Время расчетов
Человек в кепке и застегнутой куртке встретил Гордеева у трапа самолета и спросил скорее утверждающе:
– Юрий Петрович?
– Так точно, – улыбнулся Гордеев.
– Прошу! – Встречающий, поеживаясь от весьма прохладного утреннего ветра, овладевшего аэродромом, показал на стоящую в стороне черную «Волгу».
Они прошли к машине, встречающий предупредительно открыл заднюю дверцу, захлопнул ее вслед за Юрием, а сам сел рядом с водителем.
Хорошо встретили, приятна такая забота. А если бы летел по собственной инициативе, так встречали бы? Да ни в какие времена! Это встречали генерала Грязнова, точнее, его посланца. Но все равно приятно.
Первым вопросом другого генерала – начальника Управления уголовного розыска был: «Как долетели?» Затем он с согласия Юрия Петровича распорядился принести кофе, после чего они перешли к делу. Этого момента в приемной ожидали начальник отдела и двое следователей, которым достались «самоубийцы». Поскольку события произошли в разных районах города и никак не могли быть, по мнению местных товарищей, между собой связаны, то и занимались ими разные люди, не подозревая, что одно из дел является результатом и продолжением другого. Ну а теперь пришла пора соединять их в одно производство. Гордеев же, по существу, был той ниточкой, которая связывала эти дела с тем главным, которое находилось в производстве у следователя Ступникова.
Интересная взаимозависимость: адвокат Гордеев помогал самолюбивому и упрямому следователю Ступникову принять единственно верное для него решение: взять на себя смелость и прекратить одно дело, чтобы возбудить другое, истинное. И тем снискать себе если не славу, то уж точно известность как юриста неподкупного и перспективного. Впрочем, так ли уж перспективна неподкупность? Может, как раз этот вопрос и мучает больше всего Дмитрия Константиновича?
Гордеев изложил своим коллегам по бывшей профессии соображения по поводу этих двух случившихся последовательно, друг за другом «самоубийств», как они это обсуждали и сформулировали в МУРе, у Вячеслава Ивановича, выложил имеющиеся факты. Особый интерес у местных товарищей вызвала фотография Киры Бойко и отпечатки ее пальцев.
Имейся они на тюбике с помадой, забытом под подушкой в постели Котова, это подтвердило бы факт пребывания женщины в номере «самоубийцы»-киллера, против чего категорически возражал весь гостиничный персонал. А окажись они еще и на пистолете, вопрос о самоубийстве вообще отпадал бы. Соответственно фотографии и той и другого, предъявленные соседям Седовой, по матери – Перетерской, узнай они кого-нибудь из двоих, развеяли бы также миф и о самоубийстве несчастной одинокой женщины.
Сколько времени займут оперативные мероприятия, Гордеев не мог и предположить, но его пребывание в Новосибирске полностью от них зависело. Как и дальнейшая судьба Киры Бойко. Если только Орлов с Поташевым не заподозрили интереса к ней со стороны своих противников и уже не приняли меры собственной безопасности. А что это за меры у людей, напрочь лишенных совести и обычной человеческой жалости, можно было и не спрашивать. Тут уж вся надежда, что сотрудники Дениса не дадут маху.
...Поташев спешил. Отказ надежнейшего до последнего времени партнера Олега Булгака участвовать в афере – он так прямо и сказал в лицо Эдуарду Владимировичу – по ликвидации российской фирмы «ВДП» очень сильно ударил по его планам. Совершенно естественно, что Эдуард Владимирович изобразил непонимание и обиду, но дело-то ведь от этого не менялось. Более того, неожиданно сжавшееся время поставило под вопрос вообще всю операцию по переносу производства перлара в Германию – как первоначально планировал свои действия Поташев. А ведь он под будущие баснословные прибыли уже взял пару серьезных кредитов. Ну что касается, скажем, Инкомбанка тут особой спешки нет, подождут, ничего не случится, тем более что он, этот кредитор, и так на ладан дышит. А вот с Дойче-банком шутки плохи: немцы не любят, когда их надувают. Впору подумать о том, стоит ли вообще связываться с Германией.
