Глава 1

Люди стояли на краю известняковой террасы и настороженно посматривали вниз на странных пришельцев. Никто из них не проявил пока признаков гостеприимства, а некоторые даже вооружились копьями на всякий случай. Молодая женщина почти ощущала исходивший от них страх. Стоя в начале тропы, она видела, как на краю террасы постепенно собралась огромная, охваченная удивлением и страхом толпа людей, ей и в голову не приходило, что их может быть так много. За время Путешествия она успела привыкнуть к тому, что незнакомые люди встречают их, мягко выражаясь, недоброжелательно. Она уговаривала себя, что так всегда бывало поначалу, но все же испытывала смутную тревогу.

Высокий мужчина спрыгнул на землю со спины молодого жеребца. Он выглядел доброжелательным и совершенно спокойным, но помедлил немного, удерживая лошадь за поводок. Он обернулся и заметил, что его спутница нерешительно отстала.

— Эйла, подержи поводок Удальца. По-моему, он испуган, — сказал он и глянул на выступ. — И они тоже, как я догадываюсь.

Кивнув в ответ и перекинув ногу через круп лошади, женщина соскользнула на землю и взяла из его рук поводок. Молодого гнедого жеребца беспокоило не только большое скопление незнакомых людей, но и исходивший от его родительницы запах. Течка у нее уже закончилась, но от нее еще доносился запах дикого жеребца, возглавлявшего табун, с которым они недавно встретились. Укоротив повод гнедого коня и, наоборот, дав больше свободы буровато-желтой, каурой, кобыле, молодая женщина встала между ними. Она сочла, что Уинни достаточно умна; эта лошадь уже вполне привыкла к большим скоплениям людей и обычно довольно спокойно относилась к незнакомцам, но сейчас, похоже, даже она испугалась. Такое множество людей могло напугать кого угодно.

Когда появился Волк, Эйла услышала встревоженные возгласы с площадки перед пещерой — если эту огромную известняковую щель можно было назвать пещерой. Она никогда не видела ничего подобного. Слегка продвинувшись вперед, Волк прижался к ноге своей подруги, встав в настороженную, защитную стойку; она услышала его низкое угрожающее урчание. Теперь он относился к чужакам значительно осторожнее, чем в начале их долгого Путешествия, длившегося почти целый год, но тогда он еще был почти щенком, и, кроме того, он стал серьезно исполнять роль ее защитника после нескольких опасных столкновений.

Мужчина широким шагом направился вверх по тропе к этим явно испуганным людям, хотя сам не испытывал ни малейшего страха, но его спутница обрадовалась возможности понаблюдать за его встречей с ними. Она ожидала — и страшилась — этой встречи уже больше года, и первое впечатление было очень важным… для обеих сторон.

Часть людей попятилась назад, но одна девушка вдруг бросилась навстречу пришельцу. Джондалар мгновенно узнал свою младшую сестру, хотя за пять лет его отсутствия симпатичная девочка превратилась в цветущую и красивую девушку.

— Джондалар! Я так и знала, что это ты! — воскликнула она, подбегая к нему. — Ты наконец-то вернулся домой!

Он крепко обнял девушку и восторженно закружил, подняв в воздух.

— Фолара, как же я рад тебя видеть! — Опустив ее на землю, он слегка отстранился и окинул ее внимательным взглядом. — Как же ты выросла. Когда я уходил, ты была еще маленькой девочкой, а сейчас стала красивой женщиной… хотя я всегда знал, что ты станешь настоящей красавицей, — сказал он, и глаза его озарились чувством более страстным, чем братская любовь.

Фолара улыбнулась ему, Встретив неотразимый и обаятельный взгляд его невероятно ярких синих глаз. Она густо покраснела и смутилась вовсе не от его похвалы, — хотя именно так подумали все заметившие ее реакцию, — а от огромной привязанности, вдруг вспыхнувшей в ней к этому мужчине, пусть даже он приходился ей братом, которого она не видела много лет. Ей не раз рассказывали о ее удивительном старшем брате и его неотразимых глазах, о том, что он способен очаровать любую женщину, но в ее воспоминаниях жил только долговязый и замечательный партнер по шарам, готовый с удовольствием поддержать любую предложенную ею забаву или развлечение. И сейчас впервые молодая женщина ощутила всю полноту его природного обаяния. Видя ее откровенное смущение, Джондалар сердечно и ободряюще улыбнулся ей.

