Глава 33

Когда они подъехали к лагерю Девятой Пещеры и спешились, соплеменники вели себя так, словно их там не было: молча проходили мимо, отводили глаза или демонстративно отворачивались. Эйла поежилась от мучительных воспоминаний; нечто похожее происходило во время смертного проклятия Клана. Она пережила мучительные испытания, когда любимые люди избегали ее взглядов и совершенно отказывались замечать, хотя она стояла перед ними, крича и размахивая руками.

Потом она увидела, что Фолара поглядывает в их сторону, пряча улыбку, и успокоилась. Здесь не было злого умысла. Просто в их испытательный период им полагалось общаться только друг с другом, но она подметила, что остальные тоже посматривают на них, стараясь сдерживать улыбки. Все отлично заметили их появление. Когда они входили в дом, Мартона как раз выходила оттуда. Они молча посторонились, пропуская ее, но она смело взглянула на них и улыбнулась. По ее мнению, вовсе не обязательно было дотошно соблюдать все тщательно продуманные запреты, достаточно просто не заговаривать с ними и не поощрять их самих к разговору.

Они положили свои брачные наряды на голые, набитые травой тюфяки их спальной лежанки и упаковали еще несколько походных принадлежностей, потом подошли к лежанке Мартоны и Вилломара. Она положила там амулет Эйлы и оставила там же сверток с приготовленной для них едой. Эйла едва не поблагодарила ее вслух, но вовремя опомнилась, улыбка скользнула по ее губам, и она, повернувшись к Мартоне, сделала несколько жестов на языке Клана, означавших: "Я благодарна за твою доброту, мать моего мужа".

Мартона не поняла ее жестов, но догадалась, что они означают какую-то добрую оценку, и улыбнулась в ответ этой молодой женщине, наконец ставшей женой ее сына. Наверное, полезно было бы узнать некоторые жесты этого языка, подумала она. Ведь тогда можно будет в молчаливом разговоре свободно высказывать свои мысли, не опасаясь, что кто-то сможет понять его. Когда молодожены ушли, Мартона подошла к их лежанке и взглянула на их брачные наряды.

Белая туника вчера отлично смотрелась на Джондаларе, правда, на нем обычно все хорошо смотрелось, и хотя выделка белой кожи была просто великолепной, именно наряд Эйлы, как Мартона и рассчитывала, произвел самое большое впечатление. Он уже склонил некоторых согласиться с тем высоким статусом, который ей хотели присвоить. Мартона пригласила гостей на дегустацию черничного вина, изготовление которого освоила не так давно — оно два года отстаивалось в темной сухой кладовой ее дома в хорошо промытом и надежно закупоренном лосином желудке. Решив добавить немного света для более выгодной демонстрации нарядов, она зажгла еще несколько светильников. Потом расправила тунику и штаны, разложив их так, чтобы были видны участки богатой и затейливой отделки, выполненной из множества бус.

Эйле и Джондалару очень понравились дин их ритуальной изоляции от племени Зеландонии. Они словно вернулись во времена их Путешествия, только теперь им не нужно было никуда спешить. Они проводили длинные летние дни на охоте и рыбалке, собирали необходимые им сейчас травы, купались и ездили на прогулки, но Волк сопровождал их далеко не всегда, и Эйла скучала, когда он исчезал. Он словно не мог выбрать: то ли ему остаться с его любимыми людьми, то ли уйти жить вольной жизнью, которая вдруг стала казаться ему очень соблазнительной. Он неизменно находил их, где бы они ни устроились на ночлег, и его появление около их палатки доставляло Эйле большую радость. Она уделяла Волку много внимания, гладила и ласкала его, разговаривала с ним и привлекала к охоте. Ее внимание обычно способствовало тому, что он подольше оставался с ними, но в конце концов он опять уходил и пропадал порой по несколько ночей.

Они обследовали окрестные холмы и долины. Конечно, Джондалар полагал, что знает все эти места с детства, но благодаря лошадям они смогли заехать гораздо дальше, и он увидел их по-новому. С годами он стал умнее, и это позволило ему оценить богатство родного края. Им на глаза то и дело попадались стада или мелкие группы животных, и они осознали, как огромен и потрясающе разнообразен животный мир земли Зеландонии.

Большинство травоядных мирно уживались на одних и тех же полях, лугах и лесистых равнинах, и на этих двух лошадей обычно никто не обращал внимания, как и на людей, сидевших на их спинах. В итоге им удавалось подъехать очень близко. Эйле нравилось тихо сидеть на спине Уинни, спокойно пощипывающей траву, и изучать повадки других животных, и Джондалар часто присоединялся к ней, хотя порой занимался и другими делами. Он делал дротики и копьеметалку для Ланидара, более подходящую ему по размеру, и добавил к ней одно новое приспособление, благодаря которому, как он надеялся, мальчику будет легче управляться с ней одной рукой. Однажды днем они вместе встретились со стадом бизонов.

Охота Зеландонии на бизонов и зубров никак не отражалась на их поголовье; количество охотничьих трофеев было несравнимо меньше тех бесчисленных стад, что бродили по этим равнинным местам. Но эти два вида жвачных животных никогда не паслись на одном пастбище. Они избегали друг друга. Эйла и Джондалар лишь недавно участвовали в охоте и разделке убитых ими бизонов, но сейчас просто с интересом наблюдали за их жизнью, чтобы лучше узнать бизоньи повадки. Эти травоядные теряли густой и темный подшерсток во время весеннего потепления и одевались в более светлые летние шубы. Больше всего Эйле нравилось наблюдать за резвыми и игривыми телятами, еще совсем молодыми — коровы рожали детенышей поздней весной и в начале лета. Молодняк подрастал довольно медленно и требовал пристального внимания и заботы, но все-таки становился порой жертвой медведей, волков, рысей, гиен, леопардов, редких пещерных львов и даже людей.

По долинам бродило множество оленей самых разных видов и размеров, от огромных северных оленей до мелких косуль. Эйле и Джондалару встретилось небольшое стадо самцов северных оленей с изящно очерченными носами и причудливыми разлапистыми рогами. Они напоминали руку с растопыренными пальцами, и хотя у некоторых особей их длина могла превышать двенадцать футов, а вес переваливал порой за сто шестьдесят фунтов, в этом стаде были молодые и стройные самцы с менее внушительными роговыми отростками. Они еще не успели нарастить мощные шейные мускулы зрелых самцов, хотя на их холках уже появились горбы, скрывавшие сухожилия для поддержки будущих массивных рогов.

