Глава пятнадцатая
В коридорах Госкомспорта
Коридоры Госкомспорта встретили Алексея и Светлану зловещим молчанием. Казалось, что каждый человек, попавшийся им по пути до кабинета Фадеичева, смотрит на них как на прокаженных. Даже старенькая уборщица как-то особенно сердито громыхала своими ведрами. Еще на улице Алексей краем глаза заметил, что Ингина машина уже припаркована, как обычно — в нарушение всяких правил. Это значит, что вся честная компания: Инга, Сванидзе, Весталова и Карпов — уже собралась в кабинете главного спортивного чиновника страны.
— Лешик, я боюсь, — пробормотала Светлана, — может, не пойдем? Сейчас они все орать начнут на нас. Не люблю я этого.
— Свет, что за детский сад? Ты что, из фигурного катания вылететь с треском хочешь? Будем на свежем воздухе занятия с пенсионерами проводить? На носу чемпионат мира, мы должны участвовать. Главное, что мы нашли тренера. Ну-ка посмотри на меня.
Светлана, прильнув к Алексею, подняла на него свои зеленые глаза. Она действительно почти дрожала от страха. Алексей приобнял ее за плечи и погладил по пушистым рыжим волосам.
— Свет, мы же все решили. Это главное. Ты меня любишь?
Девушка неуверенно кивнула, и они вошли в кабинет, держась за руки.
— Так, голубки, заходите, заходите. Что это вы надумали. Пошутить изволили? — Фадеичев расхаживал по кабинету, прикидываясь гостеприимным хозяином.
— Нет, Семен Иванович, мы это серьезно, — решительно произнес Панов.
— Ха-ха-ха, серьезно. Сменить партнера за месяц до чемпионата? — угрожающе хохотнул Фадеичев. — Татьяна, Вячеслав, вы у нас опытные спортсмены и тренеры чемпионов. Скажите мне, я все-таки не фигурист, я хоккеист, знает ли история фигурного катания о таких кульбитах? Лучше бы вообще вид спорта поменяли. Панов бы в хоккей пошел — подумаешь, наука. Там тоже на коньках бегают. А Рудина бы с трамплина на лыжах прыгала. Прыжок-то хороший, говорят. Не все ли равно, где прыгать. Правильно я говорю?
Весталова и Карпов, расположившиеся в огромных кожаных креслах в углу кабинета, угодливо подхихикнули. Инга сидела, высокомерно вздернув нос, на диванчике у входа. Сванидзе как потерянный стоял у окна и пялился на улицу, стараясь не принимать участия в разговоре.
— Ну порезвились, мои дорогие, пора и честь знать. И так уже из графика тренировок выбились. Я понимаю, любовь-морковь, чувства всякие, погуляли — и хватит. Чемпионат мира — это вам не шуры-муры крутить. Я вашу заявочку на смену пары сейчас порву тут торжественно, и пусть все вернется на круги своя. Вот выиграете золотые да серебряные медали — тут уж кому что достанется — и будете отношения выяснять. Согласны? — довольно пророкотал Фадеичев, сам умилившийся своей дипломатичности.
— Конечно, Семен Иванович, ребята погорячились. Тренировки, перенапряжение, вот и мысли всякие бредовые в голову лезут, — пропела своим грудным контральто Весталова, — Мы с Вячеславом перед Олимпийскими играми тоже однажды друг с другом поцапались. Чуть до развода дело не дошло.
— Да плевать мне на ваши разводы! — вдруг внезапно рассвирепел чиновник — Вы о медалях должны думать, а не о личной жизни. Речь президента о важности спорта в жизни нации слушали? Слушали, я вас спрашиваю? Престиж страны кто будет поднимать? В парном катании русские всегда были первыми. А тут своими руками гарантированные места губим. Что вы, клоуны чертовы, вытворяете?
Татьяна пропустила мимо ушей очевидную грубость Фадеичева и примирительно проворковала:
— Так мы с Вячеславом Викторовичем вовсе не против продолжить тренировки с нашими парами. Это Алексей у нас заупрямился.
— Ну, Алексей, давай извинись перед Ингой и своими тренерами, и мы торжественно отмечаем возвращение блудного сына.
Фадеичев уже отправился к своему офисному бару за бутылочкой коньяка, радуясь в душе, как легко ему удалось разрулить эту заморочку с «неправильно» влюбленными спортсменами.
— Вы не поняли, — решительно произнес Алексей. — Мы со Светланой твердо намерены тренироваться вместе. Менять своего решения мы не собираемся. Никакого возвращения не будет. Мы со Светой будем выступать на чемпионате и победим.
— Да что ты, сопляк, себе позволяешь? — взвился председатель Госкомспорта. — Страну подводить из-за своих поблядушек? Ты сначала отработай все, что родина в тебя вложила, а потом выпендривайся по полной программе. Тебя с пяти лет бесплатно тренируют.
— Во-первых, не с пяти, а с шести. Во-вторых, если бы не наши родители, детский спорт в начале девяностых полностью бы загнулся. Не знаю, в чем заключалась бесплатность, но моя мама тратила последние гроши на костюмы, коньки, поездки на сборы. А если бы не Ингин отец, то тренировались бы мы на замерзших лужах. Так что родиной вы нас не попрекайте.
— Ах ты сосунок! — Фадеичев окончательно рассвирепел и орал чуть ли не с пеной у рта. — Да я тебя в бараний рог согну! Ты у меня пирожками на вокзале торговать будешь! Дисквалифицирую, к чертовой матери. Сдохнешь под забором где-нибудь!
— Семен Иванович, — Алексей, несмотря на гневный натиск, не потерял самообладания и говорил тихо, но твердо, — или мы катаемся вместе со Светой, или вообще кататься не будем. Оснований для дисквалификации у вас сейчас нет.
