Глава 27
МУЖСКАЯ ДРУЖБА
Он собирался в дорогу. Впереди этап «Формулы». Потом он вернется — виза еще не закончилась, и они с Селин поженятся. Так он решил, так оно и будет.
Она помогла ему складывать вещи, молчаливая, сосредоточенная, погруженная во что-то свое.
— Селин!
Что с ней творится? Уже с полмесяца бродит как сомнамбула, не слышит его вопросов или отвечает невпопад. Вот и сейчас будто не слышала. Егор схватил девушку за плечи, развернул к себе:
— Саша, что с тобой происходит? Говори! Что ты все глаза от меня прячешь, девочка?
Она вдруг расплакалась, уткнувшись в его грудь.
— Ну вот, рубашку насквозь промочила. — Он ласково погладил стриженые волосы. — Так в чем проблема?
— Понимаешь… — Она несколько секунд молчала, затем быстро заговорила: — У меня в Москве осталась тетя, сестра матери. Я получила от нее письмо. У нее рак. Врачи бессильны — сказали, что жить осталось два-три месяца. Ей всего-то сорок лет. И двое детей, мальчики-подростки.
— А муж?
— Мужа нет. Погиб в Чечне. Воевал там.
— Скверно… — вздохнул Егор. — Так ты из-за этого переживаешь? То-то я смотрю, извелась вся.
— Да! Она очень славная. И мальчиков жалко…
— Что же делать, Селин? Если врачи отказываются помочь…
— Это там они отказываются! А здесь ей могут помочь!
— Кто?
— Тот же, кто помог тебе.
— Самми?
— Нуда.
Самми — тот самый индус, что поставил Егора на ноги, был знакомым Селин.
— А как? Нужно привезти ее сюда? Это же долго: виза, все такое. Как я понимаю, время не терпит?
— В том-то и дело! Есть другой вариант. Самми сказал, что есть новое лекарство против рака. Оно уже на больных испытано — очень эффективное. Но официального разрешения на него пока нет. А у Самми есть партия этого лекарства.
— И что?
— Ну… Если бы ты согласился отвезти его в Москву…
— Конечно, отвезу! Легко! — сразу согласился Егор. Да и как он мог ей отказать? — Неужели я не помогу твоей родственнице? Да я бы и незнакомому человеку помог. А уж твоей тетке-то!.. И вообще, я твой должник после всего, что ты для меня сделала, — добавил Егор, чтобы она так не мучилась, глупышка.
— Но… На ампулах даже маркировки нет! Это все же опасно!
— Брось! Кто будет меня проверять? Спрячу лекарство в багажник. Я на таможне уже примелькался, меня особо не проверяют.
— Правда не проверяют? — Ее личико просияло.
Он поцеловал заплаканные глаза:
— И из-за этого ты так переживала все эти дни?
— Нуда…
— Глупышка. Тащи свои ампулы.
— Ага. Они у меня дома. Я мигом.
Она вернулась через час, вынула из сумки большую упаковку картонных коробочек, в которых обычно продаются лекарства для инъекций.
Егор открыл одну из них, повертел в руках ампулы с белым кристаллическим порошком.
— Я думал, это жидкость.
— Нет, лекарство в растворе разводят.
— Довольно много…
— Ну да, здесь на полный курс, — откликнулась Селин.
Голос ее был напряжен. Егор поднял голову:
— Ну что ты опять? Я ведь не отказываюсь. Просто думаю, как их получше упрятать. Ты не волнуйся, все будет путем! Нуда, не промаркированы, ну и что?
— Нуда, — эхом откликнулась Селин.
Последнюю перед его отъездом ночь она была особенно ласкова, нежна с ним. Словно прощалась, словно они расставались навеки.
Утром она стояла у ворот гостиницы, храбро улыбаясь. В глазах блестели слезы.
— Брось, малышка, я ведь ненадолго! Выиграю гонку и вернусь!
Он уехал, она вернулась в его номер, рухнула на постель, отчаянно разрыдалась, молясь всем богам, чтобы Егора не задержали. Он провезет этот чертов груз, и Поль отвяжется от них — он обещал!
Короткий стук в дверь, мадам Зитуни испуганно спросила:
— Отчего вы плачете, мадемуазель Селин?
