Глава 9
Жилище Мартоны было погружено во тьму. Не дождавшись возвращения матери, Вилломара, Эйлы и Джондалара, Фолара ушла в гости к своей подруге Рамиле. Они видели ее за вечерней трапезой, но обсуждение продолжалось и в этой более непринужденной обстановке, и девушка поняла, что они вряд ли скоро вернутся домой.
Угли в очаге совсем погасли, и свежий порыв воздуха, долетевший от входа, не смог оживить их.
— Возьму-ка я светильник или факел и принесу от Джохаррана раскаленных углей для очага, — сказал Вилломар.
— Я не вижу у них никакого света, — сказала Мартона. — Он был на совещании вместе с Пролевой. А теперь они, вероятно, пошли за Джарадалом.
— Может, у Солабана есть кто-то дома? — предположил Вилломар.
— У них тоже нет света. Рамара, наверное, ушла. Ведь и Солабан провел целый день с нами на этом собрании.
— Вам не стоит беспокоиться, — сказала Эйла. — У меня есть огненные камни, я нашла их сегодня. Мы сможем быстро разжечь костер.
— Что такое огненные камни? — почти одновременно спросили Мартона и Вилломар.
— Сейчас мы покажем вам, — сказал Джондалар.
Эйла поняла, что он улыбается, хотя и не видела его лица.
— Мне понадобится растопка, — сказала Эйла. — Легковоспламеняющееся топливо.
— Возле очага есть растопка, но я не уверена, что смогу дойти до него, ни на что не наткнувшись, — сказала Мартона. — Мы можем раздобыть у кого-нибудь немного огня.
— Тебе придется войти и поискать светильник или факел в темноте, так ведь? — сказал Джондалар.
— Можно одолжить у кого-нибудь светильник, — возразила Мартона.
— По-моему, света искр будет достаточно, чтобы найти очаг, — сказала Эйла, вынув кремневый ножик и нащупав в мешочке найденные огненные камни.
Она вошла в дом первой, держа в левой руке кусок железного колчедана, а в правой — ножик. На мгновение ей показалось, что она очутилась во мраке глубокой пещеры. Тьма была настолько полной, что, казалось, навалилась на нее. Даже по ее спине пробежали мурашки. Она ударила тупым концом кремневого ножа по огненному камню.
Эйла услышала, как ахнула Мартона, когда яркая искра на краткий миг осветила кромешную тьму помещения.
— Как ты сделала искру? — спросил Вилломар. — Ты можешь сделать еще одну?
— Я сделала ее с помощью кремневого ножа и огненного камня, — сказала Эйла, вновь ударяя камнями друг о друга и наглядно показывая, что она может выбить еще одну искру. Эта яркая искра позволила ей сделать несколько шагов в сторону очага. Она повторила действие и продвинулась еще немного. Достигнув кухонного очага, она увидела, что Мартона тоже смогла пройти по ее следам.
— Я складываю растопку здесь, с этой стороны, — сказала Мартона. — Где ты хочешь развести огонь?
— Ближе к краю, наверное, удобнее, — сказала Эйла. Она нащупала в темноте руку Мартоны и взяла у нее мягкие, сухие обрывки какого-то волокнистого вещества. Положив растопку на землю, Эйла наклонилась пониже и вновь высекла искру. На сей раз, она упала на эту маленькую кучку растопки, и в ней сразу затеплился огонек. Эйла слегка подула на него и была вознаграждена язычком пламени. Она подбросила еще немного растопки. Мартона держала наготове тонкие щепки и более толстые ветки, и действительно, почти в мгновение ока веселый огонек озарил темное жилище.
Вилломар зажег несколько светильников и сказал:
— Отлично, но теперь мне хочется взглянуть на твой огненный камень.
Эйла дала ему небольшой кусок железного колчедана. Вилломар изучающе взглянул на серовато-желтый минерал, повертел его в руках, рассматривая со всех сторон.
— Он выглядит как обычный камень довольно приметного цвета. Как ты добываешь огонь из него? — спросил он. — Неужели любой человек может получить искру?
— Конечно, любой, — сказал Джондалар. — Сейчас я покажу тебе. У тебя есть еще немного растопки, мама?
Пока Мартона доставала растопку, Джондалар сходил к своему дорожному мешку за костровым набором и вернулся с кремневым ударником и огненным камнем. Соорудив рыхлую кучку из легкого топлива, он подумал: "Вероятно, здесь, как обычно, смешаны рогоз и ивовые прутики со смолой и трухлявой сухой древесиной". Его мать предпочитала такую растопку. Низко нагнувшись к этой легковоспламеняющейся горке, Джондалар ударил кремнем по огниву. В свете горевшего костерка уже не так легко было разглядеть маленькую искру, но она опять-таки попала на растопку, которая с тихим шипением потемнела, и вверх поднялась струйка дыма. Джондалар раздул огонек и добавил еще топлива. Вскоре второй костерок уже потрескивал в темном пепельном круге, обложенном камнями, который служил очагом их жилища.
— Можно мне попробовать? — спросила Мартона.
— Нужно немножко потренироваться, чтобы высеченные искры попадали туда, куда ты хочешь, но это совсем не трудно, — сказал Джондалар, передавая ей огниво и ударник.
— А после тебя я тоже попробую, — сказал Вилломар.
— Ты можешь попробовать прямо сейчас, — сказала Эйла. — Я достану мой костровой набор и покажу тебе. Пока я пользовалась в качестве ударника тупым концом ножа, но уже слегка отбила его, и мне бы не хотелось испортить лезвие.