Даже молодые северные олени избегали забираться в леса и рощи, где их рога могли запутаться в ветвях деревьев. В лесах паслось много пятнистых ланей. В одной низине исследователи заметили одинокого оленя другого вида: высокий и нескладный, с не очень большими, но все же довольно внушительными пальчатыми рогами, он стоял на мелководье, опустив голову в воду, и затягивал в пасть мокрые водоросли, но странность этому оленю придавал большой нависающий нос. Соплеменники Джондалара называли его лосем или сохатым.

Гораздо более распространенными в этих краях были родственники лося, маралы. Их головы также украшали большие и ветвистые рога. Маралы питались в основном на лугах и жили в любых открытых пространствах — как степных, так и горных. Подвижные и бесстрашные, они не боялись ни крутых склонов и пересеченных местностей, ни узких горных уступов, если там хватало их любимых трав. Редколесья с богатым травянистым подростом и папоротниками или перемежающимися узкими солнечными долинами были так же приемлемы для обитания, как и покрытые вереском холмы и степи.

Маралы не любили бегать, но быстро передвигались на своих длинных ногах резвым шагом, а порой и легкой рысью, но, спасая свою жизнь, совершали многомильные пробежки, прыгали в длину примерно на сорок футов, а в высоту — футов на восемь. Они также отлично плавали. Отдавая предпочтение полевым растениям, маралы могли закусить также листьями, почками, ягодами, грибами и травами, вереском, корой, желудями, орехами и буковыми орешками. В это время года они собирались в небольшие стада, и на одном пойменном лугу Эйла и Джондалар увидели стайку этих оленей и остановились, чтобы понаблюдать за ними. Трава уже начала слегка желтеть, и возле кромки воды зеленело несколько густолиственных и пышных буковых деревьев, но зато на другом берегу реки начинался плотный лесной массив.

Рога разновозрастных самцов, собравшихся в это стадо, уже приобрели бархатистость. Первые роговые отростки появлялись у самцов в конце первого года жизни. Весной олени сбрасывали рога, но почти сразу же они начинали расти снова. Каждый год жизни добавлял им по одному отростку, и к началу лета даже самые большие рога успевали полностью вырасти и покрыться мягкой бархатистой кожей с множеством кровеносных сосудов, по которым передавались питательные вещества, способствующие такому быстрому росту. Начиная с середины и до конца летнего сезона этот бархатистый слой постепенно высыхал и начинал раздражать оленей, и поэтому они постоянно почесывали рога о ветки деревьев или шероховатые поверхности скал, чтобы содрать защитный слой, и окровавленная кожа зачастую так и висела клочьями на них, пока не отваливалась.

Такие рога могли насчитывать до двенадцати отростков и весили в целом примерно восемь сотен фунтов. Хотя их порой называли рыжими оленями, окраска этих рогатых самцов была черно-серо-коричневой; встречались и более светлые стада, рыжеватого или серовато-коричневого окраса, а изредка попадались и совсем светлые. На бежевой шкуре одного молодого оленя с едва пробившимися рожками еще светлели белесые пятна. Джондалар не отказался бы раздобыть одну из таких роговых вешалок, но поборол искушение, хотя был уверен, что смог бы попасть в этого большого самца из копьеметалки.

— Этот здоровяк сейчас в самом расцвете сил, — сказал он. — Мне хотелось бы вернуться и понаблюдать за ним позже, они часто возвращаются на привычные им пастбища. Когда у них начнется период Брачных ритуалов, он будет сражаться, чтобы завоевать как можно больше самок, хотя зачастую одного взгляда на его рога будет достаточно, чтобы его соперники отступили. Но у них бывают и яростные сражения, которые иногда длятся целый день. А знаешь, какой шум они поднимают, когда носятся друг за другом и сталкиваются рогами. Его слышно издалека, и еще они порой встают на задние ноги и дерутся передними. Этот здоровенный марал должен быть очень сильным и задиристым драчуном.

— Да, я слышала, как они сражаются, но ни разу не видела их схваток, — сказала Эйла.

— Однажды, когда я жил у Даланара, мы с ним видели, как два самца сцепились друг с другом, сплетясь рогами. Они уже не смогли разделиться при всем старании. Нам пришлось потом отрезать рога, чтобы разъединить их. Они оказались легкой добычей, но Даланар сказал, что мы облегчили им страдания, они все равно погибли бы от голода и жажды.

— По-моему, тот большой самец уже сталкивался раньше с людьми, — заметила Эйла, сделав знак Уинни отойти назад. — Порыв ветра только что отнес к ним наш запах, и он явно забеспокоился. Смотри, он собрался уходить. А если он уйдет, то и остальные потянутся за ним.

— Да, его действительно что-то спугнуло, — также отступая, заметил Джондалар.

Но вдруг лежавшая в засаде рысь спрыгнула на спину молодого марала, подошедшего слишком близко к буковым деревьям. Пятнистый олень сделал стремительный прыжок, пытаясь сбросить хищника, но короткохвостая кошка с кисточками на ушах крепко вцепилась в его загривок и зажимала его зубами, пока не прокусила его вены. Остальные олени быстро умчались, но молодой самец с рысью на спине начал носиться по большому кругу. Эйла и Джондалар, держа наготове свои копьеметалки — просто на всякий случай для защиты, — следили за тем, как обезумевшее от страха животное мчится им навстречу, хотя рысь уже успела выпить так много его крови, что у него появились признаки истощения. Олень споткнулся, а хищная кошка еще покрепче сжала зубы, и кровь хлынула с новой силой. Марал сделал еще несколько шагов, опять споткнулся и упал на землю. Рысь добила свою жертву и первым делом принялась выедать мозги.

Все произошло почти мгновенно, но лошадям явно не нравилось соседство хищника, и наездники решили, что пора уезжать.

— Так вот почему он встревожился, — сказала Эйла. — Вовсе не из-за нашего запаха.

— Ей попался еще совсем юный олень, — сказал Джондалар. — У него еще даже пятна не выцвели до конца. Наверное, его мать рано погибла, и он, оставшись в одиночестве, прибился к этому стаду самцов, хотя это уже не важно. Молодые животные обычно самые уязвимые.

— В детстве я однажды попыталась убить рысь из пращи, — сказала Эйла, направляя Уинни в сторону от места трапезы этого хищника.

— Из пращи? Сколько же тебе тогда было лет? — спросил Джондалар.

Она слегка призадумалась, пытаясь вспомнить.

— Я думаю, примерно лет восемь или девять, — сказала она.

