21

Когда я ворвался в кабинет Грязнова, часовая стрелка едва подошла к цифре «10».

Вячеслав Иванович Грязнов и следователь Савицкий сидели за столом и пили чай. Вид у них был какой-то... нерадостный, что ли...

– Вызывали? – весело спросил я.

Настроение с утра у меня было очень хорошим. Я проснулся рано утром, совершил небольшую пробежку вокруг дома, немного позанимался с восьмикилограммовыми гантелями, потом принял контрастный душ. Одним словом, я чувствовал себя замечательно.

Правда, стоило мне выйти из ванной, как задребезжал звонок телефона. В трубке раздался голос Грязнова:

– Юра, можешь заехать ко мне? Срочное дело. – И, не дожидаясь ответа добавил: – Жду.

Вячеслав Иванович в своем репертуаре...

И вот через сорок минут я был в МУРе.

– Заходи, – кивнул мне Грязнов, – садись.

Я присел на свободный стул и приготовился слушать.

– Итак, – начал Грязнов, – Лена Бирюкова твоя в полной несознанке, как я понимаю?

– Почему это «моя»? – возмутился я.

– Вячеслав Иванович хотел сказать «твоя подзащитная», – объяснил Савицкий.

– А-а... Ну да. Если это можно назвать «несознанкой». Мы тут прикинули с ней, никаких причин для того, чтобы убивать своего любовника, у нее нет.

Грязнов с Савицким одновременно презрительно фыркнули.

– «Прикинули», – передразнил меня Савицкий, – «с ней». Конечно, она тебе столько причин найдет, по которым ей совершенно невыгодно мочить своего Осепьяна, что ей скорее надо будет орден давать. А вот следователю, который занимается делом об убийстве Сурена Осепьяна, почему-то так не кажется.

Я пожал плечами:

– Ну, разумеется. Его дело – обвинять, а мое – защищать. Почувствуйте разницу.

Савицкий сердито покачал головой.

– Не «обвинять», а разобраться в причинах преступления. Серьезного, между прочим. Умышленного убийства. Вот видите, Вячеслав Иванович, какие они, адвокаты эти, – добавил он, поворачиваясь к Грязнову, – так и норовят передернуть...

– Ну-ну, Володя, – защитил меня Грязнов, – Юра бывший наш коллега. Я его хорошо знаю. Он лишнего никогда не скажет.

Савицкий недоверчиво посмотрел на Грязнова и фыркнул. Как я понял, эти двое знали друг друга давно и хорошо.

– Ну прошу прощения, ошибся. Но знаете, Владимир Николаевич, когда Генрих Розанов попросил меня взять это дело, то сказал, что все уже в принципе решено. Там, – я выразительно поднял указательный палец вверх, – понимаете? Я не думаю, что если кто-то неизвестный уже все решил заранее, то решение это справедливо.

– А чего же ты согласился? – задал провокационный вопрос Грязнов. – Если подозревал, что тут нечисто?

– Каюсь, деньги нужны были. А Розанов, конечно, условие поставил. С другой стороны, ну поручил бы он это дело кому-то другому, тому же Славину, например. Что бы от этого изменилось? Ничего. И кроме того, я же не знал обстоятельств дела, когда Розанов мне его подсовывал...

– Ясно. Ну а теперь ты с обстоятельствами знаком?

– Вполне.

– Хорошо, – Савицкий положил перед собой объемистую папку, – вот следственные материалы дела об убийстве Осепьяна.

– Можно ознакомиться? – Я потянулся к папке.

– Ручонки-то шаловливые при себе держи, – закрыл руками папку Савицкий, – придет время, закончится следствие – ознакомишься. И подзащитную свою тоже ознакомишь. Только имей в виду, теперь я занимаюсь этим делом.

– Как так? – удивился я.

– А вот так. После того как стало ясно, что Осепьян был одной из заинтересованных сторон в торговле радиоактивными материалами, руководство приняло решение соединить дело, которое веду я, с делом об убийстве Осепьяна.

– Власенков-Косой раскололся, – вставил Грязнов, – он назвал и Осепьяна, и каких-то неизвестных туркмен, с которыми бандитский авторитет Свищ имел дело.

