Следствие продолжается
Телефонный звонок заставил Константина Дмитриевича оторваться от изучения бумаг.
– Привет, Саша! Ну что там у тебя?.. Да ладно, не стоит благодарности. Мне это ничего не стоило, Беленький смог отложить все дела и отправиться к тебе… Да-да, я в курсе. Эксгумацию, говоришь? И кого же хочешь из наших? Хорошо, будет тебе Живов. Ну смотри, береги себя. Что-то у меня нехорошее предчувствие.
Меркулов положил трубку и задумался. У него уже давно было нехорошее предчувствие. И он все больше тревожился за Турецкого. По мере того как тот копал все глубже и глубже. Меркулов не сомневался, что после экспертизы, проведенной Беленьким, последует постановление об эксгумации трупов. Турецкий действовал логично, версия убийства неугодного мэра подтверждалась и укреплялась с каждой новой экспертизой. Конечно, для проведения эксгумации лучшей кандидатуры, чем известный судебный медик Анатолий Живов, не было. Меркулов набрал телефонный номер Бюро судмедэкспертизы при Минздраве. Живов сразу поднял трубку.
– Анатолий Петрович, Меркулов беспокоит.
– Здравствуйте, Константин Дмитриевич, рад слышать.
– Я без предисловий. Помощь нужна. Турецкий просит подкрепления в вашем лице. Ни о ком другом даже слышать не хочет, – немного приврал Меркулов. – Ну я и пообещал, хотя и знаю о вашей занятости.
– С Турецким я всегда рад поработать, – не стал чиниться Живов, – дело, как всегда, срочное?
– Да, успеваете на дневной рейс, мы вам билет закажем, прямо в аэропорт езжайте.
Анатолий Петрович передал свои дела и поспешил домой. Надо успеть собраться, потом в аэропорт. Подумал, стоит ли ехать на своей машине, но, вспомнив, что в центре днем можно застрять надолго, отказался от этой мысли. А как было бы удобно! Вспомнил времена, когда ездил в аэропорт на своей машине, оставлял ее рядом с въездом на территорию. Зато когда возвращался из коротких командировок, не нужно было кого-нибудь просить встретить. Городской транспорт он не любил, толпы народу его раздражали. Но сейчас был не тот случай, когда можно было покапризничать. Он забежал в кабинет к приятелю Митрохину.
– Дима, будь другом, вот тебе ключи от моей машины. Пригони ее сегодня ко мне во двор. А то разведка донесла, завтра сюда эвакуаторы нагрянут, увезут мою малышку, ищи ее потом. И штраф платить неохота. А я сейчас не рискую на ней ехать, некогда в пробках стоять.
– Срочная командировка? – понял тот с полуслова.
– Да, срочная и дальняя. Да еще неизвестно, на сколько задержусь.
Он вышел быстрым шагом из проходной и побежал к станции метро, раздражаясь, что бежать придется полтора квартала. Ноги скользили по неубранному снегу, ботинки были на скользкой подошве. Знал бы, что придется таким спринтерским бегом заниматься, обулся бы в ботинки на толстой рифленой подошве. Решил думать о чем-то более приятном. Но мысли в голову приходили только о работе. Одно утешение – пообщается с Турецким. Они уже не раз сталкивались по следственным делам, и Александр Борисович нравился Живову – умный, отличный профессионал, хорошее чувство юмора. С таким приятно работать.
Дома никого не было, жена на работе, дочки-близняшки в школе. Хоть бы их из школы не выгнали! Маленькие раздолбайки учились в пятом классе, и поведение их постоянно вызывало нарекания классной руководительницы. Его очаровательные дочурки, веселые и жизнерадостные, с неуемной энергией уничтожали школьное имущество. Пришлось завести отдельную статью расходов в семейном бюджете: на новое стекло для разбитого школьного окна, на покупку глобуса взамен расколотого – всего и не упомнишь, а теперь надо, кровь из носа, купить китайский зонтик взамен сломанного.
– Какой еще зонтик? – возмутился отец, когда жена, придя вчера после родительского собрания очень расстроенная, рассказала ему о новой проделке дочерей.
