5
Ночной ресторан «Шанхай» славился своим стриптиз-шоу и замечательной уткой по-пекински. Шеф-повар (настоящий китаец из северных провинций, знающий по-русски пару цензурных выражений и почти без акцента всю остальную ненормативную лексику) обходился «Шанхаю» по сибирским меркам дорого – в штуку баксов ежемесячно, но хозяева оставались довольны. От желающих насладиться экзотикой отбоя не было.
Около одиннадцати вечера, когда большинство завсегдатаев «Шанхая» уже заняли лучшие столы в двух обеденных залах, у подъезда с красными драконами остановился шикарный «линкольн-навигатор». Из него вышли Василий и Кирилл Расторгуевы и двое телохранителей.
Судя по тому, как представительно выглядели братья, в «Шанхае» они забили важную стрелку. Кирилл надел замечательный костюм темных тонов в тончайшую серебристую полоску, сшитый по личному заказу самим Юдашкиным, а Василий и того круче – облачился в смокинг.
Войдя в зал, Василий долго критически осматривался, выбирая столик. Предложенный метрдотелем лучший стол в центре зала, возле сцены, ему чем-то не понравился. Наконец Василий кивнул на уже занятый посетителями стол в глубине зала, возле гигантского аквариума, в котором в зеленовато-мутной воде лениво перебирали лапами кожистые черепахи, так и просящиеся в кастрюлю.
– Там, – скомандовал он.
Метрдотель кивнул и пошел договариваться. Клиентов пересадили, стол моментально очистили, сменили скатерть и расставили приборы.
Василий и Кирилл уселись.
– Еще два стула для них, – кивнул на телохранителей Расторгуев-старший.
К мягкому полукруглому дивану были немедленно доставлены из подсобки два стула.
Телохранители уселись справа и слева от братьев и застыли в напряженно-непринужденных позах. Только профессиональные телохранители да, пожалуй, еще Арнольд Шварценеггер могут сочетать напряженность и непринужденность...
Подошла худенькая, как побег молодого бамбука, узкоглазая официантка в алой шелковой блузке с традиционными китайскими застежками, протянула братьям меню с затейливым орнаментом на обложке.
Кирилл смерил официантку взглядом.
– Интересно, своя косоглазая или тоже привезли? – громко заметил он.
Девушка продолжала вежливо улыбаться. На ее лице не отразилось ни тени смущения, и было неясно, поняла она Кирилла или нет.
– Может, башкирка? – не поднимая глаз от меню, сказал Василий. – Или там кореянка из местных.
– Чукча? – предположил Кирилл, глядя в упор на официантку. Взгляд хозяина сибирской мафии та перенесла стойко, ничуть не покраснев. А впрочем, может, за слоем белил на ее щеках просто не было видно...
– Может... – рассеянно отозвался Василий, но сразу же опомнился и сердито добавил: – Ты вообще поменьше трепись. Успокойся.
– Ради какого-то брехуна столько пыли, – ковыряя деревянной зубочисткой под ногтями, буркнул Кирилл.
Он имел в виду гостя, с которым Василий забил стрелку и который нагло запаздывал.
– Было бы перед кем расшаркиваться, – недовольно повторил он.
– Ты есть что-нибудь будешь? – спросил Василий.
Кирилл открыл меню и раздраженно мотнул головой:
– Ни хрена не понимаю, одни иероглифы!
– На правой странице перевод, – спокойно подсказал Василий. – Хочешь я за тебя закажу?
– Я лягушек жрать не буду, – хмуро предупредил Кирилл.
– Тебе никто не предлагает... Расскажи лучше, как съездил в Испанию?
– Слушай, ты, чукча, – обратился к официантке Кирилл, – принеси пока сто пятьдесят коньяку, лимончик и черный шоколад. Остальное потом.
Девушка молча черкнула что-то у себя в книжке и ушла.
Как только всплыла история с убийством Костыля, старший Расторгуев решил сплавить неуравновешенного младшего брата подальше от Сибирска, «пока пена не осядет». Кирилл улетел на Канары проветриться и заодно решить кое-какие дела. В прошлом году Расторгуевы выгодно вложили деньги, купив в Лас-Пальмасе большой пятизвездочный отель и ресторан-казино на побережье, в лучшей курортной зоне. И отель, и ресторан приносили хороший доход, но в общем-то Кирилл в основном совершил эту покупку, чтобы под это дело оформить себе гражданство Испании. И как бизнесмен, инвестировавший круглую сумму в экономику страны, вскоре начал процедуру его получения.
Он вернулся из Лас-Пальмаса этим утром, и у братьев еще не было времени поговорить.
– Что-то твой брехун тормозит, – поглядывая на часы, сказал Кирилл.
– Я ему забил стрелку на половину одиннадцатого. Это мы рано приехали, – ответил Василий. – Хотел с тобой посидеть в недомашней обстановке. Посмотри, какие девочки...
Кирилл бросил взгляд в сторону сцены, где выступала группа кордебалета, в основном состоящая из таких же, как официантка, девушек монголоидного типа. Номер группового стриптиза как раз близился к завершению, поэтому на девушках уже не было практически ничего, кроме обуви и бижутерии.
– Сиськи тощие, – коротко оценил он.
– Они же балерины, откуда у них сиськи? – втолковывал разумный Василий. – Зато как хорошо ноги задирают. Посмотри, какая растяжка.
Василий иронизировал над необузданным женолюбием младшего. Его самого девушки не интересовали как факт бытия.
Кирилл бросил нервный взгляд в сторону сцены и отвернулся.
– Да ну их! Все одинаковые, – буркнул в ответ. – Точно тебе говорю – чукчи.
– Что-то ты сегодня не с той ноги встал. Расскажи, как съездил? С гражданством что-нибудь светит?
Младший Расторгуев самодовольно хлопнул себя ладонью в грудь.
– А то! Знакомься – знаменитый шеф-повар, знаток русской кухни Василий Соколов! Прям, блин, как в рекламе...
Глаза его сверкнули веселой хитрецой. Старший брат заинтересовался:
– А поподробнее?
– Можно поподробнее. Приезжаю. Ловлю за жопу адвоката, буэнос диас, амиго ему и все такое, как там мое гражданство поживает? Я вам форму заполнял еще три месяца назад. Да вот, отвечает мне гад, отказ вам пришел из министерства. Почему отказ? А, говорит, потому, что в принципе тарелки мыть в твоем ресторане может любой говнюк, а необязательно ты... У них, видишь, такой закон, падла, чтобы гражданство давать только тем, кто в Испании постоянно работает, так я, как владелец ресторана, самого себя нанял в собственном ресторане посуду якобы мыть. Ну, я туда-сюда... Говорю адвокату: ты это, блин, мозги мне не парь, прямо говори: сколько? Я тебе отбашляю, только чтобы гражданство было в лучшем, как говорится, виде! И побыстрее.
