Глава 25

Телефонный звонок ничего не дал.

Во—первых, сам звонок стоил Сомову стольких нервов, что лучше и не вспоминать. Малинов был неуловим. Причем неуловим в каком-то высшем смысле. Он все время был то в Кремле у президента, но в Белом доме тоже у президента, но уже американского. Иногда для разнообразия заходил к премьер-министру. Скорость его передвижения по миру была космической. Еще вечером он разглядывал в Вашингтоне улицу имени академика Сахарова, а утром уже беседовал в Барвихе.

Сомов начинал искать Малинова довольно вяло. Конечно, он понимал, что за птица случайно чиркнула крылом по его сети, конечно, понимал, что радостных песен эта птица не споет. Но с какого-то времени ему стало противно. Противно, что он крутится-вертится на ничтожную следовательскую зарплату, а все вокруг воруют, и воруют миллионы. И не в рублях. В долларах.

Сколько раз он ловил подонков за руку, сколько раз выкладывал на стол генеральному прокурору самые серьезные материалы, тот приказывал: «Докручивай». А потом все спускалось на каких-то неведомых ему тормозах. И при этом никто и никогда не был виноват. Находились объективные причины – выборы, саммиты, политическая обстановка...

Сомов ходил к Меркулову, тот тоже пытался как-то двигать застревающие на каждом шагу дела, несколько раз ему это удавалось, но чаще всего он лишь разводил руками на вопросительный взгляд Сомова:

– Высшие интересы. Говорят, еще время не пришло.

– Да придет ли? – взрывался Сомов.

– Придет, Вадим Сергеевич, придет. Правда, боюсь, что «жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе»... – мрачно шутил замгенерального.

Сомов видел, что Меркулов сам нервничает, но – бессилен.

На этот раз Сомов решил: во что бы то ни стало докручу.

И он стал названивать Малинову с упорством любовника, который и дня не может прожить без своей пассии.

Наконец почти недельное висение на телефоне дало кое-какой результат.

Он вдруг наткнулся на самого Малинова.

– Слушаю вас, – мягко отозвалась трубка.

– Вас из Генеральной прокуратуры беспокоят. Следователь по особо важным делам Сомов.

– А! Добрый день, Вадим Сергеевич, – вдруг чему-то обрадовался Малинов.

Сомова немного удивило, что Малинов знает его имя-отчество, но, с другой стороны, немного и польстило.

– А я давно вашего звонка жду, – разливался Малинов. – Уж собирался сам вам звонить...

– Нам бы встретиться, Дмитрий Яковлевич, – все еще пытался держать расстояние Сомов.

– А как же! Обязательно! Завтра же. Что у нас завтра – десятое? В половине третьего вас устроит?

– Вполне. Я оставлю вам пропуск.

– Нет, я, к сожалению, не смогу заехать к вам в следственную часть. Давайте лучше вы ко мне, в Министерство обороны, встретимся у центрального входа.

Сомов отметил, что Малинов мягко взял ситуацию под свой контроль. «Ладно, пусть потешится», – подумал.

– Хорошо, в половине третьего у центрального входа.

– А как там наш общий знакомый? – вдруг сам снял недоговоренности Малинов. – Коровьев?

– Коровьев – нормально. Вернее, что может быть нормального у человека, который сидит в Лефортове.

– Да-да... – загрустил Малинов. – Ну ничего, я думаю – ненадолго.

Сомов не стал комментировать этот оптимизм Малинова. Ему вдруг захотелось швырнуть трубку. И хорошо бы прямо в самого Малинова. Беда – не долетит.

– Ну что ж, Вадим Сергеевич, значит, уговорились. Целую, обнимаю.

До встречи Сомов перебирал в памяти все вопросы, которые, как он был уверен, приведут Малинова в полное замешательство. И очень хотел отблеск этого замешательства увидеть в глазах сытого мальчика-мажорчика. Как же он ненавидел всех, кто вылез наверх таким нечистым способом.

Правда, что за способ такой, Сомов, пожалуй, ответить бы вразумительно не смог. Но были догадки, какие-то разговоры, какой-то нездоровый шум в газетках. «Вокруг порядочных это не вертится», – думал Сомов.

Вообще настроение у следователя, как, впрочем, и во всей прокуратуре, было далеко не радужное. Высокие профессионалы и в общем честные люди, под водительством Меркулова они бились с такой расползающейся гидрой, что даже если бы никто не ставил им палки в колеса, вряд ли справились бы.

В коридорах он порой беседовал с коллегами так, на ходу – времени у всех было в обрез. Он знал, что уже известен и убийца Холодова, и заказчики убийства Листьева, но опять же – выборы, политическая ситуация, саммит...

Телефонный звонок ничего не дал. Сомов напрасно ожидал от Малинова хоть чего-нибудь. Это же сразу слышно – волнуется человек или нет, есть ли грех за его душой, или он чист, как слеза младенца.

С Малиновым было все непонятно. Вернее, все было слишком ясно – если и есть за душой этого мальчика-мажора какой-нибудь грех, то индульгенцию он себе уже давно прикупил.

Сомов был похож сейчас на супруга, который все никак не может доспорить с собственной женой. Я ей скажу, а она мне скажет, а я ей на это, а она мне на это, а я тогда как выдам...

Он мысленно выстраивал все возможные вопросы и ответы в этой предстоящей беседе. Нет, не сможет Малинов ответить на все его сто восемьдесят миллионов вопросов.

Телефонный звонок ничего не дал, зато встреча будет из напряженных. У Сомова, как у хорошей гончей, уже раздувались ноздри от предчувствия добычи.

