5
— А многие солдаты знают, что им необходимо делать, как думаешь, Чад? — спросил Длинноногий. — Наш майор уж точно не понимает.
— А я вообще сомневаюсь, майор ли он, а может даже и не солдат, — ответил Чадраш. — Подозреваю, что он попросту упер у кого-то форму.
Они проезжали, держа курс на запад, по такой засушливой местности, что там не росла даже горькая полынь.
Длинноногий посчитал, что Чадраш прав. Вполне возможно, майор Шевалье утащил где-то форму. Техас был в те времена таким местом, где люди могли сами называть себя любым именем или присваивать любую профессию и так продолжали называться, какие бы пертурбации ни случались с ними. Они начинали осваивать азы, необходимые в их новой профессии, или же вообще ничего для этого не делали, в зависимости от того, как повернется дело.
— Да что там говорить, я тоже не служу в армии, — сказал Чадраш.
— А когда-нибудь раньше ты был солдатом? — поинтересовался Длинноногий.
Он посмотрел на скалу или, вернее сказать, на невысокий горб в горах, возвышавшихся в нескольких милях севернее них. Ему почудилось, что в ясном сухом воздухе среди скал промелькнуло белое пятно, что несколько озадачило его. Что же это может быть таким белым в горах далеко к западу от Пекоса?
Чадраш ничего не ответил Длинноногому — он не отвечал на расспросы о его прошлом.
— Посмотри-ка, что там за белое пятнышко вон над той горкой?
Чадраш глянул, но ничего не заметил. Длинноногому не было равного по дальнозоркости, что явилось одной из причин, почему его назначили разведчиком. В разведывательных поисках он не был достаточно внимательным и дотошным (по меркам Чадраша), но никто не отрицал, что у него есть способность видеть многое на далеком расстоянии.
— Готов поклясться, что это горный козел, — сказал Длинноногий. — Никогда не слышал, чтобы в Техасе водились горные козлы, но вон он там стоит, весь белый.
Раздражение у него сразу прошло, когда майор крикнул, что тоже думает, что это, должно быть, горный козел — животное, о котором он премного наслышан, но видеть которого никогда не видел.
При вторичном, более пристальном наблюдении он заметил второго козла, недалеко от первого.
— Смотрите, ребята, там горные козлы, — крикнул он встревоженным рейнджерам, которые до этого засыпали на ходу и теперь в беспорядке растянулись в неровную линию.
При возгласе Длинноногого по отряду прокатился возбужденный гул. Рейнджеры со слабым зрением, такие, как одноглазый Джонни Картидж или мелкий Рип Грин, едва различали сами горы, а козлов не видели и подавно, но все равно возбуждение охватило и их. Отряд подтянулся, и все поскакали к горбатым горам, где мирно паслись невидимые никому, кроме Длинноногого, два горных козла. Лишь Матильда да Черномазый Сэм не поддались всеобщему возбуждению и не помчались к горам в бешеной скачке. Они продолжали ехать размеренной иноходью. За ними на расстоянии доброй мили ковыляли старуха команчи и мальчик с отрезанным языком.
Гас и Калл скакали рысью вместе со всеми, их лошади шли напролом сквозь редкие кустики полыни. В пылу скачки Гас даже забыл о ноющей ране в ягодице.
— О чем они думают, направляясь к горам, Сэм? Как взлететь на них? — спросила Матильда.
С ровной долины склоны гор, где паслись козлы, казались слишком крутыми, чтобы по ним могли забраться лошади.
Сэму не нравилось, что Техас такой огромный и ровный — смотришь и смотришь так далеко, как только можешь, и ничего примечательного не увидишь. Он сидел в тюрьме за кражу арбуза, когда туда поместили под замок и Длинноногого. Сэм взял арбуз с прилавка и стукнул по нему кулаком, чтобы проверить зрелость, а тот от удара раскололся на несколько кусков. Продавец затребовал с Сэма десять центов за разбитый арбуз, а у него оказалось всего три. Разницу он обещал отработать, а продавец вместо этого упек его за решетку. Случилось так, что повар в тюрьме Сан-Антонио, упившись в стельку, попал под фургон и тот переехал его ноги, поломав обе. Повар выбыл из строя. Сэм предложил свои услуги и получил работу — он учился готовить пишу с шести лет. Длинноногому так понравилась стряпня Сэма, что он рекомендовал его майору Шевалье, который немедленно заплатил за него долг в семь центов и взял к себе в отряд.
И вот он очутился здесь, в самой огромной стране, в какой ему только доводилось бывать, где горизонт отстоит так далеко, что даже глазам не хочется искать его, а солнце шпарит так ярко, что его свет можно вытерпеть, лишь нахлобучив козырек старенькой фуражки на самые брови. Он едет в сопровождении отрядной потаскухи вслед за группой раздраженных белых людей, решивших поохотиться на козлов. Хорошо хоть потаскуха настроена по-дружески, несмотря на то, что она закусила на завтрак куском каймановой черепахи.
Рейнджеры, с молодым Гасом во главе, скакали к подножию гор, чтобы вблизи увидеть то, что Матильда разглядела еще издали: невысокие горы оказались слишком крутыми для людей, не говоря уже о лошадях. Теперь, когда они очутились прямо перед горой, увидеть козлов было невозможно, они паслись где-то наверху, невидимые из-за скал и груд камней. Кроме того, лошади выбились из сил и тяжело дышали от бешеного бега; горы, которые в ясном воздухе казались такими близкими, на самом деле находились в нескольких милях от того места, где началась скачка. К тому времени, когда рейнджеры остановились и слезли с седел, многие лошади, главным образом, тощие клячи, уже спотыкались и шатались от усталости.
Калл никогда прежде не видел гор, хотя, разумеется, с холмистой местностью был знаком. Эти горы поднялись довольно высоко — если забраться на одну из вершин, то окажешься совсем рядом с небом. Но рейнджеры не стояли на вершине, они находились у подножия, около здоровенных валунов, свалившихся сверху и выкатившихся в долину.
Майору Шевалье очень понравились бешеные скачки, как, впрочем, и большинству рейнджеров. После всех тревог и волнений бесшабашная гонка по голой равнине принесла ему облегчение. Ко всему прочему, если им удастся подстрелить горного козла, а то и обоих, появится изрядный запас мяса для отрядного котла. Майору частенько приходилось охотиться в Виргинии — по большей части на оленей, изредка на медведей и, разумеется, на индеек и гусей, — но никогда еще не доводилось видеть западного горного козла, и теперь больше всего он боялся, как бы кто-нибудь из рейнджеров не опередил его на охоте и не завалил козла первым. Кое-кто из них уже взял ружья в руки и приготовился стрелять.
Джош Корн соскочил с коня и его тут же, ко всеобщему удивлению, вырвало. Он был хрупкого телосложения, никогда не скакал быстро и долго, не позавтракав плотно перед этим, — теперь же его слабость может стать помехой в дальнейшей карьере рейнджера.
— Ребята, давайте полезем вверх, — предложил Длинноногий. — Вряд ли козлы сами спустятся с вершин.
