Книга: Шестой уровень
Назад: Глава двенадцатая ЭТИМ НЕ ШУТЯТ
Дальше: Глава вторая НЕ СМЕШНО

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая
БУГОР

Заскучать, а тем более умереть с голоду Турецкому не пришлось… На следующий день приехал к нему Меркулов.
– Ого, – сказал с порога, – чистота, жареной картошкой пахнет, календарь новый повесил. А это что – белье в прачечную собрал?
– Собрал, – почему-то виновато улыбнулся Турецкий.
– Ну пошли, по дороге и поговорим.
Турецкий взвалил на плечо тяжеленную сумку с бельем и с натугой сказал:
– Не пошли, а поехали. Я этот тюк на себе таскать не буду.
– Тяжело? Давай подсоблю.
– Нет, Костя, не тяжело – неудобно как-то.
– Знаешь, у меня родственница вышла замуж за медеплавильщика, есть такой городок – Красноуральск. Вот там они живут. Так этот муж за водой в колонку по ночам ходил, чтобы мужики местные не увидели. Такие у них домостроевские традиции.
– Значит, я тоже домостроевец, – спускаясь по лестнице, потому что лифт не работал, сопел Турецкий.
«Жигуленок» завелся с пол-оборота, что называется.
– А! – победно сказал Турецкий. – Месяц его не трогал, а вот на тебе – сразу зафырчал.
И в экстазе уверенности Александр вжал в панель кнопку подсоса. Зря он это сделал. Мотор чихнул и заглох.
Турецкий снова вертанул ключ в замке зажигания. Стартер визгливо прокрутился, а мотор на его старания не ответил взаимностью.
– Сколько она у тебя? – спросил Меркулов.
– Не в возрасте дело. Взял по – дешевке, теперь мучаюсь.
– Мгм, – кивнул Меркулов. – Ты убери подсос. Пусть стечет, и так перекачал.
– Не, я ее знаю, она любит пожрать. Куда там какому-нибудь «порше»! Она у меня на сто километров двадцать литров сжигает за здорово живешь.
Он снова вертанул ключом. Тишина.
– Холодно просто, – пожаловался Турецкий на погоду.
– Десять градусов, – слишком серьезно согласился Меркулов. – Ты на нее подыши.
Это сначала они балагурили. А когда аккумулятор уже даже не – в силах был провернуть стартер, когда Турецкий, помотавшись по двору, нашел какого-то доброхота и тот подогнал свою «Волгу», давая «жигулю» «прикурить», когда и это не помогло, вот тогда шутить они перестали. Холодновато было шутить. Как-никак час просидели.
– Другая машина тебе нужна, – сказал Меркулов.
– Не сыпь мне соль на раны, – зло огрызнулся Турецкий. – Прям сейчас пойду и куплю. Что там у нас в наличности? Пятьсот тридцать тысяч? Ну, видишь, вон продавцы в очередь выстроились.
Он вытащил из багажника сумку с бельем, с досадой хлопнул дверцей и двинулся прямо через глубокий снег.
Меркулов догнал его, снял с плеча сумку и помог нести, взявшись за одну ручку.
– Я серьезно, – сказал он.
– Чего серьезно? – не понял Турецкий.
– Про машину. Ты сейчас человек свободный, поезжай во Владивосток, купи себе приличного «японца».
Турецкий посмотрел на друга. Нет, тот не шутил. Ага, значит, вон он зачем пришел.
– Я в прокуратуре больше не работаю.
– Потому я и предлагаю тебе прогулку. Турецкий поставил в снег сумку:
– Ладно, Костя, чего там? Не темни.
– Правда, съездишь за машиной, командировочные получишь, еще и зарплату…
– Какую зарплату?
– Пятьдесят пять тысяч долларов. Турецкий присвистнул:
– Надеюсь, Родину продавать не надо?
– Нет, спасать.
Турецкий закурил, хотя на морозе курить – какое удовольствие.
– Во Владивосток?
– Да. Ну, может, чуть подальше, – уклончиво ответил Меркулов.
– Куда ж дальше?
– В Японию.
– А что там?
– Там, брат, сейчас все важнейшие интересы России сошлись. Так мне кажется.
– Согласен, – улыбнулся Турецкий. – Но сначала белье сдадим в прачечную.