Словом, денежные дела были скверны. А тесть-генерал, обожающий давать мудрые советы, чему обучился еще на службе в КГБ, в финансовых делах ни черта не смыслит, зато плетет такие интриги, от которых даже Эдуарду, далеко не новичку в подобных делах, иной раз становится тошно. И еще одна, ну просто убийственная деталь: при всем своем гадюшном прошлом тесть, оказывается, все еще мнит себя патриотом Отечества. И огромные средства, которыми он распоряжается и о величине которых Поташев мог только догадываться, генерал Орлов, отметая в своем чине приставку «бывший», определял как действующую силу будущей России – без демагогов и демократов.
Вот такое, понимаешь, раздвоение. И зятю он помогает, обеспечивая безопасность в проведении тех или иных финансовых комбинаций, благодаря которым та же Россия теряет сотни миллионов долларов, и рассуждает о том скором времени, когда новая Россия всему миру нос утрет. И то и другое всерьез. Методы, которыми при этом пользуется отставной генерал, без всякой натяжки можно назвать уголовными, но тут ничего уже не поделаешь – таков основной контингент его кадров. А в этой среде действуют лишь два фактора: крепкий крючок и деньги.
Не хотел, конечно, Эдуард Владимирович, чтобы его тесть узнал о Кире Бойко – не в роли жены Федора Невежина, а в другой, главной, но ведь от этих распроклятых чекистов ничего не утаишь. И когда Поташев сам узнал, как ухитрился генерал использовать его любовницу, дело чуть до разрыва не дошло. Словесного, разумеется. Поскольку генерала меньше всего интересовали моральные воззрения зятя. А дела перспективной фирмы не могли быть разрушены из-за какой-то шлюхи, подсунутой затем в качестве жены своему приятелю. И место этой шлюхи давно уже было определено генералом, поэтому опоздал, парень, она уже вся – с ног до головы – повязана.
Но теперь именно с ней и возникла проблема. Причем очень опасная. Орлов, задействовавший Киру в операции с Котовым, бывшим теперь уже собственным осведомителем и даже прямым участником одной хитроумной комбинации с валютой, приготовленной для выкупа заложников, поначалу хотел ее просто убрать подальше от зятя. На кой ему черт было наблюдать страдания родной дочери, вызванные холодностью мужа! Да и с Котовым, использованным дважды в деле с фирмой «ВДП», тоже пора было кончать – малый обнаглел, стал требовать своей доли, поскольку решил отойти от дел и заняться собственным бизнесом. Позволить ему это, конечно, генерал не собирался. Нужно было убрать, но тихо и без последствий. Эта шлюха Бойко как нельзя лучше подошла для этой роли. Тем более что переспать с мужиком, а потом его же и шлепнуть для этой оторвы – пара пустяков. Давно уже увязла птичка, и судьбу свою она тоже определила довольно четко. В планах Орлова, разумеется.
Разговор между родственниками возник за завтраком, когда они остались вдвоем.
– Появилась проблема, – как бы между прочим бросил генерал.
– С чем связана? – так же нехотя отозвался Поташев. Он обдумывал, как сказать тестю, что ему необходимо срочно выехать во Франкфурт-на-Майне, где он присмотрел одно малодоходное химическое предприятие, которое можно было бы легко перепрофилировать на производство перлара. Но для этого требовались деньги, и немалые. А тесть, как известно, транжирить средства не любил, и еще больше не нравились ему заграничные вояжи зятя. Не верил генерал ему, это было видно. Наверняка боялся, что Эдуард однажды «кинет» его и останется на Западе со своими вкладами и любовницей. Кто знает, может, он был и не так уж далек от истины?.. Подумывал об этом Эдуард, и не раз...
– Мне доложили, что у твоей курвы, – в разговорах один на один генерал Киру иначе не называл, – хвост появился.
– В каком смысле? – насторожился Эдуард.
– В прямом. Слежку заметили. Причем очень аккуратную. Но у меня ж тоже не лопухи работают, вычислили. Знаешь, о чем это говорит?
