9
У Али сегодня с самого утра ничего не складывалось. Она продавала хлеб в одном из закрытых тона-ров, что теперь стоят по всей Москве. Вчера хлеб закончился к трем часам дня, а машина со второй партией задерживалась. Хлеб привезли только под вечер — в шесть.
— На пекарне задержали, — жаловался Алексей, водитель. Аля поверила. Она вообще была девушка доверчивая, да и этот водитель обычно никогда не опаздывал. Может, поэтому он и нравился Але. Кроме того, он был с ней приветлив — не то что остальные. Именно его она первого отметила про себя, когда устроилась на работу.
Было это не больше месяца назад, а кажется, уже вечность минула. Аля решила поработать в хлебном ларьке во время каникул, каким-то образом еще и умудрившись сдать в июне сессию. Денег дома совсем не было, да еще и мама болела, вот и пришлось вместо отдыха искать себе работу. Работала Аля три дня через три, по двенадцать часов в день. Но она не жаловалась. Во всяком случае, у нее появилась надежда хотя бы к сентябрю накопить денег, чтобы отдать часть семейных долгов.
Так или иначе, а вчера до девяти вечера, когда у Али кончался рабочий день, не раскупили даже половины хлеба. И вот сегодня приходилось продавать вчерашний. Уж сколько всяких гадостей выслушала по этому поводу Аля, хотя разве она в этом была виновата? Но когда весь привезенный с утра хлеб раскупили, покупатели стали брать и вчерашний — не такой уж он был и жесткий.
Вновь перед ее тонаром выстроилась небольшая очередь — человек шесть.
— Мне дайте соломку и батон белого, — просунулась в окошко толстая накрашенная физиономия какой-то тетки.
— Двадцать один пятьдесят, — ответила Аля, положив товар возле окошка и пробивая чек.
— Хлеб-то вчерашний, — поморщилась тетка, помяв батон сквозь пакет своими толстыми пальцами.
— Другого нет, — устало ответила Аля.
— Ладно, не надо хлеба, только соломку.
— Вы ж его руками трогали! — возмутилась Аля.
— Подумаешь, он же в пакете. И вообще, надо было предупреждать, что вчерашний, — упрямо возразила тетка. Аля уже знала, что спорить тут бесполезно, — навязывать товар она так и не научилась.
— Тогда четырнадцать, — пришлось перебивать чек. Аля ждала, тетка, сложив соломку в сумку, тоже ждала. — Четырнадцать рублей, — повторила Аля.
— Я же дала вам деньги, девушка, сдачу жду, — мерзким голосом сообщила тетка. — Сто рублей вот сюда положила.
— Ничего вы не клали, да я и не беру, пока чек не пробью, — стала спорить Аля.
— Клала, клала она сюда деньги, — вмешался в спор стоявший следующим в очереди мужчина. — Девушка, давайте скорее, я опаздываю.
Аля растерялась и автоматически отсчитала сдачу со ста рублей. Нахмурившись, продала черный хлеб нетерпеливому мужчине и только потом поняла, что ее просто обманули, а этот мужчина — явно сообщник толстой тетки, сразу юркнувшей в подошедший троллейбус. Едва сдерживая мгновенно подступившие слезы обиды и беспомощной злости, Аля обслужила оставшуюся часть очереди.
Вот так запросто потерять сто рублей! Это была ее зарплата за день! И зачем она вообще пошла в эту торговлю, ведь здесь явно не ее место. Теперь понятно, почему в иной день она недосчитывается то пятидесяти, а то и двухсот рублей. И ведь все это вычтут из ее зарплаты.
Она с ненавистью взглянула на очередного покупателя, подходившего к ее ларьку.
— Девушка, скажите, пожалуйста, вы работали здесь в среду? Не заметили ли вы тут случайно такого лысого высокого мужчину, возможно, он мог быть с девочкой пятнадцати лет, вот этой. — Покупатель показал фото девочки.
— Не видела я никого, — довольно грубо ответила Аля. — И вообще, в среду не моя смена была.
Молодой человек вежливо поблагодарил и отошел от тонара. И правильно — нечего товар загораживать!
Правда, потом Аля вспомнила, что как раз в среду она работала вне графика, подменяя Надежду Ивановну — вторую продавщицу. И даже, кажется, видела какого-то лысого — тот подходил к ней и чуть ли не пытался познакомиться, но Але он не понравился. Правда, девочки с ним не было…
Она уже хотела позвать этого вежливого молодого человека, а потом решила, что не стоит. У нее и своих проблем хватает. К тому же стоило вспомнить о собственных обидах, как на глаза вновь набежали слезы.
Аля отвернулась и всхлипнула. Потом пошарила по карманам… Носового платка не было. А глаза уже, кажется, начали течь. Что делать? Оставалось одно — закрывать окошко и срочно приводить себя в порядок.
«Ну почему, почем у я такая невезучая!» — думала Аля, разыскивая пудреницу, чтобы осмотреть свои глаза.
— Девушка… — вдруг послышался почти знакомый голос.
Аля резко обернулась с намерением на этот раз не дать спуску покупателю. Но в окошке был молодой человек, который только что расспрашивал о лысом мужчине с девочкой. Молодой человек протягивал ей белый, аккуратно сложенный ровным прямоугольником носовой платок. Аля хотела сказать что-то грубое, но слова застряли у нее в горле — очень уж кротко и доброжелательно улыбался юноша.
— Возьмите, — сказал он.
И Аля взяла. А потом, все-таки закрыв тонар, они довольно долго сидели на скамейке и Аля рассказала Саше (юношу звали именно так) все подробности того, что она помнила. К сожалению, помнила она немного.
— Ходил тут время от времени такой…
— Приметы, — настаивал Саша, — какие у него были особые приметы?
— Да никаких… Лицо самое обычное…
— Ну, может быть, шрам или нос какой-то особой формы?
Аля только качала головой:
— Обычный нос.
Минут через двадцать Саша, записав ее телефон, ушел.
— Я позвоню… Как-нибудь, — сказал он на прощание.
Аля продолжала торговать хлебом. Теперь жизнь почему-то не казалась ей такой уж безнадежной.