Кирилл засмеялся нечаянно родившейся собственной шутке, покачал головой.
– И? – подсказал брат.
– Ну и...
Младший Расторгуев полез во внутренний карман пиджака, вытащил бумажник, из которого торчал заветный паспорт в гербовых королевских печатях.
– Можешь полюбоваться, – протянул он книжечку брату.
– А при чем тут Василий Соколов? – листая документ, спросил старший Расторгуев.
– В этом все дело, – самодовольно улыбнулся Кирилл. – Адвокат мне говорит: вот если бы ты имел редкую специальность, по которой никто, кроме тебя, работать больше не может... «А чисто конкретно?» – спрашиваю. Он намекает: вот у тебя ресторан, а ты сам русский. Было бы неплохо ресторан переименовать в «Русский ресторан», а тебе достать сертификат, что ты, Кирилл Расторгуев, специалист по русской кухне и будешь работать в своем ресторане шеф-поваром. Сечешь?
– И ты достал липовый сертификат? – покачал головой Василий. – Значит, теперь ты у нас бывший студент кулинарного техникума? Молодец, брат. Поздравляю. Прям как Хазанов.
Кирилл гордо развел руками – мол, что нам стоит!
В это время в зал ресторана вошел невысокий блондин лет сорока, с незаметной внешностью и нечитаемым выражением лица. Если бы на блондине был не добротный итальянский костюм, а турецкий свитерок и базарные брюки, его можно было принять за отставника-офицера, подрабатывающего частным извозом. А если нацепить на него спортивный костюм, то запросто сошел бы за бригадира расторгуевских молодчиков. Но метрдотель, по долгу службы знавший в лицо, со спины и сбоку всех лучших клиентов, поспешно придержал перед блондином стеклянную дверь и, забегая вперед, самолично проводил к столу Расторгуевых.
Это и был тот важный гость, которого ждали братья.
– Добрый вечер.
– Здравствуйте.
Блондин уселся напротив Василия, спиной к сцене. Рукопожатий при обмене приветствиями не последовало. Обе стороны были заранее наслышаны друг о друге, но лицом к лицу встречались впервые и теперь внимательно изучали своих визави, угадывая, не ошиблись ли они, согласившись на эту встречу, и каков может быть результат.
– Очень рад с вами наконец-то познакомиться, – первым вступил в беседу гость. – Вы Василий, если не ошибаюсь? Очень приятно. Игорь Михайлович, – представился он, хотя его имя и так было известно всем присутствующим. – Если могу быть вам чем-то полезен, то... Всегда готов прислушаться.
Кирилл Расторгуев тихо хмыкнул. Он не вступал в разговор, оставаясь в тени брата, но его мнение о госте читалось на его лице.
Василий отнесся к молодому политику более снисходительно.
– Я тоже рад, что мы встретились, Игорь, – медленно, в своей тягучей манере произнес он, глядя в глаза собеседнику. – У нас много общего. Давно пора было познакомиться, посидеть, поговорить о жизни, о планах. Я в политику никогда раньше не вмешивался. Бизнес – это бизнес, а политика – это политика... Но все течет... Я думаю, что у бизнеса и политики гораздо больше общего, чем мне казалось в молодости. Не так ли?
– Абсолютно верно, – не стал оспаривать гость.
– У нас общие задачи – мы заботимся о людях. Только вы это делаете в более общем плане, а мы – более конкретно, так?
– Мы рассматриваем задачу благосостояния нашего народа в перспективе развития, – подтвердил гость.
Василий удовлетворенно кивнул.
– У нас скоро губернаторские выборы, а экономическая ситуация в крае в последнее время складывается не очень... Трудно, всем трудно. Время такое. Стабильности не хватает, порядка и стабильности, чтобы каждый знал свое место и дело, так ведь? Мне нравится программа вашей партии. Я думаю, что «Процветающая Сибирь» даст народу именно то, что ему нужно.
Гость скромно улыбнулся.
– И мне, как деловому человеку, хотелось бы оказать вашей партии всяческую поддержку. У меня есть кое-какие средства, я мог бы взять на себя финансирование вашей избирательной кампании. У меня сложились неплохие личные отношения с нашим губернатором, мы во многом понимаем друг друга, и мне хотелось бы на этих губернаторских выборах его поддержать.
Василий говорил еще долго. Гость слушал его с вежливой улыбкой, кивал, поддакивал.
Подали ужин. Гость с аппетитом, выдающим привычного человека, расправлялся с деликатесами, пил халявный коньяк, трескал вишни и ничем не выдавал своего направления мыслей.
«Вот гнида», – думал о нем Расторгуев.
«Помочь они хотят... В очередь встаньте!» – усмехался про себя гость.
После ужина он взял ответное слово.
Для начала он рассыпался в благодарностях и комплиментах хозяевам, упомянул о благородном стремлении представителей отечественного бизнеса поддержать честных политиков, отвесил реверанс в сторону своих политических конкурентов, мол, они тоже люди по-своему неплохие...
Василий внимательно слушал, как сквозь сито отсеивая словесный мусор и выбирая те главные слова, которые гость должен был произнести.
– Это очень хорошо! То, что вы предлагаете нам свою поддержку, – это замечательно. Мы обязательно обсудим на собрании совета, как можно эффективно использовать вашу помощь. Губернаторскими выборами ведь жизнь партии не ограничивается. У нас есть свои далеко идущие планы и цели... И очень многие, так же, как и вы, поддерживают нас и поддерживали раньше. Вот, например, работа нашей партии в регионах поддерживается добровольными пожертвованиями лидеров предприятий, особенно господином Коневым.
Слово было сказано.
Расторгуев знал, что «Процветающую Сибирь» сейчас прикармливают центровые, но прогубернаторская партия с удовольствием вышла бы из-под их «крыши» и губернатора за собой утянула бы под крыло Расторгуевых, если...
Вот одно «если»...
Никто не захочет менять шило на мыло, а уж эти-то гниды в дорогих костюмах и шелковых галстуках – подавно.
– Если бы мы были уверены в вашей абсолютной и искренней поддержке! – крепко пожимая на прощание руку старшего Расторгуева, произнес гость. – Рады будем встретиться с вами еще как-нибудь. Обращайтесь, звоните. Если будут предложения – всегда рассмотрим и обязательно подумаем, как можно использовать вашу помощь на благо нашей партии. И нашего народа.