– Ну?
– Г н у! – з л о б р о с и л г е н е р а л. – З н а ч и т э т о, ч т о и т е е е в ы ч и с л и л и. И в е д у т. П о э т о м у н а д о п р и н и м а т ь ж е с т к о е р е ш е н и е. И я х о ч у, ч т о б ы т ы е г о п р и н я л с а м. Х в а т и т м н е з а т е б я н а с т а р о с т и л е т т е л е г у т я н у т ь!
«Ишь как вдруг заговорил!» Поташев лишь укоризненно покачал головой.
– Можно подумать! Мы с вами, Виталий Борисович, кажется, давно договорились и разграничили сферы ответственности. Я отвечаю за дела фирмы, а вы за ее безопасность. Вот и занимайтесь своими делами. А в мои личные не надо... не надо, генерал. Что же касается Киры, то я ее сегодня же отправлю в Германию. Это не ваша забота. Мне, между прочим, и самому надо будет вылететь во Франкфурт. Пора уже ставить точку с тем заводиком, о котором я вам как-то говорил...
Удачно получилось – не надо было усложнять ситуацию.
– Ты что, совсем поглупел? – изумился Орлов. – Она ж свидетелем проходит! Да они ее из-под земли достанут!.. – И вдруг бархатисто рассмеялся. – Вот как раз, кстати... из-под земли она им совершенно не будет нужна. Понял идею?
– Вы что... – обомлел Поташев. – Вы хотите...
– А что тут ужасного? Кстати, и ты освободишься от груза, который давно висит у тебя... ха-ха, на яйцах!
– Виталий Борисович, я, конечно, понимаю, что у каждого в жизни вырабатывается свой метод общения с окружающими в зависимости от... характера. И то, что вы использовали именно свидетельницу по делу Федьки по собственному усмотрению, не посоветовавшись и не взглянув в перспективу, это огромный ваш минус. Но я готов об этом, черт возьми, забыть, если...
– Он готов! – перебил Орлов. – А кто тебя спрашивать-то будет? Они ее сейчас возьмут и так «кинут», что она сразу свое хлебало раскроет! А тогда, извини, я тебе не попутчик. Это хоть ты соображаешь? Финансист хренов!..
– Я попросил бы вас, Виталий Борисович!
– И думать не моги. – Голос Орлова снова стал вкрадчивым, почти ласковым. – Ты лучше мозгами пораскинь. Ну исчезнет она совсем, и что случится? Нету двоих свидетелей, и все. Они что же, по-твоему, сразу Федьку на улицу выкинут? А дурачок из межрайонки на что? Улита едет, когда-то будет! Зато у тебя люфт во времени! Ты об этом лучше думай... А с заводом тем, я тоже считаю, может, пора уже завершать. О финансах мы еще поговорим, есть у меня кое-что...
Поташев понял, что генерал пошел ему навстречу, но лишь в одном вопросе. Правда, самом главном. Но за это придется крепко заплатить. А какой еще выход?
– А что касаемо курвы этой, ты меня извини, Эдька, ну разве не надоела уже она тебе самому? Да помимо всего, висит на ней мокруха, а что это – объяснять не нужно. Если же тебе без актриски какой-нибудь никак не возможно, я мужик, тоже молодым был, понимаю, так займись лучше певичкой адвоката нашего, Гордеева. Вот это, брат, штучка! Я видел. Сам бы съел, кабы зубы были... В общем, ты должен решить. Чтоб потом на меня собак не вешать.
«Вот как вопрос поставлен! Своими, значит, руками...»
– До вечера терпит, Виталий Борисович?
– Терпит, – равнодушно пожал плечами генерал. – Если скажешь «да». А если «нет», можем и опоздать.
– Да что ж вы меня ставите в такую ситуацию?! – почти взорвался Поташев.
– А это не мы, а обстоятельства, – спокойно парировал Орлов. – А ты не нервничай. Такие дела требуют холодной головы...
– Ага, и чистых рук!
– И горячего сердца. Значит, да?
