Костя, а с пикником у нас не получится, — сказал Турецкий, входя в кабинет Меркулова.

- Отчего ж ты взял решение этого ответственного вопроса на себя? — спокойно ответил Константин Дмитриевич.

Он, если по правде, давно уж забыл о своем предложении, и вот Саша напомнил. Удивила категоричность тона.

- Потому что ехать к твоему Горелову надо срочно, а не ждать удобного выходного дня с солнечной погодой. Но прежде я должен знать, кто он и откуда, а также какие вопросы я могу ему задавать. Это первое. И второе: я просмотрел дело Никольского, которое ты мне передал. И пришел к выводу, для себя, увы, малоутешительному: та дурацкая версия, которую, помнишь, я выдвинул от отчаянья, стала будто материализовываться в мозгу. Чушь какая-то. Вот теперь я уже ничего не погашаю.

Это про Монте-Кристо, что ли? — хмыкнул Костя. — Должен заметить, что и я, как тогда ни возражал против этой чепухи, все больше склоняюсь к мысли о возможности и такого варианта. Как это ни глупо. Но, — Костя поднялся из-за стола и подошел к окну, — дело Никольского так пока и не закончено. Он был освобожден под подписку. Обвинение в связях с путчистами, из-за которого он, вероятно, и загремел в Лефортово, основано лишь на предположениях лиц, которых — ты заметил? — уже нет никого в живых. Все твои покойники проходили по этому делу в качестве свидетелей. А теперь их нет, за исключением Молчанова, который пока жив, но уже также едва не стал покойником. А ведь ни единого выявленного факта сотрудничества Никольского с ГКЧП следствие так и не установило и в результате отказалось от него. Далее, факт организации нападения и разгрома собственного офиса, чтобы украсть деньги и уничтожить финансовые документы, который ему инкриминировали, ничем не подтвержден. Более того, пока наш Никольский сидел, фирма и банк успели все отремонтировать, восстановить и еще развернуть мощнейшую кампанию по продаже и скупке акций, выплате дивидендов по вкладам. То есть показали, что и этот пункт обвинения может трактоваться как сознательный оговор с целью лишить «Нару» доверия клиентов. Алиби Никольского также установлено показаниями управляющей банком Шапошниковой. И наоборот, факт помощи защитникам «Белого дома» официально подтвержден вице-президентом и даже наградой, которая вручена не абы как, а при скоплении высокого чиновного люда помощнику этого Никольского. Одним словом, следователь— дурак, а адвокат— голова! Так излагаю существо того, что мы имеем на сегодняшний день?

Пока так, — кисло заметил Турецкий. — По сути, остаются одни финансовые нарушения, но ими до сих пор занимается налоговая инспекция. Конечно, ничего криминального они не скажут, не закончив ревизии, но, сдается мне, похвастаться им тоже будет особо нечем. И к этому следует добавить, что «Нара»-банк работает без перерыва, а инспекцию осаждают толпы акционеров, возмущенных тем, что прокуратура бездоказательно привлекла к ответственности их любимого Никольского, кормильца, обеспечившего их старость, в отличие от государства, которое их самым наглым образом ограбило. А эти постоянные лозунги? «Защитим нашего президента!» Они ведь Никольского имеют в виду, а не Ельцина вовсе. Откуда все это идет? Да от самого же Никольского, дураку понятно... Значит, что же получается? Кто-то, и мы теперь знаем кто: группа финансово-хозяйственных тузов, объединенных чьей-то очень сильной рукой, вероятно, решила убрать с дороги слишком удачливого конкурента. С этой целью и была предпринята кампания по его дискредитации. Ты газеты те читал? И если теперь мы расставим все эти события по дням, получится, что военная кампания эта была быстрой и решительной, хотя и не очень подготовленной: пресса, разгром офиса, арест президента, Лефортово, затем Бутырка и, самое главное, недопустимое нарушение с пропуском сроков предъявления обвинения… Версию могу?

 - Можешь.

