Глава 8
В роскошном доме братьев Трофимовых стояла тревожная тишина. Шишков и его охранник только делали вид, что спокойно дремлют, набираясь сил, каждый в своем закутке. На самом деле и тот и другой находились в крайней степени нервного напряжения.
Жизнь приучила трофимовских подручных не рассчитывать на прямолинейное и простое решение вопросов. Постоянно что-нибудь переворачивалось, переиначивалось, завязывалось тугим узлом и выходило боком.
Так было и в прошлый раз. И позапрошлый. С Персиком. Ничего просто так не дается.
Везде нужны напряжение и усилие. Боль и кровь. Закон природы!
Даже этот полудохлый таксист оказался не так уж прост. Другой давным-давно отдал бы братве все по-хорошему, получил бы свой кусочек пирожка с полочки. И его отпустили бы. На некоторое время. А этот... Себя, может быть, и не жалеет! Так он же, гад, других мучает, заставляя себя упорно пытать, будто это занятие может кому-то приносить удовольствие.
Однако известны личности, которые делают эту мрачную работу с творческим наслаждением. Но... на это талант нужен. Тогда и появляется выдумка, полет фантазии. Без любви к своему делу ничего хорошего не получится. Даже тут. Ну выучишь ты пару-тройку приемов... Сам же быстро и отупеешь. И подопечный тоже отупеет. Перестанет реагировать. А нужно все время поддерживать его в состоянии ужаса! Чтоб жутко, до рвоты боялся! Пока боится, может сказать. А если уже потерял ощущение боли, то, скорее всего, замкнется.
Шишков сидел на полу в углу и старался размышлять о совершенно посторонних предметах: «Громадный и чудовищно дурной дом. Бессмыслица и мешанина... Что у человека в голове, то он и строит. Однажды видел, как один богатый чувак построил себе на участке хрущобу! Наверное, в свое время это была его мечта – квартирка в хрущобе. Дождался своего счастливого времени... Зачем она поехала?.. Жорка ж ее изнасилует...»
Руки у Виктора были скованы наручниками: но он, зажав лицо ладонями, изо всех сил сжимал виски, чтобы болью отвлечься. Но и это не помогало.
– Ну может, еще пригодится, – пробурчал сам себе вполголоса. – Если успеет. А может так случиться, что и не пригодится...
– Молчать! – издали крикнул на него охранник. И подумал: «Молится, старый козел, что ли? Рановато. Обычно они в подвале наорутся как следует... Так, что уши от них устают... А потом затихают... Когда уж все! Понятно, что минута осталась. Тогда только молиться начинают. Вспоминают... А так... надеются еще на что-то. Ему глаз ножницами вырезаешь, а он второй жмурит, чтоб спасти... Значит, надеется. Что пригодится. И этот малахольный... Загодя молится. Нехорошая это примета. Не будет от него толку. Знаю я таких...»
С улицы донеслись невнятные возгласы и урчание машины.
Услужливый Пашка пробежал через комнату и выскочил во двор встречать хозяина.
– Надо Антону сказать. – Охранник вытащил из кармана мобильник. – Антон! Жора, вернулся. Спускайся к нам.
Шишков в яростном отчаянии вскочил на ноги.
– Сидеть! – гаркнул ему охранник.
В комнату вбежала Наталья и кинулась к мужу:
– Все в порядке! – Она крепко обняла его и хотела незаметно сунуть ему пистолет за пазуху, но вдруг подумала, что несчастного Виктора могут еще пытать, разденут...
– Отойди от него! – подскочил Пашка и оттолкнул ее от Шишкова. – Ты что ему сунула? А ну покажи!
Он задрал Виктору скованные руки за голову и ощупал его всего.
– Ничего я ему не сунула! – кричала Наталья. – Отпустите его! Он же раненый, много крови потерял. Дайте я его перевяжу.
Она еле удержала пистолет за пазухой...
– Отойди, сучка, не нервируй меня, – прохрипел Пашка. – Получишь по хохотальнику. Тебе это надо? Зубы пластмассовые, глаз стеклянный?