Девушка поднялась, попыталась улыбнуться:
— Это от счастья…
— О, зачем же плакать от счастья? Не понимаю… Вас спрашивает какой-то господин…
У порога дома Селин поджидал мужчина в штатском.
Он сказал ей несколько слов, усадил в машину. Автомобиль поехал в сторону полицейского участка.
Селин вышла из машины в сопровождении мужчины. Припаркованный в дальнем конце темный «мерседес» тронулся с места. Из раскрытого окна торчало дуло автомата.
Егор прибыл на Торфиновку поздним вечером. Он прошел внутрь помещения, начал заполнять декларацию.
— Оружие, наркотики, взрывчатые вещества? — излишне небрежно спросил таможенник.
— Нет, — спокойно ответил Егор.
— Что ж, давайте посмотрим.
Возле его «вольво» уже стоял и несколько человек. Начался досмотр.
— Егор?
Калашников обернулся. Из здания таможни вышел коренастый мужчина в форме полковника. Егор пригляделся.
— Витя?
— Был Витя, теперь Виктор Сергеевич. Но для тебя, конечно, Витя.
— Витек! — обрадовался Егор, бросаясь навстречу другу детства.
Тем временем один из офицеров издал какой-то возглас, словно охотник, подстреливший дичь, и вынул из глубин багажника распоротый ножом целлофановый пакет.
— Что здесь? — Он обернулся на Калашникова.
Вот черт! Нашли все-таки, мысленно выругался Егор.
— Это лекарство, — ответил он, улыбаясь, в расчете на то, что его улыбка, так же как и имя, позволят разрешить ситуацию.
— Это ваше?
— Ну… Не совсем. Меня просили передать для тяжело больного человека.
— Кто просил?
— Лейтенант, — перебил Виктор Сергеевич, — давайте пакет сюда. Потребуется экспертиза, несите в мой кабинет, — властным голосом распорядился Витя. И добавил, повернувшись к Калашникову: — Пойдем, друг Егор, побеседуем.
Они сидели вдвоем в небольшой комнате, друг против друга.
— Что ж, ты почти такой, как на фотоснимках, только пообаятельнее, — заметил Виктор. — В общем, почти не изменился.
— А ты возмужал! Я бы на улице и не узнал, честное слово! Полковник! Здорово. А что же я тебя здесь раньше не видел? Мотаюсь туда-сюда — и не разу не встречал…
— А я, друг Егорша, не каждую ночь здесь и бываю. Я ведь начальник, — усмехнулся Виктор. — Так не царское же дело по ночам на КПП сидеть. А ты все больше по ночам проезжаешь, верно?
— Ну да. Чтобы к утру в Москву попасть. Чтобы день не терять.
— Потому и не встречались. Давай-ка выпьем за встречу-то.
Виктор достал из шкафа бутылку коньяку, тарелку с бутербродами.
— Ты что, Витек? Я же за рулем!
— Нет, друг милый, «вольвешник» твой мы здесь оставим. Так что отдыхай спокойно.
— Это из-за ампул, что ли? Витя, да это лекарство для раковой больной! Для моей родственницы!
Виктор внимательно посмотрел на Егора:
— Ладно, об этом чуть позже. А пока давай выпьем! Ну, за встречу! Да за малую нашу Родину. Помнишь, как ты меня от смерти спас?
Они были родом из небольшого городка на берегу Оки. Все пацаны там были помешаны на скорости: у кого машина, у кого мотоцикл, а больше всего у них любили моторные лодки. Если у тебя дюралевая казанка да если на ней стоит какой-нибудь «вихрь» сил на двадцать, вылетишь на фарватер, дашь газу, и пустая твоя лодка встает свечкой посреди реки как какой-нибудь боевой Су…
Сезон на воде начинали рано, не дожидаясь, когда лед сойдет до конца, — плавали в старицы, в разлившиеся протоки, где можно было взять щуку. Но больше, конечно, не щука их привлекала, а сама возможность погонять по промоинам, скребя бортом о крепкий еще лед. Так они, пацаны, проверяли себя на мужество, выясняли, кто из них достоин быть вожаком… Несколько лет бессменным вожаком был Витька.
