17
— Да-а-а… — Володя Яковлев уныло огляделся в просторной гостиной Голубинской и покачал головой. — Дай-то бог, если к завтрашнему утру управимся с этими хоромами!
— Ничего, Володечка, как говорит мой папа, глаза боятся — руки делают. — Галочка Романова улыбнулась и вопросительно посмотрела на Дубинского, только что вышедшего из спальни.
Дубинский молча кивнул, и Романова, поняв это как команду приступать к осмотру гостиной, уверенно двинулась к окну, украшенному затейливо присборенными шторами. Обыск в квартире Голубинской начался. Двое понятых с сонными и немного испуганными лицами смущенно жались в углу рядом с каким-то разлапистым растением, не решаясь присесть: женщину — здешнюю дворничиху, проживавшую в служебной квартире при домоуправлении, подняли с постели, молодой парень-консьерж и охранник в одном лице по причине позднего часа тоже похрапывал на своем посту, когда его разбудили оперативники.
— Что ж вы стоите? — усмехнулся Владимир Владимирович, указывая понятым на небольшой диванчик возле низкого, инкрустированного желтоватым перламутром карточного столика, явно антикварного, — вероятно, лет сто пятьдесят назад за ним мирно раскладывала по вечерам свои пасьянсы какая-нибудь барынька, и близко не подозревавшая, в чьи руки попадет в итоге этот столик.
Понятые немного поколебались, но, увидев, что следователь и сам пододвигает к столу довольно тяжелое кожаное кресло, дружно, как по команде шагнули к диванчику. Дубинский вздохнул, извлек из своего потрепанного кейса бланки протоколов и приступил к оформлению неизбежной шапки, изредка задавая понятым пока еще формальные вопросы.
Между тем Галя Романова продолжала осмотр гостиной, медленно двигаясь, как и положено при обыске, вдоль стен по часовой стрелке. Ее коллега Яковлев работал в спальне, Игорь Калина шуршал чем-то в соседнем с гостиной кабинете, изрядно чертыхаясь: он всегда злился во время обысков, у него это было чем-то вроде традиции, к которой Дубинский давно привык и относился с юмором.
Прикидывая время, необходимое на осмотр квартиры, Яковлев, несомненно, погорячился. Конечно, комнаты были большие, заставленные мебелью, да еще отделанные до половины стен панелями, за которыми вполне мог находиться тайник. Но было их, в конце концов, всего четыре, одна из которых, смежная со спальней хозяйки, выполняла функции гардеробной. Ну и плюс к этому просторная ванная, кухня, прихожая и небольшая кладовка. Сто или чуть больше ста квадратов, подлежащих тщательнейшему осмотру. Немало, конечно, но все-таки не двухэтажный особняк, как у Слепцовых, в который еще днем с той же целью — целью обыска — отправилась опергруппа Первого Департамента МВД и Александр Борисович собственной персоной.
На самом деле Дубинский тоже считал, что группе, осматривающей особняк, повезло больше, чем им: они знали, что именно ищут. Тогда как о них сказать это более-менее конкретно было нельзя.
В прихожей неожиданно раздался звонок, заставивший вздрогнуть всех присутствующих в гостиной. Владимир Владимирович поспешно положил ручку и, поднявшись, направился ко входным дверям, которые уже открывал находившийся там вместе со здешним, тоже разбуженным в неурочное время, участковым оперативник. Его рука при виде посетителя невольно взметнулась к виску, дабы по всей форме поприветствовать прибывшего, но Вячеслав Иванович Грязнов, за спиной которого маячил еще и Померанцев, как всегда, замахал руками:
— Ладно-ладно, считай, уже отздравствовал. — Физиономия у Грязнова-старшего была довольная, Померанцев, вынырнувший наконец из-за спины генерала, тоже улыбался. — Ну что у вас тут?
— Пока ничего, — сообщил Володя. — Вообще-то мы только что приступили.
Он вопросительно посмотрел на Померанцева, а тот не преминул ему подмигнуть.
— Сегодня ночь везения, обязательно что-нибудь добудете! — сообщил Валерий. — Если интересуешься насчет Сан Борисыча — ценой немыслимых усилий отправлен отсыпаться, хотя рвался сюда аки лев из клетки!