Она посмотрела на тропу, что вилась вдоль протекающей внизу речки.

— Кто эта женщина, Джонди? — спросила она. — И откуда взялись такие странные животные? Ведь все звери обычно убегают от людей, почему эти животные не убегают от нее? Она Зеландони? Неужели она обладает даром Зова? — Вдруг она нахмурилась. — А где Тонолан? — У нее перехватило дыхание, когда она увидела выражение мучительной боли, отразившейся на лице Джондалара.

— Тонолан теперь путешествует в другом мире, Фолара, — сказал он. — И я не смог бы вернуться к вам, если бы эта женщина не спасла меня.

— О, Джонди! Что же с вами случилось?

— Это долгая история, и сейчас не время рассказывать ее, — грустно сказал он, но невольно улыбнулся, услышав от нее свое сокращенное имя. Только она так называла его раньше. — Ты знаешь, меня никто так не называл, с тех пор как я отправился странствовать. Теперь я почувствовал, что действительно вернулся домой. Как все наши, Фолара? С мамой все в порядке? А как Вилломар?

— С ними все хорошо. Мать здорово напугала нас пару лет назад. Но Зеландони приготовила для нее какое-то магическое снадобье, и теперь с ней, похоже, все хорошо. Пойдем, сам все увидишь, — сказала она, беря его за руку и увлекая за собой вверх по тропе.

Джондалар обернулся и махнул рукой Эйле, дав ей понять, что он скоро вернется. Ему не хотелось оставлять ее одну с животными, но в первую очередь он сам должен был убедиться, что с его матерью все в порядке. Он с тревогой думал о том, чем она могла так «напугать» родных, а кроме того, нужно было рассказать людям об особенностях приведенных ими животных. Они оба уже давно поняли, какими странными и пугающими кажутся большинству людей эти послушные лошади и волк.

Люди много знали о животном мире. За время Путешествия они познакомились с разными племенами, которые привыкли охотиться на животных и в большинстве своем оказывали им должное уважение, то есть почитали каким-то образом либо самих животных, либо их духов. С незапамятных времен животные являлись объектом неизменного и пристального наблюдения. Люди старались разузнать излюбленные места обитания разных видов зверей, выясняли, какой корм им больше нравится и какие пути они выбирают во время сезонных передвижений, когда у них бывают периоды спаривания и когда они рожают детенышей. Но никто даже и не пытался по-дружески отнестись к живому зверю. Никто не пытался обвязать веревкой его шею и повести за собой. И никто не пытался приручить животное или даже подумать, что такое возможно.

При всей радости встречи с соплеменником, вернувшимся из долгого Путешествия — особенно учитывая, что уже мало кто вообще надеялся увидеть его вновь, — люди не могли отделаться от страха, вызванного видом столь необычно послушных животных. Они выглядели ужасно странно и непривычно и казались каким-то сверхъестественным явлением. Должно быть, тут замешана жуткая магия. Большинство из них готовы были убежать и спрятаться или попытаться убить этих вызывающих ужас животных, но их останавливало лишь то, что Джондалар, которого они знали, появился вместе с ними и что он выглядел совершенно нормальным в ярком свете дня, поднимаясь сейчас по тропе от Лесной реки вслед за своей сестрой.

Устремившись первой к нему навстречу, Фолара проявила смелость, однако причиной тому, видимо, было бесстрашие юности. Она очень обрадовалась, узнав своего любимого брата, и не могла устоять на месте. Джондалар никогда не сделал бы ничего такого, что могло бы повредить ей, да и сам он не боялся этих животных.

С нижней тропы Эйла видела, как люди окружают вернувшегося соплеменника, приветствуя его улыбками, объятиями и поцелуями, похлопывают его по плечам, пожимают руки и многословно выражают свою радость. Она выделила среди прочих одну исключительно полную и рослую женщину, темноволосого мужчину, с которым обнялся Джондалар, и пожилую женщину, которую он сердечно приветствовал и обнял. Вероятно, его мать, решила Эйла и задумалась о том, как эта женщина воспримет ее.

