясно: американцы в своих исследованиях продвигаются неизмеримо быстрее Долговой, у которой не хватает подопытных животных, в лаборатории отключают электроэнергию за неуплату и так далее. Выходит, приоритет все-таки за ней? Можно ведь поднять научную литературу и проверить хронологию публикаций. Кто раньше, кто позже...
– Послушайте, Александр Борисович, вы меня в чем-то конкретном обвиняете? Я, по-вашему, похоронила передовые отечественные разработки в области лечения наркомании? Долговой, насколько мне известно, в итоге предоставили все необходимое для продолжения исследований. С тех пор прошло уже более года. И где обещанный ею немедленный результат? Все это профанация, я тогда так считала и остаюсь при своем мнении сегодня. Может быть, с помощью этой чудо-вакцины и можно отдалить момент смерти наркомана. Но полностью избавить его от наркотиков вакцина не сможет, – торжественно поставила она точку.