Сыщики
Голованов уже решил, что пойдет на контакт с Сибиряковой, но, как позже сказал Коля Щербак, принял это решение не умом и не сердцем — а подкоркой. А потому его реализацию все откладывал и откладывал. Возможно, Голованов все еще надеялся, что доктор «скорой помощи» куда-нибудь его приведет и в прямом и в переносном смысле, и еще не хотелось нарваться на скандал. В теперешнем подвешенном состоянии «Глории» лишний шум и жалобы в компетентные органы от оскорбленного медработника были совсем некстати.
В результате он еще целый день провел в бесплодных шатаниях по городу — вслед за ней. У Ирины был второй выходной кряду, а она, вместо того чтобы отсыпаться и заниматься домашними делами, отправилась в большое турне по книжным магазинам. Объехала их с десяток, того, что искала, так и не нашла, в результате просидела почти три часа в читальном зале родного мединститута.
Сева откровенно скучал и, когда Сибирякова направилась домой, даже обрадовался. Он предупредил по телефону Щербака, который дежурил на проспекте Вернадского.
Настало время поговорить с докторшей. Терять еще день, а может, неделю не хотелось — она либо что-то знает, либо ничего не знает, и это нужно наконец выяснить.
Щербак ездил вокруг квартала, коротая время, через которое, по его подсчетам, из подземного перехода возле кинотеатра «Звездный» должна была появиться Ирина Сибирякова и — соответственно — его напарник. В какой-то момент, находясь в тридцати метрах от перехода, он затормозил и взял газету с соседнего сиденья. Его внимание привлекло объявление в рубрике «Знакомства»: «Я — сексуальная, добрая, нежная и даже терпеливая. Главное — меня не злить и не обижать — и тогда все будет отлично. Пишите с фото, а если можно, и фото вашей машины».
По самым смелым подсчетам оставалось еще три-четыре минуты, когда сзади посигналили, прося подвинуться для парковки. Щербак проехал на десять метров вперед и мотор больше не глушил. Он перелистнул страницу газеты и почувствовал запах — что-то горело у него в «девятке»! Щербак уже попадал в ситуации, когда машина горела, и это его не обрадовало. Поэтому он быстро все выключил, выскочил наружу, открыл капот и сдернул клемму с аккумулятора. Затем вернулся в салон и стал вынюхивать, что же все-таки случилось. Но нигде ничего не нашел. Щербак проверил все — подключил батарею и, не закрывая двери, включил зажигание, аварийку, поворотник, все то же, что сделал перед появлением запаха гари. Но ничего не случилось. Да и запаха практически не было. Тогда он снова вышел из «девятки» и остановился в задумчивости. И вдруг снова — тот же запах. Щербак рефлекторно оглянулся и увидел позади… дымящуюся урну. Засмеялся, сел назад в машину, и вовремя.
Из подземного перехода — туннеля, ведущего к станции «Проспект Вернадского», — вышла Сибирякова. Спустя полминуты появился Голованов.
Щербак подъехал к девушке и, сбавив скорость, следовал параллельным курсом. Не заметить это было невозможно. Он поднял черные очки на лоб и приветливо улыбался. Сибирякова посмотрела по сторонам и сообразила, что эти нехитрые знаки внимания адресованы ей.
Она пошла быстрее. Щербак чуть прибавил скорость.
— Предупреждаю, — сказала Сибирякова, быстро сунув руку в сумочку, — у меня есть средство индивидуальной защиты.
— И какое же? — спросил Щербак.
Вместо ответа Сибирякова показала краешек газового баллончика.
— Сейчас многие девушки носят с собой баллончик со слезоточивым газом, — покивал Щербак. — На случай, когда захочется поплакать, а не получается.
Сибирякова фыркнула.
— Возможно, мы окажемся полезными друг другу, — максимально мягким и располагающим голосом сказал оперативно подошедший Голованов.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Сибирякова, ускорив шаг.
— О водителе светлого «форда», например. Который живет себе в «Алтуфьеве»…
Она остановилась.
— Ирина, садитесь в машину, не привлекайте внимания, — попросил Щербак.