Он вернулся домой, к своей семье, к родственникам и друзьям, к людям, которых знал с раннего детства. А она была для них чужой, подозрительной чужеземкой, которая привела с собой животных и, возможно, знала какие-то опасные чужеземные обычаи и имела возмутительные замыслы. Примут ли они ее? Что, если не примут? У нее нет пути назад, ее племя живет далеко на востоке, до него целый год пути. Джондалар обещал, что в любом случае останется с ней, если она захочет — или будет вынуждена — уйти, но так он говорил до того, как увидел своих родственников, до этой трогательно сердечной встречи. Не готов ли он теперь отказаться от своего обещания?

Почувствовав толчок в спину, молодая женщина обернулась и погладила крепкую шею Уинни, благодарная такому дружескому напоминанию о том, что она не одинока в этом мире. Когда Эйла, покинув Клан, жила в долине, то долгое время эта лошадь была ее единственной спутницей. Она не заметила, как провисла веревка Уинни, когда лошадь подошла к ней поближе, но дала также и Удальцу чуть больше свободы. Эта кобыла и рожденный ею жеребец обычно успокаивающе действовали друг на друга, но сейчас их привычные взаимоотношения слегка нарушились из-за недавней течки кобылы.

Множество людей — почему же их там так много? — смотрело в ее сторону, и Джондалар, что-то настойчиво объяснявший темноволосому мужчине, помахал ей рукой и улыбнулся. Он вновь начал спускаться с террасы, и за ним последовали та смелая девушка, темноволосый мужчина и еще несколько человек. Эйла взволнованно вздохнула в ожидании встречи.

Когда группа людей приблизилась, волчье ворчание стало громче. Эйла присела и обняла своего защитника.

— Все в порядке, Волк. Это родственники Джондалара, — сказала она.

Такое успокаивающее прикосновение служило для него приказом: перестать рычать, чтобы не выглядеть слишком угрожающе. Он долго не мог усвоить такой приказ, но сейчас она очень порадовалась, что все же научила его успокаиваться. Правда, сама она сейчас нуждалась в таком же прикосновении.

Группа людей, пришедшая с Джондаларом, остановилась чуть поодаль, стараясь не показывать беспокойства и не таращиться на животных, которые, откровенно разглядывая их, оставались на своих местах, несмотря на то, что незнакомцы приблизились к ним. Джондалар первым нарушил молчание.

— Джохарран, я полагаю, нам нужно начать с ритуального знакомства, — сказал он, глянув на темноволосого спутника.

Когда Эйла отпустила поводья, зная, что для ритуального рукопожатия потребуются обе руки, лошади слегка отступили назад, но Волк остался рядом с ней. Она заметила оттенок страха в глазах мужчины, хотя сомневалась, что он сильно испуган, и мельком глянула на Джондалара, пытаясь понять причину такого поспешного знакомства. Потом она присмотрелась повнимательнее к темноволосому, и ей вдруг вспомнился, Бран, вождь вырастившего ее Клана. Властный, гордый, умный и опытный, он мало чего боялся — за исключением мира Духов.

— Эйла, познакомься с Джохарраном, вождем Девятой Пещеры Зеландонии, сыном Мартоны, бывшего вождя Девятой Пещеры, рожденным у очага Джоконана, бывшего вождя Девятой Пещеры, — серьезно произнес этот высокий светловолосый мужчина и, усмехнувшись, добавил:

— Не говоря уже о том, что он брат Джондалара, Исследователя Дальних Краев.

На лицах заиграли легкие улыбки. Последнее замечание слегка понизило напряжение. Строго говоря, во время церемонии знакомства человеку могли присвоить длинный перечень поименований и разных связей, чтобы как можно полнее показать его статус: все его личные имена, звания и достижения наряду с именами его родственников и их званиями и достижениями, — и порой так и делалось. Но практически, за исключением особо важных ритуальных случаев, перечислялись только самые важные. Однако редко молодые люди, особенно братья, осмеливались сделать шутливое замечание к длинному и порой утомительно скучному перечислению родственных связей, но Джондалар решился напомнить своему брату о былых годах, когда он еще не был облечен статусом мирского вождя.

— Джохарран, познакомься с Эйлой из племени Мамутои, членом Львиного стойбища, дочерью очага Мамонта, избранную Духом Пещерного Льва и охраняемую Пещерным Медведем.

Темноволосый вождь приблизился к молодой женщине и протянул вперед обе руки ладонями вверх — ритуальное выражение приветствия и искреннего дружелюбия. Он впервые слышал имена ее родственников и не знал, какие из них считаются более важными.