– Что у вас там случилось? – сурово спросил жену Виктор. – Говори!
– Ничего не случилось! Успокойся. Абсолютно ничего.
«Сам стоит на краю пропасти, возле самой смерти, а думает бог знает о чем! Вот ведь чудак!» – думала она.
– Отхлынь! – рявкнул на нее охранник.
В комнату в сопровождении охранников вошли угрюмые братья Трофимовы.
Шишков в ярости рванулся им навстречу.
– Да пошел ты! – махнул рукой на Виктора старший брат Жора. – Тоже мне сокровище... Но еще не вечер, как говорят поэты.
Конечно, он не стал распространяться, что его остановило на самом деле.
– Лучше бы уж дала. – Младший Антон вплотную подошел к Наталье и сверху придавил ее затылок тяжелой ладонью. – Мы бы тебя сразу и списали. А в таком случае... Придется еще работать. Где печать, с-сучара? – Он широко размахнулся, чтоб ударить со всей силы, но руку его перехватил Жора.
– Убьешь, – веско сказал он. – Рано...
– А ты чем занимался? – накинулся на него младшенький. – Да пошел ты! С бабой справиться не можешь! Где печать? – заорал он диким голосом. – Где бумаги? Вы зачем туда таскались? Чего время тянуть?
– Заглохни! Бутус и вы все! – Он оглядел присутствующих. – Молчать в тряпочку!
– Антон, я тебя очень прошу. – Высокий парень с красными глазами, которого все называли Бутусом, осторожно потянул младшего Трофимова за руку. – Я тебя просто умоляю! Не лезь!
– Хорошо, – заорал во все горло Антон. – Я заглохну! Только с кем ты, братан, останешься? Что ты тут наковыряешь без меня? Без моей братвы? Все, что у тебя есть, – это только я!
– Глохни! – Жора уже с яростью поднял на него свою растопыренную медвежью лапу.
Увидев ее перед глазами, Антон растерянно осекся и стушевался.
У Шишкова в ответ на ссору братьев отлегло от сердца. Главное, что Наташка не пострадала. Он вдруг почувствовал к ней необыкновенную теплоту. Смело шагнул к жене, но бдительный Пашка остановил его, врезав кулаком в живот.
– Ой-ё-ё! – застонал, скорчившись от боли, Виктор.
– Ты что делаешь, скотина? – Наталья завизжала таким истошным голосом, что все отступили. – Я тебя сама сейчас так распишу! Ногтями!
– Стоять! – невнятно завопил Бутус, однако отстранился.
– Ша-а-а! – басом перекрыл все крики Жора. – Разорались. Отведи их, Пашка, в тихую комнату. У тебя там все готово?
Угодливый Пашка подобострастно кивнул. Вдвоем с охранником они подхватили Шишкова под руки и поволокли его к лестнице в подвал.
– Шушера, – крикнул Пашка Наталье, – ползи за нами сама, пока у меня руки заняты. А то я и тебя... Пощ-щупаю!
В причудливом доме Трофимовых оказался совершенно ординарный, бездарный до отупения подземный этаж. Может быть, где-то за бетонной стеной здесь располагается гараж?
Прямо под шикарной гостиной с огромным узорным камином находился примитивный пыточный бункер, оборудованный бесхитростно и просто. Наверное, образцом для подражания послужили старые советские кинофильмы про ненавистных фашистов. Если сюда поставить железную узкую койку, то получится застенок папаши Мюллера, в котором он допрашивал Штирлица.
Особенно настораживал блестящий металлический хирургический столик на маленьких черных колесиках. Там, на столике, под марлевой накидкой угадывались зловещие инструменты для операций.
Бутус не пошел в бункер, испуганно прислонился справа к дверному косяку. Предусмотрительный Пашка подал кожаное кресло Жоре, но тот увернулся.
– Антон, вы тут без меня. – Он поглядел на часы. – А мне уже пора. Бутуса оставляю вам, а Пашку забираю. Вы тут сами справитесь?