Когда политик ушел, долго терпевший Кирилл разразился в его адрес трехэтажным комплиментом.
– Как я его не пристрелил, не понимаю! А с тобой он как разговаривает, а? Мразь, одним щелчком раздавить, а строит из себя... Урод, козел!
– Все у тебя козлы, – усталым голосом заметил Василий.
Он не свирепел, а что-то молча обдумывал.
– Да, все! – с вызовом подтвердил Кирилл. – Да послать к нему двух моих пацанов, чтобы разобрались, он бы кипятком обоссался...
– Сядь и заткнись! – неожиданно рявкнул Василий.
Люди за соседними столиками покосились в их сторону.
– Сядь и заткнись, – повторил брату старший Расторгуев более спокойным голосом. – Политик дело говорит, а ты не въезжаешь. Будут они нашими, со всеми потрохами будут, и Шварца сдадут, только ты им сначала докажи, что ты круче и богаче центровых. И сильнее.
– Да я!..
– Свинья, – закончил вместо брата Василий. – Поменьше надо трепаться, побольше делать. Я-то знаю, что ты – это ты, а им как объяснить, на пальцах? Вот я такой сякой, крутой... Делом надо доказать.
– Я тебе давно говорил, перестрелять всех центровых на хер! – наклонившись к брату через стол, бешено блестя глазами, зашептал Кирилл. – По пуле в башку каждому! И сто пудов. Они меня достали, падлы.
– Нашел где говорить. Еще по телику объяви, – многозначительно обводя зал глазами, посоветовал Василий. – Допивай и поехали, Золушка, бал окончен. Возвращаемся к трудовым будням.
В машине Василий обдумывал разговор с лидером «Процветающей Сибири», словно вел сам с собой бесконечную шахматную партию.
Наконец он решил, каким должен быть ответный ход.
Решение нравилось простотой, логичностью и силой производимого эффекта.
Чтобы заявить о себе как о новой силе в Германии, боевики Гитлера подожгли рейхстаг. Чтобы закрепиться во мнении обывателей на роли самой главной сибирской банды, боевики Расторгуевых по приказу Василия той же ночью спалили дотла квартиру гендиректора канала АТН Мишина.
На другой день программы городских новостей, все городские газеты начинались жуткими репортажами с пепелища: «Только счастливая случайность сберегла жизнь обитателям квартиры!», «Небрежность или продолжение бандитских разборок с журналистами?»
Но наиболее эффектным репортажем разразился сам погорелец.
«Нет дыма без огня! – заявил Мишин в вечернем эфире. – Многие из вас вспоминали эту народную мудрость, глядя на нашем канале репортажи о деятельности так называемой севмашевской братвы. Нет дыма без огня?... Сегодня ночью боевики Севмаша практически подписались под признанием, что все, о чем мы рассказывали в предыдущих репортажах, увы, правда...»
Можно было без преувеличения сказать, что в тот вечер весь город, затаив дыхание, смотрел канал АТН.
Андрей Папутин сидел на полу в своей комнате, не зажигая верхний свет, безучастно смотрел на мерцающий экран телевизора, где шевелил губами гендиректор АТН Мишин. Периодически Андрей нажимал кнопки на дистанционном пульте, переключался на другие каналы, но нигде ничего интересного не находил и возвращался на АТН.
За его спиной на диване послышался шорох и стон.
Андрей обернулся.
Ксюша сидела, свесив ноги, одной рукой держалась за голову, другой опиралась на подушку. Вид у нее был взъерошенный и помятый, глаза припухли.
– Ты кто? – севшим голосом спросила она, глядя на Андрея. – Где я? Ох, черт! Мне что-то не того...
Она обеими руками сжала виски, уткнулась лицом в колени.
Андрей подошел, сел рядом.
– Оксана, это я. Тебе лучше?
Ладони разжались, два любопытных глаза уставились на парня.
– А, это ты... Как я у тебя очутилась?
– Ты не помнишь? Я нашел тебя в «Планете». Тебе было плохо. Ты что, обкурилась или колес наглоталась?
Вместо ответа девушка уткнулась лицом в подушку и повернулась к Андрею спиной.
Через несколько минут он решился заглянуть ей в лицо. Оксана безмятежно спала. Андрей укрыл ее одеялом, а сам перекемарил до утра на полу.
Утром Оксана проснулась в мрачном настроении. Под глазами – фиолетовые тени, руки мелко дрожат. Молча сидела на кухне на табурете, поджав под себя ноги, курила сигарету за сигаретой, прихлебывала крепкий кофе.
– Увидимся сегодня? – с надеждой в голосе спросил Андрей.
Оксана неопределенно пожала плечами.
– Может, сходим куда-нибудь? – продолжал Андрей. – Поужинаем.
Оксана нервно постукивала кофейной ложкой по краю чашки.
– Слушай, у тебя деньги есть? – неожиданно спросила она. – Мне нужно отдать долг.
– Есть, – обрадовался Андрей возможности услужить. – Сколько тебе нужно?
– Я не знаю... Подожди, я схожу позвоню, можно? Посиди пока здесь. – Она вышла в комнату, плотно прикрыла за собой дверь. Андрей долго ждал ее на кухне. Слишком долго для одного звонка. Не выдержав, он вышел в прихожую и прислушался. Из-за матового стекла двери доносился приглушенный голос Оксаны.
– Ахмет, сколько есть? Мало... Мне нужно три, – разобрал он.
Кто такой этот Ахмет? Наверняка один из тех «черных», о которых говорил охранник из «Планеты».
Оксана зашла на кухню возбужденная, ее бледное лицо подергивалось.
– Мне нужно триста баксов, – попросила она. – Я завтра же тебе отдам.
– Ты что, на игле сидишь? – хватая ее за руки, крикнул Андрей. – Кому ты звонила? Кто этот Ахмет?
– Не твое дело! – Ксюша пыталась вырваться. – Не лезь в мою жизнь. Отпусти меня.
– Ты никуда не пойдешь.
– Не твое дело. Ты мне никто!
– Я не дам тебе денег.
– И не надо. Мне от тебя ничего не надо. Пусти!
Хлопнув дверью, Оксана выскочила из квартиры.
Андрей застыл в растерянности, потом схватил куртку и побежал догонять девушку.
Игорь Силаев, глава прогубернаторской партии «Процветающая Сибирь» – тот самый, похожий на офицера-отставника молодой политик, – после содержательной беседы с Василием Расторгуевым несколько дней обдумывал создавшееся положение.
