Прошло, кажется, два дня. Было совершенно темно. Когда открывалась дверь и на верхней ступеньке лестницы появлялась миска с едой, Руслан щурился и прикрывал глаза руками — свет казался нестерпимо ярким. Вначале он колотил в дверь так, что ободрал себе руки, кричал, даже плакал. Но никто не подошел, не выпустил его, не сказал, что это просто шутка, что его сейчас всего лишь отведут в милицию, а там пусть решают, что с ним делать за попытку украсть пистолет. Тюремщик, кажется всегда один и тот же, приносил еду три раза в день, но не говорил вообще ни слова. Еда была одна и та же: суп из пакета, вермишелевый с каким-то странным запахом, после него хотелось спать, и Руслан спал, наверное, часов по пятнадцать в сутки.

На ощупь он обследовал свою темницу и не нашел второго выхода или люка в полу, он ощупал даже потолок, подпрыгивая, — там тоже не было пути к свободе.

Как же глупо все получилось! Как глупо! Глупо! Глупо! Глупо!!!

Ему все время снился один и тот же сон: подвал вдруг озаряется светом, и на потолке сидит Спайдермен.

— Как дела, малыш? — спрашивает он.

Берет Руслана за руку, одним движением ноги вышибает дверь, опутывает своей паутиной тюремщиков (во сне их было несметное количество), отбирает у всех пистолеты, и по крышам они уходят, уходят, уходят… Оказываются на Пушкинской площади, а там урод, виноватый в смерти брата. И Спайдермен опутывает и его своей паутиной, и у него не заканчиваются картриджи, а потом он дает Руслану выбрать пистолет: пистолетов много, их же отобрали у всех тюремщиков. Руслан выбирает самый большой пистолет, целится в лоб уроду, тот умоляет пощадить его, но Руслан нажимает на курок. Потому что месть должна свершиться!

На этом сон неизменно заканчивался. Хотелось досмотреть, как будет умирать злодей, но не получалось.

И самое обидное, что это был только сон. Наяву снова был темный подвал. Руслан не хотел верить, что ничего нельзя сделать. А в голову лезла мысль, что герои в книжках в такой ситуации обязательно обдумывали завещание, а когда оно было готово, выбирали удобный момент и все-таки сбегали, и все заканчивалось хорошо.

«Дорогая мама! — вертелось в голове — Меня продают в рабство. Пожалуйста, отдай мои видеокассеты моему лучшему другу Вальке Игнатову. Найди в детском садике, в беседке, доску, которая шатается, под ней лежит пластиковый пакет, а в нем лежат деньги, которые заработал Влад и не успел тебе отдать, потому что его убили. Я их не трогал. Если я убегу из рабства, я вернусь и все равно отомщу тому человеку, который виноват в смерти Влада. Пусть милиция его не трогает, я сам хочу его убить. А про Светика пойди и расскажи, пожалуйста, Кире, ты его найдешь на станции «Китай-город», он такой с узкими глазами и немножко желтым лицом. Светик очень подлый. Я знаю, что это из-за него ограбили и разрушили чердак, на котором мы жили, — я это из-за сигарет догадался. Светик с самого начала меня невзлюбил, и еще он хочет заработать себе на машину, поэтому он договорился с теми, кто продает детей в рабство, чтобы они меня забрали. А меня тогда на чердаке не было, они разозлились и все разрушили. А Светик тогда придумал все с пистолетом и привел меня прямо к этим людям. Надо обязательно предупредить Кирю, он хороший и правильный, а Светик и его предаст. Целую. Твой сын Руслан».

Завещание выходило какое-то путаное. Наверное, оттого, что Руслан вообще не любил писать, даже когда в уме придумывал то, что потом придется писать, получалось как-то глупо и по-детски.

Он загадал, что, как только выйдет хорошо и по-взрослому, как в книжках, тут же что-то произойдет. Что-то замечательное. Вспыхнет свет, и на потолке окажется Спайдермен.

И свет вспыхнул.

Но на потолке не было никого — только лампочка без плафона на коротком, испачканном побелкой проводе.

А потом открылась дверь.

На пороге стоял совершенно незнакомый человек. А за его спиной лежал связанный обыкновенной веревкой, а вовсе не липкой паутиной тюремщик.

— Ну как дела, малыш? — спросил человек.

И Руслан разревелся, будто самый маленький, самый сопливый, самый-самый-самый младенец.