— Но ты могла бы стать для нее такой же легкой добычей, как этот марал, — заметил Джондалар.

— Я понимаю. Мой камень лишь слегка задел ее. Она разъярилась и прыгнула на меня. Мне удалось увернуться и схватить с земли большую ветку. Я ударила ее, и она убежала прочь, — закончила Эйла.

— Великая Мать! Ты же была на волосок от гибели, — сказал он, отклоняясь назад, чтобы Удалец замедлил шаг.

— После этого случая я долго боялась выходить одна, но именно тогда мне пришла в голову идея попробовать двойной удар. Я подумала, что если бы у меня был заготовлен второй камень, то я успела бы убить рысь вторым ударом, не позволив ей напасть на меня. Тогда-то я и начала тренировать двойной удар и, к собственному удивлению, освоила такой способ охоты. Но уверенность в своих силах я обрела только после того, как убила гиену во время одной из охотничьих вылазок, — сказала она.

Джондалар лишь укоризненно покачал головой. Ему пришло в голову, что это было удивительно, что она вообще осталась жива. По пути к их временному лагерю им встретилось стадо странных животных, привлекших внимание Уинни и Удальца: это похожее на лошадь животное называлось онагром и выглядело как нечто среднее между лошадью и ослом, но на самом деле являлось особым видом травоядных. Уинни остановилась и принюхалась к их испражнениям, а Удалец призывно заржал. Стадо подняло головы и глянуло в сторону лошадей. Ответ онагров скорее напоминал ослиный рев, но оба эти вида животных, казалось, осознавали взаимное сходство.

Им также встретилась самка сайгака с двумя детенышами. Эти похожие на козлов антилопы с большими мордами предпочитали равнины и степи, пусть даже с худосочными травами, холмистым и горным местностям. Эйла вспомнила, что сайга была тотемом Изы. На следующий день они заметили неподалеку других животных, при виде которых Эйла постаралась скрыть свою тревогу: табун лошадей. Уинни и Удальца, конечно же, тянуло к ним.

Изучающе посмотрев на диких лошадей, Эйла и Джондалар заметили, что они несколько отличаются от приведенных с востока животных. В отличие от общераспространенной буроватой окраски Уинни, а также и от более редкого гнедого Удальца, шкуры этих лошадей в большинстве своем были синевато-серого цвета со светлыми животами. Все они, включая двух иноземцев, имели одинаковые стоячие, похожие на щетки, темные гривы и хвосты, темные полосы на спине и темные чулки на ногах, а также нечетко проступающие темные полоски на нижней части крупа. Чаще всего в те времена встречались небольшие широкозадые лошади с округлыми животами, но в этом стаде животные выглядели более рослыми, и морды у них были слегка покороче.

Стадо лошадей с неменьшим вниманием приглядывалось к чужакам, но на сей раз приветствие Удальца встретило громкое вызывающее ржание. Эйла и Джондалар переглянулись, услышав этот вызов, и увидели большого жеребца, вышедшего вперед из задних рядов стада. По молчаливому согласию всадники развернули своих животных в другом направлении и пустили их во весь опор. Джондалару не хотелось, чтобы Удалец вступал в бой с тем жеребцом, и, столкнувшись с частыми отлучками Волка, Эйла испугалась, что и лошади тоже могут соблазниться достоинствами вольной жизни в табуне.

Последующие несколько дней Волк проводил с ними больше времени, и у Эйлы возникло такое ощущение, будто вся ее семья опять собралась вместе. Они сочли за лучшее не приближаться к большому кабану, копающему трюфели, посмеялись над парочкой выдр, игравших в пруду, образовавшемся из-за плотины, построенной отшельником-бобром, который, завидев зрителей, быстро нырнул в воду. Еще они набрели на место, где валялся медведь, оставивший клочья своей шерсти на коре дерева, но самого его не заметили, столкнулись с хорошо узнаваемым мускусным запахом росомахи. Понаблюдали и за пятнистым леопардом, который изящно спрыгнул с высокого уступа за несколькими козерогами, горными козлами, легко взлетевшими на вершину почти отвесной скалы.

Несколько самок козерогов с детенышами — из-за густой шерсти они выглядели круглыми бесформенными созданиями на тонких ножках — спустились с гор, чтобы подкопить жировой слой на богатых нижних пастбищах. Их головы украшали длинные загнутые назад рога и широко расставленные глаза, а подошвы их твердых и крепких копыт были кожистыми и упругими, способными хорошо цепляться за камни.

Джондалар заметил, что Эйла прислушивается к чему-то, закрыв глаза и поворачивая голову в разные стороны.

— По-моему, сюда идут мамонты, — сказала она.

— Откуда ты знаешь? Я никого не вижу.

— Я услышала их, — сказала она, — особенно большого самца.

— А я и не слышал ничего, — сказал Джондалар.

— Они издают очень низкие рокочущие звуки, — пояснила она, вновь напрягая слух. — Смотри, Джондалар! Вон они! — возбужденно воскликнула она, увидев вдалеке стадо мамонтов, идущих в их сторону. Эйла смогла различить этот далеко разносящийся рев самца мамонта, который был ниже уровня слухового восприятия человеческого уха, но самка мамонта в период течки слышала его на расстоянии пяти миль, поскольку такие низкие звуки мало ослабляются с расстоянием. И Эйла скорее не услышала, а почувствовала, как воздух сотрясается от этого мощного зова плоти.

Стадо в основном состояло из самок с детенышами, но поскольку одна из молодых самок находилась в периоде течки, несколько самцов упорно топтались по краям, надеясь, хотя доминантный самец этой местности уже заявил на нее свои права. Она отказывала настойчивым ухаживаниям менее крупных самцов, пока он не появился. И теперь уже он охранял ее от поползновений других самцов, поскольку никто из них не смел бросить ему вызов, что позволяло самке нормально питаться и кормить своего детеныша в промежутках между брачными сезонами.

Густая шерсть покрывала это огромное животное от кончиков ног до длинного носа, включая и маленькие ушки. Когда они подошли ближе, стали заметны различные оттенки их шерсти. Более светлые малыши шли рядом с молодыми самками насыщенного каштанового окраса, который с возрастом становился все темнее. Самцы также темнели с возрастом. Поверх их густого подшерстка росли довольно длинные прямые волосы, которые очень хорошо согревали их в самые сильные зимние морозы, особенно после употребления ледяной воды, снега или льда. В такие времена им особенно важно было сохранять внутреннее тепло.