В толпе разгоряченных рейнджеров единственным пессимистом оставался Верзила Билл Колеман. Он страдал сильной близорукостью и никаких козлов не видел — по правде говоря, он не видел издали даже гор. Его конь находился в лучшей форме по сравнению с другими, потому что Билл не верил в удачную охоту. Он не погонял коня и не пришпоривал, как другие, а скакал неторопливой, размашистой рысью. В отличие от других бойцов отряда, Верзила Билл ни на минуту не забывал, что они находятся на земле команчей. Он больше заботился о том, чтобы лошадь оставалась свежей и легко унесла бы его прочь от индейцев, а охота на козлов его не занимала. К тому же он по собственному опыту знал, что козлиное мясо жесткое и его не так-то легко жевать, особенно если попадется старый козел.
Матильда и Черномазый Сэм не спеша подъехали к подножию крутой горы, где собирались желающие поохотиться рейнджеры. Однако из всех участников осмелился ползти вверх по отвесному склону горы лишь молодой Маккрае. Он прополз уже футов тридцать, но внезапно отказала раненая нога.
— Смотрите, смотрите — он падает! — закричал Боб Баском.
Калл не знал что и делать, поскольку видел, что его друг и впрямь падает или, точнее сказать, сползает вниз по крутому склону, на который только что забрался. Гас попытался ухватиться за маленький кустик и удержаться от падения, но не сумел и заскользил дальше, шлепнувшись под ноги коня майора Шевалье, который внезапно стал кидаться из стороны в сторону. Майор бросил поводья, чтобы поправить прицел на ружье. К его немалому раздражению, конь вдруг захрапел, бросился вперед и галопом помчался по равнине прямо на запад.
— Ну, держись, недоумок, молодой идиот, кто велел тебе лезть на гору? — взорвался майор. — Теперь из-за тебя убежал мой конь!
Гас Маккрае растерялся настолько, что не мог выговорить ни слова. Только что он за одну минуту так великолепно взобрался наверх, а за вторую минуту быстренько скатился вниз. Калл тоже стоял в растерянности. Майор даже побагровел от злости. По всей видимости, он был готов пристрелить Гаса на месте.
И тем не менее вся эта драма обернулась смешной стороной — Гас переходил от рейнджера к рейнджеру, а те похлопывали себя по ляжкам и гоготали. Матильда тоже кудахтала, и даже Сэм не удержался и хихикал. Калл тоже чуть было не рассмеялся, но удержался из уважения к своему другу. Матильда смеялась так громко, что ее конь по кличке Том, обычно смирное флегматичное животное, принялся выделывать такие фортели, будто пытался сбросить всадницу на землю.
— Тьфу ты, пропасть! — воскликнул Гас, сбитый с толку настолько, что другого слова ему просто не пришло в голову. Хоть он и скатился со склона, проделав весь путь до подножия, его ружье прокатилось всего треть пути и застряло, зацепившись за выступ скалы, и теперь висело в двадцати ярдах над его головой.
— Садись в седло, ты, чертов пострел, и скачи, приведи моего коня обратно, пока он еще не исчез из виду, — командовал майор. — Ружье достанешь после, когда вернешься назад.
Несколько рейнджеров, и Эзикиел в их числе, смотрели, как убегает лошадь майора. Все они предавались бурному веселью. Рип Грин смеялся так заразительно, что не мог удержаться на ногах. Смех напал на всех, кроме майора и Гаса, у всех было весело и легко на душе. И в этот момент они увидели, что конь майора на всем скаку грохнулся оземь.
— Небось, попал ногой в нору луговой собачки, — предположил Джонни Картидж. — Надеюсь, нога не сломана.
Только он произнес эти слова, как позади них по горам гулко прокатилось эхо выстрела.
— Да нет, это не нора луговой собачки. Эту лошадь подстрелили, — определил Длинноногий.
Чадраш сразу повел свою лошадь в укрытие и оставил ее позади большого валуна.
— Боже мой, что происходит? — в недоумении произнес майор. Он успел вытащить из седла лишь ружье — боеприпасы и все его пожитки остались притороченными к седлу упавшей лошади.
Никто не произнес ни слова. Расстилавшаяся перед ними равнина была совершенно пуста, как и в то время, когда они скакали через нее. Не было ни малейшего признаки чьего-либо присутствия. Только высоко в небе кружили два ястреба. Упавшая лошадь больше не поднималась.
Рейнджеры, только что все, как один, готовые начать пулять по горным козлам, пришли в замешательство. Молоденький Джош Корн, которого только что стошнило, счел необходимым заодно уж и опорожнить кишечник. Для этого он прошел вниз по склону ярдов тридцать к чахлым кустарникам полыни; большинство рейнджеров без всякого стеснения исполняли свои естественные надобности в присутствии других, а вот Джош все же предпочитал уединяться. Когда по склону покатился Гас, Джош уже спускал штаны, его позыв вызывался срочной необходимостью. Он сидел на корточках в кустиках полыни, когда конь майора упал. Он слышал выстрел, убивший лошадь, но подумал, что это стрельнул по козлам кто-то из рейнджеров. Какое-то время переполненный живот занимал все его внимание. Еще с тех пор, как он наглотался насыщенной солями воды из реки Пекос, его частенько мучил столь жестокий понос, что время от времени он был вынужден вылезать из седла и опорожняться, а выходящая из его нутра слизь становилась белой под лучами солнца.
Джош продолжал сидеть на корточках, освобождаясь от избытка солей Пекоса. Он не торопился вновь присоединиться к отряду — колики в животе становились временами столь невыносимыми, что он мог ходить только согнувшись, вызывая смех у других рейнджеров. К тому же, после того как его стошнило у подножия горы, он еще не очухался как следует и не мог сохранять бравый вид. Ему явно не везло: козлы не станут его трофеем — их подстрелят другие.
Джош уже почти добрался до полоски ковыльных кустиков, чтобы сорвать листки и подтереться, как заметил ярдах в пятнадцати от себя какое-то шевеление. Он успел разглядеть только спину некоего животного и подумал, что это, должно быть, дикая свинья, продирающаяся сквозь частые заросли невысоких кустов полыни и чапараля. Джош вытащил пистолет. Если свинья покажется вновь, он не замедлит пальнуть в нее. Пусть другие рейнджеры носятся по горам за козлами, если им так хочется, все равно он единственный из всех, кто принесет на кухню настоящее домашнее мясо — поросячье. По пути из Сан-Антонио им уже приходилось несколько раз устраивать пирушки по случаю удачной охоты на свиней. У некоторых мясо оказалось жестким, у других сочным. Когда было время, Сэм любил по ночам поджаривать в углях целого поросенка, вместе с головой, в шкуре, со всеми потрохами. Вот и теперь к утру поросенок станет нежной вкуснятиной; Сэм выгребет его из углей, и рейнджеры с наслаждением отведают немного мяса.
А в это время из ближайших кустов за юношей наблюдал Бизоний Горб. Когда молодой рейнджер вытаскивал пистолет, индеец приподнялся на колени и пустил стрелу поверх метелок полыни; Джош Корн заметил Бизоньего Горба только на мгновение и тут же стрела вонзилась ему в горло и пробила трахею. Джош выронил пистолет и попытался дотянуться до стрелы рукой, но, ухватив ее за древко, завалился на бок и даже не почувствовал, как острый нож перерезал ему горло. Бизоний Горб направился обратно к кустам, волоча за собой трепещущее тело юноши. Как раз за несколько секунд до этого коня майора подстрелил его воин, по прозвищу Брыкающийся Волк, и все рейнджеры глядели на долину. Они забыли о молодом Джоше, опорожняющем кишечник в кустах полыни.
