Гигантского труда стоило Никольскому спокойно попрощаться со следователем, достойно выйти на улицу, сесть в машину и сказать водителю Сереже Селихову:

—  Домой поедем, Сережа.

После того он откинул валик на заднем сиденье, достал трубку радиотелефона и набрал нужный номер. После недолгих гудков, абонент отозвался.

Валя, — голос Никольского был усталым, — немедленно закрой все дела — и ко мне.

—  Что-то случилось? — встревожился Брагин. - Да.

—   Еду.

—   Будь предельно осторожным.

Никольский положил трубку на место, опустил сверху валик, сел поудобнее и, откинув на спинку сиденья голову, закрыл глаза, будто заснул.

Никольский стоял у окна в сад. Брагин мерил нервными шагами кабинет, а Селихов сидел в углу на полукруглом диванчике.

—   Как же ты мог совершить такую непростительную ошибку? — Никольский резко обернулся к Брагину. — Не проследил, что он унес оружие с собой! Потом, эта глупость Омелько! Ну как можно доверять такое дело дуракам? Что скажешь?

—   Прежде всего успокойся, — зло поморщился Брагин, — и повтори еще раз суть вашего с ним разговора. Он же мог тебя просто на пушку взять.

—   Сколько еще повторять! — почти закричал Никольский. — Тебе мало, что у него в руках твой снайпер? Мало, что он мне назвал не клички ваши, а фамилии? Фамилии — пойми! Твою и Николая.

—   Ну, — махнул рукой Брагин, — о Коле — не твоя забота. Нет его уже, а покойники молчат. Вот снайпер — это посерьезнее. Но и его можно убрать. Все в наших руках. Узнать только, где он. Вообще- то я хотел с этими суками чеченцами разобраться — за все их дела, за Колю, но, видно, придется оставить в покое. Пока.

—   А ты что думаешь, Сережа? — взглянул Никольский на Селихова.

Я? — словно удивился тот, что о нем, наконец, вспомнили. — Тебя, Валентин, как я понимаю, они уже вычислили. Значит, вся эта липа с побегом им известна. Если они начнут копать теперь в зоне, этот твой, как его — Колосенков? — он может расколоться как орех. А вот начальник, тот, считаю, будет молчать, даже если ему яйца расплющат. Дом и прочее стоят того. Или я его совсем не понял... У них с этим Колосенковым был какой-нибудь контакт?

—  Никакого, — твердо ответил Брагин.

—  Значит, надо убрать зека. Он не мог не видеть вертолета. Цепочку потянут и выйдут на меня. Я там по идее везде засвечен.

—  Это сделаем. И Колосенкова уберем, и снайпера, Ахмета поганого... Как же Коля промахнулся!.. А что ты говоришь-то про следователя?

—  Я могу сказать сейчас только одно: это тебе не Жирнов. И коли взялся за лопату, до воды доберется.

—  А если мы его?

—  Смысл какой? Ты что думаешь, он один дело ведет? Их же там наверняка целая бригада. Не он, так другой. Только хуже будет, потому что тогда их подозрение сразу перейдет в уверенность.

—  Евгений Николаевич, — вступил в разговор Селихов, — а помнишь, как в прошлом году Сучков хотел у нас Алену стырить?

—  Помню, ну и что? — терпеливо ответил Никольский.

—  Так вот, я подумал, что, если у этого нашего следователя имеется жена, или дочь, или еще кто- то из очень дорогих родных, можно было бы ему продиктовать некоторые условия, а? Такие, чтоб его не очень унизили как человека, но утихомирили малость в служебном рвении. А что, все мы, в конце-то концов, человеки.

—  Хорошая мысль, — подхватил идею Брагин. — Женя, ты мне должен показать его.

А я о другом думал, — устало и как-то обреченно вздохнул Никольский. — Я думал, что тебе, убрав вот эти все свои хвосты, надо, Валя, на самое глубокое дно залечь, как ты говоришь. И год, а то и два, не высовываться. Место мы найдем. Можешь даже в Штаты слетать, развеяться, а потом отлежаться где-нибудь на Азорах или Канарах. И вообще, я вам скажу честно, устал я, мужики, от этих дел. Татьяне не могу спокойно в глаза глядеть, перед Арсеньичем тоже... Понимаете, не было у нас с ним такого договора. Да и эта сволочь получила свое. А на Молчанова уже дело завели. Один остался. Вот он!

Никольский подошел к книжному стеллажу, где почетно красовалась большая цветная фотография, на которой он был запечатлен рядом с Сучковым: оба улыбаются, в руках бокалы с шампанским. И лиловая надпись наискосок «Е. Н. Никольскому — с дружескими чувствами. С. Сучков». Столетней стариной пахло от этой фотографии, так много событий прошло с тех пор. Вынул ее Никольский из-за стекла, посмотрел и сунул обратно. Пусть стоит. Нет, рано он расслабился, потому что этот мерзавец еще жив. А пока он жив, нет покоя и кулаки все время непроизвольно сжимаются. А полностью отдаться делу в таком состоянии Никольский не мог. И значит, последний шаг еще не сделан. Пусть Валентин организует и это дело и — все. Крышка графу Монте-Крисго.

Вспомнив, Никольский сморщился, будто опять подкатила зубная боль. Дался им всем этот граф! Даже следователь, неглупый вроде человек, и тот не мог уйти от банальности!

Однако надо принимать окончательное решение. После убийства Омелько в «России» некоторые его функции взял на себя Селихов. Причем взял добровольно. Недаром же говорят: трудно только в первый раз, а потом привыкаешь. Поломал мужикам судьбы Афган проклятый! Как легко им стало убивать... А вот Арсеньич, он другой. Тоже имеет опыт, не дай Бог другому, и хорошо знает свое дело, но... предпочитает решать вопросы без крови. Разный, значит, все-таки опыт.

—  Ну вот что, мужики, — решился Никольский. — У меня такое предложение. Следователя я вам, так и быть, покажу. Но номер не должен быть смертельным, чтоб без жертв. А что касается вот этого, — он кивнул на фотографию Сучкова, — то акцию проводим лишь в том случае, если не будет никаких сомнений, что не останутся следы. Если появится хотя бы малая неуверенность, немедленно все отменяем. Договорились? И — на дно. А кстати, как у тебя дела с двумя последними? — Он взглянул на Брагина.

—  Замятин давно в Минске, можно считать — за границей. Его достать абсолютно невозможно — и физиономия, и документы, все другое. А сапер — в Душанбе, как договаривались. Нет, здесь проколов быть не может.

—  Ну а кто же все-таки убрал Тарасюка, ты не выяснил?

—  Понимаешь, Жень, грешил я, было дело, на Чечню. Потому что, как мне их авторитет сказал, наш, московский, были у Тарасюка крупные дела с Дудаевым — танкерный флот, оружие и прочее. Я думаю, могли на чем-то не сойтись, поссорились, вот и решение вопроса. Но авторитет поправил: дела остались. Значит, не было им никакого смысла убирать Антона этого. А что до нашего Коли, то авторитет обещал сам внутреннюю, свою разборку устроить. Конечно, они не правы. И он это признал.

—  Ну, слава Богу, хоть здесь не прокололись.

—  Но Валентину, — напомнил Селихов, — в любом случае еще надо решить вопросы с Ахметом и Колосенковым. Это, братцы вы мои, мины замедленного действия.

Да уберем! — с раздражением, как от надоевшей мухи, отмахнулся Брагин. — Не вопрос.