— Именем Дони, Великой Земной Матери, я приветствую тебя, Эйла из племени Мамутои, дочь очага Мамонта, — произнес он.

Эйла взяла его руки в свои.

— Именем Мут, Великой Матери, я приветствую тебя, Джохарран, вождь Девятой Пещеры Зеландонии, — она улыбнулась, — и брат Исследователя Дальних Краев, Джондалара.

Джохарран отметил, во-первых, что она хорошо говорит на языке Зеландонии, но с необычным акцентом, потом разглядел ее чужеземный наряд и внешность, однако когда она улыбнулась, он невольно улыбнулся ей в ответ. Отчасти потому, что она явно поняла шутливый смысл замечания, сделанного Джондаларом, и также дала Джохаррану понять, что его брат много значит для нее, но главное, потому, что улыбалась она очень заразительно.

По любым критериям Эйла была привлекательной женщиной: высокая и сильная, прекрасно сложенная блондинка с длинными волнистыми волосами, ясными серо-голубыми глазами и тонкими чертами лица, хотя женщины Зеландонии выглядели немного по-другому. Но когда она улыбнулась, то у Джохаррана перехватило дыхание, ему показалось, будто солнце вдруг озарило сияющими лучами каждую черточку ее лица, придав ему ослепительную красоту. Джондалар всегда говорил, что у нее замечательная улыбка, и он усмехнулся, заметив, что она покорила и его брата.

Затем Джохарран обратил внимание на жеребца, возбужденно гарцующего около Джондалара, и перевел взгляд на Волка.

— Джондалар говорит, что нам нужно придумать какое-то… гм… пристанище для этих животных… где-то поблизости, я полагаю.

"Но не слишком близко", — подумал он.

— Нашим лошадям подойдет любой лужок поблизости от речки, но нужно предупредить людей, что им не стоит поначалу приближаться к ним, если рядом нет меня или Джондалара. Уинни и Удалец пугаются новых людей, пока не привыкнут к ним, — сказала Эйла.

— Я думаю, что с этим не будет никаких сложностей, — успокоил ее Джохарран, подметив движение хвоста Уинни и окинув взглядом всю лошадь. — Они могут остаться здесь, если им достаточно этой маленькой долины.

— Вполне достаточно, — сказал Джондалар. — Хотя мы можем отвести их немного выше по течению, чтобы они не путались у всех под ногами.

— Волк привык спать рядом со мной, — продолжила Эйла. Она заметила, как помрачнело лицо Джохаррана. — Он привык защищать меня и может устроить переполох, если меня не окажется поблизости.

Она отметила его сходство с Джондаларом, особенно когда его лоб озабоченно нахмурился, и с трудом сдержала улыбку. Джохарран был серьезно озабочен. Улыбки сейчас вовсе не уместны, несмотря на то, что его сходство с братом пробудило в ней чувство искренней симпатии.

Джондалар также понял серьезную озабоченность брата.

— Я думаю, что сейчас самое время познакомить Джохаррана с Волком.

В распахнувшихся глазах Джохаррана сверкнул почти панический страх, но, не дав ему времени на раздумье, Эйла взяла его руку и поднесла ее к носу плотоядного хищника. Чтобы успокоить зарождающееся рычание, она обняла Волка за шею — даже она почувствовала страх, исходящий от этого мужчины, и не сомневалась, что Волк воспринимает его гораздо острее.

— Позволь ему сначала обнюхать твою руку, — сказала она. — Таков ритуал волчьего знакомства. — По опыту предыдущей жизни такое знакомство означало для Волка то, что Эйла хочет, чтобы его приняли в эту человеческую стаю. Ему не поправился запах страха, но он обнюхал руку этого мужчины, чтобы познакомиться с ним. — Тебе когда-нибудь приходилось, Джохарран, трогать мех живого волка? — спросила она, взглянув на него. — Заметь, что здесь он немного жестковат, — сказала Эйла, проводя его ладонью по лохматому волчьему загривку. — Он еще линяет пока, и ему нравится, когда его почесывают, особенно за ушами, — добавила она, лаская своего питомца.

Джохарран ощутил качество волчьего меха, но сильнее его поразила исходящая от него теплота, и вдруг он осознал, что дотронулся до живого волка! И зверю, похоже, даже нравилось, что его трогают.

Эйла заметила, что его рука стала менее напряженной, когда он действительно попробовал почесать Волка за ушами.