Их первые попытки были неуверенными и неловкими, но Эйла и Джондалар опять показали им, как это делается, и вскоре ученики набили руку. Вилломар первым разжег костерок, но вторая его попытка оказалась неудачной. Мартона, овладев новым методом, мгновенно добыла огонь, и благодаря практичным советам двух опытных мастеров, смешанным с веселыми шутками и смехом, уже очень скоро оба ученика с легкостью высекали искры и раздували огонь.
Пришедшая домой Фолара обнаружила, что ее домочадцы, восторженно смеясь, стоят на коленях вокруг очага, озаренного светом нескольких костерков. С девушкой вернулся и Волк. Ему надоело целый день торчать на одном месте с Эйлой, и когда он увидел приветливо встретивших его Джарадала и Фолару, то не смог воспротивиться желанию присоединиться к ним. Они обрадовались возможности похвастать знакомством с этим необычайно дружелюбным хищником, и их общение уменьшило страх перед ним других обитателей Пещеры.
Уделив каждому должное внимание, Волк попил воды и улегся, свернувшись калачиком, в углу около входа, который он назначил своим местом, чтобы отдохнуть после замечательно утомительного дня, проведенного с Джарадалом и другими детьми.
— Что происходит? — спросила Фолара, когда улеглось волнение приветствий и она обратила внимание на очаг. — Зачем вы разожгли столько огней в очаге?
— Мы научились добывать огонь с помощью камней, — сказал Вилломар.
— С огненным камнем Эйлы? — спросила Фолара.
— Да. Это так просто, — сказала Мартона.
— Я обещала научить тебя, Фолара. Хочешь, попробуй прямо сейчас? — предложила Эйла.
— Неужели у тебя и правда получилось, мама? — спросила Фолара.
— Конечно.
— И у тебя тоже, Вилломар?
— Да. Это нетрудно, надо только немного потренироваться, — сказал он.
— Ладно, надеюсь, я не останусь единственной в этой семье, кто не поймет, как сделать это.
Пока Эйла показывала девушке основные правила добывания огня с помощью камней, а Джондалар и только что обученный Вилломар добавляли свои советы, Мартона раскалила в разгоревшихся кострах кухонные камни. Она налила воды в чайную корзину и начала отрезать куски остывшего запеченного бизоньего мяса. Когда камни раскалились, она опустила их в воду, выпустившую облачко пара, потом добавила еще парочку и подлила воды в сосуд, сделанный из ивовых прутьев и плотно оплетенный волокнистыми травами. Там были приготовленные утром овощи: бутоны красоднева, порезанные кусочками молодые побеги лаконоса, стебли чертополоха и лопуха, закрученные побеги папоротника и семена лилии, приправленные для вкуса диким базиликом, соцветиями бузины и земляными каштанами.
К тому времени, когда Мартона приготовила легкий ужин, костерок Фолары добавился к тем, что уже горели в очажном круге. Захватив свои тарелки и чашки, все расселись на подушки вокруг низкого стола. После еды Эйла отнесла Волку миску с остатками и добавочным куском мяса, налила себе еще чая и вернулась к остальным.
— Мне хочется побольше узнать об этих огненных камнях, — сказал Вилломар. — Я никогда не слышал, чтобы люди добывали огонь подобным образом.
— Где ты научился этому, Джонди? — спросила Фолара.
— Эйла показала мне, — сказал Джондалар.
— А тебя кто научил, Эйла? — спросила Фолара.
— Никто не учил, все получилось по чистой случайности, — ответила Эйла.
— Но как же можно получить огонь по "чистой случайности"? — удивилась Фолара.
Эйла сделала глоток чая и, прикрыв глаза, попыталась вспомнить, как было дело.
— Мне выдался один из тех дней, когда кажется, что все валится из рук и ничего не получается, — начала она. — Только что начался мой первый одинокий холодный сезон, река замерзла и покрылась льдом, а ночью погас огонь. Уинни была еще совсем маленькой, и вокруг моей пещеры рыскали гиены, а я даже не могла найти в темноте мою пращу. Мне пришлось отогнать их, бросаясь кухонными камнями. Утром я собралась вырезать палочки для разведения огня, но уронила топорик и он разбился. Он был у меня единственным, поэтому мне пришлось делать новый. Мне повезло: поблизости от моей пещеры я заметила среди валявшихся на берегу костей кремневые желваки.
Я спустилась на каменистый речной берег, чтобы сделать новый топорик и парочку других орудий. Работая, я откладывала в сторону мой каменный ретушер, но все мое внимание сосредоточилось на обрабатываемом куске кремня, и я случайно, по ошибке, подхватила с берега не тот камень. Вместо ретушера мне попался под руку камень, похожий на этот, и, когда я ударила по нему кремнем, получилась искра. Она напомнила мне об огне, ведь мне все равно нужно было развести костер, и я решила попробовать развести его с помощью такой искры. После нескольких попыток мне удалось разжечь костер.
— Да, на первый взгляд это кажется пустяковым делом, — сказала Мартона. — Но я сомневаюсь, что мне пришло бы в голову попробовать добыть огонь с помощью такой искры, даже если бы я увидела ее.
— Я жила одна в той долине, некому было говорить мне, что можно, а что нельзя делать, — сказала Эйла. — Традиции Клана запрещают женщинам охотиться, а я уже убила лошадь и приютила у себя в пещере жеребенка, что в Клане мне никогда бы не позволили. Я уже делала так много всего запретного, что готова была опробовать любую идею, пришедшую мне в голову.
— И много таких огненных камней ты нашла? — спросил Вилломар.
— Да, на том каменистом берегу было много огненных камней, — ответил Джондалар. — Уходя последний раз из ее долины, мы собрали все, что смогли найти. Во время нашего Путешествия нам пришлось расстаться с некоторыми из них, но я постарался сохранить как можно больше для наших людей. По пути сюда такие камни нам ни разу не встретились.
— Очень жаль, — сказал Торговый Мастер. — Было бы здорово поделиться ими с другими или даже обменять их на что-то.