* * *
Меркулов знал мало, только в общих чертах: какая-то секретная, сверхсекретная операция ГРУ. Что-то там надо найти, кого-то вывезти. И команда подобралась отличная. Турецкого собирались ввести в неё в качестве опытного профессионала-следователя. Кроме того, был опыт работы в «Пятом левеле». Но это было до вчерашнего вечера. А вот вчера командир группы сломал ногу. Случайность, досадная случайность. Но операцию откладывать нельзя. А значит, Турецкому предстоит быть в этой группе еще и командиром. У Саши ведь есть опыт подобной работы. Он уж сообразит по ходу дела, что и как.
– Знаешь, – сказал Турецкий. – Одна загвоздка: я японского не знаю.
– А в команде никто его не знает, – «успокоил» Меркулов. – Зато ты английским владеешь, выкрутишься.
– И ты считаешь, что уговорил? – спросил Турецкий.
Меркулов знал уже этот ироничный тон. Слишком хорошо знал – за этим обычно следовал твердый и необратимый отказ.
– А я тебя не уговаривать пришел, Саш, это, считай, приказ, чрезвычайно важное и опасное задание.
– Да брось, Костя, с каких пор прокуратура занимается разведкой?! – отмахнулся Турецкий.
– Вот, понимаешь ли, бывают чудеса.
– Ну так объясни, что за чудо?
Меркулов потрогал свой нос, словно измерял им температуру общения. Как-то непривычно пристально поглядел на Турецкого и сказал:
– Это внутреннее расследование, оперативная работа прямо в ходе этого расследования… Что-то неладно, понимаешь, Саша, неладно в Датском королевстве.
– Ну ты совсем туману напустил!
– Так и есть – сплошной туман. Ты ведь догадываешься: что никогда не может случиться, обязательно произойдет в России.
– Глубоко, – снова иронично улыбнулся Турецкий.
– Да то-то и оно, что мелко, – досадливо поморщился Меркулов. – А и Б сидели на трубе. ГРУ и СВР.
– Костя, что случилось? – подтолкнул нерешительного друга Турецкий.
– А то случилось, что завелся среди этих буквочек какой-то, образно говоря, книжный червь. Попросту – предатель. И все буквы меж собой перегрызлись. Все друг на друга валят.
– И при чем тут милиция?
– Да ни при чем.
– То есть разведки наши сами себе не доверяют? Чудеса…
– Я ж говорю, – развел руками Меркулов. – Хотя скорее – им уже веры нет. Они лбами столкнулись, как бараны, а чтобы в свой карман заглянуть – ни-ни. Вот и вышел приказ – взять человека вообще со стороны. И все проверить, до точки, выяснить, откуда идет утечка информации.
– Ага, а я, стало быть, тот самый человек, подпольная кличка – «подсадная утка»?
– А ты, стало быть, имеешь огромный опыт работы в Гармиш-Партенкирхене. Да просто лучше тебя не найти.
– Слушай, так сладко, аж слиплось, – улыбнулся Турецкий.
– Ты помрешь от скромности, – напирал Меркулов.
-г– Ох, Костя, ловок ты уговаривать, – уже сдавался Турецкий.
– Да я тебя не уговариваю – информирую только.
– Это «информация к размышлению»?
– Нет. К выполнению.
В тот же вечер встретились с Савеловым и Черновым. Меркулов представил.
Савелов снова повторил, что миссия это секретная, что никакой помощи в случае провала не будет. Но Турецкий понимал, что это обычная практика инструктажа. Чтоб команда надеялась только на себя. А в самом-то деле, когда припечет, им помогут.
– Знаете Дантову «Божественную комедию»? Так там в аду девять кругов – нижний самый жуткий. Не хочу вас пугать, Александр, но вы именно в девятый круг спускаетесь.
– Потом Савелов оставил их с Черновым и тот изложил четкие инструкции, которые не отличались от тех, что уже получили ребята, когда ещё был здоров Чесноков.
Да, задание было непростым. Но в команде «Пятого левела», помнил Турецкий, они вместе с шефом Питером Реддвеем и не такие дела проворачивали.
– А что за команда? – спросил он у Чернова.
У того глаза забегали, но ответил четко:
– Команда отличная. Все ребята имеют огромный военный опыт, десантники, чеченскую мясорубку прошли. Ну, не без странностей, а кто из нас свят?
– Личные дела их можете показать?
– Запросто, – снова юркнул глазами Чернов.
Потом он ушел и через некоторое время вернулся с четырьмя папками.
Сказать, что Турецкий эти папки прочитал, значит ничего не сказать. Он их выучил, проштудировал, он знал их почти наизусть. История простая – отличные бойцы, кадровые офицеры, вдруг после войны стали России не нужны, вот каждый и устраивался, как мог. И только теперь, когда Родине стало тяжко, их снова позвали.