– Да! Будьте вы неладны!
– Нервы, нервы, Эдька! Вот мы и пришли к полному согласию. И ты наконец усвоил истину... Знаешь, чем она хороша?
– Ну?
– Да брось ты свое дурацкое «ну»! Баранки гну! Тем она и хороша, истина, что конечна. Второй быть не может.
– Вы еще и философ?
– А как же! С такими, как ты, всю жизнь общался...
В наряде были Игорь с Сергеем, достаточно опытные сыщики из «Глории». Они сидели в неприметной бежевой «Ладе»-«восьмерке», которую давал Гордееву во временное пользование Денис Грязнов. Было около двенадцати дня, но мадам Бойко из дома еще не выходила. И было неизвестно, собирается ли она куда-нибудь ехать сегодня. Ее «Жигули» стояли в открытой ракушке.
Квартира у Федора Невежина, обретающегося сейчас в стенах Бутырок, была в хорошем старом доме на Большой Дорогомиловской – тут уж его супруга Кира Бойко лично постаралась. Для себя все-таки!
Сыщики курили, переговаривались. Время тянулось томительно медленно и бессмысленно. Зевали, тянуло в сон. Самая жара. Внимание привлек большой черный «БМВ», почти бесшумно вкатившийся под прямоугольную арку с улицы и остановившийся у подъезда, где проживали Невежин с Бойко. Из машины спустя короткое время вышел типичный «качок» – здоровенный, почти наголо бритый, в спортивных штанах и майке. Плечи его были покрыты замысловатой татуировкой. Цепь на шее, браслет на правой руке – все как в лучших домах...
Он постоял, поглядел наверх, нагнулся к машине и что-то сказал. С другой стороны вылез тоже крутой парень, но одетый вполне прилично – в костюме и при галстуке. Эти двое о чем-то поговорили, и тот, что был в галстуке, отправился в парадное.
– Держу пари, это к ней, – сказал Игорь, сидевший за рулем.
– Поглядим, – ответил Сергей и набрал по сотовому номер. – Денис Андреевич, тут такая ситуация... – И он кратко изложил увиденное.
– Если вы поймете, что это захват, действуйте, – ответил Грязнов-младший. – И постоянно держите меня в курсе дела.
– Тогда не отключайтесь, – вздохнул Сергей. – Мы думаем, что ситуация будет развиваться очень быстро. – И, положив трубку в специальное гнездо, достал и передернул затвор своего «макарова». То же самое сделал и Игорь. На всякий случай. Может, стрелять вовсе и не придется. Они имели разрешение на право ношения оружия, а охрану объекта осуществляли с разрешения начальника МУРа.
Кира в сопровождении приличного молодого человека вышла из подъезда и огляделась. Взгляд ее упал на «БМВ», потом на бритоголового «качка». Она повернулась к сопровождающему, словно желая о чем-то спросить, но тот, вместо того чтобы вежливо выслушать, крепко взял ее за локоть и довольно сильным толчком отправил в объятия «качка», уже открывшего дверцу машины. Все было бы у них удачно, если бы Кира не споткнулась – подвел высокий каблук. И она упала. Оба парня кинулись к ней.
– На связь! – крикнул Игорю Сергей и сунул телефонную трубку, а сам выскочил из машины и бросился к «БМВ», прикрываясь стоящими у тротуара другими машинами.
– Что у вас? – встревожился Денис.
Игорь сказал.
– Забирайте ее, ребята, и везите сюда. Можете не стесняться, но оружие лучше не применять.
Игорь бросил трубку на сиденье и выпрыгнул из машины вслед за Сергеем.
Похитители между тем уже подняли женщину на руки, она брыкалась и выворачивалась из их рук, но парни упрямо пытались запихнуть ее в машину.
– Стоять! – закричал Сергей, вытягивая в их сторону обе руки с пистолетом.
– Уголовный розыск! – гаркнул, подбегая с пистолетом в руке, Игорь. – Отпустите женщину! Руки на машину! Стреляю без предупреждения!
