41
Грязнов, плеснув в кофе изрядную порцию коньяка, изучал акт судмедэкспертизы исследования трупа Кулешова.
Нет, патологоанатомам, ей-богу, не позавидуешь. Одно дело, просто осмотреть труп и совсем другое, выворачивать его наизнанку. Он отхлебнул из чашки, но кофе показался слишком горьким.
«...мужчина, возраст 46 лет, вес 69 кг, рост 173 см...
С правой стороны лобной кости имеется округлое отверстие размером 9 Ф 10,2 мм. От плотного контакта на коже образован отпечаток дульного среза, называемый «штанцмарка». Под действием газов возник крестообразный разрыв кожи. Большая часть копоти и других компонентов, характерных для близкого выстрела, отложены при выстреле в упор. В раневом канале копоть обнаружена в виде овала, у одной из сторон которого располагается сама входная рана...»
Значит, стреляли в упор. «...Выходное отверстие на уровне нижнего края затылочной кости. Имеет вид широкой раны с вывернутыми наружу краями, размером 30 Ф 50 мм... Исследованием мозгового вещества установлено наличие мелких кровоизлияний по пути следования пули, мозговое вещество содержит мелкие осколки черепной кости».
Съеденный час назад цыпленок беспокойно заворочался в желудке. Грязнов сделал большой глоток почти остывшего кофе, попытался сосредоточиться и прогнать живые навязчивые образы, вызываемые сухим текстом экспертов.
Так, пробит мозг. Теперь второй выстрел. «На уровне мечевидного отростка грудины имеется пулевое отверстие...» Сердце не задето, хотя он бы все равно умер просто от потери крови.
Так, исследование одежды... ага, вот это интересно. «Под ногтями указательного и среднего пальцев правой руки обнаружены и макроскопические кусочки кожи, не принадлежащей убитому».
Значит, Кулешов его поцарапал. Увидел и, вместо того чтобы удирать, полез в драку. Отчаянный тип! А впрочем, от пули далеко не убежишь...
Информации куча, а толку ноль.
Так, чем нас порадуют баллистики? «Калибр 9 мм, вес... количество нарезов... ширина нарезов... ширина пояска... гильзы... мягкий наконечник – нет. Оба выстрела произведены из одного и того же оружия, предположительно пистолет Макарова. А пистолета на месте происшествия не обнаружено. Но это и не обязательно. Второй раз убийца им, конечно, не воспользуется, а вот выбросить может в любом удобном для него месте. Возможно, у него феня такая – выбрасывать оружие, скажем, в Москву-реку или Химкинское водохранилище.
Но кто же его заказал? Грязнов раскрыл папку с отчетом о последних делах, которые вел Кулешов. Самое последнее дело о хищениях в особо крупных размерах. Подследственная Удогова Зоя – подзащитная Гордеева. Но не она же его заказала? Или это настоящая Удогова?
А может, это никакой не профессионал? Может, Кулешова пристрелил Воронцов?
А что, это идея. Разрешение на оружие у него было, и, скорее всего, он пользовался «макаровым», мотив тоже был. Что еще нужно?
Вот же бред, а? Совсем зарапортовался. Воронцов-то погиб в одну ночь с Кулешовым. До чего доводят нормального человека постоянные висяки! В каждом сейфе в МУРе валяется по десятку таких дел, которые никогда не будут расследованы до полного раскрытия преступлений. Разве что какой-нибудь киллер, помирая от смертельной хворобы, явится с повинной...
Грязнов, стоя у окна в своем кабинете, рассматривал негативы из тех, что были найдены в портфеле Воронцова. На пленке была запечатлена постельная сцена, действующих лиц он, как ни напрягал зрение, разобрать не смог. Пришлось дожидаться, пока в экспертно-криминалистическом управлении ГУВД отпечатают снимки. Хотя он был практически уверен: герой любовник – убитый следователь Кулешов.
Во всяком случае, это было бы очень кстати. Покойник имел любовницу, другой покойник их выследил и шантажировал, потом они не договорились, и второй покойник перед смертью завещал убить первого. В общем, все умерли. Их похоронили, дело можно сдавать в архив. Или не все умерли... Тогда хуже, но все равно лучше, чем ничего, по крайней мере, есть за что ухватиться.
Грязнов настолько уговорил себя, будто на снимках непременно Кулешов, что, когда их ему принесли, – не стал сразу смотреть. Вдруг осечка? Он, как суеверный картежник, выложил пачку фотографий на стол лицом вниз и осторожно, за краешек, приподнял верхнюю. Слава богу – Кулешов. На остальных тоже он. И еще мощная блондинка на голову выше его, с внушительным бюстом. Интерьер вроде знакомый.