Когда-то они были связаны крепко-накрепко. Вот это и беспокоило Турецкого. Как они примут чужака? Ведь явно же Чесноков был у них настоящий командир, авторитет, можно сказать – отец родной.
Наутро он встретился с командой. Представлял его снова Чернов.
– Товарищи, это ваш новый командир. Зовут его Александром. Прошу, так сказать, любить и подчиняться беспрекословно.
Как ни пытался смягчить свое представление Чернов, Турецкий видел – ребята недоверчивы, рассматривают своего нового командира придирчиво и даже иронично. Особенно здоровяк с черной копной волос, которого Чернов назвал Вениамином Сотниковым. Другой – с хитрыми глазами, язвительным ртом, Кирилл Барковский, – наоборот, был предельно уважителен. Но как-то слишком уж подобострастен. Турецкий почуял подвох.
Двое других – Дмитрий Козлов и Василий Гладий, тоже здоровяки, – смотрели равнодушно..
Турецкий пожал всем руки, почувствовал силу этих парней и сказал:
– Завтра вылетаем. Значит, у нас еще целая ночь, чтобы подружиться. Какие есть предложения?
– Ну, вы тут сами разбирайтесь, – засуетился Чернов, – мне пора.
Он еще раз вкратце повторил все инструкции и был таков.
«Только не суетись под клиентом, – сам себе приказал Турецкий. – Первый ход должны сделать они».
В холодной и прокуренной комнате «Ярославской» повисла тягучая тишина. Команда смотрела на Александра, он смотрел на команду. Вот так сидели и глазели друг на друга. Такого напряжения Турецкий никогда в жизни не испытывал. А ребятам как будто было все до лампочки. Хотя Турецкий понимал: они тоже сейчас напряженно думают, как бы его на вшивость проверить?
Первым не выдержал Барковский:
– Увидим, услышим… – начал он.
– …диагноз поставим, – подхватил Сотников.
– …и кому нужно… – включились в хор Козлов и Гладий. Но Кирюха резко оборвал их жестом.
Турецкий понял: они ждут от него окончания. Такой себе поэтический турнир. Такая себе литературная проверка. Лучше бы они драку затеяли, соревнование по стрельбе, бег наперегонки. В стихосложении Турецкий был не силен. Но надо было родить рифму. Сейчас же, сию же секунду.
«Рассуждай логически, – приказал он себе. – Если диагноз, то и рецепт должен быть медицинским. Это с одной стороны. Но с другой стороны – они ж не медики, а здоровые, грубоватые мужики. Что-нибудь из области гениталий или прямой кишки…»
И, как в омут головой, сказал:
– Клизму поставим, – и тут же понял, что промахнулся. Рифма получалась слишком уж простая: ботинки – полуботинки. Даже еще проще: поставим – поставим. Но главное был темп – Турецкий ухитрился затянуть паузу после жеста Кирюхи всего на полсекунды, а все многообразные логико-поэтические мысли пронеслись в его голове смерчем.
– Вы знали, – полувопросом сказал Кирюха.
– Нет.
– Не поставим, а клизмочку вставим, – поправил Вениамин. – Но это неважно.
Турецкий выиграл. Но только первый раунд. Теперь надо было брать инициативу в свои руки.
– Значит так, все переходим на «ты». Дело не в панибратстве. Так команды быстрее складываются. Да, я знаю, что легко это не получится, поэтому… – он наклонился к сумке, которая стояла под столом, и достал оттуда две бутылки водки. – На бруденшафт, а по-русски – за знакомство.
Просидели до утра. Хотя глагол «просидели» не вполне соответствует действительности. Раундов было, как в профессиональных боксерских боях – до нокаута. Были и тренировочные драки, и стрельба снежками в цель, и бег наперегонки. Турецкого проверяли ненавязчиво, но жестко. От выпитого экзамены становились особенно трудными. К двум бутылкам, принесенным Александром, добавилось еще шесть. Впрочем, защитился Турецкий с «красным дипломом». Его признали за своего. Его признали и командиром. Даже взяли с собой в больницу, попрощаться с Андреем Чесноковым.
«Ну, знакомство состоялось, – подумал Александр. – Дружбы пока нет, разумеется, но это все дальше. Теперь самое простое – начать и кончить».