Бизоний Горб спрятал свою лошадь в неглубокой лощине. Приволочив туда труп молодого рейнджера, он раздел его, изрезал на куски одежду юноши, а голый труп перекинул на спину лошади. Круп лошади залила кровь из перерезанного горла Джоша. Бизоний Горб вскочил в седло, но уезжать не торопился. Придерживая кровоточащий труп одной рукой у самой холки коня, он выжидал, а вдруг рейнджеры помчатся выяснять, отчего так внезапно погибла лошадь майора. Он наблюдал за ними со дня, когда разразилась песчаная буря, и знал, на что этот маленький вооруженный отряд способен. Единственным человеком, которого следовало остерегаться пуще всего, был старый Чадраш, известный среди команчей под прозвищем Медвежий Хвост. Его ружье заслуживало уважения, старик редко промахивался. Длинноногий Уэллейс был быстр и силен, но не стрелок. Бизоний Горб до сих пор сожалел, то не убил его во время снежной бури на реке Бразос. Толстый майор неплохо стрелял из пистолета, а вот из ружья неважно.
Бизоний Горб дожидался, пока кровь из горла Джоша Корна, уже не впитываясь в бока лошади, стечет с ее задних ног. Спеша добыть горных козлов (на самом деле, козлиные шкуры напялили на плечи двое молодых индейцев), рейнджеры по глупости бросили своих лошадей внизу, у подножия горы. Они так увлеклись охотой, что позабыли про старуху команчи и безъязыкого мальчишку и умчались от них далеко вперед. Бизоний Горб самолично изловил старуху и отрезал ей часть носа, отплатив тем самым за обиду, которую она нанесла его отцу. Мальчишку с отрезанным языком он отдал Брыкающемуся Волку, чтобы тот продал его в рабство. Был еще вьючный мул, перевозивший тюки с патронами; если рейнджеры откроют огонь, то очень скоро останутся без боеприпасов. Бизоний Горб прокрался в лощину, просто чтобы поближе рассмотреть белых людей, а тут этот беззаботный молодой рейнджер заковылял в кусты по большой нужде. Прикончить его Бизоньему Горбу было намного легче, чем поймать в петлю луговую собачку или ухлопать глупого индюка.
Убедившись, что белые не собираются всей гурьбой искать убийцу майоровой лошади, Бизоний Горб внезапно выскочил из лощины. Издав как можно громче боевой клич, он поскакал прямо к белым, придерживая окровавленное тело Джоша у холки своего коня. Он заметил, как вблизи него взметнулся фонтанчик пыли от пули. Старый Медвежий Хвост стрельнул с недолетом. Но все равно Бизоний Горб соскользнул на противоположный бок коня, держась за конскую гривv одной рукой, а ногу перекинув через спину лошади. Старый рейнджер будет стрелять еще и не обязательно с недолетом.
Затем прямо на глазах изумленных рейнджеров Бизоний Горб занял нормальное положение на лошади, схватил Джоша Корна за ногу и высоко подбросил в воздух его труп. Потом повернулся на несколько секунд лицом к белым и пронзительным голосом выкрикнул оскорбительные ругательства. Заметив, что пули поднимают фонтанчики пыли вблизи лошадиных ног, он повернул коня и нарочито медленно удалился.
Ошеломленная толпа рейнджеров в беспорядке сгрудилась у подножия отвесных гор.
— Где же старуха? — громко спросил майор.
Он вдруг вспомнил, что, торопясь поскорее добраться до гор, они вырвались вперед и забыли про вьючного мула, на котором сидели старуха и мальчишка; вспомнил он, что и основной запас боеприпасов тоже перевозился на этом муле.
Майор огляделся вокруг и понял, что его вопрос никто не слышал. Рейнджеры попрятались кто куда: одни укрылись за валунами, другие затаились в чахлых кустарниках. Гас и Калл залегли вместе за камнем, но камень был маловат, спрятаться за ним надежно никак не удавалось. Они озирались, ища валун побольше, но все такие укрытия уже оказались занятыми другими рейнджерами.
Сам майор спрятался за вторым вьючным мулом, другого надежного места для него не нашлось.
Боевой клич, который издал Бизоний Горб, когда скакал по долине, показался Каллу куда более ужасным, нежели жалобные вопли старой индеанки команчи. В боевом кличе горбуна прорывалась ненависть, жуткая ненависть. Когда вождь команчей обернулся к рейнджерам лицом и подбросил в воздух голый окровавленный труп Джоша, обоих парней охватил ужас.
— Смотри, он кого-то угрохал, — прохрипел испуганно Гас.
Особенно напугал Калла окровавленный труп. Кто бы ни был этот человек — а он видел, что это белый, — из него вытекло ужас как много крови.
— А где наш молодой Джош? — спросил Длинноногий, которого внезапно охватило дурное предчувствие. — Нигде не видно молодого Джоша.
Начал оглядываться и Эзикиел Мууди — они были с Джошем Корном лучшими друзьями. Оба они одновременно завербовались в рейнджеры из-за страсти к приключениям. Зик оглядел других рейнджеров, притаившихся в разных местах, кто где сумел. Друга своего он нигде не заметил.
— Как же так, он только что стоял здесь, — сказал Зик вставая. — Вроде он отправился куда-то облегчиться — его понос прохватил.
— Дурацкое дело, — выругался майор. Он тоже нигде не замечал парня и вдруг почувствовал, как в животе у него похолодело.
— У него желудок был не в порядке, потому как он наглотался той мексиканской самогонки, — вступился за друга Зик. Он твердо знал, что Джош что-нибудь не так нипочем не сделает.
— Когда я сказал «дурацкое дело», то вовсе не имел в виду Джоша, — возразил майор.
Он имел в виду самого себя. Один беглый взгляд на горного козла — а это был взгляд Длинноногого, — и все рейнджеры как с цепи сорвались, ринулись за легкой добычей и измотали своих коней. Одна только мысль об удачной охоте стала стимулом, внесшим оживление в однообразие тяжкого пути на запад. И вот результат: теперь однообразие исчезло — его нарушили команчи.
Все члены группы сгрудились у подножия горы, его конь убит, убит, видимо, и юный рейнджер.
— Вроде как это Джоша подбросили в воздух, — мрачно сказал Длинноногий. — Думаю, этот ползучий гад прикончил его.
— Нет, не может быть, это не Джош! — воскликнул в смятении Зик. — Джош лишь отошел к кустам опорожниться.
— А я думаю, что он все-таки прикончил Джоша, — принялся уверять его Длинноногий. Он знал, что юноши крепко дружили.
— Нет и нет, такое море крови, — не соглашался Зик и, прыгнув в седло, поскакал к тому месту, где Бизоний Горб бросил труп. Никто даже не успел остановить его.
— Черт побери, что за фокусы этот молокосос вытворяет? — с недоумением произнес Чадраш.
Он направился к рейнджерам, злясь на самого себя за то, что его так легко провели. Когда он стрелял в Бизоньего Горба, то не думал, что попадет в него, разве только если очень повезет, и не хотел тратить еще пули в надежде на слепую удачу. Теперь нужно считать каждый патрон — похоже, запасы кончаются.
Уже подходя к группе, он заметил, как что-то метнулось в воздухе — это летела стрела, которая с глухим шмяканьем впилась в лошадь Длинноногого. Та пронзительно заржала и поднялась на дыбы. Стрела прилетела откуда-то сверху, с гор.
— Они засели над нами! — предостерегающе крикнул Чадраш. — Уводите коней подальше, за пределы досягаемости стрел.