Прежде чем идти с конкретными предложениями к губернатору, думал он, или выносить вопрос на обсуждение партийного совета, стоило сначала все взвесить и решить, выгодно прежде всего ему самому объединение с Севмашем или же нет?
После тщательных прикидок Силаев решил, что выгодно.
Свою политическую деятельность лидер «Процветающей Сибири» никак не хотел ограничивать столь скромным постом. Его интересовали перспективы – возможно, кресло губернатора на следующих выборах, когда Шварцу придется так или иначе искать замену. От губернаторского кресла рукой подать до кресла заместителя председателя Совета Федерации, а там молодой политик может, что называется, засветиться на всю Россию, получить выгодное предложение войти в правительство... Да мало ли еще что! Ну и быть полновластным хозяином области, да еще такой богатой, тоже неплохо!
В свете далеко идущих амбиций денежный мешок в лице Расторгуевых очень даже пригодился бы.
На центровых у Силаева-политика надежд было мало. Центровые во главе с Севой Маленьким не даром прикармливали силовика из РУБОПа генерала Киреева, да и еще некоторых высоких лиц области, а генералы не зря им покровительствовали. Наверняка давно сговорились, как сковырнуть Шварца и провести в губернаторы своего человека. Того же генерала Киреева, к примеру.
– Ты что не спишь? – спросила жена.
Она проснулась минуту назад и теперь жмурилась от яркого света лампы.
– Который час?
– Два. Я сейчас лягу.
– Что-то плохое случилось?
– Ничего не случилось. Спи.
Силаев чмокнул жену и погасил лампу. Лег в широкую кровать, поерзал, поудобнее пристраивая в изголовье подушки... Жена давно уснула, тихо посапывая простуженным носом, а он долго не засыпал.
Наконец усталость одолела, но даже во сне Силаев прикидывал, взвешивал, сомневался и наконец поднялся ни свет ни заря с головной болью и изжогой после китайской кухни.
Он поплелся на кухню, растворил в стакане воды шипучую таблетку, выпил, поморщился и включил телевизор.
«...Только что мы получили этот репортаж с места событий. Действительно, этой ночью произошел пожар в квартире генерального директора сибирского канала АТН Евгения Мишина. В последнее время на канале АТН, в авторской программе обозревателя Худякова, прошла серия репортажей о возможной причастности известных предпринимателей братьев Расторгуевых к деятельности так называемой севмашевской преступной группировки...»
Силаев оживился. Он усилил громкость и прослушал утреннюю программу регионального ТВ. Периодически он не забывал щелкать кнопками, переключаясь на другие каналы. Новость о пожаре в квартире Мишина постепенно обрастала подробностями, как снежный ком, и приобретала совершенно отчетливый характер сенсации.
Когда жена Силаева, проснувшись, зашла на кухню, она застала своего мужа бодрым, свежевыбритым, в костюме. Одной рукой Силаев завязывал узел галстука, другой придерживал трубку телефона.
– Да, да, обязательно. Необходимо созвать совет партии... – диктовал Силаев. – Назначить совещание у губернатора. Да, как можно скорее. Жду. Свяжитесь со мной по сотовому.
На удивленную реплику жены Силаев боксерским жестом постучал кулаком в открытую ладонь левой руки.
– Готовлюсь к большой войне! – радостно объявил он.
Решение было принято. Силаев согласился принять предложение Василия Расторгуева.
...Весь день Андрей Папутин бессмысленно слонялся по городу, надеясь пересечься с Оксаной.
В подвальчике «Сытый папа» возле авторынка он случайно наткнулся на своих. Трое боевиков Севмаша уминали под водку свиной шашлык и чувствовали себя королями жизни – хамили официанткам и матерились, как у себя дома.
Андрей не хотел подсаживаться, но раз засветился, то не подойти, не поздороваться было уже нельзя.
– Где гуляешь? – хлопая Андрея по плечу и тем самым приглашая сесть рядом, спросил Боксер.
– Да так, – неопределенно пожал плечами Андрей.
– Новость слышал?
– Какую?
Троица заржала.
– Значит, еще не слышал, – объявил прихвостень Боксера по кличке Шах и, чуть понизив голос, сообщил: – Мы сегодня хату спалили. Теперь про нас по всем каналам крутят.
– Хату? – не понял Андрей. – Какую?
– Нет, ему не наливать! – прикрывая ладонью пластиковый стакан, поставленный специально для Андрея, воскликнул Боксер. – Он еще не проспался. Але, братан, ты меня слышишь, в натуре? – заорал он в ухо Андрею.
Шах и второй сопляк заржали.
– Сожгли хату того телевизионщика, которого ты в подъезде порезал, – объяснил Шах, но Боксер неожиданно треснул его по зубам.
– Че ты гонишь? Сам не знаешь, что гонишь! Не его, а другого. Тоже жид хороший.
– Какая разница? – обиделся Шах.
– Ну, в общем, никакой, – согласился Боксер и провозгласил тост: – Давайте, чтоб горели они синим пламенем все – и жиды, и черножопые – и чтобы в России порядок был, в натуре!
Шах и сидящий напротив Андрея неизвестный сопляк сделали пафосные рожи. Подняли пластиковые стаканы и чокнулись с Боксером.
– А ты че тормозишь? – посмотрел Боксер на Андрея. – Нет, ты сегодня, в натуре, тормозной какой-то.
Андрей поднял стакан, чокнулся со всеми, выпил.
Душа вдруг словно согрелась.
– Ты Ахмета, который в «Планете» наркоту толкает, знаешь? – спросил он Боксера.
Тот кивнул.
– Знаю. А тебе он зачем? Неужели подсел?
– Нет.
– Смотри, Расторгуев хоть и сам того... Между нами говоря, любит злоупотребить химией, но своего шофера вычислит моментом.
– Да чистый я! Не для себя...
Боксер шмыгнул перебитым носом:
– Да мне-то по фигу.
– Как мне Ахмета найти?
– Днем он возле политехнического тусуется. Подъедь, присмотрись. Маленький такой, в норковой шапке.
– Тачка у него японская, – подсказал Шах. – Коричневая «хонда».
– Точно, – согласился Боксер. – Он обычно из тачки толкает.
Андрей поднялся, пожал на прощание руку Боксеру, остальным кивнул.
...В ряду машин, припаркованных на обочине тротуара возле политехнического института, он без труда вычислил коричневую «хонду». За рулем действительно сидел какой-то кавказец в кожаной куртке.
Андрей подошел к «хонде», постучал в стекло:
– Ахмет?