– У них там танцевальный кружок, китайский танец готовят, и родительский комитет где-то раздобыл двадцать китайских зонтиков. А наши паршивки выпросили у своей подружки посмотреть и отломали ручку. Главное, обидно, что они даже не танцуют этот дурацкий танец. Их выгнали из кружка. И все равно умудрились нашкодить.
Таня и Света сидели на диване с ангельскими личиками, скромно потупив глазки и сложив ручки на коленках. И всем своим видом показывали, что они тут абсолютно ни при чем. Хорошие воспитанные девочки. Даже не верилось, что они способны крушить все, что попадало им под руку. Рядом лежал зонтик с отломанной деревянной ручкой.
– А зачем нам теперь этот зонтик?
– Учительница велела купить точно такой же. А где его взять? Сказала, что у нее лопнуло терпение, и, если девочки не могут учиться в приличной школе, нужно перевести их в обычную! – Глаза жены в неподдельном ужасе уставились на мужа. Она до смерти боялась, что рано или поздно детей действительно придется переводить в простую школу. А там могут учиться отъявленные хулиганы. И девочки из интеллигентной семьи наберутся от них всяких гадостей.
– Ну что ты так переживаешь? Мы с тобой тоже учились в обычной школе, и ничего. И я кандидат наук, и ты кандидат наук. И эти будут кандидатами наук. Неизвестно, правда, каких. – В некотором сомнении он посмотрел на своих любимиц.
– Пока они кандидатки на исключение, – захлюпала носом мать. Она очень гордилась тем, что ее дочери учились в специализированной школе с китайским языком обучения. Просто в их микрорайоне были только две школы – обычная и китайская.
В остальные пришлось бы провожать, а это уже проблема для вечно занятых родителей. А так обе школы находились в соседних дворах.
– Эта китайская школа меня уже достала! – раздраженно проворчал отец, не понимая, за что его жена уготовила своим деткам такие муки – учить иероглифы, которые им абсолютно не давались. Лучше бы отправила их на гимнастику, так они хотя бы находили выход своей энергии.
Живов вздохнул. Даже не успеет попрощаться со своими баловницами. И звонить жене некогда. Ладно, позвонит по дороге с мобильного. Вещи собрал быстро, с сожалением заглянул в холодильник. Тьфу, и поесть некогда! Что за жизнь – вечно спешка. Засунул в рот холодную котлету, она едва поместилась, и, с трудом прожевывая ее, поспешил к выходу.
В Нефтегорске Турецкий встречал Анатолия Петровича у трапа самолета, его пропустили работники аэропорта, когда он предъявил свое удостоверение. Все-таки в провинции к людям из столицы относятся с должным пиететом, подумал первый помощник генерального прокурора, сверкая генеральскими звездочками на погонах.
Поздоровались, Турецкий сразу стал вводить эксперта в курс дела.
– Анатолий Петрович, ничего, если мы сразу на кладбище поедем? Я подумал, что вы все равно захотите присутствовать при эксгумации. События разворачиваются таким образом, что нужно торопиться.
– Ладно, если так надо, – согласился Живов. В самолете он уже поел и подремал, так что вполне был готов приступить к своим обязанностям. – Постановление об эксгумации уже вынесено? Близких родственников уведомили?
– А как же! И постановление вынесено, и родственников уведомили. Кстати, жена Груздева сама заинтересована в эксгумации. Она тут предпринимала попытки собственного расследования. Ее информация нам помогла.
– В какой степени разложения могут находиться трупы?
– Да, можно сказать, совсем свеженькие. Им всего-то восемь дней. К тому же морозы здесь, почва промерзла.
– Да, в Москве холодина, и здесь не лучше. Вот отрядили бы нас куда-нибудь в теплые края – на Гаити, например… – размечтался Живов. – Заодно покупались бы.
– Там климат тропический, трупы скорее разлагаются, – поспешил развеять приятные мечты эксперта Турецкий.
– Я эти трупы в любом виде разложения видел, – успокоил его Живов.
Пока коллеги вели приятную беседу, показалась кладбищенская стена из красного кирпича, такая высокая, что скрывала кресты и памятники.
– Солидное кладбище, – констатировал Живов.
– Да, это элитное. Здесь местную знать хоронят и бандитов. Я сегодня заезжал сюда с Яковлевым, договаривался с могильщиками. И как раз привезли одного бандита хоронить. Гроб – произведение искусства. Дубовый, отполированный, блестит на солнце. Ручки, по-моему, из золота. Тоже блестят. И крест на гробу блестит. Наверное, золотой.