— Почему бы и нет! — сказал Джондалар. — Сегодня утром Эйла нашла несколько камней на берегу Лесной речки, прямо перед началом нашего совещания. И я впервые вновь увидел их с тех пор, как мы покинули ее долину.
— Ты нашла их? Здесь, у нас? Где? — спросил Вилломар.
— У подножия маленького водопада, — сказала Эйла.
— Мы нашли немного в одном местечке, но ведь в округе их может оказаться гораздо больше, — сказал Джондалар.
— Верно, — заметил Вилломар. — Вы уже многим успели рассказать об этих огненных камнях?
— Мы никому пока не говорили, но Зеландони знает, — сказал Джондалар. — Фолара рассказала ей.
— А тебе кто рассказал?
— Эйла, вернее, я просто видела, как она использовала его, — объяснила Фолара. — Вчера, когда ты пришел домой, Вилломар.
— Но сама Зеландони пока не видела? — с усмешкой уточнил Вилломар.
— По-моему, нет.
— Вот будет забавно. Мне не терпится посмотреть на ее реакцию! — воскликнул Вилломар. — Она наверняка будет потрясена, но удастся ли ей, как обычно, скрыть это.
— Да, это будет забавно, — также усмехаясь, сказал Джондалар. — Эту женщину весьма трудно удивить.
— Потому что она очень много знает, — заметила Мартона. — Но ты, Эйла, даже не представляешь, какое впечатление уже успела произвести на нее.
— Верно сказано, — поддержал ее Вилломар. — Вы оба произвели. Какие там еще сюрпризы припрятаны у вас?
— Ну, я думаю, вас приятно удивит копьеметалка, которую мы собирались показать завтра утром, а потом вы даже не представляете, как ловко Эйла управляется с пращой, — сказал Джондалар. — А еще я научился замечательным способам обработки кремня, хотя это вас не особо интересует. Но даже Даланар удивился.
— Если уж Даланар удивился, то мне сама Мать велела, — сказал Вилломар.
— И еще у нас есть приспособление для протягивания нити, называется иглой, — сказала Эйла.
— Игла для протягивания нити? — удивленно переспросила Мартона.
— Да, для шитья. Мне просто никак не удавалось просунуть тонкий шнур или жилы через проделанную шильцем дырочку. И тогда у меня возникла одна идея, которую помогали осуществить все обитатели Львиного стойбища. Хотите, я могу прямо сейчас достать мой швейный набор и показать вам, — предложила Эйла.
— Ты думаешь, что игла сможет помочь тому, у кого ослабло зрение, легче попадать в дырочки? — спросила Мартона.
— Думаю, да, — сказала Эйла. — Сейчас я принесу набор.
— Давай лучше отложим просмотр до утра, будет лучше видно. Свет костра не такой яркий, как солнечный, — сказала Мартона. — А завтра я с удовольствием взгляну на твое приспособление.
— Ну, Джондалар, ты вызвал здесь у нас настоящий переполох, — сказал Вилломар. — Хватило бы уже и одного твоего возвращения, но ты вернулся с целым ворохом сюрпризов. Я всегда говорил, что странствия открывают новые возможности, побуждают к новым изобретениям.
— Наверное, ты прав, Вилломар, — согласился Джондалар. — Но скажу тебе откровенно, я устал от странствий. Теперь меня долго никуда не заманишь, я хочу спокойной семейной жизни.
— Но ты ведь пойдешь на Летний Сход, Джонди? — спросила Фолара.
— Конечно, сестренка. Мы с Эйлой собираемся пройти там Брачный ритуал, — сказал Джондалар, обнимая Эйлу за плечи. — Поход на Летний Сход — это легкая прогулка, особенно после того Путешествия, которое мы проделали. Летний Сход — лишь часть домашней жизни. Кстати, я вспомнил, что Джохарран хочет устроить охотничью вылазку перед выходом, ты не знаешь, Вилломар, где бы нам раздобыть маскировочные наряды? Эйла тоже хочет отправиться на охоту, и нам обоим нужно приодеться.
— Уверен, мы что-нибудь придумаем. У меня есть лишние рога, если мы пойдем на оленей. У многих есть запасные шкуры и прочие атрибуты, — сказал Торговый Мастер.
— Что такое маскировочные наряды?
— Мы покрываем себя шкурами и иногда привязываем ветвистые или небольшие рога, чтобы подойти поближе к стаду. Животные подозрительно относятся к людям, поэтому мы пытаемся показать им, что мы тоже животные, — пояснил Вилломар.
— Джондалар, может, мы сможем задействовать лошадей, как в тот раз, когда мы с Уинни помогли Мамутои в охоте на бизонов, — сказала Эйла и перевела взгляд на Вилломара. — Когда мы сидим на спинах лошадей, животные не замечают нас, они видят только лошадей. Мы сможем подобраться к ним очень близко. Обычно с помощью Волка и наших копьеметалок нам удавалось успешно поохотиться.
— Ваши животные помогали охотиться на других животных? Вы не упомянули об этом, когда я спрашивал, какие еще сюрпризы вы припрятали. Разве вы не думаете, что это будет потрясающее зрелище? — улыбаясь, заметил Вилломар.
— У меня такое чувство, что они еще сами не осознают всех тех неожиданностей, что припасли для нас, — немного помолчав, заметила Мартона. — Может, кто-нибудь хочет выпить настоя ромашки перед сном? — Она взглянула на Эйлу. — По-моему, она хорошо успокаивает и снимает напряжение, а у нас сегодня был очень волнующий день. Я даже не представляла, что люди Клана могут иметь древние традиции и предания.