Похитители раздумывали короткое мгновение, но Сергей успел налететь и врезать «качку» пистолетом по шее. Второй тут же отпустил женщину, и та снова упала на землю.
– Кира, в машину! – мотнул головой Игорь в сторону своей «Лады». – Бегом! А ты, – он ткнул второго похитителя между лопаток, – на капот!
Парни послушно выполнили команду и улеглись физиономиями на крышу и капот «БМВ».
Сергей ощупал одного и второго – оружия у них не было. Игорь же тем временем усадил Киру в «Ладу» и вернулся к похитителям.
– Это та, о которой говорила Татьяна? – Он кивнул на машину.
– Похоже, она. – Сергей подошел к смирно сидевшему за рулем водителю. – Ну, значит, вам уже не привыкать. Ключи сюда! – Тот послушно протянул ключи от машины. Сергей сунул их в карман. – Учишь вас, учишь... а все без толку! Интересно, кого из них Таня кверху жопой поставила?
– Вон того, наверно, – указал Игорь на татуированного «качка». – Большой, говорила, и тупой, как колун. Ну поехали?
Парни покорно молчали, глядя, как их жертву увозили прямо у них из-под носа.
Сыщики уже выехали на Большую Дорогомиловскую, когда зазвонил сотовик.
– Все в порядке, Денис Андреевич, – доложил Сергей и обернулся к сидевшей на заднем сиденье и еще не пришедшей в себя женщине. – Потерь нет. Оружие не применяли.
– Отлично, ребята. Тогда задание несколько меняется. Спасенную, а правильнее будет сказать – задержанную везите на Петровку. Я разговаривал только что с начальником. Из Новосибирска пришла оперативка. Подозрения подтвердились. Вячеслав Иванович дал указание службе оформлять задержание. Даму в известность об этом ставить пока не стоит, сама скоро все узнает. Это во избежание, понимаете?
– Так точно, Денис Андреевич, – подтвердил официальным тоном Сергей. Отключил аппарат и кивнул Игорю: – Как обычно, домой, на Петровку.
Тот молча кивнул, он все понял.
– Кто вы такие и куда меня везете? – прорезалась наконец Кира. Она пришла в себя и теперь явно нервничала, выслушав сказанное Сергеем.
– Едем мы на Петровку, 38, в Московский уголовный розыск. А кто мы? Скажу так: нами были получены сведения, что вас, как свидетельницу, выступающую по делу Невежина, собираются похитить и убить. Очевидцами чего мы только что и оказались. А вот почему вы согласились добровольно – или по принуждению – поехать с этими откровенными бандитами, об этом вас спросят те, кому это положено. В смысле – задавать вам вопросы.
– Тот молодой человек, который позвонил в квартиру, – начала рассказывать Кира, хотя ее об этом не спрашивали, – сказал мне, что меня вызывает следователь, чтобы задать какие-то вопросы или что-то уточнить. Вот я и поехала.
– Понятно, – кивнул Сергей. – Он позвонил вам, а вы и поехали. И даже не проверили у самого следователя?
– Нет. Мне до этого, еще утром, позвонили из прокуратуры и сказали, что надо будет подъехать.
– Кто позвонил?
– Не знаю. Кто-то... А если они бандиты, тогда почему же вы их не задержали? – Она правильно мыслила, эта Кира.
– Нам не ставили такую задачу. За ними следят другие оперативные работники. Мы охраняли вас.
– Странно. А я вас не видела. И меня только что чуть-чуть было не увезли... в неизвестном направлении.
– Не увезли же.
– Все равно непонятно.
– А вы не торопитесь, придите в себя, скоро вам все объяснят.
Дальнейшая поездка прошла в молчании. Кира Бойко нервничала и беспокойно вертела головой, словно боясь, что ее завезут в какую-нибудь глухомань и там прикончат. Или, не дай бог, что похуже...
Она даже усмехнулась своей нелепой мысли: что может быть хуже смерти?!
