Часть первая. ПОХИЩЕНИЕ СЫНА ПРЕЗИДЕНТА
1
Мне приснилось, будто Костя Меркулов позвонил мне по телефону, но оказалось, что это он звонит в дверь.
Время половина десятого, а это ни свет ни заря для человека, пребывающего в заслуженном отпуске.
Ирина встала, открыла дверь, и я сквозь уходящий сон прислушался к голосам в передней, а рука непроизвольно продолжала искать телефонную трубку. Но когда окончательно проснулся — сразу обрадовался.
Дома! И эти, что пришли, теперь спать все равно не дадут. Слава Грязнов, поди, уже откупоривает бутылку армянского, а Костя снимает фольгу с букета роз для жены, вышедшей к ним в халате...
— Вот он, космополит безродный! — сказал Грязнов, заглядывая в приоткрытую дверь. — Только посмотрите на этого гражданина мира. Притворяется, будто спит, а сам вчера прилетел инкогнито — ни слуху ни духу, думал, никто не узнает... Думал, спрячется от меня и будет весь месяц лежать на диване и плевать в потолок.
Пришлось встать, сунуть ноги в шлепанцы и обняться с ранними визитерами. И только после этого увидеть, что Слава явился без коньяка, а Костя чем-то озабоченный — без цветов.
— Есть срочное дело, — сказал Костя в ответ на мой вопрошающий взгляд.
— Сэр! — поднял вверх указательный палец Слава. — У них там на «Пятом уровне», чтоб ты знал, принято обращаться к начальству только так.
— Вообще-то я в отпуске, сэр! — сказал я, приняв правила игры. — И не высуну нос из дома, пока не получу на то санкцию генсека Совета Безопасности ООН. У меня билеты на три лица на Гавайи. Я свою семью давно не видел, если это вам интересно.
— Интересней некуда, — сказал Слава. — Билеты отдашь мне и Косте, а сам полетишь в Баку.
И посмотрел на Ирину. Туда же, куда и я. Мы ждали, что она скажет. Впрочем, ничего нового она не скажет, все ее слова уже известны. Особенно по такому поводу, когда мне надо куда-нибудь срочно отбывать. Новенькое в ее рассказах — это телефонные звонки, которые ее пугают в последнее время. Звонят какие-то люди, не знающие о моем новом поприще. Эти новые хозяева жизни — «новые русские» — полагают, что после работы я буду подрабатывать частным образом, разыскивая их сбежавших подружек или неверных жен. Они не верят, что меня нет дома, предлагают большие деньги, иногда даже рыдают для убедительности в телефонную трубку. Я с ними сталкивался иногда у подъезда, что совсем мне не нравилось. Еще похитят дочку, потребовав, чтобы я занялся делами.
Эти двое на «новых русских» не тянули. Типично старые мои друзья, несколько растерянные от свалившихся на всех нас неразрешимых противоречий. Заявились с мороза и даже не сняли в передней ботинок, отчего за ними в спальню потянулись грязные следы.
— А в чем дело? — спросил я, нарочито позевывая и потягиваясь.
— Есть срочное дело, — добреньким голосом сказал Костя. — Вернее, просьба. А если еще верней — поручение.
— А он тут при чем? — кивнул я в сторону Грязнова. — Или теперь он у нас работает?
— А я за компанию, — подмигнул мне Слава. — Костя один идти боялся. Еще чем-нибудь тяжелым запустишь. А перед моим личным обаянием ты, как всегда, не устоишь...
И неуловимым движением достал откуда-то из-под мышки бутылку армянского. Костя удивленно на него посмотрел. Я тоже прежде не замечал за Славой таких вот эстрадно-цирковых номеров. Наверное, освоил в мое отсутствие. Что с ним будешь делать — не самый последний человек в своем МУРе, с некоторых пор даже первый, а до сих пор такой несерьезный... Нет, не быть ему министром внутренних дел, как и мне, впрочем, генеральным прокурором.
— О деле потом, — ворковал Слава, откупоривая коньяк, — Ириша, не стой, неси куда налить... Костя с утра не пьет, значит, нам больше достанется. Или налить? Или тебе на доклад?
И уже через минуту разливал коньяк в рюмки.
— С возвращеньицем, Александр Борисыч, в родные пенаты! А то не успел человек продрать глаза — и ему сразу о работе... — Он укоризненно посмотрел на Костю. — Разбегутся от такого твоего отношения кадры. Кто в ООН, кто еще дальше.
Пришлось выпить. Приятное тепло побежало по жилам. Замечательное, почти забытое ощущение.
— Вот теперь бы кофейку! — потирал руки Грязнов, который в роли змея-искусителя был не менее талантлив, чем в своей сыскной роли. — И потом можно поговорить... .