Фолара сразу навострила уши. Сегодня все только и говорили об этом долгом совещании, и ее друзья приставали к ней, чтобы она намекнула, о чем они так долго совещаются, предполагая, что ей это известно. Она говорила им, что знает не больше любого из них, но умудрилась внушить при этом, что просто не может сказать того, что знает. И наконец, сейчас у нее возникли некоторые идеи по поводу предмета этого совещания. Она внимательно прислушалась к продолжению разговора.
— …они, видимо, обладают многочисленными достоинствами, — говорила Мартона. — Они лечат болезни, и их вожди, похоже, больше всего заботятся об интересах людей. Знания их целительниц, должно быть, очень обширны, если судить по реакции Зеландони, и у меня возникло ощущение, что она хочет побольше узнать об их шаманах. По-моему, Эйла, у нее осталось к тебе еще очень много вопросов, но она сдерживала себя. А Джохаррана больше интересовали люди и их образ жизни.
Все постепенно успокоились и умолкли. Приглядевшись в этом приглушенном мягком свете горящего в очаге костра и расставленных по дому огоньков масляных светильников к красивой обстановке жилища Мартоны, Эйла отметила много изящных деталей. Этот дом являлся продолжением этой женщины и напомнил Эйле о том впечатлении, которое произвел на нее со вкусом обставленный очаг Ранека в длинном заглубленном в землю жилище Львиного стойбища. Он был художником, прекрасным резчиком по кости, и у него нашлось время, чтобы объяснить ей свое восприятие прекрасного и поделиться мыслями о творчестве и о ценности красоты самого человека и окружающей его домашней обстановки для почитания Великой Земной Матери. Она поняла, что у Мартоны должно быть таким же восприятие красоты.
Потягивая чай, Эйла наблюдала за семьей Джондалара, собравшейся в этой уютной комнате за низеньким столом, и испытала неизведанное прежде ощущение покоя и согласия. Здесь сидели люди, которых она понимала, люди, похожие на нее, и в этот момент она вдруг отчетливо осознала, что действительно принадлежит к Другим. Неожиданно перед ее мысленным взором встала иная картина: пещеры Клана Брана, где прошло ее детство, и она поразилась очевидности различий.
В Зеландонии каждая семья имела свой дом с перегородками и стенами, разделяющими его на отдельные помещения. Из этих домов могли доноситься голоса и звуки, на которые обычно никто не обращал внимания, но каждая семья сохраняла зрительное, ощутимое уединение. Мамутои также разграничивали пространство для каждой семьи в земляном жилище, и занавесы при желании обеспечивали зрительное уединение.
В пещере Клана были известны границы жилого очага каждой семьи, даже если они намечались всего парой специально положенных камней. Уединение являлось сущностью общественной жизни; никто не бросал прямых взглядов на соседние очаги, не смотрел за незримую границу. Клан умел не видеть то, что не положено видеть. С мучительной болью Эйла вспомнила, что даже те, кто любил ее, просто перестали ее видеть, когда на нее наложили смертное проклятие.
Зеландонии разграничивали пространство как внутри, так и снаружи жилых построек, у них имелись спальни, кухни, столовые и различные мастерские. В Клане места для разнообразной деятельности не были так четко разделены. В основном их жилое место состояло из спальных лежанок и очагов, но в остальном организация пространства определялась привычками, обычаями и манерой поведения. Для них существенным было мысленное и бытовое подразделение, но не физическое. Женщины избегали тех мест, где трудились мужчины, а мужчины не вмешивались в дела женщин, а трудились все в основном там, где им было удобно в данный момент.
"Зеландонии, похоже, имеют больше времени для изготовления бытовых вещей, чем Клан, — подумала Эйла. — Обстановка у них достаточно разнообразная, явно превосходящая набор необходимых вещей. Возможно, такие различия порождены иным способом охоты". Погруженная в свои мысли, она прослушала заданный ей вопрос.
— Эйла?.. Эйла! — громко позвал Джондалар.
— О! Извини, Джондалар. Что ты сказал?
— О чем ты так задумалась, что даже не услышала меня?
— Я думала о различиях между Другими и Кланом и размышляла о том, почему Зеландонии делают гораздо больше вещей, чем Клан, — сказала Эйла.
— И ты нашла ответ? — спросила Мартона.
— Не знаю, но, возможно, причина как-то связана с разными способами охоты, — сказала Эйла. — Когда Бран с отрядом мужчин уходил на охоту, то они приносили обратно целое животное, иногда двух. В Львином стойбище жило примерно столько же человек, сколько в Клане Брана, но они приглашали на охоту любых способных помощников, мужчин, женщин даже некоторых детей, конечно, только для преследования стада. Они обычно убивали много животных и приносили обратно только самые лучшие и вкусные части туш, и запасали много мяса на зиму. Я не помню случая, чтобы кто-то голодал, но к концу зимы запасы продуктов в Клане иссякали, и иногда приходилось охотиться весной на истощенных животных. В Львином стойбище также заканчивались некоторые виды продуктов, и все очень тосковали по зелени, но им удавалось хорошо обеспечить себя до поздней весны.
— Может, об этом стоит потом рассказать Джохаррану, — зевнув, сказал Вилломар и поднялся с подушек. — Но сейчас я, пожалуй, пойду спать. Похоже, завтра нам вновь предстоит напряженный денек.
Мартона, последовав примеру Вилломара, отнесла на кухню пустые тарелки.
Эйла с улыбкой заметила, что Фолара тоже встала, потянулась и зевнула, почти как Вилломар.
— И я пойду спать. Завтра я помогу тебе вымыть тарелки, мама, — сказала она, вытирая свою деревянную миску кусочком кожи, прежде чем убрать ее. — Сейчас я слишком устала.
— Ты пойдешь на охоту, Фолара? — спросил Джондалар.
— Еще не решила. Посмотрим, утро вечера мудренее, — ответила она, направляясь в свою спальню.
