Глава шестая
ПОМИНКИ С КРОВЬЮ
1
— Алло? Мне нужен следователь Турецкий!
— Слушаю.
— Майор Николаенко из РУОПа. Не могли бы вы подъехать?
— Куда?
— На Трехгорку. Здесь есть кемпинг…
— Да, знаю. А в чем дело?
— Понимаете, мы получили от командования информацию, что здесь в ресторане состоится сегодня сходка воров…
— Так… — Турецкий улыбнулся: значит, правы они оказались с Майером. Или…
— Они действительно съехались сюда на поминки Налима. Только через двадцать минут после начала, точнее после того, как ресторан закрылся на спецобслуживание, оттуда вышли и уехали все женщины и дети, в том числе вдова. Раньше такого не было.
— Вы можете подбросить туда подслушивающее устройство?
— Затруднительно. Место голое вокруг кабака, трудно подобраться.
— Вы хотите, чтоб я подобрался?
— Нет, — засмеялся майор. — Командир сказал, что для вас это очень важно. Я не первый раз за «синими» наблюдаю. Сегодня мне что-то не нравится их настроение, как бы драки не случилось.
Турецкий вспомнил, что там, внутри, может быть и Майер, а закоренелые и опытные преступники часто ведут себя непредсказуемо.
— Да, я сейчас выезжаю!
Это «сейчас» растянулось почти на сорок пять минут, но, к счастью, за это время ничего неожиданного не произошло.
Ресторан — приземистое, одноэтажное здание с небольшими, круглыми, как иллюминаторы окнами, — скорее всего, было выбрано для проведения сходки не случайно: крепкие стены, маленькие окна, вокруг открытое пространство. Кроме того, возле каждой двери дежурил «бык» с радиостанцией в лапе. Действительно, не подобраться. Даже свои красивые машины воры поставили так, что от стоянки до ресторана оставалось не менее ста метров свободного пространства.
— Генерал не приказывал с утра «жуки» поставить? — с надеждой спросил Турецкий у майора Николаенко.
— Да нет, мы только два часа назад получили приказ сюда выступать.
Турецкий молча кивнул и с горечью подумал, что дело может кончиться плохо из-за неоправданных амбиций руководителя РУОПа. Мог бы на всякий случай насовать микрофонов и туда, и сюда, если не совсем поверил Турецкому. Но теперь уже поздно. Александр Борисович посмотрел на плоскую крышу, надеясь увидеть какую-нибудь вытяжную трубу, идущую из банкетного зала. Нашлось бы такое отверстие, можно бы рискнуть сунуть «жучка» сверху. Он не думал пока, каким образом осуществить подобную затею, он искал малейшую лазейку, через которую можно было услышать, что происходит за украшенными мозаикой стенами. Нет, не было на крыше никаких труб или иных отверстий.
2
Какие-то непонятные, приглушенные звуки донеслись из ресторана, и то только потому, наверное, их услышали оперативники РУОПа, что задняя дверь на кухню была приоткрыта, из нее на улицу пробивался легкий парок. Судя по тому, как встревоженно закрутили головами «быки», шум такого рода не был предусмотрен программой поминок.
— Шампанское, что ли, открывают? — спросил вслух Александр Борисович, человек сугубо штатский.
Майор Николаенко взглянул на следователя с легкой насмешкой и уточнил:
— Боюсь, что это пушки с глушителями…
— Сейчас бы хорошо «Черемухи-7» туда забросить, — посоветовал Турецкий, не отрывая взгляда от окон.
— Как же, разбежались! — сердито откликнулся майор. — Патроны еле выпросили!
Он отдал короткие и резкие команды своим подчиненным, затем взял из машины громкоговоритель и рявкнул в него:
— Граждане воры и положенцы! Ваш кабачок окружен спецназом! Просьба прекратить разборки, или будем брать здание штурмом. Даю минуту на дисциплинированный выход из-за стола!..
Тем временем бойцы в кевларовых сферах, бронежилетах, с автоматами и прозрачными щитами в руках показались из окружающего площадку кустарника, несколько человек спрятались среди машин, не только сберегая таким образом себя от бандитских пуль, но и перекрывая ворам дорогу к автомобилям.
После нескольких секунд мертвой тишины из ресторана послышался гул грубых мужских голосов, изредка прерываемый женскими взвизгами.
— Не официантки случайно? — забеспокоился Турецкий.
— Да нет, — успокоил его майор. — Если сходняк серьезный, там даже прислуживают за столом свои, чтоб никуда агентура не воткнулась. Это особо доверенные марухи забоялись.
Подруги воров, возможно, и забоялись, но воры оробели далеко не все.