 - Кто-то сверху нажал. Позвонил. Уговорил областного прокурора посадить Никольского. Знать бы кто, можно и ту самую руку вычислить. Или очередного покойника, а? — Турецкий вдруг хитро взглянул на Меркулова.

Ну если уж по правде, — продолжал Турецкий, — то пока у нас только одна удача. Это то, что взяли Ахмета Каримова. И притом не столько наше достижение, сколько его собственный грубейший прокол. Оставь он свой автомат, как у киллеров положено, на месте убийства, и что бы мы тогда имели? Вычислили бы принадлежность оружия к конкретной воинской части — не более. Пожадничал парень — и влип только поэтому. Все остальное мог отрицать. Но это как раз и логично, поскольку унес с собой оружие, попался бы не завтра, а послезавтра. Но попался бы обязательно. Киллер не должен совершать подобных ошибок. И выходит, никакой он не киллер, а просто меткий стрелок, нанятый на одноразовую работу... Ты знаешь. — Саша рассмеялся, — он мне почему-то напомнил Шуру Балаганова, у которого в кармане лежали пять тысяч, а он утащил у тетки сумку с трояком. Все-таки классика — вечная вещь!

 - О классике мы когда-нибудь на пикничке поговорим. Но давай вернемся к нашим баранам. Я повторяюсь: итак, список указанных анонимом свидетелей, обвинявших Никольского во всех смертных грехах, практически исчерпан. За исключением Молчанова. И если заказчик злопамятен и кровожаден, он доберется и до Молчанова, где бы тот ни спрятался и как бы ни охранял свою жизнь. Нападение на Грязнова — яркий тому пример. Свои за так Молчанова не отдадут. Но если Слава сумел сравнительно легко — все-таки он большой профессионал, не чета иным, — вычислить тебе Молчанова, то почему этого не может сделать опытный киллер? Не мальчишка вроде Ахмета, а тоже профессионал, равный тому же Славе? Кто же еще остался, не тронутый его рукой? Как нам его опередить? Не ждать, а встретить, понимаешь меня?

Когда ты говоришь о списке «врагов» Никольского — о нем ведь у нас речь, хотим мы или нет, — то отталкиваешься от показаний свидетелей обвинения. А если нам взглянуть шире? И взять за основу список гостей Мирзоева? Теперь-то мы уже знаем, что это была за птица! И в этом списке есть фигуры куда значительней по государственному и общественному положению, нежели наши состоявшиеся покойники. Один, к примеру, Сучков чего стоит! Секретарь обкома, зав сектором ЦК, директор Газпрома, а потом первый заместитель и при Павлове, и при Силаеве. То есть он при любой власти — коммунистической, антикоммунистической — у кормила. И еще грубиян. Но это, к сожалению, у них у всех, прежних, в крови. Ни слова без матерщины. Кстати, вероятно, именно из-за этого, если я правильно понимаю, и ушел от Сучкова начальник его охраны Кузьмин, которого я нигде не могу разыскать. По собственному адресу не проживает, значит, имеет где-то запасную крышу. А он, между прочим, в двух делах светится — у Мирзоева и Молчанова.

 - Ну а что ты ему можешь предъявить? — усомнился Меркулов.

 - Практически ничего, — пожал плечами Турецкий. — Только вопросы задать. А захочет отвечать или нет— его право... Так что делать-то, Костя, ехать к Горелову?

 - Подожди, дай подумать, тогда решим...

Меркулов принялся медленно расхаживать по кабинету, ухватив в пригоршню свою короткую бородку и поддерживая левой ладонью правый локоть — этакий ходячий «Мыслитель». Турецкий внимательно наблюдал, как у Кости вызревает дельное решение.

 - Да будет позволено мне высказаться, — начал Меркулов высокопарным стилем, — я бы на твоем месте вызвал сейчас Никольского в качестве свидетеля, показал ему список гостей Мирзоева и задал для начала такой вопрос: не подозревает ли он кого-то, кто мог бы стать потенциальным убийцей ряда вышепоименованных лиц? Я не знаю, что он за человек, каков его темперамент, какова реакция и как поведет себя на допросе. Это ты увидишь сам.

