2
Померанцев и Шестаков с опозданием пришли на совещание к местному прокурору.
— Опаздываете, — буркнул следователь Осокин. — Или у вас в Генпрокуратуре это принято?
Сам прокурор промолчал.
Вот нажил себя врага, подумал Померанцев, усаживаясь.
— Я прошу меня простить, Аркадий Изотович, — обратился он к прокурору, бледному, отекшему, в очках и с прилизанными назад волосами. — Но я так и не дождался вчера результатов баллистической экспертизы, о которой с вами говорил еще вчера.
— Это вы о трупе Игната Фомина?.. — рассеянно кивнул тот. — Я потом посоветовался с товарищами… Какое это теперь имеет значение? Пули из трупа его напарника извлечены, идентифицированы, все совпадает, в него стреляли и попали наши сотрудники правоохранительных органов. Не понимаю, что за тон и почему вы нам не доверяете, Валерий…
— Александрович, — напомнил Померанцев. — Значит, есть для этого основания. До этого от меня скрывали результаты идентификации пуль, извлеченных из тел убитых офицеров Ковригина и Авдеева, а также ничего не сказали о предстоящей операции по облаве на убийцу журналисток Треневой и Прошиной, а также обо всех прочих мероприятиях, ради чего я был сюда откомандирован!
Прокурор и Осокин переглянулись.
— Я никак не могу объяснить нашему гостю… — начал было Осокин.
— Мы здесь не гости! — раздраженно сказал Померанцев. — К ведению Генеральной прокуратуры, если вы до сих пор не знаете, относится вся Российская Федерация, включая ваш богоспасаемый край!
— Я вас не перебивал. — Побледневший Осокин снова переглянулся с шефом, чья сонная физиономия теперь вытянулась. — Я вам уже пытался объяснить, что из-за недостатка финансирования мы вынуждены были сокращать наш штат…
— И похоже, не тех сократили, — снова перебил его Померанцев. — Повторяю: мне пришлось лететь сюда за несколько тысяч километров, чтобы найти у вас под носом гильзу из пистолета Игната Фомина!
Лицо прокурора вытянулось еще больше. Он вопросительно посмотрел на Осокина, тот пожал плечами.
— Я просто за всем не успеваю, Аркадий Изотович, — сказал он. — Не знаю, за что хвататься. Я думал, что прибывшие коллеги сами возьмут расследование в свои руки.
— А вы не думайте! — продолжал Померанцев. — Договоренности и распределение обязанностей были оговорены с самого начала — вы с нами на постоянной связи, и докладываете все, что стало известно по этому делу, так?
— Это верно, — согласился Аркадий Изотович. — Но не хотите ли вы сказать, что Сергей Васильевич специально вводит вас в заблуждение или что-то от вас скрывает?
— Подобные выводы напрашиваются, — кивнул Померанцев, не сводя взгляда с Осокина. — Вы, со своей стороны, можете ссылаться на что угодно. Хоть на недостаток финансирования, хоть на трудное детство в отстающем колхозе. Вопрос в том, как вы сами расставили приоритеты. Что или кто для вас важнее всего. Мы с самого начала договаривались: поимка серийного убийцы Игната Фомина за вами. Так?
— Да, такая договоренность была, — кивнул прокурор. — Но только поспокойнее, пожалуйста. Здесь все свои, не так ли? Делаем общее дело. Или вы кого-то подозреваете?
— Вот это я как раз и хочу понять, — сказал Померанцев. — Все свои или не все?.. Вы хоть знаете, кто он, этот самый Фомин? Кто-нибудь проследил его связи, когда он вышел из тюрьмы? С кем он был связан?
Все невольно взглянули в сторону Осокина. Тот угрюмо молчал, глядя в сторону.
— Ладно, тогда скажите, кто убил бизнесмена Суханова? — наседал Померанцев. — Установлено? Или это тоже секрет?
— Вы что-то об этом знаете? — осторожно спросил прокурор.
— Я-то знаю, но почему я должен узнавать от кого-то еще, а не от господина Осокина? — взорвался Померанцев. — Что Суханова убил и сбросил его труп в болото все тот же Игнат Фомин! И что Суханов был застрелен из того же пистолета, что и милиционеры возле бензоколонки! Да, да! Мне буквально перед тем, как я пришел к вам, рассказали, что труп Суханова извлекли из болота. И из него извлекли пулю все из того же пистолета Макарова, попавшего к Игнату Фомину от участкового села Тетерино!
— Аркадий Изотович… — в полной тишине обратился к прокурору Осокин. — Я просил бы освободить меня от обвинений и оскорблений или от участия в этом деле.