— А теперь дай ему опять обнюхать твою руку. Джохарран поднес руку обратно к носу Волка и вновь удивленно распахнул глаза.

— Твой Волк лизнул меня! — воскликнул он, раздумывая, к чему бы это — к добру или к худу. Потом, увидев, как Волк лизнул щеку Эйлы, он понял по ее довольному виду, что именно так зверь выражает свое доброе отношение.

— Да, да, ты молодец, Волк, — улыбаясь, сказала она, ласково взъерошив его загривок. Затем она выпрямилась и похлопала себя по плечам. Волк подпрыгнул и положил лапы на указанные ею места, а когда она подняла голову, сначала лизнул ее шею, а потом с тихим урчанием слегка прикусил ее за подбородок, очень нежно выражая свою любовь.

Джондалар заметил, что все окружающие, включая Джохаррана, потрясенно ахнули, и осознал, как жутко выглядит такое проявление волчьей любви для незнакомых с ним людей. Во взгляде его брата в равной мере смешались испуг и восхищение.

— Что он делает?

— Ты уверен, что все в порядке? — почти одновременно с Джохарраном спросила Фолара. Ее беспокойство наконец прорвалось наружу. Остальные также начали проявлять тревогу и озабоченность.

Джондалар улыбнулся.

— Да, с Эйлой все будет в порядке. Он любит ее и никогда не сделает ей больно. Просто именно так волки выказывают свою любовь. Я тоже не сразу привык к этому, хотя так же, как и она, знаю его с детства, с тех самых нор, когда он был крошечным пушистым волчонком.

— Возможно, когда-то он и был волчонком! Но теперь-то он уже большой волк! Я вообще не видывал таких здоровенных волков! — сказал Джохарран. — Он ведь мог разорвать ей горло!

— Да. Он мог бы разорвать горло. Я видел, как он однажды разорвал горло женщине… она пыталась убить Эйлу, — сказал Джондалар. — Волк защищает ее.

Наблюдавшие за происходящим Зеландонии облегченно вздохнули, когда Волк опустился на землю и вновь встал рядом с Эйлой, приоткрыв пасть и свесив набок язык. У Волка был такой вид, что Джондалару показалось, будто он усмехается, весьма довольный самим собой.

— И он всегда так ведет себя? — спросила Фолара. — С любым… человеком?

— Нет, — сказал Джондалар. — Только с Эйлой и иногда со мной, если что-то его очень обрадует, да и то, только когда мы разрешаем ему. Он хорошо воспитан и никому не причинит вреда… если, конечно, Эйле ничто не будет угрожать.

— А как насчет детей? — спросила Фолара. — Волки обычно выслеживают слабых и мелких зверей.

При упоминании о детях, на лицах собравшихся отразилась тревога.

— Волк любит детей, — быстро сказала Эйла, — он опекает их и относится к ним с бережностью, особенно к самым маленьким и слабым. Он вырос среди детей Львиного стойбища.

— Там жил один очень слабый и больной мальчик, который принадлежал к Львиному очагу, — добавил Джондалар. — Вы бы только видели, как они играли вместе. Волк всегда проявлял к нему особое внимание.

— Ужасно странный зверь, — сказал один из мужчин. — Трудно поверить, что волк может вести себя так… не по-волчьи.

— Ты прав, Солабан, — сказал Джондалар. — Людям кажется, что он ведет себя совсем не по-волчьи, но если бы мы были волками, то его поведение не выглядело бы для нас странным. Он вырос среди людей, и Эйла говорит, что он считает людей своей стаей. Он общается с людьми так, словно они волки.

— А он умеет охотиться? — с интересом спросил мужчина, которого Джондалар назвал Солабаном.

— Да, — сказала Эйла. — Иногда он охотится самостоятельно, для себя, а иногда помогает охотиться нам.

— А откуда он знает, на кого можно охотиться, а на кого — нельзя? — спросила Фолара. — Как он, к примеру, относится к вашим лошадям?

Эйла улыбнулась.

— Эти лошади тоже члены его стаи. Вы же видите, что они не боятся его. И он никогда не охотится на людей. Но в остальном он может охотиться на любое животное по собственному выбору, конечно, если я разрешу ему.

— И он слушается тебя? — спросил другой мужчина.

— Всегда слушается, Рушемар, — подтвердил Джондалар. Мужчина недоверчиво покачал головой. С трудом верилось, что можно было иметь такую власть над сильным хищником.

