С похмелья самое главное было удержаться и не закурить. Тем не менее рука автоматически нашарила в кармане пачку «Парламента». Отродясь их не курил, довольно странно... Поднатужившись, Турецкий вспомнил, что вчера Демидов забыл в кабинете у «важняка» свои сигареты. Что дало повод Грязнову с Солониным заподозрить в этом скрытую форму подарка.

Дел, слава богу, на работе не было никаких и вряд ли предвиделось (если что-то из минувшего дня Турецкий помнил наверняка, так это подарок Меркулова: гуманное обещание не посылать дальше Зеленограда), так что можно было спокойно отходить с помощью холодного кваса.

Скандала с Ириной не произошло, поскольку, когда ночью Солонин с Грязновым привезли его домой и аккуратно выгрузили, она уже спала, а утром, вернее в 11.35, когда он наконец открыл глаза, жены уже не было. Зато была головная боль, несмотря на качественное давешнее спиртное. Надо бы поинтересоваться у Славки, где он его взял?

На кухне Турецкий обнаружил приклеенный к холодильнику зеленый квадратик бумаги с красноречивой надписью «Здесь!». Он последовал совету и обнаружил почти совершенно замороженную полуторалитровую бутылку кваса. Супруга о нем таки позаботилась. Все-таки в днях рождения есть свои плюсы. Хотя нет, день рождения у него завтра. Но тогда какого хрена они вчера его отмечали? Турецкий немного поднатужился, и голова затрещала сильнее. Вот же черт... А! Или, как говорит новый Генеральный, ага! Витька Солонин завтра отбывает в отпуск. Кажется, на острова Фиджи. А что ему? Молодой. Холостой. И не совсем бедный.

После первой же кружки кваса пришлось тащиться в переднюю, поскольку в дверь настойчиво звонили. Не иначе Ирка забыла ключи. Или, наоборот, оставила их дома в профилактических целях: чтобы расшевелить похмельного мужа. Или...

Пока Турецкий додумывал свою мысль, руки его уже успели справиться с замком, и он увидел того, кто настойчиво звонил. И чуть не упал.

– Ага! – сказал нежданный посетитель. Иначе говоря, Генеральный прокурор Демидов.

За спиной у него виновато маячил Костя Меркулов.

Сгинь, нечистая, захотелось сказать Турецкому. Но проблема заключалась в том, что говорить не было никаких сил, а кроме того... Турецкий вяло махнул рукой: проходите, мол. Но все еще не слишком верил в происходящее. Генеральный прокурор Российской Федерации приехал утром к своему сотруднику? Зачем? Чтобы разбудить?! Проверить бытовые условия?!

Все трое прошли на кухню. Демидов похлопал себя по карманам и пробормотал:

– Ага... Сигареты в машине оставил... или дома.

Турецкий протянул ему его же «Парламент». Демидов с удовлетворением затянулся. Турецкого тут же замутило. А Меркулов начал разговор. Очень вкрадчиво.

– Саша, как ты относишься к самолетам?

Турецкому стало нехорошо, и это было видно по его лицу. Меркулов понял, что загнул, и решил зайти с другого края.

– Саша, у тебя ведь сейчас дочь в Крыму, верно?

Турецкий пробормотал что-то нечленораздельное.

Меркулов оглянулся на Демидова и продолжил чуть официальнее:

– Александр Борисович, у нас с тобой был недавно разговор, который, к сожалению... В общем, Саша, надо срочно взяться за расследование убийства Леонида Богачева. Кроме тебя, сейчас просто некому. Уж извини. В противном случае у Генпрокуратуры могут быть серьезные проблемы.

Демидов молчал, всем видом подчеркивая свою заинтересованность. Турецкого мутило все сильнее, он готов был бы взяться даже за поиски Янтарной комнаты, если бы его голова и внутренности через минуту пришли в нормальное состояние. Господи, что же такое было в этом «Ахтамаре»?!

– Саша, я понимаю твои чувства, день рождения и все такое, но ведь мы прежде всего – профессионалы. О черт! – вдруг остановился Меркулов и взялся за виски. – Как прихватывает с утра...

– Ага, – безо всяких эмоций сказал Генеральный.

– А, – подхватил Турецкий, будучи не в силах стесняться Демидова, – так тебя тоже? И как ты лечишься?

– Да как... Пью вот. – Меркулов, не глядя ему в глаза, достал из внутреннего кармана легкого льняного пиджака упаковку «алка-зельцер» и бросил в стакан воды сразу две таблеточки. – Тебе тоже дать? Быстро действует.

Через четверть часа Турецкий обрел некоторую уверенность и понял, что совершил непоправимую ошибку, когда пошел открывать дверь. Надо было не реагировать, черт возьми! Пусть бы искали его. Не нашли бы и, в конце концов, послали бы кого другого.

Инструктаж начальства и вводная в курс дела заняли еще некоторое время, после чего на кухонный стол лег конверт, в котором лежали билет на самолет, вылетающий через два с половиной часа из Внукова в Симферополь, командировочные и прочая лабуда. Турецкий смотрел на это и думал, что еще час назад спал и был счастливейшим из смертных, только вот не знал об этом.