– Ладно, проваливай. – Антон беспечно и с явным удовольствием повалился в глубокое мягкое кресло.
Жора оглядел всех с нескрываемым отвращением, вздохнул.
– Часа через два вернусь, – сообщил он уже в дверях.
Охранник, как видно и раньше занимавшийся заплечными делами, привычно подошел к шкафчику, аккуратно повесил свою кожаную курточку на плечики, надел клеенчатый фартук и стал натягивать тонкие резиновые хирургические перчатки.
– Ты чего? – удивился Антон и с улыбкой показал взглядом на перчатки.
– Опасная работа, – серьезно доложил тот. – Сейчас столько опасных для здоровья болезней передается через кровь. Мало ли что... СПИД, сифилис, гепатит сейчас такой, что сдохнешь еще по пути в аптеку!
– Резина нас от всего спасает, – нервно хохотнул Бутус.
– Ты чего там прячешься? – позвал его жестом Антон. – Бери бабу – и давай сюда, в первые ряды. Согласно купленным билетам.
– Лучше я дверь посторожу.
– Сейчас учиться будешь, – пообещал ему палач. – Я тебя хорошему делу научу.
– Антон, он шутит?
– Почему бы и нет? – радушно улыбнулся Антон. – Так сказать, повышение квалификации. Ты же хочешь стать прокурором? А как прокурору без этого? Учись. Клиентов наших не бойся. Ежу понятно, что с ними будет. Никто твоих учебных оценок не узнает. У нас двоечников нету. А дверь просто прикрой. Чего тут бояться?
– Сперва я тебе покажу на отрывание, – сказал палач. – Потом на отрезание, на зажимание, распиливание... Обжигание, наверное, не сегодня. Не успеем. Вряд ли этот недомерок выдержит.
Шишкову от волнения стало трудно дышать. Железные обручи наручников все туже и туже сдавливали запястья. Он нервно переминался в углу, глядя на хирургический столик, отворачиваясь от поблескивающих инструментов. И вдруг!.. В шкафчике палача за вешалкой с его кожаной курточкой он, кажется, углядел что-то действительно важное...
– Бутус, ты идешь? – снова позвал Антон. – Бери стул и садись. Будет очень интересно. Я тоже вначале не думал, что это можно просто смотреть. Но теперь ничего. Притерпелся! Много нового узнаешь. Про них. – Он кивнул на Шишкова.
– Баба убежит, – снова, пытаясь уклониться, хихикнул Бутус. – Она все время на дверь косится. Дикая. На свободу хочет.
– А ты ее сюда тащи. Посади на колени, если хочешь. Можно и трахать между делом. Я так думаю, у нее будут сильные впечатления. Тебе, Бутус, это тоже понравится! Ты такого наверняка еще не пробовал. Поставь ее рачком, мордой в сторону представления, вставь, а остальное она доделает сама!
– А вдруг она мужа не любит? – покачиваясь, невнятно пробормотал Бутус, явно пытаясь острить. – Еще заснет?
– Ну и что? Спать все равно не придется, – пожал плечами опытный Антон. – Давай, тащи ее сюда! А я после тебя попробую.
– Я вообще что-то не хочу, – вдруг застеснялся Бутус. – Да и дел у меня до хрена... Я пойду лучше, а?..
– Врешь! Я же вижу, что хочешь, – засмеялся Антон. – Стесняешься? Ну ничего. Это бывает поначалу. Эй, что ты там копаешься?
Палач распрямился у стола. В руках у него были сверкающие хирургические плоскогубцы с кривыми и длинными губками:
– Начнем помаленьку, – вздохнул он. – Бутус, подвесь-ка его вон к той трубе!
– К какой? – с трудом стоящему на ногах Бутусу определенно не нравилось, что его пытаются задействовать.
Антон из глубины кресла рукой показал на водопроводную трубу, проходящую под потолком на задней стенке.