 - Ход хороший, — оценил предложение Турецкий. — Тем более у меня есть возможность обойтись без всяких натяжек. С делом его я ознакомился. «Обидчики» там зафиксированы. Следовательно, и наши подозрения могут быть небеспочвенны. Если все то, что о нем писали газеты, хотя бы наполовину соответствует действительности, человек он небедный, Костя. И очень небедный. Нанять киллеров, а? И тогда такая цепочка выстраивается: Каримов — покойный Фиксатый — и некто Барон, о котором Ахмет проговорился «наседке». Я попросил прикомандировать к нам Семена Семеновича со свойственным ему тщанием расколоть Ахмета и с его помощью воссоздать фоторобот этого Барона. И по картотеке проверить. Вот жду результата.

 - Так вот и Барон, и Фиксатый могут фигурировать у Горелова, —добавил Меркулов и стал снова вышагивать по кабинету. — Горелов... Горелов... Что тебе о нем рассказать? Фронтовик. Служил в СМЕРШе Первого Белорусского... После войны... Постой, а где же он сначала-то работал?.. А, вспомнил, первый отдел туполевского конструкторского бюро. Потом его оттуда перевели в МВД, назначили начальником спецотдела. Наконец забрали в аппарат, на какую-то генеральскую должность, сам понимаешь для чего. Для хорошей пенсии. И — в отставку. А теперь — для чего он тебе нужен. У него, я знаю, имеется собственная картотека на убийц, тех, кто так или иначе проходил по делам. И тот же Фиксатый, я уверен, запечатлен. И может быть, кто знает, Барон там есть, если он где-то хоть раз упоминался. А значит, и его связи. Вот что нам необходимо... Но хочу предупредить тебя: старик с норовом. Вообще-то, конечно, лучше бы нам вдвоем к нему прокатиться в Дорохово, да времени, видишь, совсем нет. Пожрать некогда, тома изучать надо, а их — вон! — на каждого нашего сидельца почти по сотне. Но ты все же постарайся разогреть старика и все время на меня ссылайся. Он почему-то ко мне очень сердечно в свое время относился. Когда я позвонил, он, по-моему, обрадовался. Выходит, не забыл.

—  Костя, — таинственно, словно допуская в святая святых, почти шепотом прервал воспоминания Турецкий, — а тебе ничего не подсказывает такой факт: Никольский-то наш тоже у Туполева почти восемнадцать лет проработал!

—  Правильно! — Меркулов даже подпрыгнул. — Я ж все время мучаюсь мыслью, будто что-то очень важное где-то вот здесь, рядом, бродит, напоминает о себе. Молодец, Саня! Вот и вычислили!

—  Но я, честно говоря, пока еще не заметил, чтобы мы с тобой вычислили что-то существенное.

—  Как же так, уважаемый господин юрист! Представь себе, если существует хоть какая-нибудь связь между твоим Никольским и покойным Фиксатым, то не исключено, что она могла возникнуть из гореловской секретной картотеки. Как ты себе представляешь: мог бы интеллигентный человек, интеллектуал, доктор наук и крупнейший финансист вот так с налету выйти без умной подсказки на уголовный мир и практически с ходу — вспомни, когда его выпустили под подписку и когда убили Мирзоева, — выйти на уголовный мир и найти нужных киллеров?

—  Вообще-то сомнительно.

—  А если мы хорошо и давно знакомы, ты захочешь мне помочь?

—  В таком деле? Тоже сомнительно. Но почему бы и нет?

То-то и оно! — Костя даже повеселел. — Но если он набрал свою охрану из бывших боевиков, спецназовцев, то есть такой контингент, который при определенных условиях легко сам становится уголовной средой, ему ничьи списки не нужны. Ведь чего глаза-то на правду закрывать? Мы же знаем, что, к сожалению, нередко охранные службы превращаются почти в легальные банды. Вот почему начать надо именно с Никольского.

Ну, Костя, — восхитился Турецкий, — и повороты у тебя, однако!..