А теперь влип.

И ведь не откажешься.

А как же обещание не поручать никаких дел за пределами Москвы?

А как же завтрашний день рождения?

В общем, жизнь прекрасна и удивительна.

– Машина ждет, – напомнил лаконичный Демидов, забивая последним окурком пепельницу.

Ирка будет в бешенстве.

Надо удрать, пока ее нет. Это единственный выход. Вернее, исход.

...Через час они были во Внукове. В аэропорт приехали на машине Меркулова, Генеральный уехал в прокуратуру.

– Чего ты тут торчишь? – огрызнулся Турецкий в зале ожидания. – Я же улетаю, так езжай в контору, обойдусь без проводов.

Меркулов промолчал, но через семь минут стало ясно, чего именно он ждал. Прибыл курьер из Московской городской прокуратуры с пакетом лично для господина Турецкого.

– Теперь я спокоен, – сказал Меркулов. – Здесь материалы по Богачеву, которые украинцы передали в Москву. Почитаешь в самолете. Думаю, что ты с этим быстро разберешься. Весь фокус в том, что нужно продемонстрировать участие нашей конторы, ну и еще та закавыка, о которой Демидов уже говорил. Н-да... Все равно завидую тебе, все-таки в Крым летишь. – С этими словами он и отбыл.

Через полчаса Турецкий прошел паспортный контроль и еще через двадцать пять минут погрузился в ТУ-154 с двумя широкими полосами через весь фюзеляж – желтого и голубого цвета. На трапе у Турецкого сработал сотовый телефон. Он обреченно покрутил головой, понимая, что жена успела-таки обнаружить его исчезновение и нажал на клавишу «talk». А ведь Меркулов обещал взять ее на себя. Не успел, значит.

Но это была не Ирина.

– Саша, – сказал слабый голос Солонина. – Ты как себя чувствуешь?

– Как в мышеловке.

– У меня голова разламывается, просто ужас.

– А, – обрадовался Турецкий. – У тебя тоже?

– Ну. Что это мы такое вчера...

Сзади на трапе уже напирали, стюардесса смотрела на него укоризненно.

– Витя, нету времени, бутылка осталась в кабинете, хочешь – проведи экспертизу без меня, а я еду купаться.

– О! Ты в баню? Точно, это то, что нам сейчас надо, чтобы выбить заразу из организма. Подожди, я тоже хочу.

– Вот и иди туда, – из последних сил выругался Турецкий и, отключив телефон, поднялся в салон самолета. Потом схватился за вновь разболевшуюся голову, что-то вспомнил, снова вытащил телефон, но тут он не работал. Чертыхаясь и невзирая на протесты стюардессы, Турецкий снова вылез на трап, набрал рабочий номер Грязнова. Занято. Тогда позвонил ему домой и, дождавшись, пока включится автоответчик, прокричал: «Славутич, мерзавец, офигенный коньяк мы вчера пили, сохрани для меня еще одну бутылочку, приеду, вставлю тебе в...»

Турецкий забросил свой замечательный кейс наверх, плюхнулся на свое место возле иллюминатора. Соседнее пока что пустовало. Хорошо бы так было до самого приземления.

Он вытянул ноги и закрыл глаза. Почему-то немедленно появилась ухмыляющаяся физиономия Славы Грязнова. Ну нет, так не заснешь. Турецкий поднапрягся и представил себе дочь. На пляже. В какой-нибудь дурацкой веселенькой шапочке. В компании таких хохочущих девчушек. С резиновым кругом. Она ведь все еще не умеет плавать. Решено – надо обязательно заехать к ней в лагерь и украсть ее на денек-другой. Н-да, легко сказать – украсть. Для этого надо сперва хотя бы в общих чертах разобраться с этим гребаным убийством...

Детские черты лица вдруг немного исказились, вытянулись, и дочь превратилась в дражайшую супругу. Турецкий подумал, сколько всего Ирка наготовила к его завтрашнему дню рождения, сколько хлопотала, и вот все – псу под хвост.

Отвратительно.

Разве можно так поступать с близкими людьми? Почему это мы считаем, что близкие всегда поймут, простят, примут наше скотское поведение, подумалось ему. Да какого черта?! Это пусть посторонние стараются нас понять, принять и так далее. А к близким надо относиться с вниманием и заботой. Вот, например, сейчас надо бы забраться в кабину пилота и угнать самолет назад, во Внуково. Или, еще лучше, посадить его прямо на Фрунзенской набережной. Если только она не прогнется.

...У Ирки вдруг непостижимым образом выросла жесткая щетка усов и появился неподражаемо угрюмый взгляд. Она... превратилась в Грязнова?! Но это был еще не конец. У Славки стремительно светлели волосы, и он в свою очередь мутировал в Солонина... Интересно, интересно, когда же дойдет очередь до Меркулова...

Он давно и прочно спал.