— Проклятие! Это же не козлы, это команчи! — воскликнул Длинноногий, задетый за живое тем, что его так легко ввели в заблуждение. Он стал уводить свою лошадь подальше от гор. А с них продолжали сыпаться стрелы, но никто не мог выследить, где же засели индейцы. Кто-то из рейнджеров пальнул по горам, просто так — наугад. Ранило трех коней, да еще одноглазому Джонни Картиджу пришлось вытаскивать стрелу из ноги. У Калла стрела пролетела рядом с локтем, он считал себя счастливчиком. Лошади в панике рвались, а Калл ничего не соображал — он думал только о том, как удержаться в седле.
Рейнджеры отступили к редким кустикам полыни, туда, где убили Джоша Корна. Калл, ведший свою взбрыкивающую лошадь за поводья, первым обнаружил кровавое пятно на земле, где убили Джоша. Он сразу понял, что это кровь Джоша, потому что лежащая рядом жижа человеческого дерьма была белого цвета — его дерьмо, между прочим, тоже оставалось белым с тех пор, как им пришлось переплывать через Пекос.
— Смотри-ка сюда, — обратил он внимание следовавшего за ним Гаса.
Силы внезапно покинули Гаса, когда он увидел свежие пятна крови. Он опустился на колени, бросил поводья, и его начало тошнить. В ляжке задней ноги лошади застряла стрела, и кобыла нервно вздрагивала. Калл ухватил поводья и удерживал ее на месте. Верзила Билл и Рип Грин продолжали стрелять по команчам, засевшим в горах, но стреляли вслепую.
— Кончай пальбу, вы, идиоты! — закричал на них Длинноногий. — Как можно попасть в индейца, укрывшегося в горах на целых тысячу футов выше вас, дураков!
Длинноногий чувствовал себя глубоко раздосадованным. Он обязан был отличить мальчишку команчи, напялившего на себя козлиную шкуру, от живого козла и мог бы отличить, если бы набрался терпения, подскакал поближе и пригляделся, как козлы щиплют траву. Из-за его нетерпения рейнджеров заманили в ловушку. Само собой разумеется, он не ожидал, что они ринутся сломя голову стрелять по козлам, но ему следовало предусмотреть такой оборот: большей часта рейнджеров надоело полдня скакать по прериям, им требовалась разрядка, нужно было пострелять хоть во что-нибудь, а тут подвернулась сразу пара горных козлов.
В результате один рейнджер погиб, у другого торчит стрела в ноге, несколько лошадей получили ранения, Зик Мууди опрометчиво ускакал вперед и оторвался ото всех, а главное — никто не знает, какие силы индейцев им противостоят. Известно только, что в горах засели несколько, по меньшей мере двое бродят по долине и один из них Бизоний Горб. Но их может оказаться и сорок или даже больше. Во время бешеной скачки к горам он не обращал внимания на приметы. Хорошо хоть, что индейцы не перехватили Матильду и Сэма. Этот факт говорит о том, что рейнджерам противостоит небольшая банда. Вместе с тем потеря боеприпасов, находившихся в тюках на вьючном муле, конечно же, сильно огорчает.
Еще приходится беспокоиться об Эзикиеле Мууди, который все еще никак не пробился через кусты и не разыскал своего друга. Длинноногий понимал, что Зика очень скоро убьют или захватят в плен, если только ему не повезет.
— Вот чертов сопляк, они же наверняка прикончат его, — встревожился майор.
Все рейнджеры, и Матильда с Сэмом вместе с ними, столпились на небольшой прогалине среди кустов. В лощине Чадраш обнаружил место, где Бизоний Горб привязал свою лошадь, и следы крови Джоша Корна, тело которого он волочил. Гаса Маккрая опять стало выворачивать наизнанку, хотя желудок уже был пуст. Образ индейца с огромным горбом напомнил ему, как он сам в ужасе бежал; запах крови Джоша Корна заставлял его содрогаться и корчиться в судорогах. Он вспомнил, как Бизоний Горб едва не поймал его — вид окровавленного трупа Джоша демонстрировал, какой оказалась бы и его участь, если бы вонзившееся в задницу копье попало чуть-чуть повыше. Будь он на ярд ближе к индейцу, валялся бы теперь мертвым, как сейчас Джош.
Наконец Гас перестал корчиться в судорогах, поднялся и заковылял подальше от лужи крови; ему следовало перебороть слабость — ведь придется стрелять, если команчи нападут на них. Майор Шевалье понимал, что поступил по-глупому — все же следовало прислушаться к инстинктивному чувству и направиться на восток. Все больше он сожалел, что не воспользовался счастливым случаем, предоставленным балтиморским судьей.
И вот он находится на открытой местности, где есть лишь единственная неглубокая лощина, и противостоит ему неизвестное число свирепых индейцев. Теперь все зависит от мастерства двух следопытов отряда. Чадраш сохранял сппокойствие, хотя и видно было что он разозлен. А Длинноногий засуетился. Без сомнения потому, что сознавал свою вину за то, что все оказались в столь трудном положении. Его превосходной дальнозоркости оказалось недостаточно, чтоб распознать ловушку и удержать рейнджеров от пагубной скачки.
Больше всего обеспокоили Рэнделла Шевалье возникшие в результате стычки с индейцами паника и неразбериха. В Виргинии или в Пенсильвании, когда возникали ссоры, мужчины, как правило, знали, с кем драться и как поступать впредь. Но здесь, на Диком Западе, все получается наоборот. Индейцы всегда знали особенности местности лучше белых. Они знали, как прятаться и выживать в таких местах, где у белых не было никаких шансов. Ни один человек в Виргинии не смог бы проехать верхом с голым окровавленным трупом, перекинутым через спину лошади. Никто в Виргинии или в Пенсильвании не смог бы визжать так пронзительно, как Бизоний Горб.
Из долины невесть откуда раздался еще один выстрел, и лошадь Зика Мууди упала, как подкошенная.
— Вот этого-то я и опасался. Они все же достали его, сопливого дурака, — сказал Длинноногий.
Зика не зацепило, выстрела он не слышал и подумал, что его лошадь просто-напросто споткнулась и упала. Но та не поднималась, и Зик понял, что она мертва. В мгновение ока он повернулся и припустился во весь дух по направлению к горам и рейнджерам. Но не успел пробежать и десятка ярдов, как позади него возник Бизоний Горб на коне, бока которого густо окрасила кровь Джоша Корна.
— Нам лучше выскочить и помочь ему, — засуетился Калл, но Чадраш схватил его за руку и удержал на месте.
— Стой и не рыпайся, черт бы тебя побрал, — предостерег он. — Откуда нам знать, сколько их засело поблизости. Если мы не собьемся в кучу, все погибнем поодиночке.
— У этого паренька нет шансов уцелеть, — мрачно заметил майор. — Лучше бы мне самому пристрелить его лошадь до того, как он помчался в долину. Только так мы и могли спасти его голову.
Рейнджеры с удрученным видом наблюдали за жуткой погоней. Они убедились, что слова майора оказались правдой. У Эзикиела Мууди шансов не оставалось никаких. Старый Чадраш поднял свое длинное ружье на тот случай, если Бизоний Горб случайно споткнется или вильнет, но такого случая не представилось, и он не стрелял.
— Надеюсь, он не забыл моих советов, как покончить жизнь самоубийством, — пробормотал Длинноногий. — Ему лучше не удирать, а убить себя. Таков для него самый легкий конец.