– Да уж, из чистого золота… – рассмеялся Живов. – А почему вы решили, что бандита, а не, к примеру, какого-нибудь нефтяного олигарха?
– Так ведь покойного публика другая в последний путь провожала. Одна братва. Вся улица до самого кладбища была уставлена иномарками. Зато бабулькам повезло, вот они сегодня урожай милостыни собрали! Очень удачный день у них был. Еще один признак, по которому бандитов от богатой публики отличить можно. Богатеи сроду так не расщедрятся, чтоб милостыню направо и налево раздавать.
– А бандит этот, видно, из главарей был, раз такие пышные похороны ему устроили.
– По совместительству один из совладельцев местных казино. Его братва из враждебной группировки битами забила. Отказался от передела собственности. Кстати, когда его в подъезде нашли, на мобильном последний звонок был зафиксирован, оказался номером телефона прокуратуры. Видимо, пытался просить помощи, да не успел.
– Все как у нас в Москве. Ничего нового. И телефон прокуратуры наготове. Свои у него там были, что ли?
– Не удивлюсь, если так. Я вам потом такое расскажу – материал на роман потянет. О коррупции в прокуратуре и местной администрации. А сцена погони за прокурором и вовсе сюжет для Голливуда.
– Погоня за вами, надо понимать?
– Потом расскажу. Пришли уже.
Бригада могильщиков уже вовсю сражалась с мерзлой землей: двое долбили ломами, другие двое отгребали комья лопатами. Они тяжело дышали, пот градом катился по мокрым лицам. Очень старались. Огородников и молоденький опер из его отдела стояли рядом и наблюдали.
– Ишь как резво работают! – похвалил их Живов.
– Так не задаром же, я им посулил золотые горы. Выделю из командировочных. А Меркулову потом счет предъявлю.
– А местная прокуратура почему в стороне осталась?
– Отказались оплачивать. Сказали: вам надо, вы и платите. А мы свою работу сделали, свою экспертизу провели. Жмоты… – пожаловался Турецкий.
– Здесь что, все трое похоронены?
– В том-то и беда, что нет. На этом кладбище двое, да еще в разных концах. Это мэр и его помощник. А третий, поскольку он человек простой, к городской элите никак не относится, похоронен на другом кладбище, еще двадцать минут ехать на машине. Но и там мои люди контролируют. Или вы хотите и там присутствовать на эксгумации?
Живов пожал плечами:
– По правилам полагалось бы, но не разорваться же. Раз там ваши люди, то им вполне можно доверять.
– Я попросил, чтобы позвонили на мобильный, как только закончат. Они туда немного раньше поехали, потом пригонят грузовик сюда. Здесь работы больше, все-таки две могилы раскапывать. На одном грузовике всех и отвезем.
От могильщиков уже валил пар, но они не сбавляли темпа.
– Ведь можем, если захотим! – одобрил их работу Турецкий.
Когда открыли крышку первого гроба, Живов защелкал спуском фотоаппарата. Вспышка осветила покойного. Давно стемнело, и было немного жутковато.
– Как в фильме ужасов, – невозмутимо заметил Живов.
Могильщики пошли в сопровождении Огородникова на другой конец кладбища. Зазвонил телефон Турецкого, прибыл грузовик с телом Славского.
В бюро экспертизы приехали уже совсем поздно. Ночной сторож, увидев удостоверение Турецкого, открыл ворота больницы и выдал ключ, который оставила Вера Лапшина.
Живов чувствовал себя уставшим, день длился бесконечно. Еще утром он не знал, что днем придется совершить перелет в Нефтегорск, а вечером присутствовать при эксгумации. Оказывается, этим тоже еще не завершился его тяжелый день.
– Анатолий Петрович, экспертизу сейчас будете делать или все-таки отложим на утро?
– По-хорошему, лучше бы отложить на завтра. Писанины очень много. Но предварительные выводы я могу сделать сейчас. А завтра продолжим. Я же вижу, как вам не терпится.
Спустя полчаса Живов уже мог сделать вывод, что все трое погибли насильственной смертью.
