Глава 15
Ну что вам сказать. Уж к такому-то я не был готов... То есть в детстве я, возможно, мечтал о чем-то подобном, начитавшись приключенческой литературы в пестрых обложках... Вообще у меня иногда возникает подозрение, что все, что со мной происходит, – исключительно результат моих собственных пожеланий. То есть выполняются они все буквально и в лучшем виде. Для острастки.
Сижу я, никого не трогаю... Вернее, наоборот, мирно сплю в своей постели, устав от трудов праведных и всех перипетий бурного дня, и вижу уже десятый сон. Немного мешало моему сладкому сну то, что за окном завывал ветер и скрипели деревья – вполне, надо сказать, подходящая ночка для воспоследовавших событий.
И тут сквозь сон я слышу, что кто-то вроде звонит ко мне в дверь. Причем весьма назойливо, а потом еще и принимается кулаками стучать. Я просыпаюсь и лежу, вслушиваюсь в этот дикий концерт, деревья ветками по стеклу шкрябают, и такой тихий голос зовет меня издалека: «Юрий!» И я никак не могу понять, это я еще сплю и мне кошмары снятся, в соответствии с плотным ужином, или действительно происходит нечто ужасное. Землетрясение? Пожар? Война? Я, грешным делом, спросонья решил, что началось давно обещанное предсказателями всех мастей светопреставление. Тем более что когда я протянул руку к своему будильнику – он у меня электронный, на батарейках, – и включил освещение, то оказалось, что батарейки как-то сразу разрядились и экранчик совершенно пуст. Ну без единой цифры! Потеряв все ориентиры и очутившись в безвременье, я тем не менее пошел открывать, плохо еще соображая – действительно ли меня зовут, или же мне все это кажется? Судя по тому, что шум не прекращался, действительно пришли по мою душу.
Действия мои все еще были машинальны, поэтому, отперев уже дверь и обнаружив за ней – кого бы вы думали? – растрепанную Наталью Шишкову, я настолько обалдел, что, глядя на нее, с запозданием произнес: «Кто там?» К счастью, Наталья на мою реплику никак не отреагировала, видимо, не заметив. Нет, эта женщина, что ли, всегда теперь будет врываться в мое жилище в самое неподходящее время?
Наталья пребывала в каком-то странном, вздрюченном состоянии.
А уж ее вид! Во-первых, от нее несло копотью, по щеке была размазана сажа, из пучка волос торчали во все стороны выбившиеся золотистые пряди, глаза лихорадочно блестели – нет, ничего не хочу сказать, она все равно выглядела очень привлекательно. Сперва я как-то по-дурацки подумал, что она сошла с ума от любви ко мне – еще всплыла сцена из «Гамлета», как кто-то там являлся к кому-то со спущенными штанами... Ах, ну конечно, это же Гамлет и являлся к Офелии. А что вообще происходит?
– Добрый вечер, заходите, – сказал я. Какое счастье, что я вышел к гостям замотанный в одеяло. Не помню точно, но кажется, она моих волосатых ног все-таки не видела...
Отодвинув меня, Наталья буквально влетела в коридор и так и пробежала, не останавливаясь, до самой кухни. Когда я последовал за ней, кутаясь в одеяло, она уже сидела на стуле, обмахивалась газетой и пила воду из стакана.
– Коньячка? – робко предложил я, видя, в каком она состоянии.
Наталья кивнула, я потащился к холодильнику, достал, откупорил, плеснул. Наталья выпила на одном дыхании, но потом слегка закашлялась. Я сел.
– Который час? – задал я довольно неловкий в данной ситуации вопрос.
Наталья тут же покраснела, пригладила волосы и несчастным голосом произнесла:
– Без четверти два...
– Совсем еще рано, – поспешил успокоить я ее. – Я и не сплю в такое время никогда... Напротив, мой день в это время только начинается.
– Вы извините, Юрий, что я к вам так ворвалась...
– Да что вы, пустяки. Мне очень приятно. А чем я заслужил?
Наталья как-то передернулась вся и громко зашептала:
– Вы знаете, у меня... такое несчастье, такое несчастье... К нам сегодня бандиты приходили, – сказала она, и глаза ее наполнились слезами, а на лице отразился страх. Она, однако, тряхнула головой, сглотнула, загнала слезы обратно и продолжила: – Дом наш пожгли... Подчистую. Все-все... Я и вынести ничего не успела... Господи, слава богу, что детей там не было! Дети же ни в чем не виноваты! Говорила я ему – куда ты суешься, куда, какой бизнес? Такие времена – одно жулье на коне, деньги только нечестным образом заработать можно, – тебе-то это все зачем? Нет, не послушал. Я, конечно, раз женщина, ничего не понимаю, у меня страхи, предчувствия... А вышло-то все по-моему! – с трагическим торжеством заключила она.