– Да, – продолжил Савицкий, – конечно, если бы не папаша твоей подзащитной и врач вытрезвителя, хрен бы мы на этого Власенкова вышли.

– Ну и что? При чем тут моя подзащитная?

– А при том. Слушай сюда. Сурен Осепьян имел каналы, по которым доставал радиоактивные материалы. Через подставных лиц к нему стекалось то, к счастью немногое, что удавалось украсть с атомных станций и обогатительных комбинатов. Охрана там пока еще надежная. Но некоторым, типа Мухтолова, удается упереть время от времени что-то радиоактивное. Он не раз уже воровал контейнеры, которые попадали к Осепьяну. Поэтому ему и доверяли функции курьера. Кстати, в нашем случае это оказалось самое настоящее боевое вещество. Значит, Мухтолов этот направлялся к одному из людей Осепьяна, чтобы сдать ему товар. Но по пути его замели в вытрезвитель, хотя он и не был пьян. И контейнер пропал. Разумеется, о том, когда приедет Мухтолов, что привезет с собой и какое количество, было известно заранее. Об этом знал сам Осепьян.

Осепьян даже успел найти покупателя. Им оказался Свищ. А Свищ собирался продать контейнер туркменам. Понимаешь?

Я кивнул.

– Если бы не пропажа контейнера и неожиданное убийство Осепьяна, все и на этот раз прошло по многократно обкатанной схеме. Но контейнер пропал, и Осепьяна убили. Ну контейнер-то ладно, пропал он случайно, с кем не бывает. А вот с Осепьяном сложнее, убит он совершенно не случайно, а я бы даже сказал, совершенно преднамеренно. И самым вероятным претендентом на роль убийцы остается, как ни крути, твоя подзащитная – эта Лена Бирюкова.

– Ну вот, – опешил я, – из чего же сей вывод следует?

– Очень просто, Юра. Осепьян был очень опытным человеком. И, разумеется, всегда принимал меры предосторожности. Самый лучший способ обезопасить себя от возможных наездов со стороны партнеров – это сделать так, чтобы они в тебе нуждались. Чтобы цепочка без твоей персоны разорвалась и перестала функционировать. Понимаешь? Так и было на этот раз. Свищу убрать Осепьяна равноценно собственной погибели. Туркмены разберутся с ним по-своему и не посмотрят, что он один из самых крутых московских авторитетов. Туркмены сами с Осепьяном знакомы не были – об этом заботился Свищ. Теперь – с другой стороны. Партнеры Осепьяна – это его родственники. Мы тут провели проверку, и выяснилось, что вся семейка держалась на Осепьяне как карточный домик на одной-единственной карте, которую если вытащишь – все рухнет. Он позаботился о том, чтобы каждый, я подчеркиваю, каждый член его семьи полностью зависел от него. Так что они должны были пылинки сдувать с Сурена Осепьяна.

– Но и у Лены не было никаких причин убивать Осепьяна! – вставил я.

– Погоди. Слушай дальше. Вот заключение баллистический экспертизы. Сурен Осепьян убит из пистолета системы Стечкина. Установлено, что пистолет Осепьяна был как раз этой системы. Более того, выстрелы сделаны из его собственного пистолета.

– Убийца бросил пистолет на одеяло Лены, – возразил я. – Она его схватила и...

Савицкий улыбнулся:

– Какой же суд этому поверит? Свидетелей-то сколько того, что Бирюкова стояла над постелью Осепьяна с пистолетом в руках?

– Вся семья, – признал я.

– Но в отличие от семьи у Бирюковой не было никаких причин сдувать пылинки со своего любовника. Наоборот, он мог ей, например, надоесть. Или обидеть. Или еще что-нибудь.

Я покачал головой:

– Это все пока что чистой воды домыслы. А как насчет фактов, Владимир Николаевич?

Савицкий открыл папку и достал из нее пару листов бумаги.

– Вот данные, полученные из «Лионского кредита». Знаешь, банк есть такой, один из крупнейших в мире?

Я кивнул.