Кавказец смерил незнакомца подозрительным взглядом.
– Тебе что надо?
– Я от Ксюхи из «Планеты», – оглядываясь и понижая голос до шепота, прильнул к стеклу Андрей. – Ей нужно три дозы, чтобы переломаться.
– Деньги покажи, – кивнул Ахмет.
Андрей вынул из кошелька триста долларов, похрустел бумажками.
Ахмет полез во внутренний карман куртки.
– Может, не здесь? – оглядываясь, спросил Андрей. – Открой, я хотя бы в машину сяду.
Не чувствуя никакого подвоха, кавказец отпер переднюю дверцу. Андрей быстро обежал машину и сел на пассажирское сиденье рядом с водителем.
– Быстро заводи движок! – наставив на Ахмета пушку, скомандовал он. – Езжай прямо по проспекту.
– Слушай, бери деньги, все бери и уходи, – испуганно косясь на пистолет, предложил кавказец.
– Засунь их себе в задницу!..
Андрей приказал Ахмету въехать во внутренний двор.
– Выходи из машины!
Кавказец послушно вылез. Не спуская с него глаз, Андрей вышел следом. Во дворе он положил Ахмета мордой в снег.
Пустые глазницы мертвого дома безучастно смотрели на расправу. Когда на снегу под телом Ахмета образовалась кровавая лужа, Андрей отшвырнул в сторону палку. Он тяжело дышал, словно пробежал длинную дистанцию. Ему было жарко.
– Значит, понял? – обращаясь к почти безжизненному телу, повторил он в десятый раз. – Еще раз увижу тебя рядом с ней – убью.
Тело не шевельнулось.
Андрей промокнул снегом руки от крови, вытер потное лицо. Привел в порядок одежду и вышел из двора на улицу.
Мимо арки дома вверх и вниз по проспекту проходили люди, не подозревая о том, что происходило во дворе. Андрей влился в толпу на остановке, вскочил в первый подошедший автобус и уехал.
...Вечером в «Планете» была дискотека.
Ксюша толкалась среди танцующих, выискивая в толпе знакомые лица, и думала, у кого бы стрельнуть денег? Встретила пару девчонок, но у них просить бесполезно – сами приходят в «Планету» в поисках мужичка побогаче.
Ахмет обычно отпускал ей наркотики в долг, а временами даже соглашался на бартер: секс в обмен на дозу, но сегодня Ахмета почему-то не было.
Чувствуя первые приступы ломки, Ксюша дошла до туалета. Посмотрела на себя в зеркало – мрак! Морда бледная, под глазами тени, губы запеклись. С такой опухшей мордой приличного клиента не снимешь.
Она вытащила из сумочки косметичку, дрожащей рукой попыталась подвести вокруг глаз синие стрелки. Ничего не получалось. Рука дрожала, кисточка вычерчивала не стрелку, а ломаную кривую.
– Ах, черт!
Ксюша выгребла из сумочки все свои таблетки. Пересчитала – всего три штуки осталось. Ее энзэ, запас на крайний случай, но все равно – этого мало, мало, мало!
Она пригоршней бросила таблетки в рот, запила водой из-под крана. Постояла, закрыв глаза, держась за края раковины. Через несколько минут головокружение и дрожь в руках пропали, сил словно прибавилось. Ксюша смыла кривые стрелки, подвела глаза по новой, помадой подкрасила губы, припудрила нос.
Танцующей веселой походкой она вышла из туалета и направилась к бару.
Снять клиента для нее не проблема, раз плюнуть. У нее был наметанный глаз. Сразу видно, когда мужик желает культурно провести вечер с женой или подругой, а когда он пришел один расслабиться... Главное – найти клиента с деньгами.
Подойдя к бару, Ксюша без колебаний остановила свой выбор на толстом лысом типе с добродушным детским лицом и узкими хитренькими глазками. Тип пил пиво, смотрел телик над стойкой бара и время от времени плотоядно косился на длинноногих девиц, снующих мимо. Одет он был так, что ясно – мужик из провинции, но с деньгами.
– Привет! – подошла к нему Ксюша. – Скучаешь? Почему не танцуешь?
Завязался обычный в таких случаях треп. Через пару минут лысый толстяк сам предложил пойти к нему в гостиничный номер «выпить шампанского».
Чеченцы поймали Ксюшу на выходе из «Планеты».
– Это она!
Сразу подбежали, окружили всей стаей, вцепились в нее.
– Это она, сука!
Ксюша завизжала. Обеими руками схватила толстяка за руку:
– Помоги, я их не знаю!
Но клиент не захотел неприятностей. Он сразу слинял.
Чеченцы затолкали Ксюшу в машину, положили лицом вниз на заднее сиденье, трое уселись сверху. Девушка не могла не то что кричать – вздохнуть.
Ее привезли в незнакомый дом на краю города.
– Будешь орать, сразу пристрелю, как суку, – пообещал один, выпуская девушку из машины.
Пинками ее загнали в подвал.
Там пятеро допрашивали ее до утра.
– Кого ты навела на Ахмета?
– Что вам надо? – кричала навзрыд девушка. – Я ничего не сделала! Я ничего не знаю!
Ее раздели донага и избивали палками и проволокой. К утру Ксюша едва шевелилась. Она рассказала чеченцам и про Андрея, и про других своих знакомых, про клиентов, про тех людей, у кого покупала наркотики, и тех, кому время от времени продавала... Когда она теряла сознание, ее обливали водой. Когда Ксюша не смогла подняться, пытка прекратилась. Ей бросили кое-что из одежды и разрешили лечь в углу на куче тряпья. Чтобы окончательно не загнулась, сделали укол героина.
Затем чеченцы заперли пленницу и вышли во двор, где уже рассвело.
– Шофера Расторгуевых я знаю, – сказал брат Ахмета. – Я его убью.
Молодежь одобрительно загалдела.
– Подождите, – вмешался глава семейного клана. – Сначала я поговорю с Василием. Он наш друг. Он сам разберется со своим шофером.
– Если Ахмет умрет, я его убью, – упрямо повторил молодой чеченец.
Глава клана покачал головой:
– Молись Аллаху, и твой брат будет жить. А я встречусь с Расторгуевыми сегодня же.
Телохранитель Василия открыл Андрею дверь. По выражению его лица Андрей сразу понял, что случилось что-то плохое. Обычно телохранитель кивал ему при встрече, сегодня смотрел на Папутина стеклянным взглядом, словно видел в первый и последний раз в жизни.
– Вызывали? – Андрей взглядом указал на потолок, подразумевая шефа.