— Присоединяюсь к вашей просьбе… — буркнул Померанцев, отходя. — Вот тут я с вами полностью согласен и обеими руками — за!
— Товарищу Померанцеву все время мерещится, что он у себя в Москве на Большой Дмитровке, — продолжал, поморщившись, Осокин. — Никуда не выезжает, а ему со всех сторон подносят информацию. Он никак не может усвоить, что у нас ее приходится добывать самим.
— Что вы, Валерий Александрович, хотите, давайте поконкретнее, — сказал в наступившей тишине Аркадий Изотович. — А вы, Сергей Васильевич, успокойтесь, постараемся обойтись без скандалов и подозрений… Мы можем наконец, с вашего разрешения, приступить к конструктивному обсуждению? — обратился он к Померанцеву и доселе молчавшему Герману Шестакову.
— Пожалуйста! Сначала я хочу, чтобы был представлен протокол вскрытия и проведена полная баллистическая идентификация пуль из тела Игната Фомина, — сказал Померанцев. — У меня есть основания считать, что существует неприглядная причина, по которой это до сих пор не сделали или от нас скрыли. Итак, я жду ответа на вопрос: где труп? — спросил он, обведя присутствующих тяжелым взглядом. — Был ли составлен соответствующий акт вскрытия?
— Разумеется, — пожал плечами Осокин. — Все как положено.
— Почему не показали? — потемнел Померанцев. — Почему и здесь нас постарались обойти? Или кто-то считает, что я боюсь крови, а мертвецы мне снятся ночами?
— Да уж… вы ничего не боитесь, — вздохнул Осокин. — Но ваш коллега господин Шестаков, который почему-то упорно молчит, принял самое непосредственное участие. И я полагал, что он должен был вам доложить.
— Он и доложил, — кивнул Прмеранцев. — Отсюда наши претензии. Расскажите теперь, Герман Николаевич, в чем они заключаются.
— Я смог попасть в прозекторскую, когда там вскрытие подходило к концу, — сказал Гера. — Очень уж тщательно проверяли мои документы, а вскрытие начали раньше названного времени… Я пришел, когда извлеченные пули уже передали на баллистическую экспертизу. Мне там многое показалось странным.
— Например? — спросил Померанцев.
— Входных отверстий в теле Игната Фомина больше, чем извлеченных пуль, — ответил Гера. — Поэтому я потребовал, чтобы тело Игната Фомина без меня не кремировали, поскольку надо, чтобы ты его тоже осмотрел.
— Это бывает, — кивнул прокурор. — Когда входные отверстия путают с выходными.
— Извините, Аркадий Изотович… — Лицо Геры пошло красными пятнами. — Отличить входные отверстия от выходных я как-нибудь могу.
— Посмотрим вместе, — прервал его Померанцев. — И пули тоже… Сегодня же. У меня к вам другой вопрос, Аркадий Изотович. Что за спешка с кремацией тела Фомина?
— Такова воля его родственников, — сказал Осокин. — Вот их заявление. Предполагая ваш вопрос, я принес с собой.
Он открыл свою папку и положил перед Померанцевым листок из ученической тетрадки в клетку, заполненный неровным, дрожащим почерком.
— Это написала его престарелая тетка из соседней области, — сказал Осокин. — Пишет, что у нее нет денег на обычное захоронение, просит кремировать. Или вы хотите встретиться с ней сами, чтобы все проверить?
— Тело ей передали? — спросил Померанцев, не обратив внимания на колкость оппонента.
— Еще нет, — сказал Осокин.
— Аркадий Изотович, я просил бы это проверить! — сказал Померанцев. — Позвоните в прозекторскую прямо сейчас. И если наши подозрения не имеют основания, я готов немедленно взять свои слова назад и принести наши извинения господину Осокину.
Пожав плечами, прокурор переглянулся с присутствующими, снял телефонную трубку.
— Но вы нам должны еще кое-что обещать, Валерий Александрович, — сказал он. — Что оставите ваши претензии и мы сможем наконец заняться конструктивной работой.
Пока он говорил в трубку с невидимым собеседником, Померанцев не сводил с него своего пристального взгляда. И когда лицо прокурора побледнело еще больше, Померанцев покачал головой, переглянувшись с Герой. Прокурор положил трубку, ни на кого не глядя, шумно вздохнул.
— Ну это уже переходит все границы, Сергей Васильевич! — сказал он. — Вы давали распоряжение о выдаче тела родственнице?
— Нет…
— Так тело уже выдали для кремации!
— Я сам ничего не понимаю, — пробормотал Осокин. — Черт знает что… Я же сказал им: выдать тело, как только я им позвоню.
Осокин старался ни на кого не смотреть, нервно перебирая карандаши, лежащие перед ним на столе.