Дверь со скрипом приоткрылась, и в кабинете появилась Марья Петровна, преданная секретарша Фадеичева. Решила отвлечь шефа от бессмысленного и неприятного разговора.
— Семен Иваныч, в деле с допингом лыжников все прояснилось. Наши оказались чисты. Только что звонили из антидопингового контроля. Извинялись.
Фадеичев на какие-то доли секунды вышел из гневного припадка и вспомнил про себя: вот раньше были времена. Пригрозишь исключением из партии или комсомола или службой в армии — и нет инцидента.
Он с непроницаемым лицом сел за свой рабочий стол, пододвинул к себе папку с заявлением Панова и уставился в бумаги.
— Ну-с, говорите, что выступать будете только вместе? А кто вас тренировать будет? Татьяна Игоревна, вы будете тренировать этих перебежчиков?
— Нет, — твердо ответила Весталова, — это абсолютно невозможно. Аб-со-лют-но!
— И с кем же вы, голубчики, намерены тренироваться?
— Лев Николаевич Костышин готов нас взять, — подала голос Светлана Рудина. — Он прекрасный тренер.
— Костышин? Бо кто такой?
— Бо детский тренер из Екатеринбурга, — подсказала Весталова. — Инга с Лешей у него тренировались, когда были совсем маленькими.
— Ну-ну, вот детского сада на чемпионате мира нам именно и не хватало. — Фадеичев явно терял интерес к происходящему. Может быть, потому что уже принял решение. — Значит, так, вы, двое перебежчиков, можете тренироваться с кем угодно. После того как пролетите на чемпионате мира, со сборной распрощаетесь. Вместе с Костышиным будете детские утренники на школьных катках проводить. Можете идти. Артемова и Сванидзе — тоже свободны. А вы, Татьяна Игоревна и Вячеслав Викторович, останьтесь. Разговор есть.
Инга и Сванидзе вышли из кабинета первыми и быстро прошли на стоянку к Ингиной машине. В салоне автомобиля они о чем-то оживленно заспорили. Панов и Рудина ушли от Фадеичева в странном состоянии: они не верили, что им удалось настоять на своем, не знали, радоваться им или печалиться, и были скорее обескуражены, чем воодушевлены.
В это время в кабинете Фадеичева продолжался серьезный разговор.
Семен Иванович тяжелым взглядом посмотрел на тренеров, плеснул себе в рюмку коньяку, не предложив гостям, выпил и сказал:
— Ну что будем делать, господа хорошие? Заставить мы их не можем. А если бы и заставили, где гарантия, что они чемпионат могут выиграть. А медали надо брать. Вы ведь еще чемпионов мира не выпускали, насколько мне помнится? А американцев Тарасова тренирует. И пара очень сильная, и тренер чемпионский.
Весталова и Карпов нервно переглянулись, и Карпов заговорил умиротворяющим тоном:
— Ну не такая уж американская пара и сильная. Кажется, они тренируются лет с десяти, а не с четырех-пяти, как наши.
— Для Артемовой у нас есть кандидатура в партнеры, — решительно перебила мужа Весталова. — Женя Ольшанский, талантливый мальчик, пока ничем не прославился, так что без фанаберий. Будет кататься. Отработают ту программу, что делали Артемова с Пановым. Инга — девица амбициозная и техничная, программа полностью готова, надо только отшлифовать. Будем бороться с американцами за призовые места.
— А Сванидзе? — справился Семен Иванович.
— А Сванидзе — головная боль Трусовой и Красовской, пусть сами ему партнершу ищут.
Семен Иванович озадаченно поскреб подбородок:
— А эти чудики влюбленные что будут на чемпионате показывать?
— А это уж не мое дело, Семен Иванович, — не без сарказма заявила Татьяна. — Если кому-то хочется после выигрыша на чемпионате Европы опозориться на чемпионате мира — ничем не могу помочь.
— Ладно, посмотрим, что у вас выйдет. Сами знаете, до чего неудачи могут довести. И вас, и меня. Ребятам по двадцать лет — пристроятся где-нибудь в ледовом шоу на Западе, а нам просчетов не простят. Свободны.
Когда за тренерами закрылась дверь, Фадеичев нервно забарабанил пальцами по кнопкам телефона.
— День добрый… не очень-то он добрый… ага, были они у меня только что… ну?.. ты же обещал разрулить ситуацию?.. что-что?! разбежались они, обе пары… не твой план… ну а я при чем, кто деньги вкладывал?.. да ладно, ничем я не рискую. Обещали разрулить, разруливайте…
— Танюша, ну что ты старика подкалываешь? — в коридоре укорял супругу Карпов. — Не надо начальство злить по мелочам.
— Меня не надо идиоткой выставлять. Ты что, не понимаешь, он хотел на нас свалить обе пары. И все пары: и бездарей техничных, и чудиков влюбленных. Нам работы в десятки раз больше с огромными рисками, а ему чистеньким выглядеть и благородным, что к молодым талантам с пониманием относится. А эти придурки влюбленные еще у меня наплачутся. Вот не послушал ты меня тогда — надо было Панова в одиночники переводить. Влюблялся бы хоть в Артемову, хоть в Рудину, хоть в кобылу какую-нибудь. И где сейчас тот генерал, которого мы побоялись?
— Артемова ты раньше времени со счетов не списывай. Ну были в его карьере временные трудности. А у кого их не было? Он нам еще пригодится. Дочку-то обожает и ради нее горы свернет, а всем обидчикам шеи переломает.
— Спасибо, что напомнил про обидчиков. Ладно, хватит об этом, поехали ужинать. Куда сегодня — в ресторан или дома поедим?