В гостиницу вернулись за полночь. У Живова хватило сил только наскоро умыться, и он без сил рухнул в кровать. Турецкий после нервного напряжения тоже провалился в глубокий сон, хотя остатками сознания еще цеплялся за мысль о том, что Ирка все еще не звонит. Мысль была мимолетной и мгновенно растворилась.
Утром опять отправились в бюро. Чтобы не терять времени, Турецкий стал составлять протокол эксгумации в кабинете Лапшиной. Она уступила ему свой письменный стол, а сама отправилась в морг. Чувствуя себя виноватой, хотела хоть как-то загладить свою вину и подключилась к работе Живова. А он не возражал, миловидная молодая женщина ему понравилась, и он стал комментировать свои действия, стараясь произвести на нее впечатление. Его старания не пропали даром, уже через полчаса девушка была убеждена, что доцент Живов – высококлассный специалист, и не зря на него не раз ссылался ее учитель Славский.
Живов сел за стол писать заключение по исследованию трупов. В целом он описывал те же признаки насильственной смерти Груздева, что и Славский. Вера их хорошо помнила.
– Но умер Груздев от сдавления головного мозга эпидуральными гематомами, что вызвало отек мозга, – Живов продемонстрировал Вере в полости черепа сгустки крови, – излияние крови не менее ста граммов.
– Я знаю, – тихо ответила Вера. Живов вспомнил, что это по ее милости ему приходится делать повторную экспертизу, и поскучнел.
В полном молчании он продолжал бумажную работу и, когда закончил, пошел за Верой в ее кабинет, где их ждал Турецкий.
– Ну все, вот заключение. Сейчас подготовлю фотоиллюстрации, подошью к заключению. – Он любовно посмотрел на цифровой фотоаппарат. – Все-таки как далеко шагнула техника! Снял – и тут же готовые фото!
Живов сел за компьютер и занялся распечаткой фотоиллюстраций. Турецкий углубился в чтение заключений.
– Отлично! – воскликнул он, дочитав до конца. – Что и следовало доказать.
Живов подшил иллюстрации и поставил свои подписи. Посмотрел на часы и довольным голосом сказал:
– Даже не думал, что так быстро управимся. Пожалуй, уже сегодня вечером я буду в Москве. То-то детки обрадуются!
– А уж как обрадуется Ремизов, когда я ему на стол положу ваше заключение! – Турецкий потер руки.
В гостинице было тихо, только горничная прошла, волоча за собой тяжелый пылесос. Турецкий проводил ее взглядом – не бедная гостиница, пылесос выглядел солидно, из последних моделей. Ирка о таком мечтает. Наслушалась от подружек, что в домашней пыли какие-то клещи живут, теперь мечтает о моющем. И хоть Турецкий убеждал ее, что для клещей влажная среда что дом родной, способствует их размножению, она была непоколебима в своей уверенности – клещи в воде захлебываются. Пока он возился с ключом, открывая замок, раздался телефонный звонок. Междугородний, Ирка звонит! – обрадовался Турецкий и вбежал в комнату.
– Александр Борисович? – раздался в трубке незнакомый мужской голос на фоне уличного шума.
– Да, я. – Турецкий был разочарован.
Голос продолжал:
– Я не буду называть своего имени, вы меня все равно не знаете. Хочу вас предупредить – вас заказали.
– Не понял, вы откуда звоните? – Турецкий решил, что какой-то дурак решил пошутить. Шутка была примитивная и глупая.
– Вы мне не верите, а зря – я не шучу. Вас заказали известные вам люди и через доверенное лицо мне пообещали большие деньги. Я уже получил аванс, но не хочу брать греха на душу. Свалил за кордон, а куда – не скажу. Звоню, чтобы предупредить вас: будьте осторожны, без охраны не ходите. Они очень заинтересованы в том, чтобы вас убрали. Помешали вы им сильно.
– А почему я вам должен верить?
– Потому что я знаю, кто вас заказал. Сатановский и Самарин. А Певцев исполняет их приказ.
– Что-то слишком много вы знаете для исполнителя…
– Потому и свалил. В общем, берегитесь. – В трубке послышались короткие гудки.