— Что-то рано этим летом появились мамонты, — заметил Джондалар. — Обычно мы не встречаем их в наших краях до самой осени, до поздней осени. Как и прочих зимних животных — носорогов, мускусных быков и северных оленей.

В последний день их изоляции Эйла и Джондалар встали рано. Предыдущие несколько дней они обследовали район к западу от Реки, где почти параллельно ей бежала менее широкая речка. Собрав все свои пожитки, они решили все-таки съездить еще на одну разведывательную прогулку перед возвращением в лагерь Летнего Схода для возобновления общественной жизни, которая, конечно, накладывала на них определенные обязанности, но и радовала их, принося кое-какие выгоды и удовлетворение. Им очень понравился уединенный отдых, но они уже готовы были вернуться и с нетерпением ждали встречи с дорогими им людьми. Почти целый год провели они наедине друг с другом в обществе одних животных и отлично понимали как радости, так и печали уединенной жизни.

Захватив с собой запасы пищи и воды, они не спеша отправились на прогулку, не имея никаких четко определенных намерений. Волк ушел от них пару дней назад, опечалив Эйлу. Он так любил жить с ними во время Путешествия, хотя тогда он был еще почти щенок. Совсем молодой волк. В сущности, они прикинули, что с той зимы, когда Эйла принесла его примерно в месячном возрасте на стоянку Мамутои, прошло всего один год и еще неполных два сезона, но казалось, что прошло гораздо больше времени. Так что сейчас, несмотря на свои внушительные размеры, он пока оставался подростком.

Эйла не знала, долго ли живут волки, но подозревала, что гораздо меньше, чем люди, и она считала Волка подростком — достигшим того возраста, который обычно очень тревожит матерей и их мужей. В эти годы бьющей через край энергии и малого опыта полная сил молодежь, убежденная, что жизнь будет длиться вечно, подвергала себя самым разнообразным опасностям. Если ей удавалось пережить этот период, то она набиралась опыта и знаний, которые могли помочь прожить долгую жизнь. Она полагала, что люди в этом отношении не слишком отличаются от волков, и невольно беспокоилась за своего питомца.

По мнению Джондалара, это лето выдалось прохладным и довольно сухим. Порывы ветра взметали небольшие пыльные вихри на открытой долине, и наездники обрадовались, заметив впереди небольшое озеро. Спешившись на берегу, они разделили Дары Радости под сенью плакучей ивы с развесистой кроной, протянувшей над водой свои унизанные копьевидными листьями ветви, потом немного отдохнули и поболтали перед купанием.

Войдя в озеро, Эйла крикнула:

— Я первая переплыву на ту сторону, — и, сразу нырнув в воду, уверенно поплыла вперед. Джондалар быстро последовал за ней, постепенно сокращая разрыв между ними благодаря длине и силе своих рук, но это оказалось не так просто. Она оглянулась и, увидев, что он догоняет ее, удвоила свои усилия. В итоге они одновременно достигли другого берега.

— Ты раньше поплыла, поэтому я выиграл, — сказал Джондалар, когда они вылезли на противоположный берег озерца и, тяжело дыша, плюхнулись на землю.

— Но не ты же бросил мне вызов, — со смехом ответила Эйла. — Мы оба выиграли.

Обратно они поплыли уже помедленнее, солнце, постояв в зените, уже начало спускаться по небосклону, означив начало второй половины дня. Вновь упаковав свои вещи, они немного взгрустнули от сознания того, что их идиллическая передышка почти закончена. Забравшись на спины лошадей, они направились в сторону стоянки Летнего Схода, и Эйла все переживала за Волка и мечтала, чтобы он вернулся.

Когда до лагеря оставалась какая-то пара миль, они вдруг услышали крики, которые исходили из клубов пыли, поднимавшихся над сухой равниной. Подъехав ближе, они увидели группу молодых парней, вероятно, обитателей одного из дальдомов, и по особым украшениям их одежд Джондалар заключил, что все они в основном из Пятой Пещеры. Каждый из них, размахивая копьем, приплясывал по кругу, в центре которого находилась лохматая зверюга с двумя огромными наростами на морде.

Это был волосатый носорог, мощное животное, одиннадцати с половиной футов в длину и пяти футов в плечах. Тяжеловесная тварь передвигалась на коротеньких крепких ногах, которые поддерживали ее огромное туловище. Носорог съедал за день огромную массу травы, зелени степных кустарников, наряду с молодыми побегами грушанки и ивняка, росшего по берегам рек. Его ноздри разделяла высокая перегородка, а глаза располагались по бокам головы. Он плохо видел, особенно перед собой, но недостатки зрения с лихвой искупались исключительно острыми обонянием и слухом.

Первый из его двух рогов достигал в длину целого ярда и выглядел очень угрожающе, когда он метался из стороны в сторону, вспарывая им землю. Зимой носорог таким образом обычно добирался до скрытых под снегом сухих и полегших степных трав. Густая, лохматая серовато-коричневая шерсть покрывала все его тело, длинные верхние волосы свисали почти до самой земли. Широкая полоса меха в средней части его туловища была заметно темнее и смотрелась, подумала Эйла, точно седельная попона, хотя вряд ли кого-то увлекала мечта покататься на таком чудовищном, непредсказуемом и порой очень злобном и опасном животном.

Волосатый носорог взрывал землю копытами, поворачивая голову в разные стороны и пытаясь увидеть юношу, которого чуял его чуткий нос. Вдруг он стремительно бросился в его сторону. Юноша не сходил с места до последнего момента, но успел отскочить в сторону, и длинный нацеленный вперед носорожий рог едва не задел его.

— Похоже, он очень опасен, — сказала Эйла, останавливая лошадь на некотором расстоянии от компании.

— Потому-то они и дразнят его, — сказал Джондалар. — В любом случае на волосатых носорогов очень опасно охотиться. У них злобный и непредсказуемый нрав.

— Как у Бруда, — сказала Эйла. — Шерстистый носорог был его тотемом. Мужчины Клана охотились на них, но я ни разу не видела такой охоты. Зачем они так делают?

— Они травят его, понимаешь? Каждый пытается привлечь к себе его внимание, заставить атаковать, а когда он приближается, отскакивают в сторону. Развлекаясь таким образом, они изматывают его и соревнуются, кто подпустит носорога ближе всех, перед тем как отскочить. Самым смелым считается тот, кого коснется эта махина во время нападения. Именно молодые мужчины чаще всего так охотятся на носорога.

