14
В морге Фрязина подвели к одному из столов, на котором лежал труп Тимура. Прозектор откинул простыню. Тимур лежал, приоткрыв рот.
Володя увидел входное отверстие от пули. Небольшая дырка, запекшаяся от крови. Волоски вокруг раны были немного обожжены.
Гоша тяжело вздохнул.
— Вот так мечешься, суетишься... И одна только дырочка... Меньше пуговицы...
— Полагаете, он застрелился? — спросил Володя судмедэксперта.
— Криминалисты обнаружили следы его собственных пальцев на пистолете системы Макарова, — ответил тот. — Осмотр и вскрытие показали, что выстрел был произведен с близкого расстояния.
— Вижу... — сказал Володя, подойдя к тележке с другой стороны. — Но ведь он был левша. Вы меня поняли? Телохранитель Ахмедов был левша.
— Разве? — Гоша переглянулся с Артемом. — Стрелял он с обеих рук и всегда точно. В тире ему не было равных.
— Так то в тире, — сказал Володя. — Но вилку, я видел на фотографии, он держит в левой руке.
— Я тоже — в левой, — сказал Гоша, — а в правой — нож. Вилку все люди держат в левой руке.
Сам лезет в расставленные силки, подумал Володя, с интересом глядя на него. Гоше очень надо, чтобы Тимур застрелился сам. Зачем?
Чтобы прикрыть убийство? Телохранитель прокололся и потому его следовало убрать. Тут хоть логика есть, по крайней мере. Но если сам застрелился, то тут лишь одни вопросы.
— Я здесь третий день, — сказал Володя Гоше. — Но кое-что успел разузнать. Про задержку в аэропорту, между прочим, тоже.
— Ошибка синоптиков, — сказал Артем. — При чем здесь Тимур?
— А при том, что он собирался улетать, — ответил Володя. — Но из-за ошибки синоптиков передумал. И вышел из самолета прямо через закрытый люк... Он хотел улететь, а не застрелиться, понимаете?
Гоша и Артем молчали. Вот что значит привычка к тому, что здешняя власть смотрит тебе в рот. Она расхолаживает, размышлял Володя. Притупляется чувство опасности. А это чревато...
— Заканчиваем, — сказал судмедэксперт, накрывая убитого простыней.
Гоша и Артем вышли. Володя помедлил, он хотел поговорить с экспертом.
— Когда наступила смерть? — спросил Володя. — На самом деле?
— В акт все занесено, — ответил тот, глядя в сторону.
Разговор не получился. Мне отсюда скоро улетать, а ему здесь оставаться, подумал Володя. Он приоткрыл ноги Тимура. Огромные ступни. Отбегали ноги в своих необъятных кроссовках...
— Я в гостинице «Сибирь», — сказал Володя судебному эксперту и вышел из морга.
На улице было теплее, чем там, где лежал сейчас Тимур. Гоша, Артем и пара охранников с явной неприязнью смотрели на Володю.
— У вас еще есть к нам вопросы? — спросил Гоша.
— И почему именно к нам? — добавил Артем.
— Пока вопросов нет, — ответил Володя и добавил: — Пока.
— Мы спешим, — сказал Гоша. — Сегодня открытие первой очереди нового магистрального нефтепровода. Кстати, можете считать себя приглашенным. Там вы, возможно, увидите много интересных для вас лиц. Можете поехать с нами.
Володя заколебался.
— Я хотел бы повидать господина Томилина. Он там будет?
— Олег Дмитриевич? — спросил Гоша. — Должен быть. Приглашен, во всяком случае. Правда, я сегодня его нигде не видел. Ты не знаешь, где он? — спросил он у Артема.
— Кто его знает... Вроде недавно видел.
Охранники закивали, мол, тоже видели. Володя пытливо вгляделся в них: крупные, крепкие, под стать хозяину ребята. Улыбаются, обнажая золотые фиксы. Крутые, стриженые затылки. Что-то ему в МУРе говорили про здешнюю «девятку». Мол, бывшие спортсмены, в основном биатлонисты. Вроде здешний криминал специально направляет в эти секции подающих надежды юнцов. Там хорошо поставлена стрельба и бег на лыжах по пересеченной местности... Еще говорили, будто они беспощадно расправились со здешними беспределыциками, от которых стонал весь город. И теперь милиция как бы благодарна им за это.
Охранники тоже разглядывали этого хлипкого мента из столицы. Как бы оценивали — по привычке, на всякий случай.
Особняком стоял Артем — рыжеватый, сутулый, длиннорукий. Похоже, он у них «центровой».