После того как Мартона и Вилломар удалились в свою спальню, Джондалар отодвинул в сторону низкий стол и расстелил их спальные меха. Когда они улеглись, пришел Волк и свернулся клубочком рядом с Эйлой. Он спокойно оставался у входа, когда рядом с Эйлой были люди, но считал, что спать он должен рядом с Эйлой.
— Мне действительно понравилась твоя семья, Джондалар, — сказала Эйла, — и я думаю, мне поправится жить у Зеландонии. Я размышляла о том, что ты сказал мне прошлой ночью, и согласна с тобой. Не стоит судить обо всех по нескольким неприятным личностям.
— Но не стоит судить обо всех и по лучшим представителям, — возразил Джондалар. — Невозможно предугадать реакции людей. Однажды я сам испытал это.
— По-моему, в каждом человеке есть что-то хорошее и что-то плохое, — сказала Эйла. — Бывает, что одно немного превосходит другое. Но я всегда надеюсь, что хорошего в людях больше, чем плохого, и рада, что в большинстве случаев это правда. Помнишь Фребека? Каким он был противным вначале, но потом он очень изменился в лучшую сторону.
— Да, признаюсь, он удивил меня, — сказал Джондалар, подкатываясь к ней под бочок и утыкаясь в ее шею.
— И тебе не удастся удивить меня, — улыбаясь, сказала она, чувствуя его руку на своих бедрах. — Я догадываюсь, о чем ты думаешь.
— Я надеюсь, что ты думаешь о том же, — сказал он. Они обменялись долгим и нежным поцелуем. — И я думаю, что это возможно.
Они оба чувствовали, как растет огонек их взаимного влечения, но не стремились быстро раздуть его, теперь им некуда было торопиться. "Как хорошо дома", — подумал Джондалар. Через все трудности этого долгого и опасного Путешествия он привел ее домой. Теперь она находилась в надежном месте, все опасности закончились. Он прервался и взглянул на Эйлу, чувствуя, что любовь к ней переполняет все его существо, грозя прорваться наружу.
Даже в приглушенном свете угасающего костра Эйла увидела, как сияют любовью его глаза, выглядевшие ярко-лиловыми в огненных отблесках, и ее охватило такое же чувство. В детстве и юности она даже не мечтала о том, что может встретить такого мужчину, как Джондалар, даже не мечтала, что может стать такой счастливой.
У него перехватило дыхание, и, вновь целуя ее, он осознал, как ему хочется любить ее, слиться с ней в единое целое. Он с благодарностью понял, что их желания совпадают. Она всегда, казалось, ждала его ласк, хотела разделить с ним Дары Радости, когда бы ему ни вздумалось. Она никогда не прикидывалась скромницей рядом с ним, как делали некоторые женщины.
На мгновение ему вспомнилась Марона. Ей нравилось играть чувствами мужчин, хотя с ним она так не поступала. И вдруг он подумал о том, что, уйдя тогда вместе с братом на поиски неведомых приключений, избавился от Мароны. Если бы только Тонолан был жив…
Но Эйла осталась с ним, хотя он не раз был на волосок от того, чтобы потерять ее. Джондалар почувствовал, что ее рот приоткрылся, впуская его щекочущий язык, почувствовал тепло ее дыхания. Он поцеловал ее шею и, слегка прикусив мочку уха, начал ласкать ее нежным языком.
Она еще сдерживалась, сопротивляясь этим щекочущим ощущениям и порождающим внутренний жар предвкушениям. Он поцеловал впадинку на ее шее и, отклонившись ниже к отвердевшему соску, поймал его губами и начал покусывать. Ее предвкушение стало столь сильным, что она почти с облегчением вздохнула, когда он наконец начал посасывать его. Возбуждение достигло глубин ее существа, прокатившись горячей волной до сокровенного лона Радости.
Джондалар был готов, более чем готов к слиянию с ней, но ощущал прилив сокровенных соков, слыша ее тихие стоны, пока он посасывал и покусывал ее первый сосок и потом занялся вторым. Его желание вдруг так стремительно возросло, что ему захотелось слиться с ней в то же мгновение, но он хотел, чтобы она испытала такое же необузданное желание. И он знал, как усилить его.
Его горячее желание воспламенило Эйлу. Она была бы счастлива открыться ему в этот момент, но когда он откинул меховую полсть и опустился ниже, она затаила дыхание, догадываясь, что за этим последует, и, желая этого.
Его язык лишь на мгновение задержался возле пупка; им обоим не хотелось быть излишне медлительными. Когда он отбросил мех, она с опаской подумала о его родственниках, спавших в соседних помещениях. Отвыкнув жить в доме с другими людьми, она сейчас испытывала легкое смущение. Джондалар, видимо, ничего подобного не испытывал.
Тревога улетучилась из ее головы, когда она почувствовала, как он целует ее бедра, раздвигает ее ноги, лаская нежные складочки ее женского естества. Медленно, с наслаждением он ласкал языком ее лоно, нащупывая отвердевший бугорок.
Ее стоны стали громче. Вспышки Радости, словно молнии, пробивали ее тело, когда он посасывал и массировал языком ее сокровенные места. Он не знал, что она уже настолько готова. Возбуждение передалось ей быстрее, чем он ожидал. Почти неожиданно она достигла пика Радости, испытывая всепоглощающее желание полного слияния.
Эйла нащупала его восставшее копье и помогла ему найти вход в свое лоно. Он погрузился в ее глубины. Джондалар еще пытался сдерживаться, но она была больше не в силах ждать и побуждала его к полному погружению. С самозабвенной страстью он погружался в нее вновь и вновь, и наконец, они полностью слились воедино, чувствуя, как волны Радости вздымаются и захлестывают их вновь, вновь и вновь.