Он вынул из дела фотографии квартиры Кулешова. Так и есть, все сходится. Значит, Воронцов по меньшей мере дважды тайно проникал в квартиру убитого, чтобы установить скрытую камеру и забрать снимки. Две галочки второму покойнику... Осталось установить личность дамочки.
Он стал листать довольно объемную записную книжку Кулешова. Грязнов уже бегло просматривал ее до того и прикинул, что проверить всех подряд – безумная затея: у Кулешова было человек триста знакомых; рехнуться можно, как он помнил их по именам? Или каждый раз при встрече между делом заглядывал в блокнот? Добрый день, э-э-э, а! Варфоломей Каллистратович...
Последней на букву «в» значилась Валя, при том, что все остальные сгруппированы как положено – по фамилиям. Везет мне сегодня или не везет, взвесил Грязнов. Предположим – везет. Он снял трубку, продолжая для очистки совести перелистывать страницы.
– На чье имя и по какому адресу зарегистрирован телефон под номером...
Телефон принадлежал некоему господину Соколовскому. В прошлом. В настоящий момент, как выяснил Грязнов, господин Соколовский, помимо телефона владевший ранее строительно-ремонтной фирмой, отбывает срок за подлог финансовых документов. Уж не сам ли Кулешов вел дело? На этот раз догадка не подтвердилась. Ладно, подумал Грязнов, нет так нет, если бы можно было все раскопать, не выходя из кабинета, жизнь стала бы легкой и неинтересной, и пришлось бы каждый раз придумывать причину, чтобы выйти на свежий воздух. А так причины находятся сами собой. Например, немедленно проверить эту Валю.
Сегодня ему действительно везло. Валентина Соколовская оказалась искомой Валей – любовницей Кулешова, блондинистой дамочкой с крупногабаритным фасадом.
– Грязнов, уголовный розыск. – Она покорно впустила его в квартиру, но грязновское суровое «уголовный розыск» не произвело на нее никакого впечатления: видимо, привыкла.
– Вам повезло, что застали меня дома: приболела, – подтвердила она и без того установленную Грязновым истину, – вы по поводу мужа?
– В том числе и поэтому.
– Кофе будете?
– Нет.
– С коньяком наверняка будете. – Валя поплыла на кухню. Двигалась она так, будто имела килограммов сто весу, хотя на фотографии не выглядела безобразно тучной, а в натуре – еще меньше.
Наша хворая лежит на диване, а надето на ней на несколько тысяч баксов, не считая того, что на пальцах, прикинул Грязнов. Кулешову такая могла приглянуться и при ста килограммах, если он, конечно, ценил в женщине прежде всего кошелек.
– Вам знаком этот человек? – Он показал ей прижизненную фотографию Кулешова.
Валя взяла снимок и принялась внимательно изучать. Вот стерва, подумал он, работу мысли изображает.
– А почему это вас интересует?
– Так знаком или нет?
– А почему это вас интересует? – опять переспросила хозяйка. – Давайте так: после троекратного повторения ходов фиксируется ничья, как в шахматах.
– Договорились. – Он вытащил фотографию с места происшествия, Кулешов с дыркой в голове, и положил рядом с первой. – А вот этого узнаете?
Она поперхнулась и пролила на себя полчашки кофе.
– Что, в таком ракурсе более узнаваем? – поинтересовался Грязнов.
Валя достала из бара початую бутылку рома:
– Нужно выпить.
– Нужно, – согласился он, но она не поняла намека, схватила со стола бутылочку с каплями, вылила содержимое в стаканчик и хватила, разбавив ромом.
– Да, он мой любовник. Был. – Она утерлась висящим тут же полотенцем. – Простите.
– Давно вы знакомы?
– Около года.
– Деловые отношения вас связывали?
– Нет.
– Этого человека знаете? – Он показал ей фото Воронцова.
– Нет. – На этот раз Валя ответила почти сразу, из чего Грязнов заключил, что она, скорее всего, говорит правду. Тем не менее он решил повторить сработавший прием – предъявил ей застреленного Воронцова.
– Нет. Нет, не знаю. – Она налила себе еще несколько капель, уже из другой бутылочки, снова разбавила ромом и отправила содержимое в глотку. Грязнову опять не предложила составить компанию.
– А вот он про вас с Кулешовым кое-что знал. – На стол легла фотография из воронцовских анналов.
Валя скривилась, но рассмотрела ее, повертев и так, и эдак:
– Мы это уже выяснили.
– А еще он оставил после себя литературное наследие с подробностями вашей биографии. Кстати, их нетрудно проверить. И вот это уже не фигня, даже по сравнению с мировой революцией.