— Ладно, кончай мучить человека. — Слава Грязнов доброжелательно посмотрел на Дубинского. — Кое-что мы действительно нашли, Владимир Владимирович. Несколько тротиловых шашек и кое-какие железки: все это было припрятано не слишком надежно — под полом в кладовке. Знали бы — с нее б и начали. И чтоб не забыть: следы младшего Слепцова отыскались. Федор Степанович отбыл в славный город Киев, куда вслед за ним завтра с утречка отбывает еще не знающий об этом Яковлев. А у вас пока, значит…
Договорить Вячеслав Иванович не успел, поскольку в этот момент послышался голос упомянутого им Яковлева, зовущего Дубинского, вслед за этим и сам Володя возник в дверях прихожей, едва не столкнувшись со входившей в гостиную группой.
— Здравия желаю, товарищ генерал, — скороговоркой произнес Яковлев. И, не давая Грязнову-старшему среагировать на столь официальное приветствие, продолжил: — Я тут кое-что надыбал, хотя и не совсем то, что ожидалось, хотя…
То, что «надыбал» Яковлев, причем совершенно, как признал он сам, случайно, оказалось настоящим тайником, устроенным Региной за деревянной панелью в гардеробной, — что именно за одной из панелей может находиться тайник, Дубинский предугадал совершенно правильно, но вряд ли бы оперативнику удалось его отыскать обычным методом простукивания, поскольку все панели «отзывались» одинаково: ни одна из них, как выяснилось, не прилегала к стенам вплотную, в верхней же части со стеной отделку соединял резной бордюрчик. Хозяйка квартиры, несомненно, знала, что делала…
Гардеробная была, пожалуй, самой меньшей и наиболее заставленной комнатой жилища Голубинской: помимо двух старинных комодов, громоздкого дивана и двух встроенных шкафов здесь находились накрепко привинченные к полу круглые вешалки с болтавшейся на них, видимо, уже не интересующей Регину одеждой, зонтиками, шляпками. Яковлев начал осмотр гардеробной от дверей, постепенно передвигаясь слева направо, тщательно осматривая бесчисленные карманы, сумочки, заглядывая даже в брошенную под ними по преимуществу модельную обувь… Шкафы и комоды он оставил на потом.
Вот как раз за брошенные новые на вид хозяйские туфли он и запнулся, осмотрев очередную вешалку и двинувшись к следующей. И как все люди в подобных случаях, автоматически схватился, чтобы не упасть, за свободный от одежды рожок для шляп, уже осмотренной им вешалки. Неожиданно рожок под его рукой легко подался вниз — и, все-таки грохнувшись в итоге на колено, Володя увидел, как перед самым его носом дернулась, выступила вперед, а затем отползла в сторону одна из панелей. Прямо перед оперативником кирпичная кладка стены обнажилась, а посередине квадрата блеснула светлая металлическая дверца… Скорее шкафчика, чем сейфа.
Не веря в подобную удачу, Яковлев осторожно повернул маленькую круглую ручку, и дверца действительно легко открылась, еле слышно щелкнув: очевидно, Регина была настолько уверена в том, что добраться до тайника, не зная о нем, никому не удастся, что даже не потрудилась поставить в нем сейф!
— А теперь смотрите. — Володя, не глядя на обступивших его оперативников, столпившихся в гардеробной, кивнул обоим приведенным из гостиной понятым, с которых моментально слетела сонливость, и, отворив дверцу, направил туда луч фонарика. Ахнула дворничиха — почти одновременно с вытянувшей шею Галочкой Романовой. Да, как и ожидал Яковлев, наиболее эмоциональную реакцию выдали, конечно, женщины. Среди многочисленных бархатных коробочек, которыми были уставлены обе полочки шкафа, открытой оказалась одна, самая большая, квадратная: на глубоком черном фоне всеми цветами радуги брызнуло под лучами фонарика великолепное ожерелье, выполненное в виде переплетающихся веточек, усыпанных прозрачными камешками. В центре, от которого эти веточки расходились, густым, почти кровавым светом горел довольно крупный цветок, состоящий из пяти темных рубинов формы «маркиза»… Каждый его лепесток тоже окружали мелкие бриллианты: в том, что светлые камни были бриллиантами, сомнений не возникало.