– Так, ребята! Основная легенда для теплохода будет такой, – еще по дороге во Владивосток, летя в самолете, Турецкий инструктировал команду, – Василий и я едем вместе, мы приятели. Дмитрий и Вениамин окажутся в одной каюте, значит, знакомятся только на теплоходе. Кирилл едет сам по себе. Личные версии каждый придумывает сам. Особо не усердствуйте – путь не длинный, да и лучше не светиться, а отсиживаться по каютам. Кирилл, это в первую очередь касается тебя. Не разыгрывай из себя Джеймса Бонда. И по поводу женщин! Для буфетчиц, уборщиц, посудомоек и прочего обслуживающего персонала женского пола – ты глухонемой, парализованный импотент. Понял?
– Это что за болезнь такая? – удивился Кирюха.
– Человек-невидимка, ясно?
– Так точно! Я буду связным между вашими каютами, – заговорщически ответил Кирюха, и все засмеялись.
– А если серьезно, потрись там среди «челноков», может, чего полезного для нас узнаешь. И вообще, на теплоходе советую отдыхать и отсыпаться: в Японии не до сна будет. От аэродрома в порт добираемся уже по отдельности. И самое главное: все, что касается операции, обсуждается только на палубе. – И только сейчас, осознав, что поезд уже тронулся, что остановить его нельзя, что все теперь покатится так, как покатится, Турецкий тяжко выдохнул: – С ума сойти! Япония!
– Страна восходящего солнца, – мягко вставил Кирюха.
– Узкоглазые, – презрительно добавил Митяй. – Двадцать первый век, – восхищенно произнес Веня.
– Говорят, очень честные люди, – сказал Гладий, и лицо его стало мечтательным.
На теплоход поднимались согласно легенде. Турецкий и Гладий стояли на посадку первыми. Александр отправил Василия с вещами в каюту, а сам остался на палубе, посмотреть как пройдут ребята.
Первым из них поднялся серьезный и спокойный Веня Сотников. Вскоре после него появился Дмитрий Козлов. На его плече висела туго набитая спортивная сумка, из которой торчал хвостик батона сырокопченой колбасы.
Молодец Дима, – отметил Турецкий – запасливый.
Долго не появлялся Кирюха. Александр уже начинал волноваться, когда увидел весело возбужденного Барковского. Он шел быстрой, подпрыгивающей походкой, а на шее у него победно развевался ярко-голубой женский шарфик.
– Боевой трофей! – хмыкнул Турецкий. – Ну, теперь все на месте.
Теплоход «Смирнов» отчаливал поздно вечером. Поэтому приказ Турецкого отсыпаться было выполнить не сложно.
А утром в дверь каюты, где жили Турецкий и Гладий, постучали и знакомый до боли голос заискивающе-ласково спросил:
– Господа, к вам можно войти?
– Входите! – угрожающе-вежливо ответил Александр.
Дверь распахнулась. На пороге стоял Кирюха. Лицо его было помятым, но довольным. Турецкий понял, что приказ был выполнен не всеми…
– Мужики, преферансисты среди вас имеются? – закрывая за собой дверь и многозначительно подмаргивая, спросил Кирюха. И, еще не дождавшись ответа, сначала показал пальцем на Александра, затем изобразил пальцами выход из каюты.
– Я играю… – понимающе кивнул Турецкий.
– А вы не балуетесь? – обратился Кирюха к Василию.
Но Василий не смог ответить. Он почти плакал, сдерживая смех.
– Он не балуется, – ответил за него Александр и, больно ухватив Кирюху за локоть вышел с ним из каюты.
– Ну что за цирк, Кирилл? Ты что, на прогулку выехал?
– Да я что, – почти обиженно сказал Барковский. – Я веду себя соответственно обстановке. Тут ночью такая гульба стояла, что будьте-нате! Все друг с другом перезнакомились, одни вы, как сычи, в своих каютах сидите и только внимание к себе привлекаете! Как нерусские, ей-богу.
– Может, ты и прав,– подумав, согласился Турецкий. – Ну и что ты предлагаешь?
– Мы же за машинами едем. Нам надо свою заинтересованность в этом деле показать! Короче, сейчас все поймешь. В данный момент все «челноки» после бурно проведенной ночи отсылаются. И мы отдохнем. А к вечеру бери Ваську, и идите к ребятам в каюту, там Козлов стол накроет. Я туда нужного человека приведу.
Вечером в дверь каюты постучали, и Кирилл Барковский со словами: «Проходи, Колюша, проходи!» – пропустил внутрь мордастого лысоватого человека.
– Это – Коля Бабухин! Человек бывалый. За тачками в Японию ходит не в первый раз. И очень много интересного нам с вами, мои новые друзья, может рассказать!