Турецкий сидел на кровати и думал. Если это правда, то доказать причастность Певцева и нефтяных олигархов к покушению на него все равно не удастся. Ведь телефонный звонок не записан. Скорее всего, его просто хотели запугать. Или действительно чей-то идиотский розыгрыш. Он решил все-таки быть начеку, случай с погоней говорил о серьезных намерениях бандитов, а если за ними стоял Певцев, то он представлял интересы Сатановского и Самарина. И слежка за ним действительно велась, это тоже не вызывало сомнений. Надо бы встретиться с Огородниковым, рассказать о неожиданном звонке. Тревога все больше охватывала Турецкого. Хорошо, что Ирка даже не подозревает, какой опасности он подвергается, пребывая в этой командировке.
Он взглянул на телефон и подумал, что пора уже позвонить Ирине. Пусть объяснит свое поведение. Что за свинство – молчать и даже не попытаться оправдаться?
На этот раз жена была дома. В ее голосе особой радости не чувствовалось, когда она услышала голос мужа. И раскаяния тоже не было. Голос женщины, у которой чистая совесть и своя личная жизнь, где нет места родному мужу.
– Ты мне не звонишь! – упрекнул он ее.
– И ты мне не звонишь, – довольно равнодушно ответила жена.
– Как это не звоню? А три дня назад? Тебе разве Нина не сказала?
– Я поздно пришла, она спала. А утром она ушла, когда я спала. А вечером я пришла, ее не было. А когда она вернулась, была злая и со мной не разговаривала.
– Ты пришла… она пришла… У тебя что, других слов нет?
– А какие тебе нужны особенные слова? Что тебя интересует?
– Во-первых, почему ты приходишь поздно? Во-вторых, почему наша дочь приходит поздно? В третьих, почему она злая? Хотя я догадываюсь, в кого она такая.
– Если мы тебе не нравимся, отдыхай и радуйся, что нас не видишь!
Ирина положила трубку. Поговорили… Перезванивать Турецкий не стал. Обиделся.
Встреча с Огородниковым тоже не сильно порадовала. Стоило Турецкому обмолвиться о странном звонке неизвестного, у Огородникова лицо стало напряженным.
– Какие шутки, Александр Борисович? Это не розыгрыш. Человек предупредил, и вам надо взять это на вооружение. Мне как раз сегодня Зорге сообщил, что на вас готовится покушение. И именно по распоряжению Певцева, а он понятно чьи интересы представляет. Так что вы со своими сотрудниками должны соблюдать максимальную осторожность. Я этого типа, который вам звонил, знаю. Умный и осторожный. Надо же, как быстро подсуетился. И деньги взял, и на мокруху не пошел, и себя обезопасил. Да еще предупредил. Прямо Робин Гуд!
– Ладно, Иван, ты не волнуйся так. Учту твои пожелания. Поехали в прокуратуру, я туда пригласил людей из мэрии, из ближайшего окружения Груздева. А на очереди сотрудники компаний «Интернефть» и «Северонефть». С них снимут показания Яковлев, Романова и Перова. У нас сегодня напряженный график, а времени до конца рабочего дня не так уж много.
Допрос проводили в кабинете Огородникова. Первым зашел секретарь мэра – высокий молодой человек, который сразу понравился Турецкому открытым взглядом и тем, как он спокойно сел на предложенный стул и с внимательным видом стал слушать вопросы следователя. На все вопросы он отвечал обстоятельно, иногда ненадолго задумываясь, честно пытаясь вспомнить последние часы, когда он виделся с Груздевым.
– А на службу в церковь вы тоже ходили в ту ночь?
– Нет, я же неверующий. А стоять и делать вид, что я внимаю каждому слову батюшки или хотя бы что-то испытываю, слушая его проповедь, не нахожу нужным. Это было бы нечестно с моей стороны.
– А что, Груздев был верующим?
– Нет, но его положение обязывает присутствовать на главных церковных праздниках.
Турецкий стал задавать вопросы об отношениях Груздева с Сатановским и Самариным. И услышал то, что ожидал: новый мэр объявил войну нефтяным олигархам и дал им жесткие сроки, в которые они должны были заплатить налоги в государственную казну.