— Ну что, Джохарран, — сказал Джондалар. — Как ты считаешь, можем ли мы вместе с Волком спокойно подняться наверх?

Подумав немного, мужчина кивнул.

— Однако, если начнутся какие-то неприятности…

— Все будет в порядке, Джохарран, — успокоил брата Джондалар и повернулся к Эйле. — Моя мать пригласила нас в свой дом. С ней живет еще Фолара, но у нее отдельная спальня, так же как и у Мартоны с Вилломаром. Правда, сейчас он в торговом походе. Она приглашает нас жить в ее центральном жилом помещении. Конечно, мы могли бы остановиться временно у Зеландони, в ее доме есть гостевой очаг, если хочешь.

— Нет, уж лучше мы поживем у твоей матери, Джондалар, — сказала Эйла.

— Хорошо! Мать также предложила повременить с церемонией знакомства, пока мы не обустроимся. Конечно, меня не нужно специально представлять, но нет смысла повторять каждому о нашем прибытии, если можно сделать это перед всей Пещерой.

— Мы уже решили устроить сегодня вечером импровизированный гостеприимный праздник, — сказала Фолара. — Вероятно, потом придется устроить еще один прием, для всех соседних Пещер.

— Слова твоей матери очень разумны, Джондалар. Гораздо проще познакомиться со всеми на общем сборе, но ты мог бы познакомить меня сейчас с этой девушкой, — сказала Эйла.

Фолара улыбнулась.

— Конечно, я так и собирался сделать, — сказал Джондалар. Эйла, это моя сестра, Фолара, благословенная Дони, из Девятой Пещеры племени Зеландонии; дочь Мартоны, бывшего вождя Девятой Пещеры; рожденная у очага Вилломара, Торгового Мастера и Путешественника; сестра Джохаррана, вождя Девятой Пещеры; сестра Джондалара…

— Уж тебя-то она знает, Джондалар, а я уже слышала ее имена и родственные связи, — сказала уставшая от формальностей Фолара и протянула руки Эйле. — Именем Дони, Великой Земной Матери, я приветствую тебя, Эйла из племени Мамутои, подруга лошадей и волка.

Толпа людей, стоявшая на залитой солнцем скалистой террасе, быстро отступила назад, увидев, что к ним по тропе поднимаются женщина и волк наряду с Джондаларом и сопровождавшими их соплеменниками. Один или двое стояли чуть ближе к тропе, но остальные тянули шеи, выглядывая из-за их спин. Завершив подъем, Эйла впервые увидела жилое пространство Девятой Пещеры племени Зеландонии. И этот вид удивил ее.

Хотя она понимала, что, говоря о своей принадлежности к Девятой Пещере, Джондалар имел в виду главным образом людей, которые в ней жили, но увиденное ею сейчас совсем не походило на пещеру в ее понимании. Она считала пещерой любое темное углубление или ряд темных залов, расположенных внутри горы или холма, на поверхности которого имелось входное отверстие. А эти люди жили на освещенной дневным светом террасе под огромным навесом известняковой скалы, который служил природным укрытием, обеспечивая защиту от дождя и снега.

Здешние высокие скалы некогда были дном древнего моря. В процессе разложения известковых раковин ракообразных, обитавших в этом море, на дне образовался осадочный слой, так называемые известковые карбонаты, или известняк. В течение длительного периода, под влиянием множества причин эти отложенные породы превращались в толстый слой известняка, неоднородный по своей плотности или твердости. В результате поднятия земли обнажилось древнее морское дно, ставшее в итоге скальными массивами; климатические процессы, ветер и вода начали разрушать более мягкие породы, выгрызая большие полости и формируя уступы, навесы и террасы в более твердых скальных породах.

Во всех этих скалах также имелось множество пещер, в основном образованных известняком, и именно благодаря своеобразию такого карстового рельефа получились исключительно удобные для жилья помещения, используемые людьми в течение многих тысячелетий.

Джондалар направился вместе с Эйлой к пожилой женщине, которую она заметила, когда стояла внизу на тропе. Эта высокая женщина с горделивым достоинством спокойно ожидала их приближения. Ее темно-русые волосы, уже заметно поседевшие, были заплетены в длинную косу, свернутую кольцами на затылке. Ее серые ясные глаза смотрели прямым и оценивающим взглядом.

Когда они приблизились, Джондалар начал ритуальное представление.