Она в очередной раз потянулась к бутылке, но он ее опередил:
– Позвольте и мне.
Она достала вторую рюмку.
– Кулешов упрятал моего Соколовского. Не думаю, что он его подставил, просто тщательно проследил за его делами и вовремя сдал. И не позволил откупиться. В детали я не вникала. Если вам интересно – все есть в деле.
– Я читал дело вашего мужа, – соврал Грязнов.
– Ничего необычного он не совершил, все так работают. Моему олуху не повезло: попал под раздачу. Я сама теперь веду дело – знаю, что к чему.
– Что за история с кредитом, который взял ваш муж, после чего кредитор тоже очутился на нарах с подачи Кулешова? (Данные были в записях Воронцова, но разобраться в них толком Грязнов не успел)
– Дело темное. После того как благоверный Соколовский сел, многие деловые связи оборвались. Да что там многие! Все почти.
– Когда вы в последний раз видели Кулешова?
– Пять дней назад. Работы было по горло.
– Ему кто-нибудь угрожал?
– Не знаю. Он мне ничего не говорил и виду не подавал.
– У него были какие-нибудь увлечения, друзья, о которых он вам рассказывал?
– Знакомых – пол-Москвы. А увлечения, – Валя фыркнула, – непризнанный гений психологии был, Фрейда до дыр зачитал. – Она снова принялась вытирать слезы полотенцем.
– Он говорил с вами о своей работе?
– Нет! Вы сами дома много говорите о работе?
– Допустим... Ваш муж догадывался или хотя бы подозревал о ваших отношениях?
– До сегодняшнего дня я считала, что они не являются достоянием общественности.
– А он, я имею в виду вашего супруга, способен на убийство из ревности?
– Вы издеваетесь? Он что, для этого на денек отлучился из колонии?
– Он мог заказать убийство.
– Не мог. Убийство из ревности не передоверяют даже профессионалам.
– Из города не уезжайте. Через день-два я вас вызову. – Грязнов налил по последней...
Соколовская безбожно темнит, почему – непонятно, прикидывал Грязнов с утра по дороге на работу. Боится своего благоверного? В принципе есть чего бояться. Если он узнает, что она со своим любовником упрятали его за решетку, еще и денежки прикарманили... Да, может и на клочки разорвать. Интересно, что за тип этот Соколовский? Мог он из колонии добраться до Кулешова? Да как два пальца об асфальт. У него на воле наверняка припрятана немалая сумма, кто-то выходит, Соколовский с ним договаривается... Даму с насморком нужно поскорее колоть, иначе захлебнемся в версиях.
На столе лежали рапорты, рапорты и еще раз рапорты. А также протоколы, справки, донесения. Бред!
Опрос сотрудников фирмы Соколовских, сделанный в срочном порядке грязновскими архаровцами.
Так. «...Согласно показаниям коммерческого директора Федоренко, В. Соколовская принимала активное участие в деятельности предприятия, возглавляемого ее мужем, фактически выполняя функции его заместителя. Самостоятельно вела переговоры с заказчиками, заключала в его отсутствие договора, регулярно выезжала на объекты и т. д.» Замечательно. Ты уже почти у меня в кармане, сопливая моя. Черт, хороший у нее ром, но ехать к ней еще раз нельзя – тактически неверно. Может, попросить ее захватить ром с собой?
«В материалах по делу Соколовского имеются изъятые документы коммерческого характера, подписанные В. Соколовской. Показания Федоренко подтверждаются также...» Достаточно. С этой стороны ее обложили.
Грязнов поковырялся в деле Соколовского, извлеченном его людьми из архива суда. Вот сообщение из колонии, куда отправили Соколовского, приобщенное к делу: «Администрацией колонии Соколовский характеризуется в целом положительно. Регулярно получает письма и посылки из дома. Жена дважды приезжала к нему на свидание...» Пожалуй, про ее экс-любовника он действительно не в курсе.
Грязнов пригласил Валентину в кабинет.
– Ну что, гражданка Соколовская, будем сознаваться или как? – Грязнову не терпелось поскорее раскрутить это дело, и необходимость терять время, по капле выжимая показания, его раздражала.
– По-моему, в прошлую нашу встречу я уже созналась во всех грехах.
– Кофе будете, с коньяком? Теперь я угощаю.
– С коньяком буду, угощайте.
– Давайте устроим блиц.
– Давайте, объясните правила.
– Я вас припираю к стенке. Вы раскалываетесь. Каждому по десять минут. Я хожу первым.
– Знаете присказку: девушка, девушка! А вы уверены? Минуточку! А вы успеете?