Всю эту тираду, посвященную, как я понял, мужу, я постарался пропустить мимо ушей. Грешным делом, муж ее меня интересовал все меньше и меньше, если, конечно, не считать моих прямых служебных обязанностей... Вообще, мужей я страсть как не люблю. Возможно, я и не женюсь только из тех соображений, что не хочется становиться одним из этих убогих созданий. Однако как бы с женщиной нервное расстройство не приключилось на почве пережитых волнений, озабоченно подумал я. Я не очень себе представлял, как в таких случаях снимать нервное напряжение... То есть один-то способ я знал, но, кажется, он был сейчас неуместен... Я плеснул ей в стакан еще – на всякий случай.
– С вами все в порядке? – спросил я. – Лично вам они ничего не сделали? Кроме ущерба имуществу?
– Нет, слава богу, ничего...
Выпив опять, она почти совсем успокоилась и стала рассказывать.
За полночь раздался звонок. Наталья еще не ложилась. Она никого не ждала, потому забеспокоилась. Тихонько спустилась на первый этаж, к двери подошла, на всякий случай прихватив с собой ножик с кухни, посмотрела – ничего не видно, ну и открывать не стала.
Это, однако, не помогло – в дверь стали толкаться, потом затрещал замок, – она побежала в милицию звонить, но не успела. В дом вломились все те же братки, ее старые знакомые, вырвали у нее из рук телефон, разбили. Над ножом ее насмеялись. Она даже пригрозила себя убить, на что те совсем обрадовались: валяй, говорят, корова, нам же легче будет, напугала ежа голым задом... Отобрали, стали ей сначала ножом этим грозить, поиздевались, как водится, ну а потом рот заткнули и стали у нее на глазах все из канистры поливать бензином, что с собой принесли. На пол в кучу покидали все с полок – фотографии, бумаги, одежду – и подожгли. Подождали, чтобы разгорелось хорошенько, и ушли. Пожарников, говорят, вызывай. Она сперва рыпнулась тушить, в тазике из ванной воду носила, но уж больно резво принялось – только и успела, что паспорт захватить и другие мелочи – у нее, оказывается, на всякий случай всегда было приготовлено, в пакет сложено – все первой необходимости... И выскочила. Хорошо, что хоть спаслась сама.
– Ну у нас особенно, кроме самого дома, и спасать-то нечего, – говорила Наталья, и из глаз ее опять потекли слезы. Я подсунул ей носовой платок.
Вот что значит заботиться о будущем, подумал я. Интересная мысль – держать все самое важное в одном месте, я тоже иногда подумываю такой кулек приготовить, да все никак... Я не запасливый. Слишком уж раздолбай... Кроме того, я никак не могу определить, что для меня является самым важным. Либо все в кучу сгребать, либо – гори оно все синим пламенем! Обычно это зависит от настроения. Иногда, честное слово, так жизнью недоволен, что своими бы руками... Ладно, не будем кощунствовать, тем более в присутствии погорельца.
Соседи Шишковых, продолжила гостья свою печальную повесть, вызвали пожарных, но Наталья была в таком состоянии, что решила их не дожидаться, а под шумок улизнула, вырвавшись из заботливых рук соседей, и помчалась ко мне, словно ребенок к маме или собака к хозяину. Интересно, как она ехала по Москве в таком виде, подумал я.
С одной стороны, такая в ней порывистость и такое оказанное мне доверие приятно тешили мое мужское самолюбие. Мне нравится чувствовать себя защитником обиженных. Потому я и адвокат, ха-ха... Тем более если последние – красивые женщины...
– Где же мы теперь будем жить? – удивлялась неожиданному повороту судьбы Наталья. – У нас и не застраховано... Как же мы теперь?
Я, как мог, утешил гостью, и мы еще посидели на кухне, обсуждая создавшееся положение. Наталья возвращаться домой, то есть к соседям, боялась, потому что бандиты знают адрес, ехать к родственникам боялась, наверное, и у меня оставаться тоже боялась. Я заверил ее в собственной благонадежности, обещал всяческую помощь, предложил предоставить временное убежище, пообещал неприкосновенность, чистое белье и горячий душ, а также намекнул, что утро вечера мудренее.
С горячим душем, надо сказать, я немного наврал. Невольно, правда... Да и не только с горячим душем... То есть душ-то как таковой был, но вот вода...
Я постелил ей наново у себя на кровати, для себя вытащил из чулана раскладушку, которую как раз собирался установить в другой комнате.