— Эйла, познакомься с моей матерью, это Мартона, бывший вождь Девятой Пещеры племени Зеландонии; дочь Джемары; рожденная у очага Рабанара; жена Вилломара, Торгового Мастера Девятой Пещеры; мать Джохаррана, вождя Девятой Пещеры; мать Фолары, Благословенной Дони; мать… — он запнулся, не решаясь произнести имя брата, но быстро заполнил паузу, — Джондалара, Вернувшегося Путешественника. — Затем он обратился к матери: — Мартона, это Эйла из Львиного стойбища племени Мамутои, дочь очага Мамонта, избранная Духом Пещерного Льва, охраняемая Духом Пещерного Медведя.

Мартона протянула вперед руки.

— Именем Дони, Великой Земной Матери, я рада приветствовать тебя, Эйла из племени Мамутои.

— Именем Мут, Великой Матери, я приветствую тебя, Мартона из Девятой Пещеры племени Зеландонии, мать Джондалара, — сказала Эйла, и они соединили руки.

Слушая речь Эйлы, Мартона отметила, как хорошо она говорит на их языке, и в то же время удивилась ее странному произношению, решив, что оно, вероятно, является следствием легкого речевого недостатка или акцента какого-то неведомого языка, на котором говорят в очень далеких краях. Она улыбнулась.

— Тебе пришлось совершить очень долгое путешествие, Эйла, покинуть всех, кого ты знала и любила. И мне думается, что если бы не ты, то я вряд ли дождалась бы возвращения домой Джондалара. Я благодарю тебя за это. И надеюсь, что ты тоже скоро почувствуешь себя здесь как дома, а я постараюсь сделать все возможное, чтобы помочь тебе.

Эйла поняла, что мать Джондалара говорит от души. Ее слова отличали подлинная прямота и искренность; она обрадовалась возвращению сына. Эйлу успокоило и тронуло радушие Мартоны.

— Я с нетерпением ждала этой встречи с тех самых пор, как Джондалар впервые рассказал мне о тебе… хотя немного боялась ее, — ответила она с такой же прямотой и искренностью.

— Вполне понятное чувство. На твоем месте я сочла бы такую встречу очень трудной. Пойдем, я покажу тебе, где вы можете сложить ваши вещи. Вы, должно быть, устали и захотите отдохнуть перед сегодняшним торжественным приемом, — сказала Мартона, ведя их под навес. Вдруг Волк заскулил, взвизгнул по-щенячьи и, опустившись на вытянутые вперед передние лапы, игриво завертел хвостом.

Джондалар удивленно остановился.

— Что это с ним?

Эйла также с легким удивлением взглянула на Волка. Зверь продолжал вертеть хвостом, и она вдруг улыбнулась.

— По-моему, он пытается привлечь внимание Мартоны к своей особе, — сказала она. — Он решил, что она не заметила его, и как мне кажется, ему тоже хочется быть представленным.

— И мне тоже хочется познакомиться с ним, — сказала Мартона.

— Ты не боишься его! — воскликнула Эйла. — И он это понимает!

— У меня было время понаблюдать за ним. Я не заметила ничего страшного, — сказала она, протягивая Волку руку. Он обнюхал и, лизнув ее руку, вновь взвизгнул.

— Я думаю, Волку хочется, чтобы ты погладила его; он любит, когда ему оказывают внимание те, кто ему нравится, — сказала Эйла.

— Значит, ты любишь ласку, надо же! — сказала пожилая женщина, погладив его по загривку. — Волк? Так ты называешь его?

— Да. Так Мамутои называли этих животных. И, похоже, такое имя его вполне устраивает, — пояснила Эйла.

— Однако я еще не видел, чтобы он так быстро признавал кого-то, — заметил Джондалар, с благоговением поглядывая на свою мать.

— И я тоже, — сказала Эйла, наблюдая за Мартоной и Волком. — Может, он просто обрадовался, встретив наконец человека, не испугавшегося его.

Под скальным навесом было гораздо прохладнее. На мгновение охваченная каким-то холодным страхом, она окинула взглядом простирающуюся над ней мощную каменную стену, подумав, не рухнет ли она. Но когда ее глаза привыкли к сумрачному свету, она гораздо больше удивилась размерам стоянки племени Джондалара. Пространство под скальным навесом было огромным, значительно превосходящим все ее представления.