В ответ на ультиматум майора участники воровского съезда не начали выходить из дверей с покорно поднятыми руками. Наоборот, лязгнули запоры на дверях, зазвенело разбитое стекло круглого окна…
Николаенко дернул Турецкого за рукав, приглашая таким невежливым образом под прикрытие автобуса. И вовремя — воры из окон начали палить, причем не только из пистолетов и обрезов, но даже из автоматов.
— Будет хозяин кабака голову чесать! — промолвил майор, внимательно наблюдая за действиями своих бойцов. Те короткими перебежками продвигались поближе к зданию ресторана.
— Надо их быстренько подавить! — резко сказал майор Николаенко. — Палят как дурные, а кругом дома!
— Подождите-подождите, как вы собираетесь подавлять?
— Огнем, как же еще!
— Подождите!
— Да в чем дело?! — раздраженно уставился на следователя майор. — Если вы думаете, что они сейчас же начнут колоться у вас на допросе, вы ошибаетесь!
— Не первый год работаю! — парировал Турецкий. — Дело в другом, там может быть наш человек…
— Где вы раньше были?! — вызверился майор.
— А что же вы норовите все стрелять? Надо учиться и в плен брать!
Николаенко отвернулся.
— Ладно, не будем горячиться, — сказал примирительно Александр Борисович. — У меня есть план. Какое у вас задание?
— Проконтролировать! — буркнул майор.
— Вот отзывайте своих воинов и контролируйте. А с ними поговорю я. Давайте матюгальник.
Несколько удивленный Николаенко протянул Турецкому громкоговоритель с черной рубчатой рукояткой, как у пистолета, а сам начал с помощью портативной радиостанции переговариваться со своими солдатами.
— Господа воры! Внимание! — закричал Александр Борисович, и усиленный мегафоном звук его голоса начал эхом дробиться среди строений кемпинга. — Господа воры, с вами говорит старший следователь по особо важным делам из Генпрокуратуры Турецкий! Следствию нужен Геннадий Бобров по кличке Секач. Если он добровольно сдастся, я гарантирую, что всем остальным дадут спокойно уйти отсюда! На раздумье — не больше пяти минут.
Турецкий опустил мегафон, и тут же к нему подошел Николаенко:
— Вы думаете, что делаете?! Там же стрельба была, наверняка есть трупы! И всех отпустить? Вы настаиваете?
— Да. Мы отпустим их под мою ответственность, — твердо сказал Александр Борисович.
— Ладно, — с видимым облегчением согласился майор. — Под вашу личную ответственность!
Через несколько минут из ресторана крикнули:
— «Важняк»! Зачем тебе Секач?
В резко наступившей после выстрелов тишине слышимость была очень хорошая, поэтому Турецкий тоже закричал без помощи мегафона:
— На нем два убийства висят, а он ни разу не привлекался!
— Значит, не в законе?!
— Нет!
— Местный или залетный?!
— Залетный! И хорош торговаться!
Еще через пару минут тот же голос крикнул из ресторана:
— Тут нет такого, «важняк»!
— Не врете?
— Зачем так говоришь? Уговор дороже денег!
— Кто это мне слово дает? — спросил Турецкий.
— Гриша Месхиев! Слыхал?
— Доводилось!
— Так дай уйти, на хер! Мы в карман не спрячем твоего Секача, тем более что его нет!
— Тогда выходите по одному и уезжайте!
3
Воры выпустили вначале «быков». Те опасливо гуськом выходили из ресторана, пряча под куртками оружие, сразу же торопились к машинам. Омоновцы стояли цепью возле привезшего их автобуса, держа автоматы наготове. Впервые они отпускали преступников просто так, без боя, и чувствовали себя как-то неуютно.
Вышли «быки», положенцы, две женщины, затем, стараясь быть степенными, однако все же нервно прошествовали к автомобилям воры. Расселись. В одной из машин, белом «мерседесе», поплыло вниз зеркальное стекло дверцы, красивый брюнет показал лицо, улыбнулся и сказал:
— Все, командир! Кабак пустой. Осталось море водки — заходи угощайся!
Мощные двигатели иномарок взревели, автомобили один за другим быстро направились в сторону Минского шоссе.
Турецкий, забыв про осторожность, побежал к ресторану. Он боялся одного, того, что сейчас увидит где-нибудь в кладовке бездыханное тело Марка Майера.
Вполголоса матерясь, за ним припустил майор Николаенко в сопровождении пяти бойцов. Остальные обходили ресторан с тыла.
К счастью, Месхиев не соврал — Марка здесь действительно не было, без трупов, однако, не обошлось. Безобразно наваленных, как тряпичные куклы, тел было аж четыре. Убиты аккуратно и профессионально — в лоб.
Рядом с Турецким остановился Николаенко, мрачно закурил.
— Ну вот, — сказал, — отпустили, а кто теперь за этот вал ответит?