– Успею, не переживайте. Время пошло. Итак, вы сказали, что имеете смутное представление о делах мужа в бытность его главой фирмы. А сотрудники утверждают обратное. Вы говорили, что ничего не знаете о кредите, а ваш супруг считает вас экспертом по этому вопросу. Вы также утверждали, что с убитым Кулешовым вас связывали чисто романтические отношения. Он же в это время копал под вашу контору с целью подловить вашего мужа. Сомнительно, чтобы он обошелся без вашей помощи. И совсем уже невероятно, чтобы он самолично провернул аферу с невозвращением кредита. А посему: либо вы подробно расскажете мне о похождениях Кулешова, приведших его к смертному одру, либо я арестую вас по обвинению в его убийстве. Из корыстных побуждений. Не поделили тот самый кредит. Даже если вам удастся вывернуться и ускользнуть от правосудия, в чем я лично сомневаюсь, вас неизбежно настигнет справедливый гнев вашего законного супруга, который узнает, кто на самом деле засадил его за решетку. Предупреждаю: он зол на весь мир. Теперь ваш ход.
Соколовская в ходе монолога Грязнова постепенно менялась в лице, цветущий нежно-розовый румянец, искусно подчеркнутый естественной неяркой косметикой, постепенно исчезал, и щеки вначале побледнели, потом поголубели, и в конце концов цвет лица стабилизировался на уровне мягкого аквамарина.
– Хорошо, считайте, что вы меня напугали, приперли к стенке и морально уничтожили. Я все скажу, только...
– Увольте! – прервал Грязнов, заранее предвидя долгий торг за каждое слово. – Все – вы изложите в письменном виде. Сейчас меня интересует главное: кто и за что убил Кулешова. А насчет «только» – посмотрим, хотя наверняка ничего обещать не могу.
– Его шантажировали. Я не знаю этого человека, но вам, как я понимаю, он известен. В последний раз, когда мы виделись, Кулешов сказал мне, что сам собрал против него и всей гоп-компании убойный материал. Что за компания, он не объяснил. Сказал: они выложат достаточно, чтобы купить в Альпах коттедж с гаражом для «боинга». Однажды обмолвился, что у него в квартире есть тайник... был тайник.
Грязнов увидел, что она собирается разводить сырость и принялся вливать в нее кофе.
– Где, где тайник?
– В квартире.
– Понятно.
Грязнов с группой муровцев приехал на квартиру Кулешова. Квартира двухкомнатная, в спальне, рядом с кроватью, вместо ночного столика – сейф. С кодовым замком и обычным. Ключ был на связке в кармане Кулешова в момент смерти. Криминалистические исследования, проведенные по распоряжению Грязнова, выявили на ключе довольно старые следы воска. То есть кто-то снимал слепок. Интересно, Воронцов или нет? Или сама пассия Кулешова? Во всяком случае, у нее такая возможность была.
На кодовый замок потребовалось минут пять. Комбинация оказалась до ужаса банальной: 2000. В сейфе: загранпаспорт, полторы тысячи долларов, пластиковая карточка VISA и тот же набор фотографий, который Грязнов уже имел удовольствие рассматривать. Зачем он их хранил, почему не сжег? Непонятно. Может, глядя на снимки, он заряжался негативной энергией?
Короче, сейф не содержал ничего интересного и вряд ли был тем тайником, о котором говорила Соколовская. А значит, он здесь для отвода глаз. Кому придет в голову искать где-то еще, если вот он, поблескивает стенками из особо прочной стали и подстрекает любопытных своей неприступностью.
– Ищем дальше, ребята, – распорядился Грязнов.
Ребята принялись скатывать ковры, переворачивать мебель, простукивать стены и доски паркета. В соседней комнате из шкафов вываливали книги, перетряхивая каждую. Библиотека у Кулешова была та еще: Спиноза, Макиавелли, Ницше, Фрейд, Достоевский, Кафка. Да, сдвинутый был мужик, это точно. Правда, были книги и по криминалистике, а из новой постсоветской литературы: «Антология маньяков» и «Настольная энциклопедия садиста». Бред, он что, действительно это читал?
Квартиру разгромили до основания, но следов тайника так и не обнаружили. Может, наврала она все? А может, он ей наврал.
Сыщики переместились на кухню и в прихожую. Грязнов присел на подоконник и раскрыл «Настольную энциклопедию садиста». «...Садизм и садомазохизм – естественные свойства человека, и это неоспоримый, непреложный и неоднократно доказанный наукой факт». Да-с, занимательная книженция, то-то я как ни пойду к стоматологу, так просто руки чешутся усадить его самого в кресло и начать сверлить ему что попало...