Эзикиел Мууди думал так же. Он бежал изо всех сил, но, когда оглянулся, увидел, что индеец с огромным горбом скачет еще быстрее. Сердце у Эзикиела от страха билось с такой силой, что он даже испугался, как бы оно не разорвалось. Он еще не успел доскакать до трупа Джоша Корна, как его лошадь грохнулась на землю. Он успел лишь заметить большое пятно крови там, где с Джоша снимали скальп. Увидел он и окровавленную стрелу, пронзившую горло Джоша.
И все же он не мог прекратить бег и покончить самоубийством, боясь, что команчи подскочат к нему раньше, чем он выхватит пистолет. К тому же он уже находился достаточно близко от рейнджеров, и кто-нибудь из них мог подстрелить Бизоньего Горба или хотя бы напугать его и заставить остановиться. Все знали старого Чадраша как великолепного стрелка, может, если бежать и дальше, тот попадет в преследователя с дальнего расстояния.
И вдруг Зик круто изменил свое решение. Он остановился, выхватил пистолет и хотел направить его себе прямо в глаз, как учил Длинноногий. Он чувствовал, что индеец на покрытой кровью лошади уже за плечами — поэтому следовало торопиться.
Но, уже вытащив пистолет, он обернулся, взглянул на преследовавшего его индейца — и пистолет вывалился из его вспотевших рук. Не успел он очухаться, как индеец на коне был тут как тут: Зик попал в плен.
Бизоний Горб нагнулся с коня и схватил перепуганного юношу за черные волосы. Держа узду, он остановил лошадь, приподнял Зика за волосы и полоснул его ножом вокруг головы чуть повыше ушей. После этого круто развернулся и поскакал мимо сгрудившихся рейнджеров, волоча Зика за волосы. Лошадь прибавила ходу, скальп Зика отвалился, а тело грохнулось на землю. Бизоний Горб опять развернулся перед рейнджерами, высоко подняв над собой окровавленный скальп. Затем повернул коня в сторону и поехал прочь неспешным шагом, выражая тем самым свое презрение неумению рейнджеров метко стрелять. Окровавленный скальп он так и продолжал держать, высоко подняв над собой.
Эзикиел Мууди брел, спотыкаясь, через кусты полыни и кактусы, крича от боли в голове. Кровь заливала ему глаза, и он ничего не видел. Он решил вернуться и поднять свой пистолет, чтобы убить себя, но Бизоний Горб уволок его довольно далеко от того места, где он выронил оружие. Из-за крови, обильно текущей по лицу, и боли он не мог ориентироваться. Единственное, что он мог еще делать, — брести неведомо куда, не переставая вопить от боли.
Чадраш наблюдал, как не спеша удалялся Бизоний Горб. Затем он прицелился, поднял ствол ружья немного повыше и выстрелил. Таков был старый, испытанный прием при охоте на бизонов, но сейчас он не сработал. Бизоньего Горба выстрел уже не достал. А оскальпированный Зик Мууди продолжал орать от боли.
— И что же, не найдется никого, кто пошел бы и вернул Зика? — громко спросила Матильда.
Крики юноши тронули ее сердце — она заплакала. Раньше в Сан-Антонио, еще до этого похода, Зик иногда подсаживался к ней и играл на губной гармошке.
— Нужно, чтобы кто-то помог парню, он же серьезно ранен, — крикнула она.
— Матильда, он сам найдет дорогу, когда подойдет поближе, мы выскочим и дотащим его, — сказал майор. — Не надо ему было откалываться от отряда, и молодой Корн, если бы не откололся, остался бы жив.
Майор был очень раздражен тем, что оказался в таком трудном положении. Охотники за скальпами сбежали, двое пленников пропали, один молодой рейнджер убит, второй — тяжело ранен; у Джонни Картиджа в ноге застряла стрела и никто не может вытащить ее; помимо этого, отряд лишился двух лошадей, одного вьючного мула и почти всех боеприпасов. Было от чего прийти в уныние. До сих пор непонятно, с какими силами столкнулся отряд — единственный индеец, который показался открыто, был их вождь Бизоний Горб, и он все утро занимался кровавой охотой, ослабляя боеспособность отряда.
— Что и говорить, веселенькое дельце, — заметил Длинноногий. — Нас окружили, как несмышленых цыплят, а теперь Бизоний Горб отрежет нам поочередно головы.
— Нет, он Зику голову не отрезал. Только волосы, — поправил Боб Баском. По складу своему Боб отличался прагматизмом и не одобрял неточные высказывания и заявления, какими бы ироничными они ни были.
— Сдается мне, что Зику теперь придется зимой ходить все время в шапке, — продолжал подшучивать Длинноногий, — поскольку с него сняли скальп, все женщины станут шарахаться от него.
— Я от него не шарахнусь, он просто несчастный юноша, — возразила Матильда.
Бездействие рейнджеров вызвало у нее раздражение, столь большое, что она сама направилась к Зику, чтобы помочь ему.
— Не ходи, Матти, ни к чему, чтобы и тебя укокошили, — предостерег майор.
Но Матильда не слушала его. Она никогда не любила толстых офицеров, а этот был таким толстым, что с трудом доставал из-под живота свой чирик, когда наносил ей очередные визиты. В любом случае она не терпела, когда военные, толстые ли, худые ли и прочие, пытались давить на нее. Калл и Гас стояли рядом на коленях, крепко удерживая коней за поводья. Оба хорошо видели Зика, лицо и все тело которого покраснели от крови.
— Думаю, он умрет после такого оскальпирования, — предположил Калл.
— Никогда не думал, что у людей столько крови, — сказал Гас. — Считал, что у нас внутри в основном кости.
Калл не согласился с другом, хотя и сам считал так же. После увиденного утром он вывел заключение, что люди представляют собой просто мешок крови, из которого торчат руки и ноги.
— Держись ближе ко мне, — напомнил Гас. — Здесь могут оказаться и другие ползучие гады.
— Я и так прилип к тебе, — ответил Калл, у него перед глазами стояла увиденная лужа крови.
Работая у старого кузнеца, он, случалось, нечаянно резал себе руки пилой или ножом, иногда довольно глубоко. Но то, что он видел несколько минут назад, было совсем иным. Место, где убили Джоша, пропиталось кровью, словно от пролитого кровавого дождя. Оно напомнило ему площадку позади магазинчика мясника из Сан-Антонио, где забивали крупный рогатый скот и коз и подвешивали их, чтобы стекла кровь.
Теперь беда стряслась с Зиком, который был здоровым малым всего несколько минут назад, а теперь бредет, пошатываясь, лишившись скальпа. Калл подумал, что если бы Бизоний Горб бежал чуть быстрее, преследуя Гаса, тот сейчас выглядел бы, как Джош или Зик.
В Сан-Антонио многие люди, будь они знаменитыми рейнджерами, воюющими с индейцами, вроде Длинноногого, или фермерами, поставщиками провизии, рассказывали всякие были и небылицы о жестокостях индейцев. Калл знал, что в пограничье между реками Бразос и Пекос индейские воины ведут особенно кровавую и ожесточенную войну. Но выслушивать рассказы об этой войне — это одно, а видеть ее своими глазами — совсем другое. Все знали, что служба рейнджеров полна риска и приключений, но она состояла не только из одних приключений. Шла война не на жизнь, а на смерть, велась жестокая и кровавая бойня. Слушать рассказы о ней и видеть ее своими глазами — совершенно разные веши.