– Я видел, как они однажды выходили из его кабинета. Он их пригласил на беседу, а закончилась она тем, что обоих просто колотило от ненависти и гнева. Они пытались как-то скрыть это, но им не удалось. Лица красные, глаза молнии метали, но думали, если сумели сохранить каменные лица, то никто ничего не заметит. Я зашел потом в кабинет мэра, он сам едва сдерживался. Говорил, что заставит их платить налоги, что они разворовывают государство, что прежние градоначальники их покрывали, потому что были подкуплены и постоянно прикармливались. А он положит этому конец. Очень жаль, что Игорь Вячеславович погиб. Следующий мэр уже таким не будет, побоится расправы…
– Что же вы думаете, на них нет управы?
– Очень сильные позиции у противостоящей стороны. Тягаться с ними практически бесполезно, – с явной безнадежностью ответил молодой человек. – Увы, деньги правят миром. Во всяком случае, у нас, в Нефтегорске.
В отличие от секретаря остальные допрошенные отвечали на вопросы одинаково, как будто сговорились. Да, мэр проявил некоторую жесткость по отношению к Сатановскому и Самарину. Но вскоре они нашли общий язык и даже на рождественской службе в церкви стояли рядом. Можно утверждать, что они помирились. Очень жаль Игоря Вячеславовича, как градоначальник он успел бы много сделать для города, если бы не его безвременная кончина. А начинал так хорошо, город стал преображаться на глазах…
Когда вышел последний из допрашиваемых, Огородников не удержался и съязвил:
– Надо было заготовить носовые платки – слезы утирать этим чиновникам. Ишь как они, оказывается, любили Груздева! Такие прочувствованные слова говорили, я сам едва не заплакал!
– А чего ты ожидал? Что они признаются, как его ненавидят, потому что он мешал им заниматься привычным делом – взятки брать?
– А вы заметили, Александр Борисович, как они едины были в своих речах? Как будто по одной бумажке готовились.
– По одной указке… – Турецкий сложил в стопку протоколы допроса. – Пошли к Перовой. Узнаем, как у нее дела.
У Светланы был уставший вид. Она тоже несколько часов подряд допрашивала свидетелей и теперь изучала свидетельские показания.
– Документы об уплате налогов допрашиваемые принесли?
– Да, вот документы об уплате налогов «Интернефти» и «Северонефти». Но с ними еще надо поработать. Даже на первый взгляд понятно, что эти данные не соответствуют истинному положению дел.
– Поехали домой, Света, рабочий день давно закончился, нас Иван отвезет в гостиницу.
В машине обсудили дальнейшие действия, потом Турецкий предложил:
– Может, оторвемся немного? Давайте сабантуйчик устроим. Вечеринку, как говорит моя Ниночка.
– А мой Сережка каждое сборище гостей называет «обжираловкой», – огорченно заметила Светлана. – Как ни стараюсь, как ни воспитываю его тонким человеком, грубость из него так и прет. Иногда даже обидно. Как будто он в детдоме растет.
– Твой Сережка сейчас в самом противном возрасте. Моя Ниночка тоже в тринадцать лет начала нам грубить.
– А когда закончила? – с надеждой спросила Светлана.
– Да у них этот период такой затяжной… – вспомнил Турецкий свой последний разговор с дочерью.
– Нелегко быть родителями, – вздохнула Светлана.
Огородников с сочувствием посмотрел на обоих.
– Вас послушаешь – детей не захочешь, – подал он голос, припарковываясь возле гостиницы.
В номере Турецкого после короткого совещания сообща решили, что лучшего места для задуманной вечеринки, чем ресторан «Дикий кабан», нет.
– И ни слова о деле, – предупредил всех Саша. – Будем отдыхать.
– Жаль, Живов уже уехал. – Володя Яковлев симпатизировал эксперту.
– Дело сделал, что ему теперь в Нефтегорске торчать? У него тоже какие-то проблемы с дочками, полетел воспитывать.
– А сколько им лет? – сразу поинтересовалась Светлана.
– Близняшки, в пятом классе учатся. Лет по одиннадцать, наверное.
– Так они и в одиннадцать жить не дают? – удивился Огородников. – Нет, теперь я точно сто раз подумаю, прежде чем своих завести.
– Почему? Есть хорошие дети. Я слышал… – вмешался в разговор Яковлев.
– Твои сыновья хорошие, грех тебе жаловаться.
