22
Чернявый человек оторвал глаза от газеты, взглянул на Данилова и улыбнулся.
— Здравствуйте, Егор Осипович! — негромко, но приветливо сказал он, протягивая подполковнику руку.
Данилов молча пожал протянутую руку и уселся в кресло напротив.
— Что случилось? — спросил он. — К чему такая срочность?
— Срочность? — удивился Чернявый. — Но ведь, кажется, вы сами звонили мне сегодня днем. Просили о встрече. Вы что, забыли?
— Не забыл. Но я думал, что мы встретимся завтра.
Чернявый усмехнулся:
— Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Заказать вам кофе?
— Нет. Я не пью кофе на ночь. Плохо засыпаю.
— Правда? А я, вы знаете, сколько бы кофе ни выпил — сплю, как младенец. Как это ни странно, но кофе действует на меня усыпляюще. — Он улыбнулся: — Итак, Егор Осипович, выкладывайте, что вас тревожит?
Данилов сложил руки замком и положил их на стол.
— Со дня на день меня пригласят в прокуратуру, — сказал он. — Пока только «пригласят». Мне доложили, что Турецкому уже известно мое имя и то, что я как-то замешан в этом деле.
— Вам нечего бояться, Егор Осипович, — ответил Чернявый сиплым, словно бы змеиным, голосом. — У прокуратуры нет против вас никаких улик.
— Пока нет, — согласился Данилов. — Но я кое-что слышал об этом Турецком. Удивительно настырный тип. Хотя… честно говоря, меня больше волнует не Турецкий, а кое-что другое.
— Что же это? Егор Осипович, дорогой, что вас волнует?
В серых глазах подполковника загорелся холодный огонек.
— То, что случилось с майором Дементьевым, — четко и жестко сказал он.
Бледное насмешливое лицо Чернявого внезапно стало серьезным.
— Да-да, такое, вы знаете, несчастье… Насколько я знаю, он попал в аварию?
Данилов мрачно усмехнулся:
— Да, он попал в аварию. По пути в прокуратуру, куда ехал давать показания. Виновник аварии с места происшествия скрылся. Нет никаких следов и зацепок. Вам это не кажется странным?
— Мне — нет, — спокойно ответил Чернявый. — А вам?
— А мне кажется. Володя был прирожденным водителем. И реакция у него была, как у Майка Тайсона.
— Ну… может, он просто переволновался. Или уснул. С кем не бывает? Кстати, Майк Тайсон тоже проигрывал. Это жизнь, Егор Осипович. Но не будем о грустном… Собственно, я тоже жаждал нашей с вами встречи. И у меня тоже есть к вам вопрос. Догадываетесь — какой?
Данилов сдвинул брови, затем слегка наклонился к Чернявому и тихо сказал:
— Если вы о пленках, то я их не нашел.
Чернявый пристально посмотрел в глаза подполковнику, словно надеялся считать с них информацию, как с компьютерного диска, затем холодно улыбнулся:
— Странно, правда? Кожухов сам выходит на связь со спецслужбами, рассказывает им о своей идее, а потом вдруг — ни с того ни с сего — подсовывает своим благодетелям пустые пленки, а настоящие прячет. Причем так надежно, что даже вы — подполковник ФСБ — не можете их найти.
— Пленки, которые он, как вы выражаетесь «подсунул», не были пустыми, — возразил Данилов.
— Ах, оставьте, — махнул на него рукой Чернявый. — В данной ситуации черный казарменный юмор кажется мне совсем неуместным. Мы так ничего и не получили, Егор Осипович. У меня и у моих… руководителей складывается ощущение, что вы нарочно морочите нам голову. Или… — Чернявый вновь побуравил Данилова взглядом, — …никаких пленок не было? И вы просто пытаетесь набить себе цену?
Маленькие глазки Чернявого пристально уставились на Данилова. Однако подполковник без особых усилий выдержал этот взгляд. В конце концов Чернявый опустил глаза в чашку с кофе.
— Кожухову нужны были гарантии, — сказал Данилов. — Поэтому он и спрятал их.
— Выходит, он обвел вас вокруг пальца?
— Выходит, что так.
Чернявый покачал головой:
— Не знаю, не знаю… Что-то слабо верится…
Впрочем, у вас еще есть шанс найти эти пленки и принести их нам.
— Шанс? — усмехнулся подполковник. — А если я их не найду?
Чернявый вздохнул:
— Уверяю вас, Егор Осипович, мы найдем способы оказать на вас давление.
— Вы пытаетесь меня напугать?
— Отчего же? Нет. Конечно, нет. Я просто пытаюсь вас предупредить… — Чернявый взял со стола чашку с кофе и сделал маленький глоток. — У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, куда Кожухов мог спрятать эти записи? — спросил он.
Данилов покачал головой:
— Нет. Можно попробовать обыскать его загородный дом. Через два дня он будет пуст. Жена Кожухова погибла год назад. Дочка — в Англии, у тетки. В доме жила старушка домоправительница с мужем, но послезавтра утром они съезжают.
— Хм… — Чернявый поднял руку и почесал тонким пальцем тонкую переносицу. — Дочка Кожухова приезжала на похороны? — спросил он.
— Нет. Они почти не общались.
— Славно, славно… — По тонким губам Чернявого змейкой скользнула улыбка. — Так в чем же дело, Егор Осипович? Обыщите дом, дорогой мой, обыщите. Вы ведь знаете, как много поставлено на карту? — Улыбка Чернявого стала мягкой и доброжелательной. — Вы ведь не станете нас обманывать, правда, Егор Осипович? Вы достаточно умный человек, чтобы не затевать собственную игру. Это очень опасно. Очень. — Чернявый покачал головой и поцокал языком.
Данилов промолчал. Чернявый вызывал у него омерзение. Он вообще не любил политиков, этих хитрых, беспринципных подонков в штатском, умудряющихся из любой трясины выбраться на чужом горбу.
Чернявый внимательно посмотрел на Данилова, казалось, он прочел все мысли подполковника. Тонкая усмешка вновь скользнула по его губам, а сипловатый голосок задребезжал:
— Ну, чего вы молчите, дорогой мой?
— А что говорить? — хмуро отозвался Данилов. — Дом мы обыщем, это не проблема.
Чернявый удовлетворенно кивнул:
— Хорошо, Егор Осипович, хорошо. Но вам нужно поторопиться. Эти записи дорогого стоят, а конкуренты, как вы сами понимаете, не дремлют. Когда вы намереваетесь проникнуть в дом?
— Как только, так сразу, — грубовато ответил Данилов, доставая из кармана сигареты.
Чернявый поморщился. Потом вздохнул, взял чашку и отхлебнул немного кофе.
— Остыл, — констатировал он. — Ах, какая жалость. Придется заказывать новый. — Затем посмотрел на Данилова и улыбнулся: — Ну что же, Егор Осипович, не смею вас больше задерживать. Очень рад был с вами увидеться. До свидания.
Чернявый протянул подполковнику ладонь, длинную, узкую и холодную, как рыба. Данилов встал, нехотя и вяло пожал эту руку. Затем повернулся, закурил и, не оглядываясь, вышел из-под брезентового тента кафе в теплый летний вечер.