– Три месяца назад Сурен Осепьян сделал вклад. На имя Елены Бирюковой. Очень, я бы сказал, неплохие деньги – сто двадцать тысяч долларов. Вот, поинтересуйся.

– Ну и что из этого?

– А то, что условия вклада были таковы: она может получить эти деньги только через пять лет. Единственное исключение – смерть Сурена Осепьяна. Тогда она может распоряжаться вкладом свободно. Понимаешь?

Я молчал. Добавить было нечего. Значит, Лена подло водила меня за нос, пытаясь вызвать жалость к несчастной судьбе провинциальной девчонки, по воле случая вынужденной стать гейшей при столичном толстосуме. Еще и дневники свои подсовывала... А застрелила своего патрона из-за денег... Непонятно только, на что она рассчитывала?..

– Ну что, как тебе мотив убийства?

Я развел руками:

– А вы убеждены, что она знала об этом вкладе?

– Нет. Но ничего не говорит и о том, что она о нем не знала. В любом случае мотив убийства налицо. Это – корысть! И заметь, Юра, Лена Бирюкова на сегодняшний день единственный человек, который действительно был заинтересован в смерти Осепьяна. Как это на первый взгляд ни покажется странным.

– А не было ли у него других партнеров, которые могли быть заинтересованы в этом?

Савицкий снова покачал головой:

– Мы со Славой подробно проанализировали деятельность Осепьяна. Всех, с кем он имел дело, знали только родственники. И если уж и понадобилось бы убрать, то скорее убили бы их.

– Понятно...

Действительно, поверить в то, что Лена не знала о том, что Осепьян сделал на ее имя вклад в банке, да еще на таких условиях, мог только самый отъявленный идеалист.

– Но все-таки, Владимир Николаевич, – попытался возразить я, – почему Розанов так напирал на то, что все уже решено?

– Очень просто. Сурен Осепьян – важная шишка. И по своей должности, и по положению в криминальном мире. Поэтому с расследованием причин его смерти не должно быть никаких проволочек. Этого не допустит никто. Поэтому и Розанову, и – что греха таить – Косте Меркулову как заместителю Генерального прокурора были сделаны соответствующие звонки. Конечно, я не хочу сказать, что меня или Костю призывали к тому, чтобы мы поскорей засадили кого попало. Но следствие и суд должны пройти в максимально короткие сроки. Свято место пусто не бывает – всем хочется поскорее закончить эту историю. Понимаешь?

– А как же Свищ?

– Свища со дня на день мы поймаем, это не проблема. Свищ – слишком заметная фигура. Не уйдет...

Настроение, если честно, у меня испортилось напрочь.

Факты, приведенные Савицким, были просто убийственными. Этот злосчастный вклад... Хотя почему злосчастный? Сто двадцать тысяч – деньги немалые. Особенно для Лены Бирюковой. За них можно и побороться. И, скажем прямо, даже в тюрьме посидеть. Хотя зачем сидеть в тюрьме, когда она и так получила бы их через пять лет? Неужели она надеялась, что ее не будут подозревать в убийстве? Нет, на дурочку она не похожа. Скорее всего, она рассчитывала, что среди многочисленных криминальных связей Осепьяна обязательно найдутся люди, которые кровно заинтересованы в его смерти.

И все-таки мне не верилось, что Лена способна на такое. Хоть режьте меня на куски, не могу я предположить, что она в душе – законченный циник, способный ради денег застрелить человека из его собственного пистолета...

Сначала я хотел было поехать в Бутырки, чтобы сразу же объясниться с Леной. Но потом решил вернуться домой. Нужно было все хорошенько обдумать.

Я поднялся на свою площадку, открыл дверь и вошел в квартиру. Закрыл входную дверь и в полутьме нащупал выключатель.

Однако свет почему-то не зажегся. Опять, что ли, электричества нет?

Я почти на ощупь пошел по коридору, как вдруг каким-то шестым чувством почувствовал, что я в квартире не один. И через долю секунды на моем горле сомкнулись чьи-то сильные пальцы...

За спиной я ощущал тяжелое дыхание. Неизвестный, не издав ни звука, пытался задушить меня. Я схватился за его пальцы и попытался отклеить их от своей шеи. Не тут-то было! Они держались почище стального кольца. Я чуть-чуть повернул голову и увидел волосатые предплечья неизвестного убийцы.