Наталья в это время уже проследовала в ванную, захватив большое мохнатое полотенце. Через некоторое время из ванной донесся приглушенный вопль. Точнее, я бы сказал – сдавленный визг. Простые девки так визжат, когда им ужа за пазуху сунешь, – так визжат, что сердце замирает. Помню это по своим отроческим годам, когда мамаша вывозила меня отдыхать в деревню на летние месяцы... От неожиданности я здорово прищемил раскладушкой палец, сорвав кожу и зашибив ноготь. Ругаясь сквозь зубы, я понесся в ванную, чтобы узнать, что еще случилось. Стукнув пару раз, я распахнул дверь. Видимо, все еще сказывалось мое сонное сомнамбулическое состояние – ну кто же, без того чтоб дождаться «Войдите!», врывается в ванную к женщине! То, что я привык, что это только моя ванная, в данном случае оправданием служить не может. Оправданием в какой-то степени может служить только мое затуманенное сознание, в котором все нормы приличия и магистральные участки, так сказать, отключились, и осталась только темная периферия, которая в любой момент могла выкинуть что угодно... Я сова и потому утром часов до двенадцати не способен соображать вообще, а сплю так крепко, что если меня разбудить и заставить говорить по телефону, я проделаю это не просыпаясь, буду давать довольно осмысленные ответы, но утром вообще ничего не вспомню. Что не раз доставляло мне всяческие неприятности... Короче, я распахнул дверь и увидел Наташу, которая стояла, завернувшись в мое мохнатое полотенце, и изумленно на меня смотрела.
– Что, паук? – спросил я первое, что пришло в голову. Подробности ее телосложения, открытые голые части тела выше и ниже полотенца – шея, плечи, колени – меня смутили и совсем сбили с панталыку. На всякий случай я нагнулся и заглянул под ванну – там жил мой старый знакомый, давно раскинувший свою паутинку. Сидел он там скромно, сжавшись в комочек, не суетился и по помещению не бегал...
– Почему – паук? – спросила Наташа, изумившись.
– Вы кричали... – объяснил я, чувствуя, что выгляжу глупо. Еще чего доброго решит, что я к ней ворвался с нечистыми намерениями... Между тем помыслы мои были абсолютно прозрачны.
Дело в том, что однажды я был знаком с девушкой, которая страсть как боялась пауков. Какие вопли и визги она издавала, стоило только попасться ей на глаза самому крохотному паучку, – не передать. Ни в сказке, ни пером. Соседи вскакивали среди ночи с кровати и обливались холодным потом. Потом принимались мне завидовать, и совершенно безосновательно. Я в это время не предавался любовным утехам, а тыкал во все углы мокрой шваброй, а пассия моя восседала в это время на столе и оттуда руководила. Причем ужас этот ее в отношении пауков ничем, кроме мистики, объяснить я не в состоянии. Наверное, в прошлой жизни она была какой-нибудь жрицей, причем в той религии паук был объявлен либо священным, либо проклятым животным. Я лично ничего против них не имею, наоборот, они мне симпатичны, и я стараюсь зря их не трогать. Пусть живут... Во-первых, они не кусаются. Во-вторых, достаточно робки. В-третьих, их мало, и они чистенькие – не то что эти преотвратные тараканы...
– Неужели я так громко кричала? – смутилась Наталья. – Я так только... От неожиданности.
– Простите, что ворвался... – смутился и я. – Честно говоря, как-то сразу не подумал... Извините. А что случилось? В чем заключалась неожиданность? Мыши? Моль? Собственная тень?
Наталья молча показала пальцем в ванну. И тут я увидел – из-под крана в мою белоснежную, недавно хорошо отмытую ванну стекала тонкая ржавая струйка, похожая цветом на коньяк.
– Трубы ржавые, – объяснил я, огорченно кряхтя. – Старый дом... Просто поздно сейчас. Это бывает... – и включил воду посильнее.
– Я сразу вылезла, как увидела, – пояснила Наталья.
Замолчав, мы вместе уставились на воду в ожидании. Струя несколько посветлела, но не до конца. По ванной распространился кислый речной запах. Долгое молчание, кажется, нас обоих смутило.
– Вот... – развел я руками. – Не обессудьте... Другой, видимо, уже не будет.
– Да, – сказала Наталья, и полотенце, обвивавшее ее фигуру, само развязалось и упало к ее ногам.
Возможно, она выпила слишком много коньяка, успел подумать я. Или все-таки неправильно поняла мое появление в ванной... Не могла же она меня принять за такого придурка, каким я являюсь на самом деле... Выглядеть я, во всяком случае, стараюсь гораздо умнее.
