Турецкий. Москва. 30 августа, 13.20
Наконец-то он на Фрунзенской набережной. Наконец-то он был дома, и лучше этого ничего нет!
Дочь Ниночка кинулась ему на шею, и даже Ирина милостиво подставила щеку для поцелуя. За давностью времени Турецкий был прощен.
– Как хорошо! – еще раз повторил он и прыгнул на любимый продавленный диван.
– Сладкий лук ты, конечно, забыл, не привез, – мазохистски констатировала супруга.
– Это тот, который красный, который ялтинский? Обижаешь, любимая, – весело возразил Турецкий.
– Где же он тогда? Кроме тоненького дипломата, я никаких вещей у тебя не видела.
– Они все там и лежат.
– Все вещи?
– Ну да.
– Не может быть. Ты надо мной издеваешься? – резонно предположила Ирина Генриховна.
– Да ничуть! – принялся с жаром доказывать Турецкий. – Это же подарок Витьки Солонина. На мой день рождения. Помнишь?
– Не напоминай мне об этом дне, – отрезала она.
– Ну не важно, – сообразил Турецкий. – Но этот кейс – потрясающая вещь. Туда может влезть что угодно.
– И ты засунул туда лук? – ужаснулась жена. – Целую связку?! Сколько там – два, три килограмма?
– Ну да. А по-твоему, мне надо было повесить его на шею и в таком виде идти через металлоискатель в аэропорту? И еще корку Генпрокуратуры на лоб прилепить.
– Подумаешь. Могу себе представить, как на тебя смотрели пограничники, когда ты достал лук из дипломата.
– А никак не смотрели. Чемоданчик проехал на транспортере – его просветили, увидели, что все в порядке, так что открывать его меня даже не просили. Слушай, а куда это Нинка подевалась?
Многоопытные супруги пошли по следу и нашли дочь в прихожей, увлеченно пытающейся вскрыть кейс. Она перепробовала уже массу комбинаций, но все без толку.
– Ничего не получится, даже если ты подберешь код.
– Почему?
Турецкий показал ей два крохотных ключа.
– К каждому замку свой. Но открывается только после набора кода.
– Я и не заметила, что здесь есть замочки, – всплеснула руками Ниночка. – Какие хорошенькие! Папочка, дай я открою, ну пожалуйста!
– Господи, чему ты учишь ребенка! – возмутилась Ирина Генриховна. – Доставай скорей свой лук, и я сделаю салат.
Турецкий засучил рукава. Набрал оба кода, открыл два крохотных замочка и жестом иллюзиониста распахнул кейс, торжествующе взирая на своих женщин. Но что-то в их лицах ему не понравилось. Турецкий опустил взгляд на открытый кейс. И не нашелся что сказать.
Чемоданчик был непоправимо, совершенно, окончательно и безнадежно пуст. В нем лежали три небольших аккуратных кирпича.