— Господи помилуй… — пролепетала дворничиха и почему-то перекрестилась. Однако в глазах ее, как отметил Володя, вспыхнул огонек, явно далекий от религиозного.
— Какая красота, — произнесла Галочка, — первый раз такое вижу…
— Даст бог — не последний, — усмехнулся Померанцев, выдвинувшись вперед и наклоняясь к шкафчику. — Н-да, запасливая дамочка… Что скажете, Вячеслав Иванович?
— Скажу… — Грязнов-старший мрачно смотрел на ожерелье. — Яковлев и понятые, приступайте к описи… Галя, ты с гостиной закончила?
— Почти… — Романова с легким вздохом оторвала взгляд от тайника и не слишком поспешно отправилась назад, к прерванной работе. Вслед за ней гардеробную покинули и остальные во главе с помрачневшим Вячеславом Ивановичем.
Выйдя в гостиную, Грязнов-старший кивнул Померанцеву, приглашая его в соседнюю комнату, где в данный момент никого не было.
— Что? — негромко поинтересовался Валерий, прикрывая за собой дверь, едва они очутились в кабинете.
— Вот они и всплыли… — задумчиво произнес тот и покачал головой. — Не верь после этого в легенды…
— Вы это о чем, Вячеслав Иванович, часом, не про ожерелье? — заинтересованно произнес Померанцев.
— Про него… Думаю, и остальное найдется среди драгоценностей этой дамочки! Помнишь тот висяк с шестью трупами?
— Это когда всю семью бизнесмена замочили?
Грязнов-старший поморщился: он терпеть не мог жаргона, перекочевывающего периодически в сленг его коллег от их же подследственных. Но делать Валерию замечание не стал, просто поправил:
— Убито было шесть человек, в их числе старики, дети. Пропали только драгоценности, деньги, которые в доме были, остались нетронутыми! Среди бандитов была баба… Мальчик, ему тогда едва исполнилось одиннадцать, выжил. И он, и ближайшая подруга хозяйки дали описание пропавших вещей. Это ожерелье было среди них.
— При чем тут тогда легенды? — с любопытством спросил Валерий.
— При том, что, как рассказала нам подруга, это ожерелье жене подарил бизнесмен на пятнадцатилетие их свадьбы, купил его на Сотби вместе с легендой о том, что когда-то оно принадлежало фрейлине — теперь уже не помню какой — английской королевы. В общем, в те времена, когда Англия воевала с Индией. А рубины для него фрейлине любовник привез как раз оттуда, вроде бы чуть ли не грабанув там какой-то храм, что ли. Поподробнее тебе Турецкий расскажет, такие вещи он всегда знает. В общем, камни настоятель ограбленного храма проклял, и с тех пор всем владельцам их они приносят смерть. Начиная с той фрейлины, которую этот же любовник и убил!
— Ну последней хозяйке они смерти, как видите, не принесли, — улыбнулся здравомыслящий Померанцев. — Хотя, конечно, и везения тоже лишили… Ну и сука эта Голубинская!
Грязнов-старший посмотрел на Померанцева, на скулах которого дернулись желваки, и, ничего не ответив, открыл дверь и вернулся в гостиную.
В кресле возле стены, противоположной трем французским окнам, задумчиво взирая на них, сидела Галя Романова. При виде неподвижно замершей Галочки Вячеслав Иванович удивленно поднял брови и в свою очередь уставился на нее. Выждав пару секунд, он наконец не выдержал:
— Товарищ Романова, у вас что, перекур?.. Если вы так устали…
Галя спокойно перевела взгляд на Грязнова-старшего и мягко улыбнулась:
— Я, Вячеслав Иванович, не устала, я пытаюсь сообразить…
— Сообразить?
— Ну да… В самом начале, когда я осматривала окна, что-то было не так, а что — я не засекла! Вот и стараюсь вспомнить.