Наталья все это время стояла в оцепенении. Никаких мыслей... Никаких чувств она не испытывала. Только горькое раскаяние, чувство вины и сожаление о том, что действительно не привезла этим уродам какую-то печать, какой-то жалкий клочок бумаги, который нужен этим чудовищам. Разве значит это что-нибудь по сравнению с жизнью мужа? И ее собственной жизнью?
Бутус, покачиваясь, вышел вперед, нечаянно толкнул Наталью – она оказалась прямо перед Антоном, закрывая ему обзор. А сам Бутус неуклюже втиснулся между палачом и его инструментальным столиком, оттеснив Шишкова к шкафчику.
– У него руки в наручниках, – заплетающимся языком проговорил Бутус. – Прямо так и подвесить? Или снять?
– Лучше растяни его пошире. – Антон то и дело косился на задницу стоящей перед ним Натальи.
Наконец решившись, он двумя прямыми пальцами приподнял ей край короткой юбки.
Она же не проронила ни звука.
Антон осторожно расстегнул ей «молнию» на юбке – та упала на пол...
Палач протянул Бутусу маленькие ключи от наручников:
– Только одну руку освободи. Сначала пристегнешь ее к трубе, потом возьмешь другую пару наручников и пристегнешь, куда я покажу. Пошире, так, пошире. Антон, ноги тоже будем растягивать? У тебя есть какие-то новые идеи?
– Это сам Шишок скажет. Все будет зависеть от него. Если сразу все отдаст и расскажет, что спросим, то вообще все на сегодня отменяется. У меня другое настроение... Это я пока на работе... Злой по надобности. Когда надо!
С этими словами Трофимов-младший, засунув обе руки под курточку Натальи, махом сорвал с нее трусики с колготками. Они комом собрались между колен... Он задрал куртку, обнажая ее зад... Бандиты на несколько секунд разом замолчали, разглядывая ее круглые розовые ягодицы.
Наталья держала руки на груди... «Только бы не выпал пистолет... Только бы не выпал», – только и думала она.
– Повернись ко мне, – сладким голосом приказал Антон. – Повернись к мужу задом, а ко мне передом. Ты потом все увидишь, без нас не начнут! Сама командовать будешь! Хочешь, мы его паяльной лампой зажарим? За все твои обиды!
Дрожащими руками Бутус никак не мог попасть в замок наручников. Шишков, тяжело сопя, помог ему... Подставил замочную скважину... Ключ повернулся, Виктор будто бы с усилием повернул руку, освобождая от стального охвата...
Скобки расходились туго. Бутусу пришлось тоже помочь расстегнуть наручники.
И тут Шишков, внезапно и резко распрямившись, ударил со всей силы склоненного Бутусова прямо в лицо – обеими руками со стальными наручниками.
Бутус, безвольно откидываясь на спину, взвыл, как лось. И повалил палача на его хлипкий, неустойчивый хирургический столик.
Антон попытался немедленно вскочить, но тут Наталья резко повернулась к нему, как он и просил... Уперла ему в лоб ствол пистолета:
– Одно слово – я тебя прикончу! Мразь! У меня нет вариантов! Скажи им, чтобы отпустили Виктора! Быстро!
Тем временем Виктор Шишков уже выхватил из шкафчика охотничье ружье.
«Боже! – взмолился он. – Только бы оно было заряжено!»
И не столько по надобности, сколько для проверки, чтобы определиться, что же дальше делать, как поступить, Шишков нажал на курок. Раздался оглушительный выстрел.
Наталья, решив, что это стреляют в нее, развернулась – и на повороте тоже... Может быть, просто инстинктивно сжала пальцы в кулак.
Грохнул второй выстрел.
– Прикройся! – хрипло крикнул жене Шишков, переступая через бесчувственное тело Бутусова, который после удара Виктора счел самым разумным не подавать признаков жизни.
Наталья подтянула колготки.
– Ты жив? – будто даже разочарованно спросила она мужа и обернулась к Антону.
Тот сидел в кресле с застывшей улыбкой на лице.
– Готов? – Ошеломленная Наталья наклонилась к нему и заглянула в глаза.
Кажется, ресницы дрогнули. Или просто померещилось?