Когда ей позвонили и сказали, что Эдуард Владимирович вернулся из-за границы и хочет ее срочно видеть, она решила, что Поташев просто придумал такой вариант для тайного свидания. Ни в какую заграницу он не уезжал, это она твердо знала, ибо совсем недавно, почти сразу после возвращения из Новосибирска, провела с ним ночь на одной из его квартир. Он говорил, что соскучился, и уверял, что в самое ближайшее время постарается повторить свидание. Просто он не хотел, чтобы об их встречах стало известно генералу Орлову, тестюшке поганому. Ах, если б он только знал, что господину отставному генералу известен каждый его шаг! И еще если б знал, в каких поистине ежовых рукавицах находится она сама у этого проклятого генерала! Но самое главное, чего Кира не забывала даже во сне, – это ее молчание. Пока рот ее на замке, она жива. Впрочем, именно ее рот в качестве инструмента более всего устраивал впадавшего в импотенцию генерала. Тут уж точно ничего не поделаешь – влипла, как та муха – всеми лапками сразу...
Эдуард использовал ее, чтобы знать, о чем думает его бывший друг Федор, а Орлов – с той же целью, но уже против Поташева. И используют, и употребляют, и...
Когда утром позвонил Орлов и велел срочно приехать к нему – он обещал прислать машину, – Кира отчего-то вдруг испугалась. Может быть, того, что в тоне генерала отсутствовала привычная для него мягкость. А вторично испугалась Кира, увидев глаза посыльного – холодного и вежливого молодца, какими обычно бывают наемные убийцы. Как Майор, которого она без особых угрызений совести отправила на тот свет. Она бы, может, и не решилась, если бы не увидела висящую в петле толстуху Седову. Орлов приказал ей проверить исполнение задания, а затем убрать Котова.
Ну а у подъезда, увидев еще и здоровенного «качка», она поняла, что это за ней. И ни к какому генералу ее сейчас не повезут, а вытащат куда-нибудь за кольцевую и там прикончат. К счастью, этого не произошло...
Машина действительно свернула с Садового кольца на Петровку, затем – в переулок и въехала во двор через служебные ворота. Их ждали. К машине подошли двое в милицейской форме, осведомились:
– Кира Николаевна Бойко?
– Да, это я, – севшим голосом тихо сказала Кира.
– Пожалуйста, пройдите с нами.
– Куда? – Она беспомощно окинула взглядом тех, кто ее привез, но Игорь с Сергеем дипломатично молчали.
И она вышла. Один шагал чуть впереди, второй – сзади. Так они вошли в здание, лифтом поднялись на нужный этаж, затем миновали коридор и попали в приемную. Один из сопровождавших постучал в дверь начальника и вошел. Затем, открыв дверь, жестом пригласил пройти и Киру. Второй сопровождающий остался в приемной.
Навстречу Кире из-за широкого письменного стола поднялся крупный мужчина с рыжеватой шевелюрой, в мундире с погонами генерала милиции. Жестом показал на стул, стоящий перед приставным столиком, и тоже спросил:
– Кира Николаевна Бойко?
Она лишь кивнула, почувствовав тяжесть в ногах.
– Садитесь, – сказал генерал, – я начальник МУРа Вячеслав Иванович Грязнов. Нам надо поговорить, чтобы выяснить некоторые детали вашей недавней поездки в Новосибирск.
– Я там никогда не была! – воскликнула Кира.
– Запамятовали, Кира Николаевна. Вас там опознали более десятка абсолютно посторонних людей. Вот поэтому мы и решили пригласить вас сюда, чтобы ознакомить с этими показаниями и свидетельствами.
– Ничего себе – пригласили! – Похоже, к Кире стал возвращаться ее гонор.
– Вы предпочли бы, чтобы вас обнаружили где-нибудь в лесу за Одинцовом? В виде разложившегося на жаре трупа?
– Фу, генерал! Вы же разговариваете с женщиной!
– Я очень надеюсь, что разговариваю с женщиной. Поэтому перейдем к делу...
Вечером смертельно уставшую от непрерывного допроса Киру Бойко увезли в Печатники, микрорайон такой есть в Текстильщиках. А в этом микрорайоне – женская тюрьма, которая называется СИЗО № 6. Большое пятиэтажное здание, облицованное белой кафельной плиткой.