— То есть кроме разрешения нужно было дополнительно позвонить? — кивнул Померанцев. — Но разве никто не мог сделать это от вашего имени? Мог или нет?
— Целиком и полностью с вами согласен, Валерий Александрович, — развел руками прокурор.
— Знаете, чем больше я в этом копаюсь, тем больше вижу чье-то сильное желание спрятать концы в воду, — сказал Померанцев. — Что делать, звоните теперь в городской крематорий. Пусть ничего не предпринимают. Разбираться с вашими подчиненными будете потом.
Уже через минуту они знали: запрет прокурора на кремацию пришел в самый последний момент.
Еще через несколько минут Померанцев выехал в крематорий вместе с Осокиным и Шестаковым в сопровождении наряда милиции.
Там, возле крематория, уже находилась престарелая тетка Игната и две ее пожилые дочери с плохо различимыми, мутными мужичками. Женщины были в черных платках, а мужики, как водится, заранее выпившие.
— Эй, что за дела? — раскрыли они рты, когда увидели, что тело их непутевого родича снова поднимают из небытия печи, возвращая в действительность.
— Прошу прощения… — Осокин отвел тетку, которая снова разрыдалась. — Успокойтесь! Скоро вам снова вернут вашего племянника… Нужно соблюсти еще кое-какие формальности.
— Менты, козлы позорные! — высказался один из пьяненьких родичей. — Угрохали Игнашку, сжечь заставили, как собаку, так и это не дают!
— Еще измываются, — уныло подхватили продрогшие собутыльники.
Осокин отвел тетку еще дальше, оглядываясь на Померанцева, и что-то сказал ей на самое ухо.
Черт знает что творится… Менты сжечь заставили? Валера оглянулся на милиционеров — как один краснолицых, здоровенных. Они сонно разглядывали мужичков, никак не реагируя на их выпады.
Они привезли тело Игната Фомина в морг, где он уже лежал, через два часа. Родственники теперь ожидали снаружи. Пригласили патологоанатома.
— Вы хоть понимаете, какой из этого может выйти скандал? — вполголоса спросил Осокин Померанцева. — Если не найдете, что ищете?
— Когда мы докажем, что не родственники хотели похоронить, а был приказ немедленно сжечь труп серийного убийцы Фомина, скандал действительно будет жуткий, — согласился Померанцев с мрачным видом.
Осокин ничего не ответил, только коротко взглянул и отошел в сторону.
— Вот, — сказал Гера Померанцеву через некоторое время, когда они увидели труп Игната. — Вот то, о чем я говорил.
Померанцев подошел ближе к столу и пригляделся, хотя от сладковатого запаха разложения его мутило. Никак не мог привыкнуть, сколько ни ругал себя за это.
— Видишь? Эти огнестрельные раны появились позже, — указал Гера. — Стреляли в мертвого. Когда кровь уже начала сворачиваться. Здесь и здесь крови почти нет. А в других ранах на спине было обильное кровотечение.
— Стреляли в мертвое тело? — громко спросил Померанцев патологоанатома. — А в протоколе почему об этом ни слова?
Тот развел руками:
— Мне сказали: от ярости. В состоянии аффекта, мстили за погибших товарищей. Я и подписал…
— И сколько всего таких ран? — спросил Померанцев, стараясь не смотреть на распластанное тело убийцы.
— Три, всего ран шесть, — ответил патологоанатом.
— Теперь скажите, сколько всего было извлечено пуль?
— По протоколу тоже три, и все из этих же ран, которые образовались на мертвом теле, — сказал Гера за патологоанатома. — А выходных отверстий, как видишь, нет. Как нет именно тех пуль, что убили Фомина.
— Что вы можете сказать по этому поводу? — Теперь Померанцев старался быть как можно более вежливым, обращаясь к Осокину.
Тот промолчал.
— Где еще три пули, что попали в спину и затылок? — спросил Померанцев. — Рыщите! Не уйдем, пока не найдете!
— Но на это надо много времени, — сказал патологоанатом вполголоса. — Вы же слышите, родственники уже в дверь стучат. Они здесь второй день.
В дверь действительно стучали все сильнее.
— Придется родственников отпустить до завтра! — непреклонно сказал Померанцев. — Завтра и кремируют.
— Вот пойдите к ним и скажите им об этом, — сказал Осокин. — Им далеко ехать и негде здесь переночевать. И дома все готово к поминкам. Думаете, это так просто? Да они разнесут здесь все, если им сказать…
— Это уже ваши трудности, — сказал Гера.
— Устройте людей на ночь у себя дома, — добавил Померанцев. — Да, именно вы! А вы, — он обратился к патологоанатому, — повторное вскрытие произведете при нас.