Если они убьют его, то принесут много мяса Пещере, и все будут хвалить их. Потом они поделят другие части, но тот, кому удалось нанести смертельный удар, имеет право первого выбора. Обычно он берет рог. Эти рога очень ценятся, говорят, из них получаются отличные орудия, рукоятки для ножей и прочей утвари, но, вероятно, есть и другие причины. Ходят слухи, что если растолочь такой рог в порошок и тайно дать его женщине, то она воспылает страстью к мужчине, давшему его ей, возможно, потому, что его очертания напоминают мужской орган в разгар Радости, — с усмешкой сказал Джондалар.

— У него неплохое мясо и большой жировой слой под шкурой, — заметила Эйла. — Правда, такие звери редко встречаются.

— А тем более в такое время года, — подхватил Джондалар. — Большую часть времени волосатые носороги живут в одиночку и почти не появляются в наших краях летом. Они предпочитают более холодные места, несмотря на то, что линяют каждую весну, избавляясь от густого подшерстка. Обычно он цепляется за ветки кустарников, пока еще на них не выросла листва, и люди отправляются собирать их шерсть, особенно те, кто вяжет или плетет корзины. Я частенько занимался этим с матерью. Шерсть собирают несколько раз в год. Она знает, когда у каких животных начинается линька, а линяют многие: козероги и муфлоны, мускусные быки, даже лошади и львы и, конечно же, мамонты и волосатые носороги.

— А тебе приходилось травить носорога, Джондалар?

Он рассмеялся.

— А как же. Большинство мужчин проходят через это, особенно по молодости. Можно травить даже таких животных, как зубры и бизоны, но больше всего им нравится травить носорога. Некоторым женщинам это также нравится. Джетамио как-то раз попробовала, в тот раз, когда я показал им, как надо охотиться на носорогов. Эта женщина из племени Шарамудои потом стала женой Тонолана. У нее отлично получилось. Шарамудои редко охотились на носорогов. Им больше нравилась охота на огромных осетров, обитающих в водах Великой Матери, с тех лодок, что они показывали тебе, да еще на горных козерогов и серн, которых очень трудно поймать, но не знали, как надо охотиться на носорога. — Он печально помолчал. — Именно из-за носорога мы и встретились с Шарамудои. Он задел рогом Тонолана, и они спасли ему жизнь.

Разговаривая, они наблюдали за опасной игрой смельчаков. Один из них, крича и размахивая руками, выступил вперед, пытаясь вызвать зверя на атаку. Необычайно острый нюх носорога смущало разнообразие смешанных запахов, исходящих от окруживших его мужчин. Наконец, уловив своими маленькими близорукими глазами какой-то движущийся объект, он ринулся в его сторону, набирая скорость по мере приближения к противнику. Несмотря на короткие ноги, эти животные могли быть на редкость быстрыми. Опустив немного голову, он нацелил свой страшный рог на враждебный объект. Но пропорол лишь воздух вместо ловко увернувшегося и отскочившего в сторону человека. Осознав свою промашку, зверь остановился.

Обманутый носорог уже изрядно устал и рассвирепел. Он взрывал ногами землю, пока люди перестраивались, вновь заключая его в круг. Очередной мужчина выскочил вперед, крича и размахивая руками, чтобы привлечь внимание этого тяжеловеса. Развернувшись, носорог вновь бросился в атаку, закончившуюся так же безрезультатно. В следующий раз его уже оказалось труднее соблазнить на нападение. Похоже, им удалось измотать носорога. Крайняя усталость и вспышки ярости сделали свое дело.

Огромный зверь стоял неподвижно, опустив голову и тяжело дыша. Юноши подобрались поближе, собираясь закончить охоту. Парень, чья очередь была дразнить зверя, осторожно выдвинулся вперед, держа наготове копье. Носорог словно не замечал его. Пока человек подбирался поближе, непредсказуемый зверь уловил это движение своими слабыми глазами. Убывающие силы, оживленные короткой передышкой, подстегнула ярость, охватившая его первобытный мозг.

И совершенно неожиданно носорог вновь бросился в атаку. Охотник оказался неготовым к такому стремительному нападению. Рог этого огромного волосатого зверя наконец воткнулся во что-то более плотное, чем воздух. Издав мучительный крик, парень упал на землю. Эйла не раздумывая направила лошадь в сторону кричавшего.

— Эйла! Постой! Это слишком опасно! — кричал ей вслед Джондалар, побуждая Удальца двигаться быстрее и доставая копьеметалку.

Все охотники тут же метнули свои копья, как и говорил Джондалар. Спрыгнув на ходу с лошади, Эйла подбежала к раненому, а огромная туша поверженного гиганта уже рухнула на землю; несколько копий и пара дротиков торчали из его тела во всех направлениях, словно странные иглы невиданного дикобраза. Но его смерть запоздала. Этот разъяренный зверь получил-таки удовлетворение.

Группа испуганных и растерянных молодых мужчин окружила раненого охотника, который лежал неподвижно, потеряв сознание. Они ошалело глянули на Эйлу с Джондаларом, а один из них даже попытался преградить ей путь, но она не обратила на него внимания. Перевернув раненого, она убедилась, что он дышит, достала нож и разрезала залитую кровью штанину. Ее руки покраснели от крови, и одной из них она испачкала лицо, машинально откинув упавшие на глаза волосы. У нее не было никаких татуировок Зеландони, однако она, видимо, знала, что надо делать. Шагнувший ей наперерез парень отступил назад.

Когда она отбросила штанину, стало ясно, какую рану получил охотник. Икра правой ноги была вывихнута назад, ниже колена. Мощный рог пропорол икру и сломал кости. Мышца была разорвана, из раны торчала сломанная кость и хлестала кровь, уже образовавшая лужу на земле.

Эйла взглянула на Джондалара.

— Помоги мне поудобнее положить его, пока он не пришел в сознание, иначе потом ему будет очень больно. И достань несколько мягких шкур, подойдут наши замшевые полотнища. Мне нужно наложить жгут, чтобы остановить кровотечение, а потом ты поможешь мне наложить шину.

Высокий мужчина быстро ушел, и она обратилась к одному из парней, стоявших вокруг с разинутыми ртами.

— Его нужно будет отнести в лагерь. Ты сумеешь сделать носилки? — обратилась она к одному из них. Он тупо смотрел на нее, словно не слышал или не понимал, что она спрашивает. — Нам понадобятся носилки, на которые его можно будет положить.

Он кивнул и вяло повторил:

— Носилки.

Она поняла, что он еще совсем юнец.

— Джондалар поможет тебе, — сказала она, увидев, что он вернулся, принеся шкуры.