Джондалар в изнеможении накрыл ее своим телом, она, как всегда, наслаждалась ощущением его тяжести, но он вспомнил, что она беременна, и с тревогой подумал, что ей тяжело держать его. Она испытала легкое разочарование, когда он быстро приподнялся и лег рядом.
Прильнув к ней, он опять подумал о том, что, возможно, она права. Может быть, действительно в моменты их слияния зарождается в ней новая жизнь? Ведь она так упорно настаивает, что носит именно его ребенка. Возможно, Великая Мать предназначила удивительный Дар Радости также для того, чтобы в женщинах зарождалась новая жизнь? Может, для этого она и создала мужчин, чтобы они способствовали зарождению новой жизни в женском теле? Ему хотелось, чтобы Эйла оказалась права, он хотел, чтобы так оно и было на самом деле, но как же убедиться в этом?
Немного погодя Эйла встала. Из дорожного мешка она достала деревянную миску и налила туда немного воды из бурдюка. Волк, удалившийся в выбранный им уголок, понял, что ритуал Радости завершен, и приветствовал ее своим обычным осторожным подходом. Она улыбнулась ему и сделала одобрительный жест; потом, подойдя к ночной корзине, Эйла подмылась, как в юности научила ее Иза. "Я знаю, Иза, как ты сомневалась, что мне когда-нибудь понадобятся твои наставления, — подумала она, — но ты поступила правильно, научив меня этому очистительному ритуалу".
Джондалар уже засыпал, когда она вернулась в постель. Сейчас он слишком устал, чтобы вставать, но Эйла решила, что завтра надо будет хорошенько проветрить и почистить их спальные скатки. Раз уж они поживут какое-то время в этом доме, то можно будет даже выстирать их. Неззи показала ей, как это делается, но это долгое и кропотливое занятие.
Эйла легла на свою половину, и Джондалар притулился к ней сбоку. Они уютно лежали рядом, точно две ложки в ряд, и он, приобняв ее, погрузился в сон, однако ей пока не удавалось заснуть, несмотря на удобство и приятную усталость. Сегодня она проспала больше обычного и теперь лежала без сна, вновь задумавшись о Клане и Других… Воспоминания о ее жизни в Клане и встречах с разными племенами Других продолжали всплывать в ее голове, и она невольно начала сравнивать их.
Оба вида людей пользовались одинаковыми подручными материалами, но применяли их по-разному. Оба вида охотились на животных, оба собирали растительную пищу, использовали шкуры, кости, травы и камни для изготовления одежды, жилищ, бытовых вещей, оружия, но отличия заключались в другом.
Возможно, самым заметным было то, что в Клане в отличие от племени Джондалара было не принято украшать дома и другую домашнюю утварь рисунками и резьбой с изображениями животных и различных символов. Она не знала, как объяснить свое ощущение, но внутренне понимала, что у людей Клана такое украшательство находится в зачаточном состоянии. К примеру, красная охра, используемая ими во время похорон, придавала цвет телу. Их интересовали необычные природные материалы, собираемые для амулетов. Они делали ритуальные тотемные разрезы и наносили на тело особые красочные знаки. Но первобытные люди Клана не создали никакого наследия, у них не было преемственности в передаче искусства.
Такое искусство создал только вид людей, к которому принадлежала Эйла; только люди, похожие на Мамутои, Зеландонии и на остальные племена Других, которых они встречали во время Путешествия. Эйла подумала, украшало ли то неведомое племя, в котором она родилась, свои вещи и дома, и решила, что украшало. Такой вид людей появился позже, и они разделили с людьми Клана этот холодный и суровый древний мир. И вот те, кого Клан называл Другими, наблюдая, как живут, дышат и двигаются обитатели животного мира, первыми попытались воспроизвести его в живописных и резных изображениях. В этом-то и заключалось основополагающее отличие.
Создание произведений искусства, живописных изображений животных или осознанной раскраски, стало выражением способности к абстрактному мышлению — способности постичь сущность объекта и изобразить его с помощью символа для замены реального объекта. Символ объекта имеет также и другие формы: звуковую, словесную. Мозг, придумавший понятие искусства, развивался и полностью проявил свои способности в создании другой крайне важной абстракции: языка. И именно этот мозг, способный создать синтез абстрактного искусства и абстрактного языка, сможет в будущем изобрести совокупную символическую форму, по сути своей — памятные слова: письменность.
На следующее утро в отличие от предыдущего Эйла проснулась очень рано. Все угольки в очаге и светильники давно погасли, но высоко над головой, над темными стенами дома Мартоны уже заметны были очертания известнякового навеса в слабых, отраженных рассветных лучах, первых световых вестниках, возвещавших о скором восходе солнца. В доме еще стояла полная тишина, но Эйла тихо вылезла из-под мехового покрывала и прошла по еще сумрачному жилищу к ночной корзине. Едва она встала с лежанки, Волк сразу же вскинул голову, радостно тявкнул и последовал за ней.
Она чувствовала легкое недомогание, но тошноты почти не было, и ей захотелось что-нибудь пожевать, чтобы успокоить тянущее ощущение в животе. Зайдя в кухню, она развела небольшой костер, взяла пару кусков вчерашнего бизоньего мяса с костяной тарелки и несколько мягких овощей, оставшихся на дне суповой корзины. Так и не осознав толком, полегчало ей или нет, Эйла решила приготовить для себя успокаивающий желудочный настой. Она не знала, кто вчера настаивал для нее чай, но сомневалась, что этим занимался Джондалар, и подумала, что надо бы приготовить также один из его любимых утренних напитков.