— Теперь нам надо быть все время начеку, — заметил Гас. — Мы не можем возлагать надежды на других и выискивать поросят для охоты. Нужно быть бдительными. Эти проклятые индейцы умеют мастерски маскироваться.
Калл понимал: все так и есть. Чуть раньше он видел, как Джош Корн снимал штаны, чтобы опорожниться, и вокруг ничто не напоминало войну — виднелись лишь чахлые кустики полыни. И все же тот самый горбатый индеец, который гнался за Гасом и чуть было не схватил его, притаился среди тех чахлых кустиков. Но и этого мало — он ухитрился убить Джоша и обезобразить его совершенно бесшумно, без малейшего звука, когда все рейнджеры и Матильда находились всего в нескольких ярдах от них.
До нынешнего утра Калл никогда не чувствовал, что над ним нависла угроза — даже тогда, когда он сидел среди рейнджеров около костра и прислушивался к крикам истязаемого мексиканца. Мексиканец был одинок, а они составляли целый отряд рейнджеров. Никто не осмелился бы подойти к лагерю и потревожить их.
Но теперь это случилось — индеец подкрался к ним на расстояние броска камня и убил Джоша Корна. А потом этот же индеец поймал Зика и оскальпировал его так же быстро, как повар Сэм перерезает горло цыпленку.
Гасу Маккрае очень хотелось, чтобы его расстроенный живот пришел в норму. Он не был доволен тем, как стреляет из ружья — на любое расстояние, — и понимал, что находится в ситуации, когда от него требуется меткость, а этого нелегко добиться, если в животе пучит и дергает. Ему нужно быть здоровым, а он болен
Гаса тяготил и тот факт, что до сих пор он, по сути дела, смог засечь всего одного индейца — Бизоньего Горба. Когда он смотрел на горы, то не видел команчей, пускавших стрелы в рейнджеров; а когда глядел на долину, то не заметил индейца или индейцев, подстреливших коня майора, а затем и лошадь Эзикиела.
Без всякого повода, лишь потому, что Гас чувствовал, как желудочное расстройство у него проходит и понос прекращается, он припомнил разговор Чадраша с майором, где Чадраш сообщил, что несколько сот индейцев готовятся совершить набег на Мексику. Мысль о сотнях команчей, а он лично убедился в том, что может натворить лишь один из них, вряд ли могла утешить. Их и без того малочисленный отряд сократился до десяти рейнджеров, учитывая, что и Зик вскоре умрет, лишившись скальпа. Несколько сотен индейцев сотрут их в порошок. Ну, с тремя-четырьмя они бы еще справились, а может, с меньшим числом. Бизоний Горб мог бы даже один одолеть их, если бы продолжал свое дело.
— Как ты думаешь, сколько их там засело? — спросил Гас Калла, который схватился за дуло своего ружья и сжимал его с такой силой, словно намерился смять.
Калл думал про то же, что и его друг. Если вокруг множество команчей, то вряд ли кто из рейнджеров уцелеет, а если кто-то и уцелеет, то лишь по счастливой случайности.
— Я пока никого не видел, кроме одного — того самого, — ответил Калл. — Хотя их должно быть больше. Ведь кто-то стрелял по лошадям.
— Ну, по ним стрелять не трудно, — заметил Гас. — В лошадь может залепить каждый.
— Они стреляли по ним, когда лошади бежали довольно резво, и убили обеих, — не согласился Калл. — Кто сказал, что в них легко попасть?
— Сдается мне, что в горах засела целая банда убийц, — предположил Гас. — Они выпустили по нам целую тучу стрел. Не думаешь ли ты, что они целились в Матильду? Она самая крупная мишень.
Такое замечание явилось, с точки зрения Калла, свидетельством того, что его друг мыслит непрактично. Любой здравомыслящий воин постарался бы подстрелить в первую очередь вооруженного противника, а уж потом заниматься шлюхами.
— Прежде всего индейцы старались вывести из строя Чадраша и Длинноногого, — решил Калл. — Ведь они лучшие воины.
— Если только я обнаружу этих индейцев, преподам им хорошую взбучку, — заявил Гас, сам удивляясь своим словам. Ведь живот у него все еще не прошел. — Сомнительно, чтобы их поблизости было больше пяти-шести человек, — добавил он просто так, чтобы что-то сказать.
Едва он переставал говорить, как его обуревали неприятные мысли, вроде тех, что приходят в голову человеку, лишившемуся скальпа, как лишился его Зик.
— Откуда ты знаешь, что их всего пять-шесть человек? — спросил Калл. — Может, в какой-нибудь лощине их засела целая толпа, и нам их никогда не увидеть.
— Если их большущая толпа, тогда, как мне думается, они бы давно выскочили и перебили нас. Смотри-ка, Матильда уже подходит к Зику, — заметил Калл.
Матильда подошла к изуродованному юноше, который в этот момент опустился на колени и шарил руками по земле, пытаясь отыскать выпавший пистолет.
— Зик, я здесь, — сказала Матильда. — Я пришла, чтобы отвести тебя в лагерь.
— Нет, я должен найти пистолет, — ответил Зик. Его встревожил тот факт, что Матильда пришла, чтобы увести его. — Я должен найти его, потому что тот здоровенный черт может вернуться, — добавил он. — Я должен сделать, как наказывал Длинноногий — приложить пистолет к глазу и выстрелить, прежде чем он будет здесь.
— Он не вернется, Зик, — утешала Матильда, помогая ему подняться с колен. — Если бы он захотел, то прихватил бы тебя с собой.
От одного вида юноши с оскальпированной головой она пришла в замешательство и стала заикаться. Ей не раз доводилось наблюдать убитых или израненных в бою мужчин, но таких, как Зик Мууди с изуродованной головой, пришлось увидеть впервые. Казалось, что вместе с волосами он лишился лица.
— Вставай. Пошли вместе, — настаивала Матильда, помогая ему приподняться.
— Не трогай меня, лучше помоги мне найти пистолет, — бормотал Зик. — Мне не надо уходить, мне нужно убить себя, как учил Длинноногий. Я должен остаться и сделать это.
Матильда подхватила Зика под мышки и потащила его, а когда он встал на ноги, то поневоле кое-как заковылял.
— Там нет пистолета, Зик, — говорила Матильда. — Скоро мы будем вместе со всеми ребятами. Ты не умрешь. А на голове вырастет новая кожа.
— Нет, я не вынесу этого, Матти, — плакал Зик. — Голова горит, будто ее поджаривают на огне. Лучше пристрели меня, Матти. Убей меня сейчас же.
Не слушая жалобные причитания юноши, Матильда упорно подталкивала его и тащила к отряду. Когда они приблизились ярдов на пятьдесят, на помощь выскочил Калл. Он всегда охотно помогал другим и много раз делал для Матильды любую работу. От одного вида головы Эзикиела он заметно побледнел. На помощь подоспел Гас Маккрае, но в этот момент Зик потерял сознание от боли. Не слушая его стонов и всхлипываний, все трое быстро потащили его к своим, не обращая внимания на капающую на них кровь. В лагере они положили его около Сэма, который был у них за доктора.
— Боже Всемогущий! — воскликнул Верзила Билл, увидев густо покрытую кровью голову Эзикиела.