С утра он надел все чистое и глаженое. Не было у него жены и не было даже любовницы, все приходилось делать самому. А на прачечную денег не хватало. Куда-то разлетались они моментально.

Служебную машину не дали. Пришлось добираться муниципальным транспортом.

Но поспел Сомов на встречу вовремя. За две минуты до срока. А ждал еще двадцать минут.

Дежурный на входе ничего про следователя не знал. Вежливо, но настойчиво отвечал:

– Гражданин, не мешайте проходу. Отойдите в сторонку.

Сомов начинал закипать. Мимо него шмыгали туда-сюда генералы-полковники-майоры, все холеные, сытые, чистенькие, на следователя – ноль внимания, фунт презрения.

– А что же вы тут стоите? – наконец раздался сладкий голос прямо за спиной.

Откуда вынырнул Малинов, Сомов не понял. Вероятно, из-под земли, как черт из табакерки.

Собственно, Малинова Сомов видел первый раз. Ну конечно, по телику там, в газетах, но вот так, можно сказать живьем, впервые.

И был страшно разочарован. Потому что на лице Малинова никакого блуда, никакого греха написано не было. А совсем-совсем наоборот – приветливое, открытое лицо, добрые чистые глаза и ясная улыбка.

Сомов даже растерялся.

– Заждались? Вы уж извините, негодника, – виновато развел руками Малинов. – Шеф сегодня был весьма разговорчив. А мужик, должен вам сказать, крепкий. Говоришь с ним, и аж подтягиваешься изнутри. Знаете, там про погоду, ля-ля-тополя – не проходит. Он сразу в корень, сразу быка за рога. Без подхода.

На этом монологе Малинов увлек Сомова за собой, они беспрепятственно прошли мимо строгого дежурного, двинулись по холлу направо, потом по какой-то лестнице.

– Я и сам только подъехал, – продолжал Малинов. – Кстати, вовремя. Но как тут обойдешься без доклада. Министр к себе кличут! – иронично улыбнулся генерал. – Докладывай подробно, обстоятельно... А сам с ним каждый день по телефону треплется.

Дверь распахнулась, и Сомов оказался в здоровенном кабинете. Обставленном соответственно.

«Соответственно, чему соответственно? – задал себе вопрос Сомов. – Что этот Малинов собой представляет?»

– Оказалось, что наше правовое государство совсем не в ладах с правом, – вдруг словно понял мысленный вопрос Малинов. – Вот и зовут толковых юристов. Я не про себя, конечно, я не волшебник, я только учусь. Но вот видите, даже я сгодился. Присаживайтесь, где удобно.

И вопреки ожиданию, Малинов не сел в начальственное кресло за мавзолееподобным столом, а по-простецки опустился на диванчик.

– Вопросы у вас, надеюсь, давно ко мне готовы. Мамочка родная, а сколько у меня вопросов! – всплеснул он руками. – Впрочем, я заболтался. Слушаю вас.

И он даже подпер ладошкой щеку.

– Я, собственно, по поводу «Голден АД»...

– Понятно-понятно, не стесняйтесь.

– Пропало сто восемьдесят миллионов долларов...

– Именно эта цифра! Ужас!

– Коровьев дал показания, что вся эта затея исходила от вас.

– Да, от меня.

– И...

Сомов запнулся. Дальше спрашивать было бессмысленно. Малинов сам сознался. Все, его можно брать тепленьким.

– И? – напомнил ему незаконченный вопрос Дима.

– Вы только что подтвердили, что вся операция была предложена вами? – переспросил Сомов.

– Да, подтвердил. Коровьев не врет.

– Выходит... – уже совсем растерялся Сомов.

– Выходит, что Дима Малинов, этот мальчик-мажор, надул государство на сто восемьдесят миллионов долларов. Верно. Но вы же понимаете, что я не президент и даже не премьер, чтобы запустить всю операцию. Я только предложил. Кстати, вы с деталями знакомы?

– В общих чертах.

– И это хорошо, товарищи, – передразнил горбачевский говорок Малинов. – Меньше знаешь – крепче спишь. Там действительно такие силы задействованы... Лучше в общих чертах.

– Тем более странно – «Голден АД» пропадает бесследно...

– Это не странно, это ужасно. Собственно, я сегодня с шефом и говорил об этом. Ничего, их найдут. И все вернется на круги своя.

Сомов прищурился.

– И не надо даже думать, – поймал его взгляд Малинов. – Я вас прекрасно понимаю. Мое слово для вас – не закон. Но я же не буду себя бить кулаком в грудь и клясться. Я вас просто отправлю к самому главному человеку. Он все и подтвердит.

– К шефу? – иронично спросил Сомов.

– Нет, зачем, шеф этим не занимался, он только дал добро. Занимался этим Петр Иванович Чабрец. Вот к нему, дорогой вы мой следователь, мы и поедем.

Сомов непроизвольно сглотнул. Имя Чабреца знала вся страна. Это был, пожалуй, самый близкий к президенту человек. Одни его люто ненавидели за то, что упорно и даже фанатически проводил в России западный образец рыночной экономики. А другие, таких было, увы, меньшинство, в основном «новые русские», поддерживали его. Конечно, вокруг Чабреца ходили темные слухи типа того, что он агент ЦРУ, что он скупил половину России. Но такие слухи ходили вокруг каждого видного политика. Сомов же знал точно – ничего из этих слухов не подтверждалось. Прокуратура время от времени тайно или открыто пыталась проверить Чабреца – он был чист.

– Когда? – наконец вымолвил следователь.

– Хороший вопрос, – улыбнулся Малинов, удовлетворенный произведенным впечатлением.