В тот раз они вышли на реку вдвоем. Егор тогда вообще в рот спиртного не брал, а Витька крепко выпил портвейну. И вот Витек, войдя в азарт, сидя на корме, на подмоторной доске летал вокруг Егора птицей, то и дело разгоняя лодку так, что она стоймя вылетала из воды. Егор с завистью наблюдал за ним — и вдруг увидел, как лодка, очередной раз став на попа, не падает снова на пузо, а с гулким ударом переворачивается на спину, вверх днищем, над которым вращается бешено воющий в воздухе винт, а еще через мгновение плюхается в воду.
Егор, не раздумывая, кинулся в ледяное крошево, поплыл к лодке, ощущая лишь, как перехватило дыхание от холода… Он нырял за Витькой несколько раз. Ему казалось, что он сам вот-вот уйдет под воду. Но он его вытащил! К счастью, все произошло недалеко от берега.
Егор свалился с воспалением легких. А Витька ничего — обошлось, даже не чихнул.
— …Меня больше всего поразило, что ты даже насморк тогда не схватил! — улыбнулся Егор.
— А меня знаешь что тогда сразило? Даже не то, что ты меня спас. Я бы тоже за тобой в речку сиганул… Ато, что ты никому ни слова не сказал про меня. Типа вместе перевернулись, вместе выплывали… Я бы похвастался: вот, мол, спас друга! Так я все эти годы хотел тебя спросить: а почему ты тогда не признался, что это ты вытащил меня?
— Ну… — Егор замялся. — Ну ты же у нас вожаком был, помнишь? Вожак — это звучит гордо! Что же я развенчал бы тебя перед пацанами? Дескать, Витек с лодкой не справился… Акела промахнулся? Не, я не мог. Да и зачем? Что я, для кого-то это сделал? Для тебя. И для себя. Во имя мужской дружбы.
— Это ты хорошо сказал, — медленно произнес Виктор, не спускавший с Егора глаз. — Что ж, давай за дружбу! Ты пей до дна!
— Витя, мне же ехать нужно! Завтра квалификация…
— Это я в курсе, — медленно произнес Виктор. —
Первый в истории этап «Формулы-1» в России. Впервые в нем участвует наша команда. А ее первый пилот — знаменитый Егор Калашников — задержан на таможне с грузом наркотиков. Зачем же ты, Егорша, наркоту-то перевозишь, а?
— Что?! — опешил Калашников.
— То! В багажнике твоем целый пакет наркоты нашли. Синтетический наркотик очень сильного действия. Конечно, потребуется экспертиза, но по оперативным данным — это наркотик. Да и по виду ампул — тоже. Я ведь наркоты достаточно навидался. Что смотришь как баран на ворота? Да-да, вон в этом пакете, что в углу стоит.
— Это лекарство! Для раковой больной!! Ты что, с ума сошел?
— Я — нет. Ты, похоже, да. Кто тебе это лекарство подсунул?
Егор, торопясь и захлебываясь от возмущения, пересказал то, что поведала ему Селин.
— Селин, говоришь? Селин Дюссо, она же Мари Готье, она же Мария Жарова. Это твоя невеста?
— Невеста. Почему ты о ней так… Что за имена разные? Я не понимаю ничего…
— А ты позвони ей, может, она тебе объяснит.
Но Егор и так уже вынул из кармана мобильник, защелкал кнопками.
— Отключен… Странно, мы договаривались, что будем на связи все время.
— Позвони ей домой.
Виктор подвинул Егору аппарат. Но и домашний телефон Селин не отвечал. Кому же еще позвонить? Сумасшедшая тревога заполняла сердце, мешая сосредоточиться.
— Может, у вас там есть общие знакомые?
— Знакомые? Нуда! Мадам Зитуни, моя хозяйка.
Он снова защелкал кнопками, моля, чтобы женщина взяла трубку. Трубку она действительно взяла, но голос Егор не узнал… И не разбирал, что она говорит, не понимал смысла ее слов. Лишь ледяная тоска заволакивала душу.
Они пили всю ночь. Виктор, медленно роняя слова, рассказывал Егору правду.
Егора била дрожь, он отказывался верить.