Всю дорогу до Текстильщиков, а затем во время медосмотра и заполнения документов Кира жила только своими мыслями, почти не обращая внимания ни на что окружающее. Отвечала, когда спрашивали, чисто механически. А сама все думала: как же все это произошло?! Почему она наделала столько глупостей, оставила столько следов? Ведь чему-то же ее учили, отправляя с документами почившей в бозе Натальи Михайловны Свинаренко... И все она делала правильно. Киллер сам на нее клюнул...
Она так верила в свои артистические способности! А вот, выходит, они-то ее и подвели. Незаметной надо было стать! А она словно чужую роль играла. Вот и запомнили ее повсюду, где только можно было...
Но больше всего ее испугало то обстоятельство, что на глушителе пистолета Котова, который она так ловко достала из сумки киллера, оказались четкие следы ее пальцев. Тут уж, что ни придумывай, никто не поверит. Слишком веская улика. И она, как сказал ей следователь, который вел допрос в связи с постановлением новосибирского прокурора о возбуждении производства по двум делам о самоубийствах граждан Седовой и Котова по вновь открывшимся обстоятельствам, тянет на сто пятую статью Уголовного кодекса. Следователь из Новосибирска должен прилететь в самое ближайшее время. Что это за статья и какое по ней предусмотрено наказание, Бойко не знала, поскольку никогда, даже в шутку, не имела дел с Уголовным кодексом. А стоило бы...
Она и на вопросы отвечала рассеянно, продолжая думать лишь об одном: имя генерала Орлова, о чем тот ей не раз говорил в самой грубой форме и прямо в глаза, никогда и ни при каких условиях не должно фигурировать в ее разговорах. С кем бы то ни было! Ни-ко-гда! Потому что соблюдение одного только этого условия может спасти ей жизнь. Раскроет рот не по делу, вякнет что-то – и, считай, кончилась ее биография. Поэтому она больше всего теперь боялась, чтобы с ее уст не слетело это проклятое имя.
А вот Поташев, который ее предавал не раз, как предал и теперь, уж он свое съест! По тому, как выражался иной раз о нем генерал, Кира понимала, что Эдуард никаким особым расположением у Орлова не пользуется. Тоже необходимая пружина в сложном механизме генеральской машины. Он – пружина, а она – малый винтик. И раз так, то пусть предатель сам попробует отрицать, что все ее задания исходили не от него.
Странным показалось ей то, что ее никто из допрашивающих так и не спросил ни о чем, связанном с мужем, с Федором. Как будто и дела такого не было. А ведь те парни, которые вырвали ее из рук бандитов и привезли на Петровку, говорили именно об этом. О том, что она свидетельница по делу Невежина. Впрочем, тогда, в первый раз, ее допрашивал совсем молодой следователь, который, как ей показалось, заранее знал обо всем и верил каждому ее слову. Все записывал. Всю ту туфту, которую буквально надиктовали ей и заставили заучить и Орлов и Поташев. Каждый, разумеется, в отдельности. Но говорили они об одном и том же, конечно – договорились заранее. А ее просто кинули на съедение. Но генерал в этой истории – фигура умолчания, Эдик же – обойдется, пусть отвечает за все, в чем ее обвиняют...
Так решив, Кира уже не отступала от своей цели.
Странно, что о Федоре никто так и не спросил. Будто всем им до него не было никакого дела...
Уже в камере, куда ее поместили и где у нее сразу закружилась голова, отчего она едва не грохнулась в обморок, позже, когда все успокоились, к ней подошла старшая, так она отрекомендовалась. Эта женщина с глазами, очень похожими на те, что были у парня, который за ней приехал, чтобы якобы отвезти к генералу, отвела ее в сторону и негромко сказала, что с воли передали: «Запретное имя не вспоминать. Хлебало не разевать. Это – единственный шанс». И Кира все поняла: и тут ее достали. Значит, она поступила правильно... Подошло время расчетов, но она снова оказалась крайней.