На бычьей морде телохранителя не дрогнул ни один мускул. Он молча распахнул перед Папутиным дверь кабинета, кивком велел проходить.
Андрей зашел. В кабинете никого не было. Сильный толчок неожиданно заставил его упасть в кресло. Андрей оглянулся. Телохранитель жестом показал ему – мол, сиди смирно и не дергайся.
Неприятный холодок пополз у Андрея меж лопатками.
«Дело плохо», – подумал он.
Ожидание затягивалось. Только теперь он заметил, что в доме и во дворе царила непривычная тишина. Ни музыки, ни женского визга. Никто не катал шары в бильярдной, даже сторожевые ротвейлеры не лаяли. Мертвое царство.
Наконец послышались за стеной, в глубине дома, мужские голоса и шаги по деревянной лестнице.
Андрей узнал голос Василия Расторгуева. Он провожал гостей до двери дома и долго, обстоятельно прощался со всеми на пороге.
Интересно, кто же эти гости? Наверное, это их машины гуськом стоят на въездной аллее перед домом.
Наконец Василий отпустил гостей.
Через несколько минут он появился на пороге кабинета, кивком приказал телохранителю отойти от Андрея и встать возле двери.
– Здравствуйте, – привставая, произнес Андрей, глядя на Расторгуева вопросительно-наивным взглядом. – Вызывали?
Василий долго и внимательно разглядывал шофера, но Андрей не терялся. На его лице по-прежнему не отражались ни страх расплаты, ни трусливое желание оправдаться. Он смотрел на шефа широко открытыми глазами.
– Садись, – сухо сказал Расторгуев. – Разговор долгий.
Андрей послушно плюхнулся в кресло.
Василий сел напротив. Оттягивая начало разговора, чтобы заставить собеседника нервничать, он медленно снял пробку с хрустального графина, стоящего на низком столике рядом с креслом. Налив себе коньяку, Василий водрузил пробку на место, откинулся на высокую спинку и, глядя в бокал, покачивал его в руке и наблюдал, как вращается внутри янтарная жидкость, растекаясь по стенкам.
– Ты знаешь, сколько стоит твоя сраная жизнь? – неожиданно спросил Расторгуев.
Андрей внутренне вздрогнул.
– Не задумывался, – ответил он вслух.
– Зря не задумывался. Ко мне только что приходили люди за твоей головой.
Андрей опустил голову.
– Не интересует, кто приходил?
Шофер промолчал в ответ.
– Значит, сам знаешь, – кивнул Василий. – Хорошо. Что у тебя вышло с тем чеченом, с Ахметом? За что ты его покалечил?
Андрей молчал, как школьник перед директором. Только на щеках его плясали белые и красные пятна. Василий невольно залюбовался своим шофером.
– Не хочешь мне рассказать? – смягчив тон, спросил он.
Андрей упрямо мотнул светлорусой головой.
– Да так, – хрипло произнес он и прокашлялся. – Не понравился он мне.
– А ты знаешь, кто он? Этот Ахмет – младший сын Али-хана. А кто такой Али-хан, ты знаешь?
– Знаю, – кивнул Андрей.
– Надеюсь. У меня ведь от тебя до сегодняшнего дня никаких тайн не было. Шофер – он ведь как любовница, всегда рядом, всегда слушает. Если я тебя сделал своим личным шофером, – подчеркивая слово «личный», сказал Расторгуев, – значит, я тебе доверяю. Я тебе верю. В какой-то степени ты становишься членом моей семьи. Ты это понимаешь?
Не отрывая глаз от пола, Андрей кивнул:
– Понимаю. Извините.
Расторгуев невольно усмехнулся – ну детский сад, ей-богу!
– Андрюша, – покачав головой, сказал он. – Мне от твоих извинений, сам понимаешь... С Али-ханом я отношений из-за тебя портить не стал бы, но, к счастью, его сын жив остался. Хотя чеченцы были настроены решительно. Требовали выдать тебя им для расправы, урус-каюк тебе устроить. Правы, конечно, но... Короче, на первый раз я твою задницу спас.
Андрей решился поднять на Расторгуева глаза.
– Спасибо, – выдавил он.
Расторгуев улыбнулся.
– Что, испугался небось? Ага, вижу, как коленки дрожат. Думал, сейчас я ему свистну, – он кивнул на телохранителя, – и тут же, на месте, тебя и замочим... А? Думал? – весело потрепав шофера по русой шевелюре, воскликнул Расторгуев. – Ладно, Андрюха, на первый раз твоей заднице повезло, но больше не попадайся. Если уж решил с кем-то разобраться, то сделай это хотя бы чисто, чтобы за тобой след не тянулся. Ты же профессионал, мать твою! Если этот Ахмет тебя знал, так добивал бы его. Что, сам не сообразил, что он на тебя всю свою орду натравит?
Андрей пожал плечами:
– Вообще-то он меня не знал. Мы никогда раньше с ним не встречались.
– Ну, раз Али-хан за твоей башкой ко мне пришел, значит, знал, – развел руками Василий. – А нам с чеченцами воевать нельзя, у нас общий бизнес. Сам знаешь. Ну ладно, хватит лирики, ближе к делу! Ближе к телу, как говорится. Я ведь у Али-хана твою башку не за спасибо выкупил, а поменял тебя на одного журналюгу. Телик смотришь?
– Смотрю.
– Десятый канал?
– Смотрю, – повторил Андрей.
– Есть там такой Дмитрий Бондарев. Морду его припоминаешь? Иногда репортажи в новостях делает или по мелочи в других программах.
– Помню... – поправил Андрей. – Знаю, я телевизор часто смотрю. И новости...
– Любишь обо всем первым узнавать? – усмехнулся Василий.
– Интересно просто.
– Ну-ну. Придется тебе этого Бондарева убрать. У Али-хана с ним какой-то конфликт, чеченцы сами собирались с журналистом разобраться, но у них методы свои, а у нас свои... Али-хан решил, что правильнее будет им не светиться, а ты на роль киллера подойдешь. В общем, решили, что ты свою шкуру у чеченцев выкупишь, если уберешь Бондарева. Все понял?
Андрея слегка огорошил такой поворот событий.
– Понял, – кивнул он, хотя новое задание ему страшно не понравилось.
– Вот тебе новый шмайсер. Держи.
Василий выложил на столик перед Андреем новенький «агран» – запечатанный, в пластиковом мешке, чтобы не пачкать все кругом оружейной смазкой.
– Бросишь рядом с телом. Обращаться умеешь?
– С таким пока не доводилось работать, – с удовольствием пробуя, как лежит в ладони новое оружие, ответил шофер.