Ее шеф немедленно подошел к окнам и внимательно осмотрел все три по очереди. Собственно говоря, осматривать особо было нечего, кроме абсолютно пустых подоконников, ширина которых решительно исключала наличие в них тайника, чисто вымытых стекол с разноцветной мозаикой в верхней закругленной части да затейливо присобранных штор из золотистой парчи. Пожалуй, французским из всех трех можно было назвать только одно — среднее, действительно сделанное в пол и выходившее на балкончик столь узкий, что он был мал даже для одного человека. Это окно, как выяснилось в самом начале осмотра, оказалось крепко заколоченным.
— И что же тебя тут смущает? — Вячеслав Иванович с интересом повернулся к своей воспитаннице, ставшей в итоге отличным оперативником, одним из лучших в его департаменте.
— Н-не знаю… — Галочка нахмурилась и, поднявшись, подошла к окнам. — Какая-то мелочь, деталь… Я должна вспомнить!
Грязнову показалось, что девушка сейчас, совсем как когда-то в детстве, сердито топнет ногой, но вместо этого Романова подошла к крайнему окну, что-то бормоча себе под нос. Вячеслав Иванович прислушался:
— Так… Вначале я осмотрела подоконник, затем пол, переплеты… — Она, словно иллюстрируя свои слова, легко проводила руками по перечисляемым ею частям окна. — Потом сдвинула шторы…
Галя потянула за довольно толстый витой шнур, на конце которого вместо кисточки была мягкая шелковая ручка, напоминавшая по форме большую каплю.
Романова продолжала восстанавливать в памяти свои действия:
— Потом снова раздвинула… Подошла ко второму окну… Осмотрела переплеты, пол, плинтус, задвинула што… Есть!..
Из соседней спальни, услышав торжествующий Галин возглас, высунулся Померанцев, отправившийся помогать Яковлеву с описью найденных драгоценностей, и с любопытством уставился на Галю. Девушка не обратила на него ни малейшего внимания, едва не приплясывая на месте от нетерпения.
— Вячеслав Иванович, есть! Вот — держалка у шнура на этом окне… Попробуйте сами!
— Что попробовать? — Вячеслав Иванович едва сдерживал улыбку.
— Подержите ее немного на весу, она тяжелее той, что на первом окне и на третьем, — там что-то есть… Вот, я чувствую даже… Точно есть, что-то твердое в середине!..
— Будь осторожна! — Грязнов аккуратно вынул из Галиной руки парчовую ручку и, освободив ее от шторы, вытянул на свет.
— Я же в перчатках, — не поняла его Романова.
— Не в этом дело… Смотри, эту штуку действительно вспарывали, потом снова зашили… Померанцев!
— Я тут! — отозвался Валерий, давно уже стоявший рядом с Вячеславом Ивановичем и Галей.
— Приведи сюда одного из понятых и возьми у Володи фотоаппарат. Чистый бланк протокола осмотра на столике… Женщина, дворник, что ли, пусть остается с Яковлевым, веди охранника. Отойди, Галя! А еще лучше дуй на кухню, ее еще не осматривали, насколько я понял. Я кому сказал?!
Галочка с обидой посмотрела на Вячеслава Ивановича:
— Вы, значит, останетесь, на случай если там что-то взрывоопасное, а я, значит…
— Совершенно верно! Это приказ… Шагом марш!
То, что в итоге извлекли из заново вспоротой ручки или, как ее определила Галочка, «держалки», взрывоопасным не было. Спустя несколько минут в руках Вячеслава Ивановича оказалась обыкновенная ампула с прозрачной жидкостью, заткнутая притертой резиновой пробкой. Ампула была довольно большая, не совсем обычным выглядело и стекло — желтовато-красного оттенка.
Грязнов-старший поднял находку над головой, подошел поближе к люстре и лишь тогда разглядел латинские буквы на округлом дне ампулы.