— Есть неофициальная просьба Президента Азербайджана к нашему Президенту, — сказал Костя, когда мы выпили по чашечке и Слава наконец угомонился. — В Баку среди белого дня похитили председателя нефтяного консорциума. Он же — сын президента.
— А я туг при чем? — спросил я.
— Ты в этом не замешан, — ответил Слава. — У тебя самое железное алиби среди всех прочих «важняков». И потому тебе решили доверить это дело. Вернее, есть такая просьба.
Я знал, что бывают просьбы куда более обязательные, чем приказ. Судя по суровому виду Кости Меркулова, именно так обстояло дело и на этот раз.
— Если не веришь, можешь связаться с Реддвеем, — сказал Костя, кивнув на мой спутниковый телефон. — С ним согласовано.
— Я тебе верю, — пожал я плечами. — Но кое-что я бы у него расспросил.
— Вы бы присели, ребята, — сказала Ирина, пока я набирал номер. — Знаете, сколько он наберет цифр? Успеете позавтракать.
— И все — на память? — восхитился Слава, следя за моими манипуляциями. — Вот это да!
В Вашингтоне, куда я звонил, Питер имел обыкновение быть в это время дома. Но мог и не быть. И я обрадовался, услышав его голос:
— Хелло, Александр, я знал, что ты позвонишь. Меня тут без тебя взяли в оборот. Мол, только ты сможешь раскрутить эту историю. Я говорю про похищение в Баку. Кстати, это входит в рамки наших интересов. Поэтому я им сказал: валяйте, ребята! Но только если он согласится. Я не потерплю, если моим сотрудникам начнут выкручивать руки. Так ты согласен?
Я мельком взглянул на своих посетителей. Слава напряженно прислушивался, Костя интеллигентно смотрел в сторону.
— Попробуй тут не согласись, — вздохнул я.
Мне нравилось быть гражданином мира.
Какое-то время. Потом надоело. Не пришей кобыле хвост. Болтаешься по странам и континентам, отлавливая тамошних урок-террористов, а сам ловишь себя на мысли: как там дома? Как их там ловят в моей стране без меня? Сейчас принято валить все на русскую мафию, и многие, похоже, этому рады, всех это устраивает...
Наших, в малиновых пиджаках — для реноме, для паблисити, для раскрутки или для чего-то там еще... А всяких «якудзу» и «коза ностра» — для прикрытия, есть на кого валить.
Вот такой путь прошла матушка Россия в нынешнем столетии — от малинового звона колоколов до малиновых пиджаков...
— Ну что? — отвлек меня от патриотических мыслей Питер. — Берешься, нет? Ты же на Гавайи собирался, если мне не изменяет память.
— Да, собирался, — вздохнул я, мельком взглянув на Ирину, которая хранила ледяное спокойствие. На Гавайи или на Колыму... На Гавайи надо приготовить супругу шорты, солнечные очки, а на Колыму — телогрейку, ушанку, теплые кальсоны.
А так — без разницы. На Гавайи, кстати говоря, она со мной собиралась, поехала бы на Колыму — это еще вопрос.
А я бы ее на Колыму и не взял. Она жена «важняка», а не декабриста. И нечего ей там делать.
— Питер, только без обиды, — сказал я. — Берусь, никуда не денусь. Но отпуск — за мной!
— Договорились... — В его голосе мелькнуло разочарование. — Валяй. В Гонолулу махнешь после Нового года. Могу взять тебя с собой. Я знаю там такие местечки... — Он хохотнул.
— Вот с ним и поедешь, — сказала Ирина. — А мне после Нового года отпуск никто не даст. С ним и будешь шляться по местечкам.
Я всегда подозревал, что у нее превосходный слух, но не до такой же степени. Краем глаза я заметил, как переглянулись Костя и Слава. Они ничего не слышали и были в недоумении от слов Ирины.
— Кто тебе нужен? — спросил Питер. — С кем бы ты хотел работать в паре?
Я заметил, как напряглась Ирина. Должно быть, поняла по игривому тону Реддвея, что тут не все чисто. Что кое с кем я охотнее поработал бы вдвоем, чем с прочими. Все-таки много месяцев меня не было дома. Не может быть, чтобы, напряженно работая в команде Питера, я не обратил внимания на какую-нибудь красивую девушку.
— Мне нужен Витя Солонин, — сказал я несколько поспешно, пока Питер не ударился в предположения, кто мне нужен.
Питер смолк, соображая.
— Но он тоже — блондин, — заметил Питер. — Пара блондинов среди миллионов жгучих брюнетов — это уже перебор. Я давно говорил, что нам не помешало бы иметь парочку арабов в нашей команде.
— Весь вопрос в легенде, — сказал я. — Пусть Солонин будет полномочным представителем международного нефтяного картеля, а я, так и быть, буду при нем советником или телохранителем.
— Это мне нравится, — загрохотал смехом Питер. — Представляю тебя в роли телохранителя при Викторе! Я-то полагал, что наоборот...