Они перевернули раненого на спину. Он застонал, но не пришел в себя. Эйла вновь проверила его состояние; возможно, падая, он повредил голову, но она не обнаружила никаких видимых повреждений. Потом, склонившись над его бедром, она попыталась остановить кровотечение. Она подумала о жгуте, но если ей удастся выпрямить и упаковать ногу, то, возможно, это не понадобится. Кровь еще текла из раны, но ей приходилось видеть и более серьезные травмы.

Повернувшись к Джондалару, она сказала:

— Мне нужны крепкие прямые колья, высотой с его ногу, можно даже взять сломанные копья.

Джондалар принес два сломанных древка. Она быстро оторвала несколько полос от кожаного полотенца и одним из них обмотала древки, подготовив их для прикладывания к ноге. Затем, обхватив ступню сломанной ноги и удерживая носок одной рукой, а пятку — другой, она осторожно выпрямила ногу, зная, как проходят сломанные кости. Раненый несколько раз судорожно дернулся и вскрикнул; сознание, похоже, возвращалось к нему. Погрузив руку в рану, Эйла попыталась определить, встали ли на место кости.

— Джондалар, подержи его бедро, — сказала она. — Мне нужно привести в порядок его ногу, пока он не пришел в себя и пока рана еще кровоточит. Кровь поможет сохранить чистоту. — Потом она мельком глянула на стоявших вокруг молодых мужчин — почти мальчиков, — с ужасом и изумлением наблюдавших за ее действиями. — Ты и ты, — сказала она, показывая на двух парней. — Я собираюсь поднять его ногу и вытянуть ее, чтобы кости встали на свои места и правильно срослись. Если мне это не удастся, то он никогда больше не сможет нормально ходить. Мне нужно, чтобы вы взяли эти древки и положили их под его ногу, чтобы, когда я опущу ее, она легла точно между ними. Сможете вы мне помочь?

Они кивнули и схватили обмотанные кожей древки. Когда они приготовились, Эйла вновь взялась за концы ступни и осторожно, но уверенно подняла ногу. Джондалар удерживал бедро, а она тянула на себя, постепенно увеличивая усилие. Ему уже приходилось видеть, как она справляется с переломами, но сейчас ей требовалось соединить четыре конца. Он видел, как сосредоточенно она проделывает эту операцию, пытаясь точно определить, когда все встанет на свои места. Даже ему показалось, что он почувствовал легкий рывок, когда кости встали на место. Она медленно опустила ногу и тщательно проверила ее. Нога показалась Джондалару совершенно прямой, но кто знает? По крайней мере, суставы были в порядке.

Жестом показав, что он может отпустить бедро, Эйла вновь занялась кровоточащей раной. Как можно лучше сдвинув вместе края, она с помощью Джондалара приподняла ногу и крепко обмотала ее, а потом приложила к ней древки и соединила все вместе, обмотав шину оторванными полосками кожи. Наконец целительница села на пятки.

Только тогда Джондалар заметил кровь. Она была повсюду — на полосках кожи, древках, на самой Эйле и на тех парнях, которые помогали ей. Раненый потерял много крови.

— Я думаю, мы должны быстро отнести его в лагерь, — сказал Джондалар.

Одна мысль мелькнула в его голове. Запрещение на разговоры еще не совсем закончилось, и не проведен обряд, освобождающий новоявленную пару от этого запрета, но Эйла даже не думала об этом, и Джондалар тоже мгновенно забыл обо всем. Это был случай крайней необходимости, а вокруг не было ни одного Зеландони, чтобы просить разрешения.

— Вам нужно сделать носилки, — сказала Эйла молодым парням, шок которых, видимо, обездвижил их так же, как самого раненого.

Они топтались на месте, поглядывая друг на друга. Все они были неопытными юнцами. Некоторые лишь недавно прошли обряд Первой Радости, и лишь двое из них впервые убили бизона во время первой удачной охоты Летнего Схода, но то была легкая охота, скорее похожая на тренировку с мишенями. Травить носорога они отправились по наущению одного из юношей, который пару лет назад видел, как его брат участвовал в подобной затее, а пара других тоже слышала об этом, но главное, они совершенно не успели подготовиться, потому что случайно встретили этого зверя. Все они понимали, что им следовало привлечь к охоте нескольких опытных мужчин, а не пытаться своими силами свалить такого огромного зверя, но в тот момент они думали лишь о славе, о том, как будут завидовать им другие мужчины в дальдоме, и о восхищении всего Летнего Схода, когда они сами принесут его в лагерь. А теперь один из них получил серьезную рану.

Джондалар быстро оценил ситуацию.

— Из какой Пещеры раненый? — спросил он.

— Из Пятой, — раздалось несколько голосов.

— Ты беги вперед и расскажи о том, что случилось, — велел Джондалар. Молодой парень, к которому он обратился, умчался в сторону лагеря. Он подумал, что мог бы доехать и рассказать обо всем скорее, чем этот парень добежит, но кто-то должен был заняться изготовлением прочных носилок. У этих парней еще не прошел шок, и четкое руководство опытного мужчины им сейчас было необходимо. — Нам понадобятся трое или четверо из вас, чтобы помочь донести его. Остальные пусть остаются здесь и разделывают носорога. Мясо может быстро испортиться. Я пришлю людей вам на помощь. Нельзя, чтобы такая добыча пропала, за нее заплачено слишком дорого.

— Он мой сводный брат. Я хотел бы помочь перенести его, сказал один из парней.

— Отлично. Выбери еще троих, этого будет достаточно. Остальные могут остаться здесь, — сказал Джондалар. Потом он замети, что вызвавшийся с трудом удерживается от рыданий. — Как зовут твоего брата? — спросил он.

— Матаган. Матаган из Пятой Пещеры Зеландонии.

— Я понимаю, что ты, должно быть, любишь Матагана и тебе сейчас очень трудно, — сказал Джондалар. — У него очень тяжелое ранение, но я скажу тебе честно, ему очень повезло, что Эйла оказалась рядом. Я не могу обещать точно, но думаю, что с ним все будет в порядке и, возможно даже, он вновь будет ходить. Эйла очень искусная целительница. Я знаю. Меня покалечил пещерный лев, и я мог бы умереть в далекой восточной степи, но Эйла нашла меня, обработала мою рану и спасла мне жизнь. Если кто-то и мог спасти Матагана, то именно она.

Молодой парень облегченно всхлипнул и попытался овладеть собой.