— Это вы привлекаете внимание, — отрезала Сибирякова. Она была напугана, но держалась неплохо и соображала, как поступить дальше.
— Коля, дама права, — заметил Голованов.
Щербак затормозил и вышел из «девятки»:
— Сева, я не против, давай пройдемся, в конце концов, такой чудесный августовский вечер, такие чудесные девушки по улицам гуляют…
— И тебя в упор не замечают, — подначил Голованов.
Тут Сибирякова повернулась к Щербаку и гневно выкрикнула:
— Слушайте, да я же вас помню! Это вы были в морге на Фрунзенской! Приставали насчет какого-то Кузнецова!
Щербак всем своим видом выразил сперва недоумение, потом удивление и, наконец, изумление. Он пощупал себя с разных сторон и признался:
— Кажется, я все еще неплохо сохранился!
Голованов засмеялся.
— Ах вы шут гороховый! — Она замахнулась на него сумочкой.
Щербак, по-прежнему не веря, что это всерьез, улыбался во весь рот. И получил весьма увесистый удар по голове. Сибирякова тут же отступила, оглядываясь по сторонам и ища поддержки. Несмотря на поздний вечер, людей хватало, и на их странную компанию в самом деле уже оглядывались.
Голованов с опозданием сообразил, что они напортачили. Это ж надо — столько времени «водить» человека и так не понять, на что он способен.
— Ирина, успокойтесь, пожалуйста, — сказал он. — Мы работники частного сыскного агентства…
— Откуда вы знаете, как меня зовут?!
— Так уж получилось. Позвольте мне все объяснить. Возможно, у нас с вами общий интерес в этом деле…
Однако удостоверения сотрудников ЧОП «Глория» результативного действия не возымели. Правда, появившиеся следом лицензии частных детективов уже немного ее поколебали…
Заметив нерешительность в глазах Сибиряковой, Голованов буквально взмолился:
— Ирина, ну что еще можно сделать, чтобы убедить вас в том, что мы не враги, а союзники?!
Ответ был неожиданный:
— Вы знаете, где я живу? Вы следили за мной?
— В общем… да.
— Тогда взломайте мою дверь.
— Что?! — открыл рот Щербак.
Голованов молчал.
— Ну так как же, господа сыщики? — насмешливо спросила Сибирякова. — Или кто вы там на самом деле? Допустим, я потеряла ключи. Мне необходимо попасть домой. Поможете?
— Мы не станем этого делать, — сказал наконец Голованов, несмотря на локоть приятеля, толкавший его под ребро. — Это противозаконно. Мы не официальные лица, так что вам придется вызвать слесаря, написать заявление и сделать все как положено в таких случаях. Увы, тут ничего не получится. Вы нам не доверяете, значит, мы не можем доверять вам.
— Ха! Может, вы и частные детективы, но кто поручится, что вас не наняли убить меня, скажем, или похитить?
— Тогда это легче было бы сделать… ну хотя бы застрелить вас еще на дереве в «Алтуфьеве». Или столкнуть под поезд в метро.
Сибирякова вздрогнула и обвела обоих мужчин долгим взглядом. Щербак давно уже не улыбался, он потирал ушибленный лоб. Голованов ждал.
— Вы зануды, — вздохнула Сибирякова, — а зануды часто говорят правду. Что вам конкретно нужно?
— Почему вы следили за «фордом» и двоими мужчинами, которые на нем ездят?
— А почему вы следили за мной?
— Чтобы узнать то, чего хотели вы.
— О чем вы говорите?
— Нет, так мы не продвинемся, — вздохнул Голованов. — Давайте где-нибудь присядем, ну хоть вот в этом кафе, что ли…
Сибирякова отрицательно покачала головой. Потом вдруг предложила:
— Пойдемте лучше в тир.
— Куда? — поразились сыщики.
— Тут тир в соседнем дворе есть. Работает допоздна. Меня там знают. И защитят, если что.
Голованов кивнул: разумно, мол, ведите нас в этот тир.