Эйла вытащила из дорожного мешка лекарскую сумку. "Теперь, когда мы наконец закончили Путешествие, я смогу пополнить запасы целебных и питательных трав, — подумала она, просматривая каждый пакетик и вспоминая его назначение. — Сладкий ситник помогает при расстройстве желудка, но его лучше сейчас не использовать: Иза говорила мне, что он может вызвать выкидыш. — Пока она размышляла над возможными побочными эффектами, из памяти всплывали нужные сведения из ее обширных целительских знаний. — Кора граболистной березы помогает предотвратить выкидыш, но она мне пока не нужна. Да, я думаю, что мне не грозит потеря этого ребенка. Гораздо труднее мне было выносить Дарка".
Эйла вспомнила, как Иза отправилась за свежим кирказоном змеевидным, чтобы помочь ей выносить этого ребенка. Тогда Иза уже неважно себя чувствовала и так промокла и замерзла, выкапывая эти корни, что ей стало хуже. "По-моему, она так и не поправилась окончательно, — подумала Эйла. — Я скучаю по тебе, Иза. Мне хотелось бы, чтобы ты была рядом, чтобы я рассказала тебе о мужчине, с которым мы хотим соединиться. Мне хотелось бы, чтобы ты дожила до встречи с ним. Мне кажется, он понравился бы тебе.
Базилик, конечно же, базилик! Он не только помогает предотвратить выкидыш, но из него получается приятный напиток. — Она отложила в сторону этот пакет. — Мята тоже полезна. Она снимает тошноту, успокаивает боль в животе и улучшает вкус. Джондалару тоже нравится мятный чай. — Она выложила также и пакетик мяты. — И шишки хмеля, они успокаивают головную боль и спазмы, — вспомнила Эйла, выкладывая третий пакетик рядом с мятой. — Только не надо перебарщивать, хмель может действовать как снотворное.
Семена молочного чертополоха, видимо, как раз то, что мне нужно сейчас, но их долго настаивать, — размышляла Эйла, продолжая проверять довольно скудные запасы целебных трав, имевшихся в ее сумке. А вот и пахучий ясменник. Он успокаивает желудочные боли, но действует слабо. А ромашку можно взять вместо мяты, она тоже помогает от желудочных расстройств. В сочетании с другими травами получится приятный вкус, а мяту оставим для Джондалара. Душица тоже полезна, но нет, Иза обычно использовала от недомоганий только свежие верхушки, а не сушеные.
Что-то еще Иза обычно использовала свежим? Листья малины! Конечно! Вот что мне нужно. Они особенно полезны от утренних недомоганий. У меня не осталось этих листьев, но они были на пиршестве позапрошлым вечером, значит малинник должен расти где-то поблизости. Сейчас как раз хорошее время для сбора. Лучше всего набрать листьев малины, пока ягоды еще зреют. До родов мне нужно будет набрать побольше этих листьев. Иза всегда пользовалась ими, когда женщины рожали. Она говорила, что их настой успокаивает материнское чрево и помогает младенцу легче появиться на свет.
У меня осталось еще немного липового цвета, а он очень полезен от расстройства желудка, и его лепестки придают сладковатый вкус настойкам. По соседству с Шарамудои росла удивительно огромная старая липа. Интересно, растут ли в этих краях липы?" Увидев уголком глаза какое-то движение, Эйла оглянулась и заметила, что Мартона выходит из своей спальни. Волк также оглянулся на нее и принял настороженную позу.
— Ты сегодня рано поднялась, Эйла, — тихо сказала она, чтобы не потревожить спящих. Подойдя к ним, она приветливо потрепала Волка по загривку.
— Я обычно так и встаю… если только предыдущим вечером не бывает пиршества с питьем крепких напитков, — насмешливо улыбнувшись, ответила Эйла таким же тихим голосом.
— Да уж, Ларамар делает крепкое пойло, но людям оно, похоже, правится, — заметила Мартона. — Я смотрю, ты уже развела огонь. Обычно я сгребаю на ночь угли в кучу, чтобы утром легче было разжечь костер, но вчера поленилась, ведь ты показала нам, как быстро получается огонь с огненными камнями. А что ты готовишь?
— Утренний чай, — сказала Эйла. — Я также люблю делать утренний бодрящий чай для Джондалара. Хочешь, сделаю и для тебя?
— Когда вода согреется, мне нужно заварить травяной сбор, его велела мне пить по утрам Зеландони, — сказала Мартона, начиная убирать остатки вчерашнего позднего ужина. — Джондалар говорил мне, что ты обычно готовишь ему утренний чай. Вчера он решился сам приготовить для тебя утренний чай. Он сказал, что ты всегда приносишь ему по утрам горячий чай, а на сей раз, он хочет сделать тебе приятное. Я предложила ему сделать мятный настой, поскольку его приятно пить даже холодным, а ты, наверное, еще долго проспишь.
— Я подумала, что его, возможно, приготовил Джондалар. Но не ты ли оставила мне миску с водой? — спросила Эйла. Мартона с улыбкой кивнула.
Эйла взяла изогнутые деревянные щипцы, используемые для захвата кухонных камней, вытащила из костра раскаленный камень и опустила его в плотно сплетенную чайную корзину с водой. Над поверхностью с шипением поднялся пар, и появилось несколько первых пузырьков. Заменяя остывшие камни раскаленными, Эйла постепенно вскипятила воду. Тогда женщины заварили свои индивидуальные лекарства. Хотя у стены в общем помещении были расстелены спальные меха, а низкий стол сдвинут к входу, вокруг него на подушках еще вполне могли разместиться две женщины и со всеми удобствами выпить за компанию свои горячие напитки.
— Я ждала возможности поговорить с тобой, Эйла, — мягко сказала Мартона. — Я частенько думала, найдет ли Джондалар когда-нибудь женщину, сможет ли он полюбить. — Она едва не сказала "еще раз", но сдержалась. — У него всегда было много друзей, он легко сходится с людьми, но свои настоящие чувства хранил при себе, и мало людей знали его хорошо. Тонолан ближе всего сошелся с ним. Я понимала, что когда-нибудь он найдет себе пару, но не знала, осмелится ли он когда-нибудь полюбить. Теперь я вижу, что осмелился. — Она улыбнулась Эйле.