Яковлев помолчал, видимо прикидывая про себя, насколько хорошие у него сыновья. Потом честно признался:
– Мои – тоже не сахар… Хоть и совсем маленькие…
– Нет, теперь я о детях даже думать не буду! – решительно заявил Огородников.
Все рассмеялись.
В ресторан они ввалились веселой компанией, шумно рассаживались вокруг стола. Как ни странно, народу было немало.
– Вот и хорошо, теперь даже если кто и задумал уши навострить, ничего не расслышит, – сказала Галя, оглядываясь.
Народ пил, жевал, громко разговаривал, пытаясь перекричать музыку, доносившуюся из усилителей. Высокая длинноногая брюнетка пела в микрофон, хотя в таком небольшом зале вполне можно было обойтись без микрофона и усилителей. Но, видимо, музыканты считали, что чем громче звучит музыка, тем лучше. Играли они сносно, и вскоре московские гости смирились с тем, что приходилось орать во все горло, чтобы быть услышанным своим собеседником. Яковлев разлил красное вино по фужерам.
– Ради такого мяса я готов любые муки претерпеть! – заявил Турецкий, обтирая ладонью мясной сок, который стекал по подбородку.
– Давай повара пригласим, поблагодарим его. Приятное сделаем человеку, – предложила Галя. После вкусного вина у нее поднялось настроение.
Они подозвали официантку и попросили пригласить повара. Та удивилась, но скрылась за занавеской. Решила, что заезжие гости со своими буржуйскими замашками хотят произвести впечатление на местную публику.
Симпатичный паренек небольшого роста в высоком белом колпаке и белой тужурке, смущаясь, подошел к столику. Видимо, клиенты еще ни разу не вызывали его, чтобы выразить благодарность. С соседних столиков смотрели с любопытством.
– Я про твое мясо обязательно расскажу главному повару ресторана «Будапешт», – пообещал Турецкий. – Может, он тебя пригласит работать.
Парень расцвел. Когда он скрылся за занавеской, Галя удивленно спросила:
– Что, действительно скажете? Не думала, что вы туда захаживаете, да еще и главного повара знаете.
– Был пару раз, – небрежно ответил Турецкий. – Но повара не знаю. А у парня пусть будет мечта. У каждого человека должна быть мечта. У мужчины тем более. Они тогда горы переворачивают, особенно если дело касается карьерного роста. А у парня явный талант, пусть развивает. Действительно станет первоклассным поваром.
На улице было малолюдно. Галя поежилась:
– Когда же эти морозы закончатся? Зима какая-то бесконечная, я себя чувствую, как полярник в зоне вечной мерзлоты.
За ними медленно ехала машина с незажженными фарами и прибавила газу только тогда, когда все скрылись за дверью гостиницы. Огородников обеспокоенно посмотрел ей вслед.
Турецкий явно перебрал лишнего. Ему было весело, и даже мысли о семейных неурядицах не портили ему настроение. Ирина в последний их разговор вела себя прилично, не ругалась, а, наоборот, велела отдыхать. Он отдохнул, теперь можно ей позвонить, сообщить, что следует ее советам.
Телефонную трубку подняли сразу.
– Ну как дела, моя родная? – спросил он ее ласково. Что-то в его голосе насторожило Ирину. Она неуверенно ответила:
– Да ничего, работаю, Нинулю воспитываю. А ты как?
– Отдыхаю, – честно признался Турецкий. – Ты мне по телефону велела отдыхать, вот я и следую твоим советам.
– И как же ты отдыхаешь? – Тон ее голоса изменился, но Турецкий, находясь под впечатлением приятно проведенного вечера в хорошей компании, не придал этому значения.
– Да вот только что из ресторана вернулся. С ребятами ходил.
– А с девчатами?
– И девчата были. – Турецкий захихикал, ему стало смешно – Галя и Светлана, его боевые соратницы, оказывается, просто девчата.
– Ну и гуляй дальше, Вася! – почему-то зло ответила Ирка и опять бросила трубку.
Турецкий обескураженно слушал короткие гудки. Что ей на этот раз не понравилось? Какая же Ирка стала вредная… Вот в таких вредных баб и вырастают вредные дети… Ему опять стало смешно, и он завалился на кровать. День прошел плодотворно, а главное, закончился весело. Турецкий заснул, мирно посапывая, и лишь иногда всхрапывал.