— Ответят, — успокоил Турецкий. — Мы же знаем, кто здесь за упокой выпивал, да так весело.
— Знать-то знаете, только они не будут вас в своих «малинах» дожидаться — на дно уйдут.
— Вечно сидеть не будут, им надо зарабатывать…
Со стороны кухни Николаенко окликнули:
— Товарищ майор! Тут один живой есть!..
Николаенко, а за ним и Турецкий поспешили на кухню.
Здесь воздух был горячий и влажный, в зеркально блестящих котлах, видно, готовилась еще закусь к поминальному столу. Трое омоновцев стояли, широко расставив ноги, на скользком кафельном полу, держа под автоматами здоровенного, но очень испуганного парня лет двадцати. Джинсы и куртка его запятнаны жиром. Прятался в укромном, только давно не мытом уголке.
— Кто такой? — спросил Николаенко.
— Д-дорофеев…
— По жизни кто?
— У Робинзона работал. «Быком»…
— Почему не уехал с ним?
Дорофеев нервно хихикнул:
— Он не уехал никуда, он там лежит!..
— Так! — в разговор вступил Турецкий. — Ну-ка пошли в укромный уголок. Я с тобой поговорю!
Дорофеев недоверчиво посмотрел на плотного, но отнюдь не накачанного следователя. Но сопротивляться ему сейчас было невыгодно, поэтому он послушно пошел за Турецким в небольшую комнатку, названную с претензией — «овощной цех». По знаку майора Николаенко омоновец со скучающим видом застыл у открытой двери.
— Как тебя зовут-то? — спросил Турецкий.
— Слава, — недоверчиво обронил Дорофеев.
— Так, Слава, мне чертовски некогда, поэтому давай по-быстрому: кто, кого и за что?
Дорофеев медлил.
— Говори-говори! — поторопил его Турецкий. — Тебе все равно уже!
— Откуда знаете? — удивился «бык».
Александр Борисович не знал пока ничего, но не признаваться же в этом готовому расколоться парню.
— Знаем, не беспокойся! Недаром жалованье получаем!
— Ну это… когда за упокой Налима три рюмки опрокинули, всю родню вон отправили, за дело начали говорить. Робинзон поднялся — и давай гнать на Месхиевых…
— За что?
— Говорил, что от рук отбились, какие-то свои дела проводят мимо общей кассы. Этого вспоминал, про которого вы базлали…
— Секача? — напрягся Турецкий.
— Ну да! Укорял, что, мол, привез мочилу залетного и неизвестно, на кого его напустит… вообще за уральских много базарил.
— А что, уральских не приглашали?
— Не всех. Лиса звали да Цепня, а Секача нет, не звали.
— И был кто-нибудь из них?
— Не, не было ни Лиса, ни Алика Месхиева. Робинзон разорялся: заспали, потому не пришли.
— Ясно. Дальше!
— Короче, Робинзон сказал, что надо приволочь сюда Алика, Лиса и этого Секача, допросить как следует, может, они и мочканули Генерала, чтоб без него свои дела делать. После него встал Копыто — и давай уже на Робинзона гнать! Завинил его в том, что он хотел Копытову малую под Секача подложить, потом придавить и на Секача же все свалить, чтоб через это всех ребят Месхиевых к ногтю прижать. Взяли в оборот Цепня, он один из уральских на сходке был; Цепень и сознался, что хотели так сделать. Тут же встают Гришка Месхиев со своими парнями — и давай из глушилок пулять! Завалили Робинзона, Цепня, Робинзонова отбойщика да водилу. Они и валяются там, в зале. Я очканул сильно, под стол ушел, так и остался…
4
Трупы спецперевозкой милиционеры отправили в морг, Дорофеева — на Петровку, 38, хозяина ресторана оставили грустить над произведенным в зале разгромом, а сами вернулись в город. Александр Борисович Турецкий пребывал в хорошем настроении, потому что его подопечный Марк Майер жив и действует.
Конечно, Александр Борисович нисколько не сомневался в том, что так называемый разбор полетов последует непременно. Он допускал также, что майор Николаенко все будет валить на следователя Генпрокуратуры, и не осуждал его за это. Майор привык глушить ворье сразу и без лишних дискуссий. Все было бы проще, не останься после неоконченного сходняка трупов…
Впрочем, неприятности, если им суждено случиться, начнутся не раньше завтрашнего дня. А пока можно расслабиться, порадоваться за везунчика Майера и попить кофейку. После бессонной ночи и пережитых на Трехгорке волнений началась обратная реакция — неумолимо клонило в сон.
Предупредив свое появление коротким стуком в дверь, на пороге кабинета Турецкого возник Олег Величко.
— Можно, Александр Борисыч?
— В армии был? — с веселой агрессивностью спросил Турецкий.
— Не минула чаша сия.