— Да, действительно, он часто прячет свои чувства. Я едва не соединилась с другим мужчиной, прежде чем поняла это. Я любила Джондалара, но думала, что он разлюбил меня, — сказала Эйла.
— По-моему, тут уж не может быть никаких сомнений. Совершенно очевидно, что он любит тебя, и я рада, что ему посчастливилось встретиться с тобой. — Мартона сделала глоток чая. — Позавчера я просто гордилась тобой, Эйла. Нужно иметь смелость, чтобы так отважно выйти к людям после выходки Мароны… Ты ведь знаешь, что они с Джондаларом поговаривали о помолвке?
— Да, он говорил мне.
— Я тогда, конечно, не возражала, но, признаюсь, меня порадовало, что они расстались. Она привлекательная женщина, и все считали, что она отлично подходит ему, но я придерживалась иного мнения, — сказала Мартона.
Эйла надеялась, что сейчас Мартона объяснит ей причину. Но она молча пила чай.
— Мне бы хотелось подарить тебе более приличную одежду, чем «подарок» Мароны, — сказала пожилая женщина, допив чай и поставив чашку на стол.
— Ты уже подарила мне украшение, — сказала Эйла, — ожерелье матери Даланара.
Улыбнувшись, Мартона встала и, зайдя ненадолго в свою спальню, вернулась с перекинутым через руку нарядом. Она развернула его, чтобы показать Эйле. Это была длинная туника светлого, спокойного оттенка, очень похожего на побледневшую после долгой зимы траву, украшенная бусами и ракушками, расшитая цветными нитями и отделанная длинной кожаной бахромой. Внимательно присмотревшись, Эйла обнаружила, что туника сплетена из тонких веревочек или нитей какого-то волокнистого материала, подобным способом обычно плели корзины, но структура этого материала была гораздо плотнее. Как же можно было умудриться сделать такое плотное переплетение? Оно напоминало плетение циновки, покрывающей низкий стол, только еще плотнее.
— Я никогда не видела ничего подобного, — сказала Эйла. — Что это за материал? Из чего она сделана?
— Я сама сделала его; сплела на специальной раме, — сказала Мартона. — Ты знаешь растение под названием «лен»? Высокие тонкие травы с голубыми цветочками?
— Да, мне знакомо такое название, по-моему, Джондалар показывал мне растение, которое вы называете льном, — сказала Эйла. — Оно помогает от тяжелых болезней на коже, от нарывов, открытых ран и сыпи, даже во рту.
— Тебе приходилось делать из него веревки? — спросила Мартона.
— Возможно, я не помню, но мне понятно, как это делается. Он же имеет длинные волокна.
— Именно из них я сплела этот материал.
— Я знала полезные свойства льна, но не догадывалась, что из него можно делать такие красивые вещи.
— Мне подумалось, что ты сможешь надеть эту тунику на ваш Брачный ритуал. Скоро мы отправимся на Летний Сход, в следующее полнолуние, а ты говорила, что у тебя нет наряда для особого случая, — сказала Мартона.
— О, Мартона, ты очень добра ко мне, — сказала Эйла, — но у меня уже есть наряд для Брачного ритуала. Неззи сшила его для меня, и я обещала ей, что надену его. Я надеюсь, ты не станешь возражать. Я пронесла его с собой по всем дорогам, с тех самых пор, как мы ушли с Летнего Схода Мамутои в прошлом году. Он сшит в стиле Мамутои, и во время Брачного ритуала они традиционно носят его особым образом.
— Разумеется, Эйла, я считаю, что лучше тебе одеться в Брачный наряд Мамутои. Я просто не знала, что у тебя что-то заготовлено, и сомневалась, успеем ли мы сшить что-то подходящее до выхода. Но пожалуйста, все равно прими от меня этот подарок, — добавила Мартона, с улыбкой вручая ей тунику. Эйле показалось, что Мартона вздохнула с облегчением. — Возможно, будут и другие случаи, когда тебе захочется надеть что-то нарядное.
— Спасибо! Она такая красивая! — сказала Эйла, поднимая и вновь разглядывая тунику, потом она приложила ее к себе, чтобы убедиться, подойдет ли ей этот наряд. — Должно быть, требуется много времени, чтобы создать такую красоту.
— Да, но я люблю этим заниматься. Я придумала такое плетение много лет назад. Вилломар помог мне соорудить специальную раму вместе с Тоноланом, еще до его ухода. Большинство людей осваивают какое-то ремесло. Мы часто обмениваем сделанные вещи или дарим их. Я немного старовата и сейчас меньше занимаюсь шитьем, поскольку уже не вижу так хорошо, как в молодости, особенно трудно мне делать тонкую работу.
— Я же собиралась показать тебе сегодня нитяную иглу! — вскакивая, сказала Эйла. — По-моему, она может помочь в шитье тем, у кого ослабло зрение. Сейчас достану ее. — Она прошла к дорожным сумкам, чтобы достать швейный набор, и заметила еще один особый сверток. Улыбнувшись, она захватила его к столу. — Хочешь взглянуть на мой Брачный наряд, Мартона?
— Конечно, с удовольствием, мне просто не хотелось быть невежливой. Порой люди любят хранить все в секрете, чтобы удивить всех, — заметила Мартона.
— У меня есть и другой секрет, — сказала Эйла, разворачивая свое ритуальное платье. — Но я думаю, я открою его тебе. Внутри меня уже зародилась новая жизнь. Я вынашиваю ребенка Джондалара.