– Не бесплатно, мальчики, не бесплатно. За дивиденды, – проговорил Коля, и все невольно улыбнулись – так подходила ему фамилия Бабухин.
– Дивиденды у меня не большие. По пятьдесят баксов с носа, но деньги свои я отрабатываю честно… И тачки помогу выбрать что надо, и во Владике на таможне есть кой-какие зацепки. Как?
– Что – как? – спросил Гладий.
– Ну, насчет дивидендов? – вылупив глаза, повторил Бабухин.
– А дивиденды когда отдавать? – очень заинтересованно спросил Козлов.
– С вас, мальчики, поскольку вы в первый раз, после погрузки ваших тачек на паром. Если же еще когда-нибудь захотите в Жапан за тачками смотаться и на меня нарветесь, то сразу – расплата прямо у трапа. Ну так как?..
– Это надо подумать, – как бы размышляя вслух, сказал Козлов.
– Да чего тут думать! Согласны мы, согласны! – сделав на Козлова страшные глаза, за всех ответил Кирюха. – Инструктируй, Колюша!
– Ну тогда, значится, так!.. – начал Бабухин и, как заправский лектор, стал прохаживаться взад-вперед по каюте. – Город-порт Осака, куда мы поутряне с вами прибудем, встретит нас восторженно и радостно. Это я шутю, – объяснил для «бестолковых» Колюша. – А вообще-то хозяева стоянок знают про наше прибытие и будут ждать нас у трапа.
Садимся к ним в автобус и – ездим, смотрим, выбираем!.. Кому чего понравится, сами не покупайте. Сразу ко мне. Я с ними торговаться буду. Теперь о ценах. Это самое для вас, мальчики, главное. За эту ночь решите и прикиньте хрен к носу, кто из вас на что, в смысле финансов, потянет. И про мои дивиденды не забудьте! Итак, я приступаю к главной части моего инструктажа!.. За двести пятьдесят – триста пятьдесят баксов можно взять развалюху восемьдесят четвертого – восемьдесят пятого года. Это «хонда-ци-вик» и тому подобное дерьмо. Тоже дерьмо, только восемьдесят шестого– восемьдесят седьмого года, стоит уже дороже – от пятисот до тысячи баксов. К вышеупомянутому дерьму приплюсовываются какашки. Это «тоёта-кари-на», «тоёта-капри», «ниссан-блюберд». Далее идет резкий переход от какашек к тачкам. От двух до пяти тысяч долларов. Год выпуска восемьдесят девятый – девяносто второй. Это представительский класс, «тоёта-креста», «тоёта-чайзер», «тоёта-маркдва», «ниссан-лаурель». Далее следуют машины: «мицубиси-паджеро», «джип-райнер», «тоёта-лек-сус». Но это уже свыше пяти тысяч «зеленых». Я «челнок» старый, чужие «бабки» вижу насквозь и, понимая, что таких денег у вас нет, свой предварительный инструктаж заканчиваю. Встретимся завтра утречком. Готовьте «бабки». А я дальше инструктировать пошел. Меня люди ждут!– закончил Бабухин и направился к выходу.
– Колюша, Колюша, погоди! А как же за успех нашего предприятия? – остановил его Кирюха, протягивая стакан с коньяком.
– Ну, чтоб деньги были и хрен стоял! – произнес тост Колюша и, опрокинув в себя стакан, вышел из каюты.
– Во чешет, да? – восторженно сказал Кирилл. – Как по-писаному!
– Ты зачем этого барыгу к нам притащил? – с угрозой в голосе спросил Турецкий.
– Он не барыга, он – Бугор. Ты же сам сказал… – начал было Кирилл, но Турецкий перебил его.
– Ничего я тебе не говорил! И вообще, ребята, давайте расходиться по каютам. Завтра у нас очень тяжелый день.
Он, скорее, злился на себя – уж больно все это было не похоже на его обычную работу в прокуратуре, да даже в «Пятом левеле». Детский сад какой-то. Но может быть, так и надо. Может, он слишком зациклился на своем профессионализме. И чего он вообще хочет от этих ребят – они же добровольцы.
Утром они увидели жирафьи шеи портовых кранов города Осака.
В первый раз за всю жизнь Турецкому, стало вдруг не по себе. Он не назвал это страхом, он назвал это предчувствием.
Страна восходящего солнца, шагнувшая уже в двадцать первый век, с честными своими узкоглазыми жителями встречала ребят приветливо.
Назад: Глава двенадцатая ЭТИМ НЕ ШУТЯТ
Дальше: Глава вторая НЕ СМЕШНО