– Покажешь ему, – приказал телохранителю Расторгуев. – Можете у меня во дворе, за домом, поупражняться. Вот тебе примерное расписание дня Бондарева, – снова обратился он к Андрею, – домашний адрес, адрес офиса, номер машины, номер сотовика. На все про все чеченцы дают неделю максимум. Если через неделю не справишься, тебя уберут люди Али-хана, и тут уж я ничего не смогу сделать. Если только ранишь, то же самое. Договор четкий – жизнь за смерть.
– Я понял, – повторил Андрей.
Его раздражала излишняя говорливость Расторгуева, любовь к красивым фразочкам, вечное разжевывание одного и того же.
Забрав пистолет и три обоймы к нему, Андрей вышел следом за телохранителем во двор.
...Силаев созвал в пригородном пансионате «Енисей» тайное совещание партийной верхушки. Прежде чем давать «добро» Расторгуевым на обоюдовыгодное сотрудничество, следовало прозондировать своих, готовы ли они переметнуться на сторону Севмаша?
Новые перспективы многих партийцев насторожили.
– А как на это посмотрит губернатор? – посыпались со всех сторон вопросы. – Где гарантии? Это же откровенная черная касса, нас всех пересажают. Шварц на это никогда не пойдет!
Силаев пробовал убедить своих, что губернатор, как баран, побежит туда, куда его погонят.
– С Расторгуевыми можно иметь дело, – доказывал он. – Это совсем не те жуткие уголовники, какими их представляют журналисты. Нормальные деловые люди. Если сегодня мы с ними не наладим сотрудничество, завтра они купят какую-нибудь карманную партию и протаранят ее в большую политику запросто, как нефиг делать!
В общении со своими Силаев мог не сдерживаться в выражениях.
И все же его горячие проповеди соратников не убеждали.
– Шварц трус, – аргументировал свою позицию один из сопартийцев. – Я Шварца давно знаю, он еще в горкоме комсомола заработал характеристику лизоблюда. Он никогда не пойдет на конфликт с силовиками. Я думаю, ни для кого из присутствующих не секрет, что у Расторгуевых конфликт с РУБОПом. Поддержать Севмаш для Шварца – это прежде всего выступить откровенно против РУБОПа, а он на это не пойдет. Он же не самоубийца!
Гул одобрительных голосов показал, что большинство присутствующих согласны с этим мнением.
Силаев снова взял слово.
– Я не понимаю, чем мы здесь все занимаемся? – возмущался он. – Что, наш принцип – делай все, чтобы конкурентам было лучше? В политику нельзя соваться с салонными представлениями о правилах хорошего тона: ах, на ногу ему не наступи, ах, локтем в бок его не толкни! Мы тут что, все институт благородных девиц закончили? Есть две реальные перспективы: уступить дорогу генералу Кирееву на следующих губернаторских выборах или попытаться с помощью капиталов Севмаша самим диктовать правила игры. Да, это жесткая позиция. Да, генералу Кирееву она вряд ли понравится. Но!.. Если кто-то из вас хочет остаться друзьями с генералом, пожалуйста – вот дверь, – Силаев сделал красивый актерский жест в сторону двери конференц-зала, – она открыта, выходите в нее и чувствуйте себя свободными. Можете идти к Кирееву и предлагать свои услуги. А те, кто здесь останутся, будут работать!
Ультиматум возымел действие. На этот раз возражений не последовало. Соратники приуныли, примолкли, задумались... Затем раздались робкие предложения:
– Ну, если бы мы точно знали, что Шварц на это пойдет!..
– Да, если будут с его стороны какие-то действия...
– Конечно, тогда пойдет другой разговор.
– Расторгуевы хоть и темные фигуры, но кто по нынешним временам может похвастаться и денежным мешком, и чистой совестью?
– Это точно.
– Главное, как ты потратишь первоначальный капитал. В Америке бывший гангстер руководил Национальным банком, и что?... Сделал доллар самой твердой валютой.
Разговор плавно потек в новое русло.
Силаев чувствовал себя победителем.
Вторая встреча Силаева с братьями проводилась в более интимной обстановке, чем ресторан «Шанхай». Поскольку на этот раз разговор предстоял конкретный, лишний раз светиться вместе с Расторгуевыми на людях резона не было.
Силаев сам предложил Василию вариант – пансионат «Енисей».
– Сейчас там никого нет. Меня там знают, вас – нет. Я сниму для вас отдельный блок. Поговорим без посторонних ушей.
Василий согласился.
Вечером к воротам пансионата подкатил «линкольн-навигатор». За рулем сидел телохранитель Василия.
Братья никогда прежде не посещали эту бывшую партийную здравницу. Пансионат не соответствовал их вкусам – слишком совково, тихо, ни девиц, ни приличной публики...
– Слышь, что это за дыра? – с преувеличенным снобизмом осматривая холл центрального корпуса, во всю глотку возмущался Кирилл. – Это что, блин, пионерлагерь? Куда ты меня привез? Мне здесь не нравится.
Василий оставил администратору паспорта и взял ключи от своего блока.
– Номера смежные, тринадцатый «А» и «Б», – показывал дорогу пузатый охранник.
Расторгуевы вышли на улицу и по заснеженной аллее пошли мимо пруда с лебедями, мимо теннисного корта к отдельному домику с несчастливым номером «тринадцать».
– Это он специально чертову дюжину выбрал, – ныл всю дорогу Кирилл. – Что, другого номера не мог снять? Не буду я ночевать в тринадцатом номере! Сам пусть ночует, гад. И вообще мне здесь не нравится.
– Я это уже слышал, – ответил Василий.
Они вошли в дом.
Внутри оказалось очень даже уютно.
– Пятизвездочный отель, – оценил интерьер Василий. – Что ты теперь скажешь?
Но Кириллу не хотелось так сразу сдаваться.
– Дерьмо! – сказал он, в ботинках заваливаясь на бархатный диван. – В пяти звездах бар в номере, а здесь нет. И двадцать полотенец.
– Ну зачем тебе двадцать полотенец? – иронически поинтересовался Василий. – Ты же все равно раз в неделю моешься.
Кирилл пробурчал что-то протестующее и, насупившись, уселся на диван, специально задрав ноги в грязных ботинках на полированный столик карельской березы.
– А бар, кажется, все-таки есть.
Василий открыл створки резного шкафчика под телевизором. Внутри оказался именно бар и с самым разнообразным выбором напитков.
– Брось-ка мне «Смирновку», – попросил Кирилл, – только не эту американскую бурду, а нашу.