Джонни Картиджа стошнило, а Боб Баском отошел в сторонку на трясущихся ногах. Майор Шевалье лишь разок взглянул на окровавленную голову, отвернулся и пошел прочь. Длинноногий и Чадраш переглянулись. Лучше бы Зик покончил жизнь самоубийством, решили они про себя. Теперь, чтобы уцелеть, нужно передвигаться быстро и бесшумно, а оскальпированный юноша станет обузой.
Сэм присел на корточки и стал стирать кровь с головы Зика кусочками мешковины. Запасов воды у них не было — чтобы промыть хорошенько такую рану, требовалась целая бадья воды, а откуда ей взяться.
— Ему надо надеть что-то на голову, — предложил Сэм. — А то налетят на рану разные мухи и слепни.
— Сколько времени нужно ждать, чтобы на голове засохла корка? — спросил майор.
Сэм посмотрел на кровоточащую голову, обтер ее снова куском мешковины и ответил:
— Четыре-пять дней, но за это время он скорее всего умрет.
Чадраш пристально оглядел долину, пытаясь угадать, где затаились команчи и сколько их. Он подумал, что в горах засели трое и, возможно, еще трое укрылись в долине. Ему и в голову не приходило, что обеих лошадей мог убить один и тот же индеец. Майор был твердо уверен, что индейцев все же должно быть больше. На небольшом отроге гор, уходящем на юг, вполне могут укрыться значительные силы команчей. Если их не более семи-восьми (такова обычная численность индейских групп, совершающих набеги), то считай, что рейнджерам повезло. Если бы их было намного больше, они давно разгромили бы рейнджеров, измотанных бешеной скачкой к горам. Здесь их легко могли рассеять и переловить по одному.
— Сомневаюсь, чтобы их насчитывалось более десяти, — предположил Длинноногий. — Если бы их было много, наши лошади унюхали бы их лошадей — они бы тогда взбрыкивали и фыркали.
— Им и десятка не нужно, — заметил Чадраш. — Ведь с ними этот чертов горбун.
Длинноногий в ответ ничего не сказал. Он считал, что может выжить в этих диких местах, как и любой другой, а бояться ему некого; нужно, конечно, принимать меры предосторожности против кое-кого, но таких мало, и Бизоний Горб в их числе. Себя он считал прирожденным жителем прерий, и не было местности между реками Сабин и Пекос, где бы он ни побывал, не изучил ее досконально, а в сторону севера он доходил до самого Арканзаса. Он считал, что великолепно знает эти края и тем не менее не заметил лощины, где Бизоний Горб прятал свою лошадь перед тем, как убить Джоша Корна. Длинноногому никогда не приходилось видеть, как на его глазах снимают скальп с живого человека, хотя он и слышал о немногих случаях, когда оскальпированные оставались в живых и потом рассказывали, как это все произошло. Пустынные районы полны неожиданностей, там тебя могут встретить всякие сюрпризы, о существовании которых прежде и не подозреваешь.
Майор Шевалье с беспокойством смотрел на разведчиков отряда. У него разламывалась голова, и он испытывал нервное возбуждение. Жизнь в боевых условиях давалась ему нелегко из-за тучной комплекции, а стычка с индейцами из племени команчей напугала его до смерти. Половина рейнджеров из его отряда либо блевала, либо передвигалась на ногах еле-еле, а отчего, он не знал — то ли с перепугу, то ли от плохой воды. Он задумался, что же делать дальше, куда двинуться, и в это время заметил, что Матильда снова направилась к кустам Польши, причем так неосмотрительно и беспечно, будто прогуливалась по улицам Сан-Антонио.
— Эй, Матильда! Не ходи никуда, мы не на бульваре, — громко предупредил он.
— Я пошла подбирать Джоша, — ответила Матильда. — Я не намерена бросать его на съедение диким зверям. Желательно, чтобы кто-нибудь выкопал могилу, пока я хожу, а когда принесу Джоша, уложим его туда.
Не прошла она и двадцати ярдов, как из-за отрога гор выскочили девять команчей во главе с Бизоньим Горбом.
Майор Шевалье вспомнил, что его бинокль остался в сумке на убитом коне.
Увидев индейцев, некоторые рейнджеры подняли ружья и приготовились открыть огонь, но Длинноногий прикрикнул на них, чтобы не стреляли.
— С такого расстояния вы даже до той проклятой горы не дострелите, а уж до индейцев и подавно, — пояснил он. — К тому же они уходят.
И в самом деле, небольшая группа индейцев, возглавляемая Бизоньим Горбом, потихоньку потянулась вдоль позиции рейнджеров. Они направлялись на восток и явно не спешили, медленно ехали, держа курс на реку Пекос. В это время Матильда, разыскивая труп Джоша Корна, находилась ярдах в ста от рейнджеров, она не обращала внимания на команчей, а те нарочито не замечали ее.
Калл и Гас стояли рядом и наблюдали. Раньше им никогда не доводилось видеть группу индейцев верхом на лошадях. Собственно говоря, в Сан-Антонио проживали несколько городских индейцев, вечно находившихся «под мухой». Изредка попадался какой-нибудь индеец, отличный от них, один вид которого говорил, что он горазд на отчаянные поступки.
Но даже такие неуправляемые были ничто по сравнению с теми, которых теперь видели Калл и Гас: группа воинственных команчей спокойно и неторопливо проезжала на лошадях по своей земле. Они разительно отличались от всех тех индейцев, каких видели когда-либо молодые рейнджеры. Это были дикари, но дикари многоопытные и знающие, как воевать. Бизоний Горб вез труп убитого Джоша на спине своей резвой малорослой лошадки, придерживая его одной рукой. А Зика Мууди он оскальпировал, даже не слезая с лошади. Это были дикие индейцы, и земля, по которой они сейчас проезжали, была их землей. Их порядки и обычаи отличались от порядков и обычаев белых людей, и мыслили они совершенно не так, как белые. Картина неспешного отъезда команчей поразила Калла и Гаса, надолго оставшись в их памяти. Оба они не проронили ни слова, пока индейцы не скрылись из виду.
— А я рад, что их оказалось немного, — сказал наконец Гас. — Окажись их больше, сомневаюсь, чтобы мы их одолели.
— Да что тут говорить, нипочем бы не одолели, — согласился Калл.
Как раз в ту минуту, когда он произносил эти слова, Бизоний Горб остановился и, высоко подняв в руке два скальпа, еще раз громко прокричал боевой клич, эхом прокатившийся по горам позади рейнджеров.
Гас, Калл и большинство рейнджеров подняли на всякий случай ружья, а кто-то даже выстрелил, хотя вождь команчей и находился вне досягаемости пуль.
— Если бы мы вели бой не на живот, а на смерть, думается, все же смогли бы одолеть их, — сказал Гас. — Если уж на то пошло — жизнь или смерть, я ни за что не дал бы себя убить.
— Если бы вопрос стоял о жизни или смерти, мы бы все погибли, — не согласился с ним Калл.
Все увиденное им этим утром лишило его прежней уверенности в том, что рейнджеры — это боеспособные силы. Может, его отряд и неплохо сражался бы с мексиканцами или даже с отрядами белых. Но увидев, как воюют команчи — а все, что он видел, не говоря уже об оскальпировании Зика Мууди, промелькнуло перед ним, как копье, брошенное Бизоньим Горбом, — он понял не только умом, но и всеми фибрами своей души, что при настоящем нападении на них команчей рейнджеры не выстояли бы. Ну, может Длинноногий и Чадраш, будучи следопытами прерий, и уцелели. Но все остальные были бы обречены.