По дороге Щербак снова оживился и принялся демонстрировать доктору разные части тела:
— Ирочка, у меня вот здесь часто колет, а вот тут что-то потягивает. Вы не посмотрите, а?
— Я не на работе.
— Вы же давали клятву Эскулапа!
— Гиппократа вообще-то… — Сибирякова повернулась к Голованову. — Почему бы вашему приятелю просто не сходить к врачу?
— Ему?! Проще уговорить кошку самостоятельно сбегать к ветеринару.
В тире ее действительно знали. Там оказалось еще двое любителей ночной стрельбы плюс хозяин, интеллигентного вида тридцатилетний мужчина, правда, со сломанным, как у боксера, носом.
Сибирякова взяла пневматический пистолет и продемонстрировала неплохую стрельбу. Из десяти выстрелов семь легли в цель — всякие там зайчики и лисички оголтело закрутились, как им было и положено. После этого она выжидательно посмотрела на своих спутников. Голованов равнодушно пожал плечами, стрелять ему не хотелось.
— Ну что же вы? — требовательно спросила Сибирякова. — Какие ж вы сыщики, если стрелять не умеете?
— Не люблю оружие, — сознался бывший военный и экс-оперуполномоченный МУРа Всеволод Голованов, спавший с пистолетом под подушкой. — Оно несет в себе заряд агрессии.
— Глубокая мысль. А вы? — Это уже был вопрос к Щербаку.
Щербаку тоже не хотелось, но он должен был вернуть утраченный статус настоящего мужчины. Николай взял винтовку одной рукой, не придерживая второй за цевье, и прицелился в одну из ряда горевших свечек.
— Дохлый номер, — сказал хозяин. — Не советую. Они не гаснут. Тут как-то два «новых русских» заходили, тоже хотели свечки потушить. Не вышло. Так распсиховались, что свои пистолеты достали и все обоймы выпотрошили… Потом менты приезжали, чуть заведение не закрыли…
Щербак выстрелил, и свечка погасла. Хозяин замолчал.
— Свеча горела где-то там, — замогильным голосом возвестил Щербак, — свеча горела… Выстрел посвящается Леониду Пастернаку.
Сибирякова не сдержала улыбки, но все же сказала:
— Борису, а не Леониду. Но один раз — это несерьезно.
— Перезаряжать лень, — признался Щербак. — Пневматическое оружие того не стоит. Вот было бы помповое ружье…
— А мы вам приготовим!
Сибирякова договорилась с хозяином, и на барьер выложили почти весь арсенал: пять заряженных винтовок и четыре пистолета.
Делать было нечего. Щербак выстрелил еще девять раз кряду, и девять свечек погасли. В тире ощутимо запахло воском.
— Пожалуй, на сегодня я закроюсь, — сказал интеллигентный хозяин со сломанным носом.
— Тогда пойдемте ко мне кофе пить, — сказала Сибирякова.
— Можно мне зеленый чай? — тоненьким голоском попросил Щербак. — Нам, видите ли, наш директор не разрешает крепкие напитки употреблять, включая кофе…
Через десять минут у себя на кухне Сибирякова говорила:
— Ладно, я скажу. Я почему-то решила вам довериться. «Форд» и этих двоих мужчин в нем я уже видела раньше.
Щербак, нескромно ливший себе в кофе опрометчиво предложенный хозяйкой коньяк, вскинул руку в пионерском приветствии.
— Догадаться несложно, — заметил Голованов. — Вряд ли вы стали бы следить за людьми, которых выбрали себе наугад на улице.
— Да уж… Только скорей это они меня выбрали.
— То есть?
— Ну… фигурально выражаясь. В том смысле, что они просто не оставили мне другого выбора.
— И когда же вы впервые увидели Гудкова и Торопова? — спросил Голованов.
— Это было во дворе Кропоткина, когда с ним случился сердечный приступ… Как, вы говорите, второго фамилия? Про владельца «форда» я узнала, что он Торопов…
— Гудков и Торопов, — подсказал Щербак.
— Эти Гудков и Торопов совершенно точно присутствовали во время той самой аварии, в которой разбилась «скорая» и пострадало много людей.