По пути сюда в скалистых речных берегах им встречались подобные гроты в скалах, некоторые явно обитаемые, хотя все они были несравнимо меньше того, в котором сейчас стояла Эйла. Все в этом скалистом краю знали это огромное каменное укрытие, приютившее множество людей. Девятая Пещера считалась самой большой из всех людских общин, которые называли себя Зеландонии.

В восточном конце пещеры, вдоль задней стены, выстроились ряды отдельных жилищ, часть которых примыкала прямо к стене скального навеса, в основном они были довольно большими, а в их конструкции наряду с камнями использовались деревянные рамы, покрытые жесткими шкурами. Эти своеобразные панели украшали прекрасно выполненные изображения животных и многочисленные абстрактные символы, нарисованные черной краской в сочетании с разнообразными оттенками красного, желтого и коричневого цветов. Нестройные ряды семейных жилищ подходили к свободному центральному пространству площадки, еще защищаемой высоким скалистым сводом, под которым суетилось множество людей около различных сооружений.

Присмотревшись повнимательнее, Эйла поняла, что поразившие ее поначалу хаос и беспорядок на самом деле вылились в энергичную и разнообразную деятельность на соседних участках, зачастую посвященную тесно связанным задачам. Только на первый взгляд все здесь выглядело беспорядочным из-за многочисленных видов деятельности.

Она заметила сохнущие на рамках шкуры и длинные древки копий, очевидно, проходящие процесс выпрямления — они были привязаны к крестовине, укрепленной на двух шестах. Поблизости громоздились корзины, находившиеся в различных стадиях плетения, а на парных костяных распорках сушились кожаные ремни. С крюков, вбитых в поперечные балки, свисали длинные веревки, натянутые на большой каркас, а рядом на земле кучковались уже изготовленные из них крупноячеистые сети. Чуть дальше занимались выделкой кож, часть их, уже окрашенная в разные цвета, включая многочисленные оттенки красного, была разрезана на куски, и тут же висели сшиваемые детали одежды.

Большинство этих занятий было знакомо Эйле, но на швейном (одежном) участке занимались чем-то совершенно непонятным. Какая-то рама удерживала множество нитей, тонких вертикальных веревок, а переплетенные с ними горизонтальные нити образовывали какую-то узорчатую материю. Ее заинтересовало это занятие, и она решила, что позже обязательно во всем разберется. На соседних участках валялись куски дерева, камня, костей, рогов и мамонтовых бивней — там вырезали разную домашнюю утварь: черпаки, ложки, чашки, щипцы, детали оружия — причем большинство изделий также украшал резной и раскрашенный орнамент. Помимо посуды и орудий, тут же вырезались маленькие фигурки и статуэтки. Видимо, их делали для личного пользования, для красоты или для каких-то неведомых ей целей.

Эйла заметила также овощи и травы, подвешенные на перекладины высоких стеллажей, а внизу, на плитках известняка, сушилось мясо. Чуть дальше находился обособленный участок, усеянный кремневыми осколками и отщепами; там, наверное, трудятся единомышленники Джондалара, подумала она, которые обрабатывают кремень, изготавливая разные инструменты, в том числе ножи и наконечники для копий.

Вокруг было множество людей. Многочисленная община, живущая под этим просторным скалистым навесом, заполняла все его пространство. Эйла воспитывалась в Клане, не насчитывающем и тридцати человек; однажды она была на Сходбище Клана, где раз в семь лет собиралось вместе примерно две сотни человек, и такое сборище казалось ей тогда просто бесчисленным. Конечно, на общем Летнем Сходе Мамутои собиралось гораздо больше людей, но в одной только Девятой Пещере Зеландонии, похоже, жило более двухсот человек, то есть больше чем приходило на общее Сходбище Клана!

Эйла не осознавала, как много стоящих вокруг людей наблюдает за ними, но они вызвали в ее памяти то время, когда она пришла с Кланом Брана на общее Клановое собрание, где все окружающие разглядывали ее. В Клане это делалось ненавязчиво, но Зеландонии во все глаза смотрели, как Мартона ведет Джондалара, Эйлу и Волка к своему дому, даже не пытаясь скрывать любопытства. Никто не опускал глаз и не отводил в сторону взгляды. Эйла задумалась о том, сможет ли она привыкнуть к жизни в таком большом сообществе и хочется ли ей привыкнуть к такой жизни.