– Посмотри, куда попала! – приказал Шишков, оглядываясь уже в дверях. – Ах ты падла! – рассвирепел он и выстрелил в палача, который лежа тянулся к длинному резекционному ножу. – Амбец тебе, сволочуга! Допрыгались!
Палач принял пулю, слегка вздрогнув, и прикорнул на спине Бутуса.
– Мы всех... убили? – шепотом спросила Наталья, не веря собственным глазам. – Они нас хотели, а получилось, что...
– Да нет... Все нормально. Иди сюда! Нам надо немедленно уходить.
Наталья кое-как привела себя в порядок и подошла к мужу.
Антон Трофимов, еще несколько минут тому назад грозный и живой, теперь беспомощно замер и сидел все так же без движения с замороженным взглядом, кажется, даже не дыша, в кресле...
Выходя из пыточной комнаты, Шишков запер за собой дверь на тяжелый чугунный засов.
Выскочив из подвала, они заметались по дому.
– Где у них тут выход? – тряслась Наталья.
– Не знаю...
– А где Жора?
– Кажется, он уехал с остальными... Ищи ключи от машины! Надо быстрее смываться, пока Жора не вернулся!
– Они нас убьют! Мы пропали! – причитала Наталья. – Виктор, наверное, ключи от машины у Бутуса! Он же был за рулем! Или нет? Ключи... Проклятье! Надо возвращаться? – Она представила себе возвращение в подвал и пришла в ужас.
– Без ключей уедем!
Поддерживая друг друга, они почти кубарем скатились по ступеням крыльца и побежали к джипу. На их счастье, ключи оказались в замке.
– Давай, давай, – торопила мужа трясущаяся, как в лихорадке, жена. – Они сейчас уже ломают дверь! Я знаю... Они очухались! Я промахнулась...
Виктор развернул машину:
– Открой ворота! Я проскочу, ты закроешь, потом уедем. Поняла?
– Нет! – Наталья в смятении зажала рот ладонью. – Я из машины не выйду! Давай наоборот – ты откроешь, а я проеду?..
– Садись за руль!
– У меня нет прав! Я же не умею!
– Вон из машины! Бегом!
Перепуганная, Наталья мешком вывалилась из высокой кабины и заковыляла на подгибающихся ногах к воротам. Уперлась руками – створки легко поддались и разъехались.
Виктор поехал и мягко затормозил рядом с покорно согнувшейся Натальей. Открыл дверь:
– Залезай!
Жена послушно забралась и села рядом.
– Наташка! Очнись! Закрой дверь!
Вздрогнула. Закрыла дверцу.
– Пристегни ремень! Будет очень...
Пристегнула, не поднимая взгляда.
И Виктор Шишков ударил по газам – показал, на что способен настоящий профессиональный водитель! По шоссе и по пересеченной местности!
Он мчался как ураган, как шквал ненависти!
Джип подпрыгивал на ухабах, бешено завывая свободно прокручивающимися колесами.
– Нас в городе обязательно поймают, – тихо сказала Наталья.
– Мы в город и не поедем, – процедил сквозь зубы Шишков. – Сейчас в перелеске бросим машину и будем добираться пешком.
– Куда?
– Я тебе все покажу. Родная моя, я тебе все покажу!
Городской прокурор Бутусов сидел в своем домашнем кабинете, когда распахнулась дверь и в комнату вбежал запыхавшийся и взмыленный сын. Прокурор внимательно оглядел его и нахмурился:
– Ну что еще?
– Там... – захлебываясь и прикрывая разбитое лицо, пробормотал сын.
Прокурор вздохнул и поднялся. Подошел к сыну и вдруг со всего размаху звезданул в челюсть. Тот отлетел к стене:
– За что, папа?
– Сам знаешь... Опять отмазывать тебя придется... Ну давай рассказывай.
Захлебываясь, Бутусов-младший поведал отцу о произошедших только что событиях. Лицо прокурора мрачнело все больше и больше, и к концу рассказа оно стало темно-багрового цвета.