— Куда мне до него, — сказал я. — С его умением ориентироваться, находить варианты решений, плюс ко всему его обаяние. Кто устоит?
— О'кей, — согласился Питер. — Для Виктора я приберег кое-что другое, но так и быть... Что скажешь насчет Джека Фрэнки?
Я не знал, что ответить. Питер отдавал мне лучших из лучших. Наверняка он был осведомлен о важности предстоящего дела. И потому был столь щедр. И потому ждал моего звонка, понимая, что он непременно будет. А я еще ничего толком не знаю и не решил.
— Три блондина — уже перебор, — сказал я. — Вот если бы Гарджулло...
— У него неотложное задание.
— Представляю... — хмыкнул я. — На пару с Кати?
— У них это здорово получается. Пожалуй, это будет первая свадьба в нашей команде... О, черт, твоя жена понимает по-английски? Еще подумает Бог знает что.
— Боюсь, что Джеку в Баку нечего делать. Компьютерная связь там на уровне эпохи динозавров. А ноутбук у него попросту сопрут, не представляя, для чего он предназначен. Но мы должны с ним связываться, когда потребуется какая-либо информация. Пусть сидит где-нибудь поближе к информационным центрам. Хотя бы в Лэнгли.
— Кажется, все, — выдохнул Питер. — Солонин вылетает завтра. Тоже, как ты, будет рад возвращению в Россию, как бы там ни было плохо. Что вы за люди, русские! Чем у вас хуже обстоят дела, тем сильнее вас тянет домой. Чем больше для вас создаешь комфорта, тем больше вы страдаете по своей помойке... Удачи тебе, Александр!
Старина Питер наверняка пустил сентиментальную слезу. Он очень привязывался ко всем, на кого во время работы имел обыкновение орать. Я тоже привязался к нему и его команде. Но что я могу поделать, если привязанность к картофелине в мундире для меня сильнее, чем к гвардейцам в мундирах времен королевы Виктории.
— Вот когда ты пожалел, что заставил меня учить английский, — не удержалась Ирина. — Уж говорили бы по-русски, что ли.
— Сэр! — поднял палец вверх Слава, стараясь ее дополнить.
— Это для тебя он — сэр! — огрызнулась Ирина. — А для меня муж, который таскается невесть где и с кем в обстановке полной секретности...
Она не выдержала и прыснула в кулак.
— Да ну вас! — И выбежала на кухню.
— Так что это за человек, о котором хлопочет Президент Азербайджана, и почему о нем надо хлопотать на таком уровне? — спросил я.
— Сын Президента Азербайджана, сэр, — произнес Слава. — Говорили уже.
— Слушай... прекрати, — поморщился я. — Еще раз обзовешь «сэром», обижусь.
— Ты должен вылететь в Баку уже завтра, — сказал Костя. — А сейчас мы должны поехать в их посольство, где тебя детально ознакомят с тем, что произошло. Насчет легенды для тебя и Солонина надо подумать. Что-то тут есть.
— А почему все-таки я, — спросил я Костю, — что у них, своих следователей нет?
— Во-первых, кланы, — ответил Костя. — Любой прокурор, любой следователь — чей-то человек. А в связи с тем что нефтяной пирог оказался донельзя жирным, борьба между кланами обострилась. Делиться никто не желает. Впрочем, тебе это объяснят сегодня лучше меня.
— А во-вторых? — спросил я.
— Во-вторых, фамилия тебя подвела, — встрял Слава. — У них там усилилось турецкое влияние. Возможно, прослышав про тебя, решили, что ты потомок янычаров. А что? Было дело?
— Как раз наоборот. Один мой прапрадед всю жизнь воевал с турками и любил рассказывать односельчанам об этом. Прозвище стало фамилией. Что теперь делать?
— Это бывает, — кивнул Слава. — Но только не вздумай их там разочаровывать. Пусть думают — потомок янычаров. Как Остап Бендер. Тебе же лучше. У меня, кстати, тоже история с фамилией. Мой прапрапра... ну, словом, еще при крепостном праве носил фамилию Князев. С такой фамилией его и продали помещику, который был всего коллежским асессором. И тот по пьянке как-то возроптал: это почему ты Князев, а я всего лишь Пристаншцев? Из грязи да в князи? Нет уж, если из грязи, то и будешь Грязнов!
Мы с Костей вежливо посмеялись, поглядывая на часы. Времени, судя по озабоченному виду Кости, оставалось в обрез. А я еще не завтракал. Ирина же без этого меня из дома не выпустит. Поэтому я быстренько натянул на себя джинсы, свитер, дубленку... И мы крадучись добрались до входной двери. Но тут мне в спину ударил окрик, похожий на лязг автоматного затвора:
— Турецкий! Марш завтракать!
Пришлось вернуться.