Что это был именно убийца, я не сомневался. Он решил задушить меня – это было ясно. У меня перед глазами уже поплыли синие и зеленые круги.

Собрав волю в кулак, я отвел руки вперед и со всей силы ударил его локтями в грудную клетку, одновременно слева и справа. От неожиданности неизвестный чуть ослабил свою хватку, чем я не преминул воспользоваться. Я схватил его за запястья и попытался выкрутить их.

К счастью, это удалось. Я как ящерица проскользнул под мышкой противника и, не ослабляя рук, перекинул его через себя.

Вернее, попытался перекинуть. Стены узкого коридора помешали мне это сделать. Да и вес моего противника оказался не маленьким.

Он рванулся к двери с явной целью убежать. Но теперь я схватил его за загривок и ударил ребром ладони по шее.

Что-что, а сбить человека с катушек я могу. Неизвестный стал медленно оседать, и вскоре тяжеленная туша шмякнулась на пол.

– Ты кто?! – крикнул я.

Нет ответа.

Я открыл дверь в комнату. В коридоре стало намного светлее. Крупная фигура неизвестного лежала ничком. Я поднял его голову и обомлел.

Это был контуженый десантник Бейбулатный...

Уже через час он давал показания, сидя в кабинете Грязнова. Следователь Савицкий был тут же.

Нет, все-таки как иногда удачно поворачиваются события! Если бы я тогда не поехал к Бейбулатным и не напугал до смерти бывшего десантника, то, скорее всего, за его преступление пришлось бы отвечать Лене Бирюковой. Другого «кандидата» на роль убийцы Осепьяна просто не нашлось бы.

Но, впрочем, все по порядку.

Из показаний Бейбулатного следовало, что, после того как Осепьян разбил его «фольксваген», бывший десантник затаил на «мироеда» лютую злобу. Долго готовился, планировал убийство. Втерся в доверие к одному из охранников. Узнал, что у Осепьяна есть пистолет. Изготовил глушитель.

В один прекрасный день (вернее, ночь) Бейбулатный перелез через забор, проник в дом (благо сделать это было не так уж сложно, несмотря на охрану), добрался до спальни и застрелил Осепьяна. Затем пошел в спальню Лены, бросил ей на одеяло пистолет и преспокойно удалился. Он отомстил за себя.

Когда же я появился в Авдотьине, Бейбулатный забеспокоился. И недолго думая решил и со мной «разобраться». Однако пистолет он выбросил, поэтому пришлось прибегнуть к банальному удушению.

Бейбулатный не стал запираться – выложил все как на духу.

– Ну что, Вячеслав Иванович, иногда и многолетний опыт может дать сбой? – не удержался я, когда мы все вместе вышли в коридор МУРа.

Грязнов вздохнул и положил мне руку на плечо.

– Ну что, Володя, – повернулся он к Савицкому, – пора, видно, нам на покой. Молодежь на пятки вовсю наступает...

Следователь Савицкий ничего не ответил. Только развел руками и задымил сигаретой.

...Осталось добавить совсем немного.

Бейбулатный находится в «психушке» и выйдет ли оттуда, неизвестно.

Банда туркмен, которая занималась скупкой атомных материалов, по оперативным данным, уехала из России на родину. Следователь Савицкий со свойственной ему настырностью завершил дело о хищениях ядерного топлива, в результате которого были осуждены еще пять человек.

А Лена Бирюкова благополучно вышла из тюрьмы. Я ее устроил по знакомству в нашу юрконсультацию № 10 – пока секретаршей, а потом, после того как она закончит юрфак, будет видно... Никаких, конечно, «мерседесов» и прочих миллионерских штучек, зато честно и безопасно. Скоро она должна получить те деньги, которые ей оставил Осепьян. Думаю, когда закончатся все проверки и формальности, она обязательно поделится ими с адвокатом, который ее спас от тюрьмы.

Всякий раз, когда мы встречаемся в коридоре, у меня по спине пробегает холодок. Взгляд у нее все тот же – пронзительный и завораживающий. Взгляд гейши.