— А сейчас быстро принеси мне несколько копий, чтобы мы смогли отнести твоего брата домой, — велел Джондалар. — Нам нужно, по крайней мере, четыре штуки, по два с каждой стороны. — Под его руководством они вскоре связали ремнями копья, закрепив между ними дополнительно обрывки одежды. Эйла проверила состояние раненого, и несколько человек понесли его на этих своеобразных носилках.

До лагеря было недалеко. Свистнув Уинни и Удальца, Эйла и Джондалар пошли рядом с раненым юношей. Она озабоченно наблюдала за ним, и когда они остановились, чтобы сменить носильщиков, проверила его дыхание и биение пульса на запястье. Оно было слабым, но четким.

Они шли с верховьев Реки, подходя к территории Летнего Схода со стороны лагеря Девятой Пещеры. Новости о несчастном случае быстро распространились, и несколько человек вышли вместе с гонцом им навстречу. Джохарран заметил их издалека. Вскоре сильные новые носильщики сменили старых, и их скорость заметно увеличилась.

— Мартона послала кого-то за нашей Зеландони и жрецом Пятой Пещеры, — сказал Джохарран. — Они проводят какое-то ритуальное собрание на другом конце стоянки.

— Мы отнесем его в наш лагерь или в его собственный? — спросила Эйла.

— Мне нужно будет поменять обмотки и приложить припарку на рану, нельзя, чтобы она загноилась, — сказала Эйла. Она немного подумала. — У меня не было времени, чтобы пополнить мои запасы лекарственных трав, но я уверена, что у Зеландони найдется все необходимое, а мне нужно проверить его состояние. Несите его в Дом Зеландони.

— Это хорошая мысль. Путь туда не займет много времени, и мы придем туда явно быстрее, чем Зеландони сможет добраться до нас. Зеландони отвыкла бегать, как в молодости, — сказал Джохарран, несколько витиевато упомянув о ее размерах. — Пятый Зеландони, вероятно, захочет осмотреть раненого, но он не слишком хорошо разбирается в целительстве, как мне говорили.

Когда они прибыли к Дому Зеландони, Верховная встретила их у входа. Для раненого уже приготовили место, и Эйла с удивлением подумала, кто же сообщил о том, что они решили идти сюда, не задерживаясь в лагере Девятой Пещеры. Вероятно, жрица сама догадалась. Несколько человек, видевших их продвижение, уже в красках расписывали случившееся кровопролитие. Около дома стояли несколько человек из очага Зеландони, но внутри больше никого не было.

— Перекладывайте его туда, — велела Верховная, показывая на одну из высоких лежанок в дальнем конце шатра, напротив входа. Мужчины отнесли и переложили раненого на лежанку. Многие сразу удалились, остались только Джохарран и Джондалар.

Проверив, что кости не сдвинулись, Эйла начала снимать обмотку.

— Нужно положить припарку, чтобы рана не загноилась, — сказала она.

— Он немного подождет. Расскажи мне сначала, что произошло, — сказала Верховная.

Эйла и Джондалар совместными усилиями поведали ей историю этой охоты, и Эйла перешла к медицинским подробностям:

— Обе нижние кости на этой ноге были сломаны, и мышцы икры сместились. Я знала, что надо хорошенько совместить кости, иначе он не сможет ходить на этой ноге, а ведь он еще такой молодой. Я решила попытаться сложить его ногу как можно скорее, пока он был без сознания и прежде чем она начнет распухать, ведь тогда сложнее соединить кости. Мне пришлось ощупать внутреннюю часть раны и сильно тянуть ногу, чтобы кости встали на место, но я думаю, что все получилось хорошо. Он несколько раз вскрикивал по пути сюда и, возможно, вскоре придет в себя. Наверняка ему будет очень больно.

— Очевидно, что ты разбираешься в подобных переломах, но мне нужно задать тебе несколько вопросов. Во-первых, как я понимаю, тебе уже приходилось раньше соединять кости, — сказала Зеландони.

Джондалар ответил за нее:

— Да, одной женщине из племени Шарамудои, моей хорошей знакомой, жене вождя. Я очень расстроился, узнав, что она упала со скалы и сломала руку. Их целительница умерла, а у них не было возможности послать за другой, поэтому кость срослась неправильно и рука ее ужасно болела. Я сам видел, как Эйла вновь сломала ее и соединила кости как надо. Я также видел, как она лечила тяжелый перелом ноги у мужчины Клана. Он спрыгнул с высокого утеса, чтобы защитить свою подругу от банды молодых Лосадунаи, которая напала на женщину Клана. Если уж Эйла что-то и умеет лечить, так это сломанные кости и рваные раны.

— Кто тебя научил этому, Эйла? — спросила жрица.

— У людей Клана очень крепкие кости, но они часто ломаются на охоте. Они обычно не бросают копья, а догоняют зверя, чтобы всадить в него копье. Или поступают так же, как эти юноши: дразнят зверя, чтобы измотать его, а потом приближаются вплотную и убивают его. Это очень опасно. Женщины тоже ломают кости, но гораздо реже, чем мужчины. Сначала Иза показала мне, как соединять сломанные кости. В Клане Брана порой бывали переломы, но только летом, когда мы пришли на Сходбище Клана, мне удалось практически узнать от других целительниц Клана, как соединять кости и лечить такие травмы, — сказала Эйла.

— По-моему, Эйла, этому юноше очень повезло, что ты оказалась поблизости, — заметила Верховная жрица. — Не всякий Зеландони знал бы, что делать с таким тяжелым переломом. Пятый Зеландони также захочет поговорить с тобой, я уверена, и, разумеется, мать этого юноши тоже, но ты поступила правильно. Какую припарку ты хочешь приложить к ране?

— По пути сюда я выкопала несколько свежих корешков. Мне кажется, вы называете такое растение ветреницей, — сказала Эйла. — Пока я соединяла кости, рана сильно кровоточила, а человеческая кровь лучше всего очищает раны, но сейчас кровь уже подсохла, и нужно растереть эти корни и сделать из них отвар для промывки раны, а потом кашицу для припарки, добавив в нее этих свежих корней и другие целебные корни. В моей медицинской сумке есть растертый в порошок корень герани, он останавливает кровь, и споры плауна, впитывающие жидкость. И еще я хотела спросить, нет ли у тебя некоторых целебных трав, или, возможно, тебе известно, где они растут.

— Понятно, спрашивай.