— Так вот, в армии говорится: можно Машку за ляжку, а у нас есть глагол «разрешите».
— Что это вас потянуло на лексикон защитного цвета?
Олег расценил треп старшего коллеги как своеобразное приглашение и вошел.
— Всего час назад общался с конкретными людьми, у которых камуфляж и очень убедительные автоматы. Кофе будешь?
— Не отказался бы, но…
— Что — но?
— Сейчас начнете расспрашивать, я, соответственно, разговорюсь и, боюсь, когда все скажу, вы меня своим кофейником треснете по башке.
— Ну-ка давай. Уже интересно!
Турецкий подал Олегу чашку, пригубил из своей и устроился поудобнее в черном офисном кресле.
— Александр Борисович, я — лопух! — заявил Величко.
— Смело! Чистосердечно! — одобрил Турецкий. — И возможно, не лишено оснований.
Величко вздохнул и промолвил:
— Помните Кононова, Александр Борисыч? Ну того счетовода из дурацкой этой секты?
— Да, помню.
— Убрали его…
— Та-ак. Каким образом?
— Очень интеллигентно: сверхдоза наркотика в вену. Можно подумать, что сам себя, но я чувствую, что он не из тех людей, что склонны к самоубийству. Правда, эти сектанты опоздали, он многое успел мне рассказать, даже то, из-за чего, собственно, его убили.
— И что же это?
— Понимаете, как только я начал заниматься церковью «Путь истины», не мог отделаться от какой-то двойственности. Вот прихожу, спрашиваю, смотрю — вроде нормальная восточная секта, читают там свои сутры, медитируют, в позы йоговские садятся, ну все как у индийских людей. К другим придешь — совсем другое, колются, бормочут заклинания, шлемы с электродами на голову надевают. И знаете, что оказалось? В трех сектах-филиалах из пяти наставники приехали не из Японии, а из США. В трех сектах-филиалах из пяти часть собранных денег и ценностей уходила не в Японию, а в Америку. Я поинтересовался — там тоже есть филиал, в нем тоже работают японцы, но подходы к молебствиям разные. Скажем так, электронно-психотропная вера больше присуща выходцам из американского филиала. Прослышал я также и то, что в японском центре, где сидит сам верховный учитель Като, зреет намерение отделить американцев, скажем так, от истинной веры…
— Раскол?
— Да, что-то вроде. Когда я на это наткнулся, кому-то стало горячо, потому что пришли ко мне сегодня утром посетители и предложили гонорар за то, что дальше Москвы мое следовательское любопытство не пойдет.
— Это вы взятку так мило называете, Олег?
— По большому счету это, конечно, взятка, но парни обещали, что никакой прокурор не подкопается — это будет именно гонорар за хорошую работу.
— И велик ли гонорар?
— Пять тысяч долларов.
— Надо брать, — без тени улыбки сказал Турецкий.
— Шутите?
— Серьезно говорю. Если взятка придет легальным каналом, никто не мешает деньги взять, а сделать по-своему.
— Сколько хотите за совет, Александр Борисыч?
— Примерно столько же, сколько за молчание.
Олег хмыкнул:
— Шутите, значит. Вам от Майера привет…
— Что?
— Мы повидались с ним часа три тому.
— Где он?
— Теперь, наверное, далеко…
— Величко! — повысил голос Турецкий. — Я вас внимательно слушаю!
— Докладываю. Когда вы выехали по делам, он мне позвонил и сказал, что хочет встретиться и передать информацию. Договорились и встретились в пивнушке на «Бауманской». За пивом он сказал, что сегодня после обеда вылетает в Германию чартерным рейсом в компании… э-э, сейчас… в компании с Лисовским и Аликом.
— За каким чертом он туда поперся?!
— Он сказал, что должен сопровождать груз до логического конца путешествия, потому что не смог выяснить, кто на том конце цепи… Это его буквальные слова. Сказал еще, что во всей операции с плутонием задействован какой-то немец, причем не какой-нибудь полугангстер, как наши, а некий чиновник.
— Это не оперработник, а хулиганствующий подросток! — воскликнул в сердцах Турецкий. — Лисовский там сдаст его в два счета! Подожди! Как же он уедет? Кто его выпустит?
Осторожно поставив на стол пустую чашку и мечтательно глядя в потолок, чтоб не встречаться взглядом с Турецким, Олег молвил:
— А он, когда документы в секретке получал, от вашего имени попросил открыть ему визу.
— Та-ак. — Турецкий нервно барабанил пальцами по столешнице. — И вы, Олег, конечно, это одобряете!
— Во всяком случае, не осуждаю.
— Ну ладно, пусть только вернется! Получит! — негромко прорычал Александр Борисович и после небольшой паузы добавил задумчиво: — Если, конечно, самого раньше не попрут за злоупотребления, по служебному несоответствию…