— Володя... — Гоша усмехнулся и положил ему руку на плечо. — Ну что ты смотришь на нас, как Ленин на буржуазию? Молодой совсем, поэтому еще плохо разбираешься в людях. Мы русские. Работаем на Россию. И не любим, когда нам мешают это делать. Хотим, чтобы страна поднялась. Стала процветать. А вы, интеллигенты, все никак не можете понять. — И хлопнул его по плечу. — Ладно. Поехали. А Томилину, если его не будет на сегодняшнем торжестве, обязательно передам, что его ищешь.
— Соседи говорят, что его нет уже пятые сутки, — сказал Володя, шагая рядом с Гошей к машине.
— Они откуда знают? — остановился Гоша. — Он же не в коммуналке живет.
— Одна женщина ходит к нему убираться... Говорит, что должен был появиться, звонил откуда-то, но не появился. Дом, правильно, у него отдельный, стоит особняком. Не увидишь и не услышишь, что бы там ни происходило...
— Ох, и дотошный ты! — засмеялся Гоша. — Уже везде поспел... Загулял, значит, Томила! Он и раньше гуленой был. Теперь он холостой снова, без жены...
...Пуск отрезка нефтепровода, связывающего здешние месторождения с Европой через Белоруссию, должен был начаться около трех часов дня.
Вернее, не пуск, а опробование, как бы репетиция. Гоша объяснил: трубу надо проверить, чтобы ничего постороннего там не было, посмотреть, как ведут себя швы под давлением, нет ли трещин и свищей...
Их повезли километров за сорок от города, в снежное поле. Здесь уже все было готово. Заждался духовой оркестр, дымились шашлыки, в палатках откупоривали шампанское.
— Так где Томилин? — снова спросил Володя.
— Черт знает, где его носит, — озабоченно ответил Гоша. — Сам уже начинаю думать Бог знает что... Томилу не видел? — спросил он у ближайшего парня.
— Вроде был где-то... — огляделся тот. — А что?
— Ходил тут, тебя искал, — добавил второй.
Гоша в распахнутой шубе подходил то к одной
группе, то к другой и всех спрашивал. Подошел к братьям Русым:
— Вернули два «лимона» моему лучшему другу? А то звонить он уже мне перестал, обиделся.
— Некогда все, — ответил старший. — Но передай ему — в ближайшие дни рассчитаемся.
— Вот так, — обернулся Гоша к Фрязину. — Все его видели, а где он — никто не знает.
И, обняв Володю на плечи, подвел его к черной пасти гигантской трубы.
— А вон оттуда, из леса, навстречу другая нитка идет. Еще месяц-другой — и потечет черная кровь по жилам России-матушки! И воспрянет она, голуба... Альча! Ты, что ли?
И, забыв про Фрязина, Гоша полез через сугроб, увидев очередного кореша в оранжевой накидке поверх тулупа.
— Гоша! — удивился тот. — Я думаю, ты или не ты?
И стали обниматься у всех на виду, забыв о своем социальном неравенстве. А другие начальники с постными физиономиями поглядывали в их сторону, явно не одобряя такого панибратства Гоши с работягой, который был уже навеселе.
— Так чего ждем? — спросил между тем Гоша, взобравшись на просевшую под его тяжестью трибуну. — Министра? А мы что, не люди? Министр не обидится, если без него начнем, я правильно говорю? Потому что он наш! Сибирский! И губернатор у нас будет наш! Если меня выберете...
Толпа одобрительно загудела, засмеялась.
— А то ж замерзли, понимаешь, наши столичные гости! Мы-то с вами привычные, хоть сутки на морозе прождем, — продолжал Гоша.
— Так начинай! — крикнули ему снизу. — Скоро стемнеет.
— Начнем. Сейчас и начнем... Министр пусть обижается, не надо опаздывать... Да, чтоб не забыть... Томилина Олега Дмитриевича никто не видел? Олег, ты где? Тебя тут ищут все, найти не могут! Отзовись!
В толпе стали оборачиваться, искать глазами Томилина.
— Отзовись, а то без тебя не начнем! — крикнул Гоша.
— Спит где-нибудь, — предположил кто- то. — Давай приступай!
— Начнем! — объявил Гоша, и тут же кто-то пустил вверх ракету, стали хлопать пробки от шампанского.
Потом послышался гул, быстро нараставший, и вот из трубы повалила пыль, потом грязь, образовав ржавое пятно на белом снегу.
Все зааплодировали, засвистели, стали чокаться и бросать вверх шапки.