— У одного растения очень целебный корень, и когда я описала его Джондалару, то он сказал, что ты вроде бы называешь его окопником. Он очень полезен как для внутренних, так и для наружных повреждений. Его прикладывают к ушибам, делают из него целебные мази с жиром, но лучше всего это прикладывать к свежим ранам и порезам. Свежая припарка поможет снять опухоль, когда сломаны кости, и поможет сломанным костям срастись, — сказала Эйла.

— Да, у меня есть такой растертый в порошок корень, а поблизости есть место, где растет окопник, я применяю его в точно таких же случаях, — сказала Зеландони.

— Хорошо бы также найти такие яркие красивые цветочки, они, по-моему, называются ноготками. Они особенно полезны для открытых ран, а также для плохо заживающих ран и болячек. Я предпочитаю делать выжимку из свежих цветов или заливаю кипятком сушеные лепестки и, сделав припарки, прикладываю к ране, заменяя их по мере высыхания. Они предотвращают зловонное заражение, и я боюсь, что этому парню они понадобятся. К сожалению, я не знаю его имени, — сказала Эйла.

— Матаган, — сказал Джондалар. — Его сводный брат сказал мне, что он Матаган из Пятой Пещеры.

— А что еще ты хотела бы иметь в своем распоряжении? — спросила Зеландони.

На мгновение Эйле представилось, будто Иза проверяет ее знания.

— Давленые можжевеловые ягоды или такие круглые грибы-дождевики. Они останавливают кровотечение. Также очень хорошо помогает сухая присыпка из желтокорня и еще…

— Хорошо, достаточно. Я убеждена, что ты знаешь, что делать. Предложенные тобой средства вполне уместны, — похвалила Верховная. — Но сейчас, Джондалар, я хочу, чтобы ты отвел Эйлу в такое место, где она сможет вымыться, впрочем, тебе это тоже не помешает. Вы оба в крови этого мальчика, а это больше всего может расстроить его мать. Оставь мне корни ветреницы, а я пошлю кого-нибудь за свежим окопником. Мы сумеем позаботиться о нем теперь, а ты можешь зайти сюда, когда вымоешься и отдохнешь. Вам лучше вернуться в наш лагерь окольным путем, чтобы не проходить опять через всю стоянку Летнего Схода. Я уверена, что снаружи вас уже поджидает толпа. Уходите через запасной выход, так будет быстрее, и вы избежите ненужных задержек. Но прежде чем вы уйдете, я полагаю, что необходимо освободить вас от запрета общения с окружающими. По-моему, срок вашего уединения закончился еще вчера.

— О! Я совсем забыла, — сказала Эйла. — Как же я не подумала об этом!

— А я подумал, — вставил Джондалар, — но у нас не было времени на рассуждения.

— Вы поступили правильно. Это был случай крайней необходимости, — успокоила их Зеландони. — Однако для соблюдения традиции я должна спросить вас. Джондалар и Эйла, ваш испытательный срок закончился, хотите ли вы продолжать жить одной семьей, или предпочтете разрезать узел и подыскать себе более уживчивых партнеров?

Они оба внимательно посмотрели на Зеландони, переглянулись, и усмешка, промелькнувшая на губах Джондалара, превратилась в улыбку Эйлы.

— Если бы я не смог ужиться с Эйлой, то не знал бы, как дальше жить на земле, — сказал Джондалар. — Мы недавно прошли Брачный ритуал, но, в сущности, уже давно стали одной семьей.

— Верно. Мы даже говорили что-то в таком роде перед восхождением на ледник, сразу после того, как покинули Губана и Йоргу. Уже тогда мы осознали, что стали семьей, но Джондалар хотел, чтобы ты связала нас узлом, Зеландони.

— Итак, вы не хотите расстаться друг с другом? Эйла? Джондалар? — спросила она.

— Нет, я не хочу, — сказала молодая жена, улыбнувшись мужу. — А ты?

— Ни на мгновение, жена, — сказал он. — Я так долго ждал этого и не намерен даже думать ни о каком расставании.

— Тогда вы освобождаетесь от запрета общения с другими людьми и можете объявить всем, что брак Эйлы и Джондалара из Девятой Пещеры Зеландонии является утвержденным. Эйла, все рожденные тобой дети, будут жить у очага Джондалара. И оба вы должны заботиться о них, пока они не вырастут. У вас есть с собой ритуальный ремешок? — Пока они искали эту узкую полоску кожи, Зеландони взяла с ближайшего стола два ожерелья. Взяв у них ремешок, она завязала концы ритуальных ожерелий на шее каждого из них. — Я желаю вам прожить долгую и счастливую жизнь, — сказала в заключение Верховная служительница Великой Земной Матери.

Они выскользнули через задний ход и поспешили в сторону их лагеря. Кто-то заметил, как они уходят, и позвал их, но они не откликнулись, предпочтя скорее добраться до пруда. Эйла прямо в одежде погрузилась в чистую родниковую воду. Джондалар последовал ее примеру. Они сразу почувствовали запах крови, пропитавший их одежду и кожу, как только Зеландони упомянула о ней, им самым захотелось чисто вымыться. Если кровавые пятна и смогут отмыться дочиста, то как раз в такой холодной воде. Если же нет, то им, вероятно, придется выбросить эту одежду и сделать себе новую. После большой охоты она стала владелицей нескольких шкур и других частей животных, которым можно найти отличное применение.

Они оставили лошадей на лугу около лагеря Девятой Пещеры, когда шли к Дому Зеландони, и разумные животные сами пришли в свой загон. Запах крови всегда вызывал у них легкое беспокойство, а ведь раны носорога и юного охотника очень сильно кровоточили. Это огороженное место давало им ощущение безопасности. Джондалар, нацепив мокрую одежду, побежал к лагерю, надеясь найти лошадей с дорожными корзинами и достать оттуда сухую одежду.

С удивлением он увидел, что Ланидар успокаивает лошадей, но сам мальчик выглядел расстроенным и сказал, что ему нужно поговорить с Эйлой. Джондалар сообщил, что она скоро придет сюда, только сначала он отнесет ей сухую одежду, чтобы она смогла переодеться. Говоря все это, он освобождал лошадей от корзин, попон и упряжи. Вернувшись к Эйле, он рассказал ей о просьбе Ланидара, и когда она увидела его поникшие плечи, то сразу поняла, что он очень огорчен. Она подумала, что, возможно, мать по какой-то причине запретила ему приходить к лошадям.

— Что случилось, Ланидар? — спросила она, подходя к нему.

— Ланога, — сказал он. — Она сегодня целый день плачет.

— Но почему? — спросила Эйла.

— Из-за ребенка. У нее отнимают Лоралу.