Щербак допил кофе с коньяком и с сожалением посмотрел на свою пустую чашку. Открыл было рот…
— Так, только не будем торопиться! — предупредил Голованов, по опыту зная, что Николай сейчас может вывалить версий — вагон и маленькую тележку. — Ира, скажите, что вы думаете сами, почему они там были? В чем вы их подозреваете? Ведь подозреваете же, иначе бы не следили за ними.
Сибирякова энергично затрясла головой:
— Я уверена, что они причастны к этой аварии. Они там все рассматривали, а один докладывал кому-то по телефону. И еще, я только потом поняла, лица у них были удовлетворенные, как от хорошо выполненной работы…
— Уточните, о какой именно аварии идет речь, — на всякий случай попросил Голованов.
— Сами знаете. О той, в которой погиб журналист Константин Эренбург.
— Вы уверены?
— Убеждена!
Сыщики переглянулись.
— Но почему, позвольте спросить? — улыбнулся Щербак.
— Когда человек говорит, что он в чем-то убежден, о доказательствах речь не идет. Вера — вещь иррациональная, господа детективы. Вот вы, например, в бога верите?
— Слишком интимный вопрос, — пожаловался Щербак.
— Вот видите!
— Вы, Ира, увиливаете, — заметил Голованов. — А ведь мы с вами договорились быть откровенными друг с другом, и тогда, кто знает, может, это вам поможет даже больше, чем нам. Значит, если я правильно понял, веских оснований материалистического порядка утверждать, что именно светлый «форд» с господином Тороповым за рулем спровоцировал аварию, у вас нет?
Девушка кивнула — в том смысле, что действительно доказательств никаких не имеется.
Голованов вздохнул. Ну а чего, собственно, он ожидал? Что эта милая барышня окажется супершпионкой, какой-нибудь Никитой, со встроенной в глаз видеокамерой? Он же сам видел, как она за Тороповым безыскусно следила…
— Но зато, — тут же добавила Сибирякова, — я почти наверняка знаю, что инфаркт Кропоткина был вызван инъекцией.
— То есть в том, что Кропоткина убили, вы уверены? — спросил Щербак.
— Да.
— И все же опять-таки ваша уверенность зиждется не только на профессиональных знаниях, но и на интуиции, верно?
Сибирякова пожала хрупкими плечиками.
— Вы, Ирочка, наверно, японские кроссворды любите разгадывать? — продолжал Щербак в том же духе.
— Как вы догадались? — поразилась Сибирякова.
Щербак снова загадочно улыбнулся. А Голованов начал уже на него сердиться: нашел тоже время в игры играть, так что Сева счел нужным вмешаться:
— Вы говорили об уколе. Что это мог быть за укол?
— Определенно препарат из группы сердечных гликозидов. Я сама проводила инфарктную реанимацию, я точно знаю, что я вводила Кропоткину… Постойте, может, вы объясните мне, откуда вы знаете все про Кропоткина и Эренбурга и про «форд»? Вы что, расследуете смерть Кропоткина? Или Эренбурга? Или обе вместе? Но так не бывает…
— Бывает, Ира. Только так и бывает. А можно подробнее про гликозиды? — попросил Щербак.
— Нельзя, — отрезала Сибирякова. — Человек, который путает Эскулапа с Гиппократом и так стреляет, ничего в этом не поймет.
— Что-то я не пойму, — заинтересовался Щербак, — это был такой изощренный комплимент?
— Молодые люди, — взмолился Голованов, — я взываю к вашей сознательности! Ночь на дворе. Давайте с делами закончим. Ира, объясните доходчиво, так, чтобы мы поверили и от вас отстали: почему вы вообще во все это влезли?
— Как же я еще могла поступить?! Профессор умер у меня на руках, понимаете?! — У нее в глазах стояли слезы. — Найти его убийц — это мой долг. Я даже хотела идти в милицию, но там бы меня и слушать не стали.
— А как насчет частных детективов? — улыбаясь, спросил Щербак. — Знаете, таких старых добрых пинкертонов?