— Да даже трое из них, и те прикончили бы нас, — произнес Калл. — Что там говорить, горбатый смог бы в одиночку расправиться с нами, если бы только захотел.
Гас Маккрае промолчал. Он здорово испугался, но не хотел этого показать. И не только в данную минуту, но и в будущем. Он опять почувствовал позыв опорожнить кишечник — такое у него теперь случалось нередко, — но снова пойти в кусты не решился. Он боялся отойти от Калла даже на два-три шага. Джош Корн на его глазах отошел всего на несколько шагов — всего несколько — и надо же: Бизоний Горб уже размахивал его скальпом. Размахивал он и скальпом Эзикиела, а Зик ведь был совсем рядом с лагерем. Гас находился очень близко от того места, где схватили Джоша. Хотя он тогда и озирался вокруг, но не заметил даже прячущейся ящерицы, не говоря уже об индейце, а Бизоний Горб тем не менее притаился совсем рядом.
К своему недоумению, Гас вдруг понял, что ноги у него подгибаются. Он даже услышал необычный звук и понял, что это стукнулись друг о друга его колени. Никогда в жизни не приходилось ему испытывать такого — колени у него не сгибались и не стукались никогда. Он огляделся вокруг, испугавшись, не заметил ли кто-нибудь этой его слабости, но по счастью никто ничего не заметил. Все рейнджеры наблюдали за команчами со встревоженным видом — Гас это сразу определил. Разве только Чадраш оставался спокойным, да еще Длинноногий, все остальные тряслись от страха, как и сам Гас. Матильда тоже не испугалась, она была занята — тащила назад тело Джоша Корна.
Гас взглянул на Калла, своего сверстника. Гас ожидал, что тот тоже должен трястись с перепугу, но нет, Калл не трясся, только следил за индейцами. Судя по всему, ему не нравилась сложившаяся ситуация, но он не боялся, смотрел на команчей со спокойным видом, держа ружье наготове.
— Не нравится мне все это, — с каким-то исступлением произнес Гас. Ему не нравилось, что на свете оказались люди, которые напугали его до такой степени, что он боится даже сходить опорожнить свой кишечник. — Жаль, что у нас нет пушки, — продолжал он. — Если бы мы были вооружены получше, они оставили бы нас в покое.
— Мы и так вооружены лучше них, — возразил Калл. — Джоша убили стрелой, а Зика оскальпировали ножом. Они засыпали нас стрелами вон с той горы, а если бы стреляли из ружей, представляю, скольких бы поубивали.
— По крайней мере, одно ружье у них есть, — угрохали же у нас обеих лошадей.
— Да будь у нас с десяток пушек, что толку, — не соглашался Калл. — Мы их даже не обнаружили, как в таком случае мы стреляли бы по ним? Сомневаюсь, чтобы они спокойно стояли и смотрели, как мы заряжаем пушки, наводим и палим по ним. Пока мы проковыряемся со всем этим, они окажутся на полпути в Мексику.
К этому времени команчи отъехали уже на такое Расстояние, что превратились в едва заметное пятнышко.
— Никогда не приходилось видеть людей вроде этих, — произнес Калл. — Я и не знал, как выглядят дикие индейцы. — И добавил: — Эти, видать, команчи.
Гас не понял, что его друг имел в виду. Да, разумеется, это команчи Он не знал, что ответить, поэтому скромно промолчал.
Как только Бизоний Горб и его банда скрылись из виду, рейнджеры вздохнули с облегчением, но только они перевели дух, грохнул выстрел.
— Боже мой, да он же пальнул в себя! — воскликнул Рип Грин.
Зик Мууди исхитрился незаметно вытащить у него из кобуры пистолет и выстрелил в себя. Хлынувшая кровь забрызгала Рипу штаны.
— О Боже, смотрите, — в недоумении произнес Рип. Он нагнулся, взял пригоршню песка и принялся счищать кровь.
Майор Шевалье ощутил, как гора свалилась с его плеч. Везти с собой оскальпированного юношу значило замедлять дальнейший поход, а, по всей видимости, тот все равно умер бы от заражения крови. Джонни Картидж по счастью избежал опасности получить заражение крови — Сэм в конце концов все же вынул у него стрелу из ноги и промыл рану. Джонни вопил во все горло, когда Сэм тащил стрелу, а потом Сэм перевязал рану и теперь Джонни помогал Верзиле Биллу копать могилу для юного Джоша.
— Теперь нужно рыть и другую, — приказал майор.
— Зачем? Они ведь были друзьями — пусть и лежат вместе друг на дружке, — предложил Длинноногий. — Почва здесь больно каменистая, чтобы копать несколько могил.
— Да не несколько, а всего две, — настаивал майор. Он считал, что павший в бою воин заслуживает, по меньшей мере, отдельную могилу.
Матильда, увидев, что сделал Зик, горько заплакала. Она чуть было не выронила мертвое тело Джоша, плечи ее содрогались от рыданий.
— Матти отважна, что и говорить, — с восхищением сказал Чадраш. — Она протащила труп чуть ли не с треть мили.
Во время похорон Матильда плакала. На краткой прощальной церемонии майор прочитал поминальную молитву. Оба юноши приходили к Матильде по нескольку раз — она с теплотой вспоминала их, они были такими свежими и добрыми, правда, недолго, ибо вскоре стали мужчинами. Оба они, как она считала, заслуживали большего, нежели узких могил у подножия горы за рекой Пекос, могил, которые вскоре все забудут.
— Как думаешь, убрался Бизоний Горб? — спросил майор Длинноногого. — Или же просто дурачит нас?
— Да, пока они ушли, — решил Длинноногий. — Не думаю, что нападут на нас опять вскоре. Но как только представится случай нас одурачить, так снова и наскочат.
— А может, их перебьют охотники за скальпами? — предположил Верзила Билл. — Их задача убивать индейцев. Киркер и Глэнтон должны заниматься этим и выполнять свой долг.
— По-моему, нам лучше возвращаться назад, — предложил майор. — Мы и так потеряли двух человек, двух лошадей и мула.
— И боеприпасы, — напомнил Чадраш.
— Да, я должен был привезти и передать их, — подтвердил майор, тяжело вздохнул и, глядя на запад, с сожалением добавил: — Полагаю, что мы разведаем дорогу в другой раз.
Оба разведчика промолчали.
— Ура! Мы поворачиваем назад! — радостно воскликнул Гас, обращаясь к Каллу.
— Если нам позволят, то повернем, — без восторга ответил Калл, оглядывая взором долину и вспоминая Бизоньего Горба.
Расстилавшиеся перед ним прерии казались пустынными, но это было обманчивое впечатление. Там находились люди, которые лучше него знали эту кажущуюся пустынность, они знали ее даже лучше Длинноногого пли Чадраша. Они знали ее и считали своей, Это были люди прерий.
— Я рад, что увидел их, — заявил Калл.
— А я не рад, — произнес Гас. — Зик и Джош погибли, сам я едва уцелел.
— Но я все же рад. что довелось повстречать их, — настаивал Калл.
На закате, когда отряд осторожно двигался на восток, навстречу им попалась старуха команчи, блуждавшая вслепую среди кустов. Правая ноздря ее носа оказалась вырезанной. Мальчика с отрезанным языком нигде не было видно. Когда рейнджеры спросили старуху, что же случилось с ним, она заплакала и махнула рукой на север, в направлении реки Ллано. Черномазый Сэм усадил ее на мула позади себя, и все медленно потянулись к Пекосу.