Не знаю, в чем тут было дело – нет, ну за себя-то я, конечно, отвечаю, со мной как раз все понятно... Без вопросов... А Наталья... Я, конечно, не мог отказать – вроде как и сам напросился, и неудобно – женщине отказывать.
Кроме того, она конечно же перенервничала... Это, должно быть, вывело ее из обычного равновесия. Короче, все произошло прямо в ванной под душем, причем этот гадский душ ну никак не хотел подчиняться командам и то окатывал нас холодной водой, то, смилостивясь, кипятком.
Следующие полчаса я старательно и активно занимался лечением ее стресса. И ей, я увидел, полегчало... Меня же лично в результате столь активных действий неудержимо потянуло в сон. Я боялся заснуть прямо в ванне, даже попытку сделал. Потому, кое-как ополоснувшись желтыми струями, мы проследовали в комнату и вместе забрались под простыни. Сдуру я перед этим открыл в комнате форточку, потому сразу же здорово замерз, и еще какое-то время ушло на то, чтобы согреться, а Наталья этим сразу же воспользовалась, затянув женский разговор и старательно выясняя, какая именно часть тела мне у нее понравилась более всего, и так далее...
Меня здорово подмывало изложить ей придуманную мною аналогию с кружкой холодной воды и умирающим от жажды человеком, которую я в подобных случаях обычно использую, чтобы обид и неясностей не оставалось. Во рту пересохло, набросился мужик, вылакал, лежишь наслаждаешься, в животе хорошо, а кружка ему после этого: «Поцелуй меня!» Хотел я ей это изложить, но почему-то не стал.
Потом мне пришлось прослушать долгую историю про то, как она впервые меня увидела и что при этом почувствовала. Нет, это, не скрою, было довольно приятно... Засим последовала история про Наташино наполовину счастливое замужество, потому что мужа она конечно же все-таки не очень любила, вернее, может, и любила, но как брата. Замуж вышла рано, муж у нее неласковый, хоть и порядочный и не пьет... И о постоянной и длительной ласке, о которой ей оставалось только мечтать. А потом, на нее вечно пялятся все мужики, и она понимает, чего им от нее надо. Но все они грубые и злые, вроде того же Трофима или его братца... И вот тут-то ей попался я, а это божий подарок. От таковой возложенной на меня ответственности я сильно разнервничался. Во-первых, я вообще не подарок. Во-вторых, это же целая куча обязательств. В-третьих, не люблю, когда женщины заговаривают о Боге – это сразу означает в перспективе серьезные отношения... Наташа же, придя к такому выводу, стала со страстностью истинно русской женщины меня обнимать и целовать, и в результате я снова был готов ко всему, что ей непременно требовалось. Наталья была очень мягкая и сдобная на ощупь, и чувствовалась, что запасы ее страсти совершенно не растрачены. К ним почти и не прикасались, и потому требовалось ей очень много... Вообще для зрелой женщины в половом вопросе она разбиралась слабо, словно школьница, но, когда я ей сказал об этом, она немедленно изъявила горячее желание учиться и учиться... Этого мне только не хватало – то-то ее муж потом удивится. Не поймет еще... Нет, ну какие скромные нравы царят у нас в народе – не перестаю удивляться...
Вся эта кошмарная ночь уместилась всего-то в несколько часов, а казалось – прошли века, так я был измотан и запутан в жизненных обстоятельствах. И как я буду во всем этом разбираться? Мне же еще и дело ее мужа вести... Как-то неэтично получается. Мне, конечно, на этику плевать, я еще в школе ухитрился переспать с учительницей, но все же... Надеюсь, я все же не воспользовался ее беспомощностью? И тут Наталья подлила масла в огонь.
– Юра, а ты меня любишь? – задала она мне сакраментальный вопрос. Исключительно женский. Без этого номера программы ни одно показательное выступление не обходится...
– Люблю, – покорно произнес я. Наталья, успокоенная, заворочалась, приготовляясь ко сну.
На самом деле, я сам не знал, вру я или нет. У меня есть такая теория – что мужчина может понять, влюблен ли он действительно в женщину, лишь после того, как с ней переспит. Только с утра, глядя на то, что лежит рядом с ним, он понимает... И чаще всего понимает: нет, не влюблен. Честно признаю. Страсть, желание, да, сколько угодно, но не любовь. Не любовь...
И вот я лежал и думал. Чувства были смутные, едва уловимые, и я никак не мог разобраться в самом себе – что же именно я чувствую к Наталье? Равнодушие, нежность, благодарность? Или все-таки... Ладно, решил я, завтра разберусь. И, успокоившись на этом решении, моментально провалился в сон.