ЭПИЛОГ

Гордеев встречал Попкова у ворот Бутырок. Его выпустили пока только под подписку о невыезде. Юсуфов с ослиным упорством не желал признать, что предъявил обвинение не тому человеку, но Валентина Николаевна все равно была счастлива. Она то безотчетно улыбалась, то хмурилась и поминутно повторяла:

— Он невиновен, я же говорила, что он невиновен. Он невиновен.

— Нет, нет! — закричал Грязнов. — Н-е-еет!!!

— А-а-а! — завопил Грязнов, как будто опрокинул на себя чайник кипятка.

Турецкий же не издал ни звука. Ему задолго до начала матча все было ясно, и потому он сохранял олимпийское спокойствие.

Ирина Генриховна на всякий случай заглянула в столовую, но Нинка откуда-то из недр квартиры позвала ее:

— Мама! Оставь мужчин в покое! Это нашим забили гол.

— Нет, Саня, ну чего им не хватает, а? Уже черных купили, уже опыта — хоть задницей, извиняюсь, жуй, в прошлом году ж вышли во второй круг.

— Выйти-то вышли. Но там-то… — философски заметил Турецкий.

— Ну почему опять сливаем?! Кто виноват?!

Турецкий вздохнул:

— Скажу, не поверишь. Я во всем виноват!