– Есть! – Прервал мысль Грязнова вопль оперативника из кухни.
На нижней полке холодильника лежала завернутая в полиэтиленовый пакет коробка из-под овсяных хлопьев «Геркулес», ничем не выделявшаяся среди себе подобных. Кулешов, похоже, все свои съестные припасы хранил в холодильнике, в том числе хлеб, макароны и прочую бакалею. Только в этой коробке вместо питательных хлопьев лежала пачка фотографий и магнитофонная пленка.
Грязнов оставил ребят наводить порядок, а сам уехал на Петровку, 38, чтобы в спокойной обстановке изучить находку.
Все фотографии, найденные у Кулешова, имели общее место: в окружении разных мужчин была снята одна и та же женщина. Мужчин было трое: Воронцов, неизвестный кавказец лет пятидесяти и какой-то холеный бородач, лицо которого показалось Грязнову смутно знакомым, но где он его видел, Грязнов вспомнить не мог.
Он отложил фотографии и взялся за пленку. Это была, очевидно, запись телефонного разговора Кулешова. Его голос Грязнов узнал: копаясь в его последних делах, он прослушал пару магнитофонных записей допросов, проведенных следователем.
К у л е ш о в. Вы получили фотографии?
Н е и з в е с т н ы й. Какие фотографии?
К у л е ш о в. Не прикидывайтесь дурачком, вы прекрасно знаете, о каких фотографиях идет речь.
Н е и з в е с т н ы й. Кто вы?
К у л е ш о в. Об этом не трудно догадаться. Вы поступили по отношению ко мне несправедливо, и я хотел бы исправить положение вещей.
Н е и з в е с т н ы й. Я вас не понимаю.
К у л е ш о в. Объясняю: у меня есть доказательства вашей аферы с подменой и фотографии – только малая часть имеющихся у меня материалов. И работать я могу на два фронта... Тому облапошенному папаше вряд ли понравится ваша деятельность. А также можно элементарно сдать вас с потрохами в соответствующие инстанции. Правда, в последнем случае меня ждет только моральное удовлетворение, но зато какое...
Н е и з в е с т н ы й. Вам что, мало того, что вам заплатили?
К у л е ш о в. А, значит, вы все-таки догадались, кто я. Тем лучше. Но дело в том, что мне ничего не заплатили. Ваш наемник просто откровенно шантажировал меня, а теперь настала моя очередь. Ваша подруга, конечно, все замечательно провернула...
Н е и з в е с т н ы й. И сколько же вы хотите?
На этом запись обрывалась. Очевидно, Кулешов не считал нужным придавать гласности степень своей жадности. Но и этого было более чем достаточно. Вот он – замечательный мотив. Правда, всех прозвучавших тонких намеков Грязнов не понял, но главное ясно: Кулешов начал выпендриваться, и его поставили на место. Точнее, уложили.
Удивительно, но голос неизвестного на пленке тоже будил в Грязнове какие-то смутные воспоминания. Если это один из тех троих, что на снимках, то это точно не кавказец, так как акцент у говорившего отсутствовал, и, скорее всего, не Воронцов: мелковато тот плавал, чтобы платить наемникам. Вот шантаж – это его профиль. И если шантажировали Кулешова только связью с Соколовской, следовательно, Воронцов и есть наемник. Значит, остается бородач.
Хотя кое-какие мысли по поводу собеседника Кулешова у Грязнова были. И он немедленно послал пленку на экспертизу. А потом поехал на телевидение и просмотрел записи правительственной хроники за последние полгода. Пару кассет тоже отправил в следственно-криминалистическое управление – для сравнения.
Уже почти в конце дня зазвонил телефон. Грязнов взял трубку.
– Полковник Грязнов. – Говоривший явно привык командовать.
– Я слушаю.
– Полковник Марфин из ФСБ. Через час к вам прибудет мой подчиненный – капитан Пузовский. Он подвезет вам постановление первого замминистра Министерства внутренних дел о том, что с сегодняшнего дня оперативной разработкой по делам об убийствах Кулешова и Воронцова будем заниматься мы, то есть ФСБ.
– По какой причине? – только и вымолвил Грязнов.
– В связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Дела принимают политический оттенок.
– А именно?
На том конце провода замялись.
– Н-ну, по нашим данным, убитые были связаны с некоторыми лицами, расследование дел с участием которых входит в компетенцию ФСБ. Все ясно?
– Да.
– Прошу подготовить оперативные дела для передачи. Их заберет Пузовский.
И на том конце провода положили трубку.
Все и так ясно, без экспертизы, подумал Грязнов и пошел домой...