— Ну что, господа. — Он покачал головой. — Как и ожидалось, мейд ин Ю-эс-эс-а»… Если кто не в курсе, в стекле такого оттенка за океаном хранят яды…
— Тот самый рицин! — выдохнул Померанцев. И протянул к ампуле руку, но Вячеслав Иванович моментально отстранил Валерия, с укоризной покачав головой:
— Ты, милый мой, явно нуждаешься в отдыхе… На стекле полно отпечатков, а ты…
Только сейчас Валерий заметил, что сам генерал — в тонких, почти незаметных перчатках, которые успел натянуть неизвестно когда. Он с уважением посмотрел на Грязнова-старшего, чувствуя, что краснеет в ожидании целой порции ядовитых замечаний по поводу его прокола. Но Вячеслав Иванович, вопреки обыкновению, распространяться на эту тему не стал, передав ампулу для упаковки возникшему из кабинета Калине. И Померанцев поспешно направился к столику с бланками протоколов, кивнув слегка обалдевшему от всего увиденного понятому-охраннику.
Полковник Слепцов спокойно поднял на Александра Борисовича покрасневшие от бессонницы глаза.
— Повторяю, — негромко, но твердо произнес он, — мой сын тут ни при чем. Я признаю, что действительно подготовил и осуществил покушение на господина Мансурова Рената Георгиевича по причине личной неприязни, осуществил лично, один. Ничьими консультациями и помощью не пользовался.
Турецкий невозмутимо выдержал взгляд Слепцова и, дослушав его, с сожалением покачал головой.
— Степан Петрович, — произнес он мягко, — на данном этапе следствием со всей достоверностью установлено, что в покушении на Рената Георгиевича Мансурова участвовало как минимум два человека, все доказательства я вам привел только что… Вы же военный человек — и прекрасно понимаете, о чем идет речь! Можете не сомневаться, сколько бы времени это у нас ни заняло, мы обязательно установим всех причастных к этому преступлению лиц и сделаем все возможное, чтобы они понесли соответствующее, предусмотренное законодательством наказание. Вы по-прежнему не хотите ничего добавить к сказанному вами?
На лице полковника не дрогнул ни один мускул. Он покачал головой и отвел глаза, безразлично уставившись в пространство за спиной Турецкого. Александр Борисович вздохнул и нажал кнопку вызова охраны…
Оставшись в кабинете один, он хмуро уставился в бумаги, разложенные на его столе, перечитал подписанный Слепцовым протокол допроса и, немного подумав, снял телефонную трубку аппарата внутренней связи, но в этот момент ожил селектор и раздался взволнованный голос Наташи:
— Александр Борисович, вам звонят из Штатов… Референт их генпрокурора!..
— И чем же тебя этот референт так напугал? — Турецкий улыбнулся, представив и впрямь, судя по голосу, испуганное лицо своего секретаря. — Референт, говоришь?.. Часом, не Ник Боули?..
— Д-да… Соединять?
— Конечно!
Спустя минуту, после множества эфирных шорохов и шелестов, в трубке, поднятой Турецким, действительно раздался так отчетливо, словно тот разговаривал из соседней комнаты, голос Боули, старого знакомца Турецкого, сделавшего на его, можно сказать, глазах и уж во всяком случае на его памяти совсем неплохую карьеру от рядового сотрудника Нью-Йоркской прокуратуры до помощника Генпрокурора США.
— Привет, Ник, — переходя на английский, поприветствовал его Александр Борисович и поудобнее устроился на своем любимом стуле модели «Президент»: разговор с его заокеанским собеседником предстоял долгий и, несомненно, интересный для обоих. Прежде чем приступить к нему, Турецкий на мгновение поймал себя на странной мысли — что на самом деле говорят они с Ником на одном языке… И лингвистика, и языкознание тут были ни при чем.
Просто, как уже однажды заметил Слава Грязнов, преступники всегда и повсюду ведут себя одинаково, независимо от того, где их родина: на берегах Гудзона или на берегу Волги. И в точности так же, с одним и тем же ощущением, с одинаковым упорством и там и там преследуют их они — представители Закона, понимающие друг друга с полуслова вне зависимости от того, на каком языке, английском или русском, эти слова произносятся. Просто потому, что у них одна и та же общая цель и одно и то же общее убеждение: в мире должен править Закон и Порядок, а возмездие для тех, кто думает иначе, должно быть неизбежным…
— Здравствуй, Саша, — произнес по-русски с немыслимым акцентом Боули. И Александр Борисович немедленно покривил душой, похвалив заокеанского коллегу за те успехи в произношении, которые тот сделал с момента их последней встречи непосредственно в Штатах.