И тут что-то случилось. Володя не сразу понял, что именно и где. Только услышал, как крики и свист вдруг сменились всеобщим протяжным вздохом. Передние в толпе сначала подались назад, потом бросились вперед, туда, к ржавому пятну, где грохотала и свистела труба.
Еще не понимая, что происходит, Володя кинулся за всеми, проваливаясь в глубоком снегу.
И тут все остановились. Замерли... Володя по-прежнему ничего не видел. Мимо него пробежал, всех расталкивая, Гоша со своими парнями.
— Томилин... — донеслось до Володи. — Вот только что выбросило прямо из трубы!
Володя побежал вперед, прорываясь к Гоше. Туда же рвались уже два милиционера, дежурившие здесь для порядка.
— А как он там оказался? — говорили в толпе. — Спал там, что ли? Его все ищут, а он что, решил покемарить? Напился, наверное? Как молодую жену схоронил, так и свихнулся...
Володя пробился наконец к тому месту, где снег был покрыт толстым слоем ржавчины. И увидел бесформенное, в рваной грязной одежде тело человека, в котором лишь те, кто хорошо его знал, могли признать Томилина.
Он лежал с нелепо вывернутыми, по-видимому сломанными, руками и ногами.
Присевший с ним рядом Гоша перевернул его на спину, и все охнули, увидев, как откинулась у Томилина голова, будто у тряпичной куклы, и открылась, как огромный зев, рана на шее — от уха до уха.
...Утром Фрязин приехал в биологическую лабораторию бюро судебно-медицинской экспертизы.
— У вас готовы гистологические анализы, которые я заказал?
Эксперт-биолог протянул ему два бланка, заполненных от руки.
...Еще через день, после похорон, Володя позвонил Козлачевскому.
— Вы летите в Москву сегодня?
— Да, а что? Опять трудности с билетами? Сейчас сделаем.
— Нет, просто когда прилетите, постарайтесь, чтобы вас можно было сразу найти. Вас пригласят в следственную часть Генпрокуратуры в качестве свидетеля. Завтра же.
— Да ты что, милый, какое завтра! — заволновался Гоша. — Завтра я ужинаю в армянском посольстве! Ты хоть телевизор смотришь? Завтра начинаются переговоры нашей делегации с Президентом Азербайджана. Все решается, ты понял, все насчет трубы решается! Сколько нервов из-за нее...
— При чем здесь это, — сказал Володя. — Вас вызывают туда совсем по другому вопросу.
— Опять про Томилина? Слушай, ну будь человеком хоть сегодня! Ну что ты такой зануда? Последнего друга я только что похоронил! С ним на одной парте сидел. Самого верного мне человека...
Голос Козлачевского дрогнул. Фрязин молчал. Потом вздохнул и сказал спокойным голосом:
— Дело в том, господин Козлачевский, что согласно произведенным вскрытиям трупов смерть Томилина произошла почти на сутки раньше, чем смерть вашего телохранителя Тимура Ахмедова. Словом, есть все основания полагать, что смерть Томилина в ?ом же ряду, что и убийства Ивлева и Бригаднова... Вы меня хорошо слышите? Поэтому лучше договоримся сразу. Будет весьма некрасиво, если вас доставят на допрос приводом.
— Слушай... тля зеленая... — голос Козлачевского звучал придушенно, — чего ты добиваешься? Да одно мое слово, и ты здесь останешься. Навсегда!
— Вы чего-то не поняли? — усмехнулся Володя. — Я звоню вам из Москвы. Я уже здесь. И жду вашего возвращения.
— Ну не могу я завтра! — растерялся Гоша. — Мне к армянам надо. Пока в Баку переговоры идут, я договорюсь с ними о продаже танков для Карабаха...
— А зачем вы мне свои секреты рассказываете? — спросил Володя. — Возьмите себя в руки. Не надо так паниковать.
— Да как тебе еще втолковать, что не о своей я шкуре пекусь, а о национальных интересах России! Это ты, сука, хочешь за мой счет карьеру сделать, а на Россию тебе наплевать! На моей шее хочешь в рай въехать?
И Гоша швырнул трубку. Посмотрел на свою небритую физиономию в зеркало. И запустил в него фарфоровой статуэткой, оказавшейся под рукой.
...А Володя, положив трубку, посмотрел в окно. Площадь перед гостиницей окутали сумерки. Гоша в самом деле поверил, что Фрязин уже в Москве. А ему еще только ехать в аэропорт...
Слишком был в себя погружен Гоша, чтобы отличить местный звонок от междугородного.
Тем хуже для него. Тем лучше для расследования.