– Не рано? – с сомнением взвешивая на руке бутылку, спросил Василий.
– В самый раз. И вообще, чего ты ко мне вяжешься? Как будто я алкоголик... Пью, потому что хочу, а когда не хочу, не пью!
– Когда это ты не хочешь? – пробормотал Василий.
– Я не алкаш, понял? Могу и не пить.
– Вот и не пей.
Василий поставил водку обратно, взял из бара две бутылочки минеральной воды «Перье», одну бросил брату, другую открыл для себя.
Кирилл без энтузиазма повертел в руках минералку, от нечего делать прочитал буквы на этикетке и отставил бутылку в сторону.
На столе зазвонил телефон. Подошел Василий.
– Вы уже приехали?
Это был Силаев.
– Надеюсь, вам здесь нравится?... Я могу подойти сейчас, а могу после ужина. Как вы решите?
– Ужин можно заказать в номер? – глядя на часы, спросил Василий.
Пока брат говорил по телефону, Кирилл живо соскочил с дивана, подошел к бару и схватил бутылку «Смирновской № 31».
– Ничего не имею против ужина в твоей компании, – сказал в трубку Василий, неодобрительно следя за братом. – Заходи прямо сейчас.
– Хорошо.
Силаев появился через несколько минут в «домашней» униформе: джинсы, пестрый шерстяной свитер. Теперь он еще больше смахивал на отставника-офицера, промышляющего частным извозом. Ситуацию спасали золотые очки в тонкой оправе – они добавляли Силаеву интеллектуальности.
– Добрый вечер.
На этот раз партийный лидер первым протянул Расторгуеву руку.
Василий ответил рукопожатием. Кирилл тоже вяло тисканул сухую теплую ладонь политика.
После взаимных реверансов минут через пятнадцать перешли к делу.
– Надо уломать Шварца, – объяснял Силаев. – Что касается меня, поддержка вам гарантирована. Все упирается в губернатора. Он должен решиться на открытый конфликт с рубоповцами, а это трудно. Шварц трус и шкурник, это все знают. Надо задеть его личные интересы, чтобы он спохватился, что лично под ним трон горит. Только тогда... Я могу вам слить на Шварца кое-какой компромат. Только чтобы он не знал, что информация исходит от меня.
Василий солидно кивнул – обещаю, все останется в тайне.
– У Шварца в Мюнхене прикуплена кое-какая недвижимость на черный день и пивной заводик. Деньги шли из федерального бюджета на установку очистных сооружений. Деньги испарились, очистные сооружения построены не были. Затем еще... Созданная под Шварца липовая организация «Фонд помощи одаренным детям-сиротам» получала с Запада гигантские пожертвования. Они работали над реализацией трех программ, под каждую западные фонды выделили гранты размером в сто пятьдесят тысяч долларов. Эти деньги прокручивались через коммерческие структуры, контролируемые центровыми. Деньги исчезли, координаторы проектов тоже пропали, Шварц вышел чистым, хотя я знаю, что все деньги хапнул он... Из-за этих денег у него были небольшие трения с центровыми, но он, не знаю как, уладил конфликт.
– Значит, с центровыми у него трения уже были? – заинтересовался Расторгуев. – Это любопытно. Можно использовать.
Вызванный по телефону официант принес горячий ужин. Кормили в «Енисее» тоже хорошо, без экзотических изысков, зато вкусно и плотно. Василию ужин очень понравился.
– Как они так говядину готовят? – с аппетитом уминая бифштекс, заинтересовался он.
– А это не говядина, – услужливо ответил Силаев. – Это лосятина. Здесь рядом охотничий заказник. Кое-что попадает на стол. И птица тоже не курица какая-нибудь, а дичь.
– Сеня, дичь! – хмыкнул молчавший весь вечер Кирилл.
Но его шуткой никто не заинтересовался.
Василий Расторгуев понял по оказанному им приему, что Силаев кровно заинтересовался сотрудничеством с Севмашем.
– Шварца, так и быть, я возьму на себя, – пообещал Василий после ужина. – Давай обговорим сразу твои проценты, чтобы потом не возникло никаких недоразумений.
Как только речь зашла о деньгах, Силаев почувствовал приятное волнение. Он подозревал, что Расторгуевы не ограничатся одной подпиткой партийной кассы и что сам он как партийный лидер имеет право на кусок пирога.
– Давай условимся, – жестко произнес Расторгуев, – я выплачиваю тебе проценты, а ты не тратишь из партийных денег ни копейки. Бухгалтером я поставлю своего человека. Буду регулярно проверять отчетность. Так что говори сразу, какая сумма тебя устроит, и забудь о тех деньгах, которые я буду перекачивать через твою организацию.
...Содержательная беседа затянулась глубоко за полночь. Когда все вопросы были обговорены, Василий дал отбой. Силаев ушел к себе в номер. Не оставаясь на ночь в «Енисее», братья отправились домой.
– Эх, хитрая лиса этот Силаев, Вася, – глубоко затягиваясь сигаретой, сказал Кирилл.
– Ценное наблюдение, – сыронизировал Василий, – но это действительно так. Одними разговорами тут не обойтись. Разговоры что? Сотрясение воздуха. Надо так сделать, чтобы они сами пришли к нам, сняли штаны и встали раком.
Кирилл улыбнулся, глядя на своего братца. К его странным пристрастиям он относился философски...
– И как ты собираешься этого добиться? Не забывай, что есть еще и «центр».
– Вот-вот. Хорошо мыслишь, Шарапов! Надо окончательно добить Севу Маленького. Чтобы никакой альтернативы не было.
Кирилл пожал плечами:
– Столько лет не могли...
– А не могли, – внезапно очень сердито воскликнул Василий, – потому что осторожничали, все боялись резких движения.
– Ничего себе «боялись». Пацанва наша постоянно в стычки вступает.
– Вот именно «в стычки». Пацанва, она пацанвой и остается. Как в песочнице играемся. А надо в корне проблему решать. Окончательно. Бесповоротно. Чтобы капец всем центровым пришел раз и навсегда. Ясно тебе?
Кирилл честно покачал головой:
– Не-а...
– Нужно такой фейерверк задать, чтобы Сева до самого Владивостока бежал не оглядываясь. Чтобы земля под ним горела.
– А как это сделать?
Василий усмехнулся:
– Есть у меня один планчик. Хор-роший планчик! Эффектный.
– Ну расскажи, – с каким-то мальчишеским азартом воскликнул Кирилл.
Василий помолчал, облизнул губы и произнес только одно слово:
– Киреев.